Ибо если кто-либо начинает ненавидеть вещь, которую любит, то у него стесняется больше позывов, чем как если бы он не любил ее. Действительно, любовь есть радость (по схол. пол. 13 этой части), которую человек стремится, насколько может (по пол. 28 этой части), сохранить; и притом тем (по той же схол.), что он представляет любимую вещь присутствующей и (по пол. 21 этой части) насколько может доставляет ей радость; такое стремление (по предыд. пол.) бывает тем больше, чем больше была любовь, так же как и стремление сделать так, чтобы и любимая вещь любила его взаимно (см. пол. 33 этой части). Но эти стремления сдерживаются ненавистью к любимой вещи (по королл. пол. 13 и по пол. 23 этой части). Следовательно, любящий (по схол. пол. 11 этой части) по этой самой причине будет удручен печалью, и тем большей, чем больше была любовь; т. е. кроме печали, которая была причиной ненависти, является еще другая, вследствие того, что он любил вещь, и, следовательно, он будет созерцать любимую вещь с большим аффектом печали, т. е. (по схол. пол. 13 этой части) будет преследовать ее большей ненавистью, чем в том случае, если бы раньше он не любил ее, и тем большей, чем больше любовь, – что и требовалось доказать.