Смирение есть печаль, происходящая от того, что человек созерцает свое бессилие (по 26 опр. афф.). Но поскольку человек познает себя истинным разумом, постольку он предполагается понимающим свою сущность, т. е. (по пол. 7 части 3) свою силу. Поэтому если человек, созерцая себя, замечает какое-нибудь бессилие, то это происходит не от того, что он понимает себя, но (как мы показали в пол. 55 части 3) от того, что ограничивается его способность к деятельности. Если же мы предположим, что человек познает свое бессилие из того, что узнает что-нибудь сильнее себя и познанием этого определяет свою способность к деятельности, то мы ничего другого не представляем себе, кроме того, что человек отчетливо понимает самого себя (по пол. 2 этой части), чем его способность к деятельности поддерживается. Поэтому смирение или печаль, исходящая из того, что человек созерцает свое бессилие, возникает не из истинного созерцания или разума и есть не добродетель, а страсть, – что и требовалось доказать.