Так, как голландцы
Широкая бурая река Хугли — самый большой рукав дельты Ганга. Это одна из исторических торговых артерий Индии. От ее устья в Калькутте можно отправиться вверх по течению до слияния Хугли с Гангом, а далее в Патну, Варанаси, Аллахабад, Канпур, Агру и Дели. В другом направлении лежит Бенгальский залив, где дуют муссоны и пассаты, где проходят маршруты в Европу. Когда европейцы приехали в Индию торговать, река Хугли — экономические ворота субконтинента — была одним из главных пунктов их назначения.
Несколько разрушающихся зданий в Чинсуре, севернее Калькутты, — вот и все, что осталось сейчас от первой индийской фактории одной из крупнейших торговых фирм в истории: Ост-Индской. Более ста лет она доминировала на рынках Азии, почти монополизировав торговлю многими товарами — от пряностей до шелка. Я говорю о голландской Ост-Индской компании(Wereenigde Oostindische Compagnie).Обветшавшие ныне виллы и склады Чинсуры были построены не для англичан, а для купцов из Амстердама, которые делали в Азии деньги еще до прихода англичан.
Голландская Ост-Индская компания была основана в 1602 году. Тогда шла полномасштабная финансовая революция, превратившая Амстердам в наиболее динамично развивающийся город Европы. С тех пор как в 1579 году голландцы избавились от испанского владычества, они шли в авангарде европейского капитализма. Голландцы создали систему государственных займов, которая позволяла правительству одалживать у населения деньги под низкий процент. Голландцы придумали прототип современного центрального банка. Голландская валюта была твердой, а система налогообложения, основанная на акцизах, — простой и действенной. Сама Ост-Индская компания представляла собой веху в истории корпоративных организаций. К 1796 году, когда компания была ликвидирована, она ежегодно выплачивала в среднем 18% дивидендов на первоначально вложенный капитал.
Правда, группа лондонских торговцев уже собрала тридцать тысяч фунтов стерлингов, чтобы “совершить вояж… к Восточной Индии и прочим островам и странам поблизости”, если они смогут получить королевскую монополию. Правда и то, что в сентябре 1600 года Елизавета I предоставила “Компании лондонских купцов, торгующих с Ост-Индией” пятнадцатилетнюю монополию на торговлю, а в следующем году первая эскадра из четырех судов пришла на Суматру. Однако голландцы торговали с Индией, плавая вокруг Африки, с 1595 года. К 1596 году они закрепились в Бантаме, на острове Ява, откуда в 1606 году в Европу отправился первый груз китайского чая. Кроме того, голландская Ост-Индская компания была постоянно действующим акционерным обществом, в отличие от английской компании, которая не была постоянной до 1650 года. Несмотря на то, что голландская компания была основана на два года позднее английской, она быстро заняла доминирующее положение в прибыльной торговле пряностями с Молуккскими островами (что некогда было португальской монополией). Дело в том, что голландский бизнес оказался масштабнее. Голландцы были в состоянии снарядить в Азию кораблей почти впятеро больше, чем португальцы, и вдвое больше, чем англичане. Это было обусловлено отчасти тем, что, в отличие от английской компании, голландская вознаграждала управляющих, исходя из дохода, а не из чистой прибыли, что поощряло расширение бизнеса. В XVII веке голландцы расширили зону своего влияния, основав базы в Масулипатнаме на восточном побережье Индии, в Сурате на северо-западе субконтинента, в Джафне на острове Цейлон. К 80-м годам XVII века, однако, большую часть груза, отправляемого домой, составлял текстиль из Бенгалии. Казалось, Чинсура станет столицей Голландской Индии.
В других отношениях две Ост-Индские компании имели много общего. Их не следует сравнивать с современными транснациональными корпорациями. Они походили на лицензируемые государством монополии, однако все же были устроены сложнее братства буканьеров. Голландские и английские купцы сумели объединить ресурсы, организовав крупные и очень рискованные предприятия, действовавшие под защитой государства. В то же время эти компании позволили правительствам “приватизировать” заморскую экспансию, приняв на себя существенный риск. Если эти компании делали деньги, то у них также можно было забирать часть дохода или, чаще, брать ссуды в обмен на продление лицензии. В то же время частные инвесторы могли быть уверены в том, что их компаниям гарантирована стопроцентная доля рынка.
Ост-Индская компания не была единственной английской организацией этого рода. Общество “купцов-искателей для открытия неизвестных и до этого обычно не посещаемых морским путем стран, областей, островов, владений и княжеств” (основано в 1555 году) под названием Московской компании торговало с Россией. В 1592 году в результате слияния Венецианской и Турецкой компаний появилась Левантийская компания. В 1588 и 1592 годах были пожалованы хартии компаниям, желающим монопольно торговать с Сенегамбией и Сьерра-Леоне (Западная Африка). В 1618 году была образована Гвинейская компания (Общество лондонских купцов-искателей, торгующих с портами Африки), которая в 1631 году получила хартию на монополию на всю торговлю с Западной Африкой в течение тридцати одного года. В 1660 году появилась могущественная Королевская Африканская компания (Компания королевских предпринимателей, торгующих с Африкой), с монополией, рассчитанной на тысячелетний срок. Это предприятие оказалось особенно прибыльным, поскольку в Африке англичане нашли, наконец, золото (хотя, в конечном счете, главный экспортный товар этого региона составляли рабы). В радикально отличных климатических условиях действовала Компания Гудзонова залива (“Благородная компания авантюристов Англии, торгующих в Гудзоновом заливе”), основанная в 1670 году для монополизации торговли канадской пушниной. В 1695 году шотландцы в подражание англичанам основали Шотландскую компанию по торговле с Африкой и обеими Индиями. В 1710 году появилась Компания Южных морей, стремившаяся монополизировать торговлю с Испанской Америкой.
Но занимали ли эти монополии действительно исключительное положение на рынке? Ни у одной из Ост-Индских компаний не могло быть монополии на азиатскую торговлю. Учитывая географическую близость голландского и английского рынков, идея разделить товарные потоки, идущие в Лондон и в Амстердам, была абсурдной. Обосновавшись в 1613 году в Сурате, на северо-западном побережье Индии, английская Ост-Индская компания стремилась захватить часть рынка пряностей. А его характер был таков, что преуспеть она могла, лишь вытеснив с рынка конкурентов-голландцев. По словам современного политэконома Уильяма Петти, существовала “лишь определенная доля мировой торговли”. Директор английской Ост-Индской компании Джозайя Чайльд надеялся, что “другие нации, конкурирующие с нами в этом [бизнесе], не вырвут его у нас, и мы сможем развивать его, ослабляя их”. Это игра с нулевой суммой — сущность меркантилизма. С другой стороны, если бы спрос на пряности был эластичным, то увеличение объема поставок в Англию привело бы к снижению европейских цен. Первые экспедиции англичан в Сурат принесли более чем двукратный доход. Но затем англо-голландское соревнование привело к предсказуемому результату: цены пошли вниз. Те, кто вложил деньги в акционерный капитал Ост-Индской компании в 1617-1632 годах (1,6 миллиона фунтов стерлингов), потеряли их.
Поэтому попытки англичан торговать с Востоком почти неизбежно привели к конфликту, тем более что торговля пряностями тогда приносила голландской Ост-Индской компании три четверти ее дохода. Вспышка насилия произошла в 1623 году, когда голландцы убили на Амбоине десять английских купцов. В 1652-1674 годах англичане трижды воевали с голландцами. Главной целью этих кампаний было установление контроля над морскими путями в Западной Европе, ведущими не только в Ост-Индию, но и в Балтийское море, Средиземноморье, Северную Америку и Западную Африку. Мало кто воевал исключительно во имя коммерции. Англичане, полные решимости достичь господства на море, более чем вдвое увеличили свой торговый флот, всего за одиннадцать лет (1649-1660) построив не менее 226 судов. В 1651 и 1660 годах были приняты Навигационные акты, предписывающие, чтобы товары из английских колоний в Англию ввозили английские суда, а не, например, голландцы, контролировавшие морские перевозки грузов.
И все же, несмотря на первоначальные успехи англичан, голландцы взяли над ними верх. Английские фактории на побережье Западной Африки были почти полностью уничтожены. В июне 1667 года голландский флот вошел в Темзу, занял Ширнесс, по реке Медуэй дошел до Чатема и Рочестера, где сжег английские суда и верфи. В конце Второй англо-голландской войны британцы были изгнаны из Суринама, а в 1673 году временно оставили Новый Амстердам (теперь Нью-Йорк). Для многих это стало неожиданностью: ведь население Англии в два с половиной раза превышало голландское, да и ее экономика была мощнее. Во время третьей войны англичане также пользовались поддержкой Франции. Однако превосходная финансовая система позволила голландцам нанести удар сопернику, относящемуся к иной весовой категории.
В то же время расходы на неудачные войны стали неподъемными для английской казны. Даже правительство оказалось на краю банкротства: в 1671 году Карл II был вынужден наложить мораторий на некоторые правительственные долги. У этого финансового переворота были глубокие политические последствия, поскольку связи между Сити и политической элитой в Британии никогда не были теснее, чем в правление Карла II. Англо-голландские войны вызвали переполох не только в залах заседаний в Сити, но и в королевских дворцах, и в величественных домах аристократии. Герцог Камберлендский был одним из учредителей Королевской Африканской компании, а позднее управляющим Компании Гудзонова залива. Герцог Йоркский, будущий король Яков II, был управляющим Новой королевской африканской компании, основанной в 1672 году, после того как голландцы уничтожили ее предшественницу. В 1660-1683 годах Ост-Индская компания передала Карлу II 324 150 фунтов стерлингов в качестве “добровольного вклада”. Беспощадная конкуренция с голландцами мешала партии реставрации. Нужно было найти альтернативу. Решением стало, как это часто бывает в бизнесе, слияние компаний — но не Ост-Индских.
Летом 1688 года, испытывая недоверие к католичеству Якова II и опасаясь его политических амбиций, могущественная английская аристократия организовала успешный переворот. Примечательно то, что аристократов поддержали купцы Сити.
Заговорщики призвали голландского статхаудера Вильгельма III Оранского захватить Англию. Яков II был изгнан. Почти бескровную “Славную революцию” обычно представляют политическим событием, окончательно закрепившим британские свободы и конституционную монархию. Однако эти события можно расценить и как слияние фирм. Вильгельм III Оранский фактически стал новым “исполнительным директором” Англии, а голландские бизнесмены — главными акционерами английской Ост-Индской компании. Люди, организовавшие “Славную революцию”, осознавали, что не нуждаются в поучениях голландцев по части религии или политики: у англичан уже были протестантство и парламент. Однако голландцы могли обучить их финансовому делу.
Англо-голландское слияние 1688 года дало британцам многие важные финансовые институты, созданные голландцами. В 1694 году для валютного регулирования и управления государственными заимствованиями был учрежден Английский банк, почти аналогичный успешному Амстердамскому банку (Amsterdam Wisselbank),основанному восьмьюдесятью пятью годами ранее. Лондон также воспринял голландскую систему государственного долга, обслуживаемого через фондовую биржу, где можно было легко купить и продать долгосрочные облигации. Это позволило английскому правительству делать значительные заимствования по низким процентным ставкам и облегчало осуществление крупномасштабных проектов, например ведение войны. Проницательный Дефо быстро понял, что может дать стране дешевый кредит:
Кредит ведет войну и заключает мир, пополняет армии, снаряжает флоты, дает сражения, осаждает города. Одним словом, называть мускулами войны справедливее его, а не деньги… Кредит заставляет солдата сражаться без платы, армии — идти без провианта… он — неприступная крепость… он выдает бумагу за деньги… и по требованию кладет в казну и банки сколько угодно миллионов.
Развитые финансовые институты позволили Голландии не только финансировать свою внешнюю торговлю, но и защищать ее силами первоклассного военно-морского флота. Теперь эти институты должны были заработать в Англии — в гораздо большем масштабе.
Англо-голландское слияние позволило англичанам заметно увереннее действовать на Востоке. В результате сделки голландцам досталась Индонезия и торговля пряностями, а англичанам — развивающаяся торговля индийским текстилем. Это оказалось выгодно английской компании, поскольку рынок текстиля стремительно перерастал рынок пряностей. Выяснилось, что спрос на перец, мускатный орех, мускатный цвет, гвоздику и корицу, от торговли которыми зависело благосостояние голландской компании, гораздо менее эластичен, чем спрос на ситец и хлопок. Это стало одной из причин того, что к 20-м годам XVIII века доходы английской Ост-Индской компании сравнялись с доходами голландского конкурента, и если первая в 1710-1745 годах несла убытки в течение всего двух лет, то прибыли второй неуклонно снижались. Главный офис британской Ост-Индской компании теперь находился на улице Лиденхолл. Здесь происходили встречи двух руководящих органов компании — собрания директоров (обладатели акций на сумму не менее двух тысяч фунтов стерлингов) и собрания владельцев (обладатели акций на сумму не менее тысячи фунтов стерлингов). Наглядными символами доходности компании стали огромные склады для индийских тканей в лондонском районе Бишопсгейт.
Переход от торговли пряностями к текстилю также подразумевал перенесение базы Ост-Индской компании. Сурат потерял свое былое значение. Были основаны три фактории, вокруг которых выросли некоторые из самых густонаселенных городов Азии. Первая фактория была учреждена на юго-восточном побережье Индии — сказочном Коромандельском берегу. Там, на береговом участке, приобретенном в 1630 году, компания построила форт, который, как будто чтобы подчеркнуть его английскость, был назван фортом Святого Георгия[18]. Здесь возник Мадрас. Более тридцати лет спустя, в 1661 году, Англия приобрела у Португалии Бомбей — в качестве доли приданого Екатерины Брагансской, супруги Карла II. Наконец, в 1690 году, компания основала форт в Сутанути, на восточном берегу реки Хугли. Затем он был объединен с двумя другими поселениями, вместе образовавшими Калькутту.
Сегодня еще можно увидеть остатки этих факторий. Более или менее цел форт в Мадрасе — с церковью, плацем, домами и складами. В его планировке нет ничего необычного. Португальцы, испанцы и голландцы строили свои фактории почти так же. Но после компромисса, достигнутого англичанами и голландцами, такие места, как Чинсура, остались в прошлом. Будущее было за Калькуттой.
* * *
Едва избавившись от конкурентов-голландцев, Ост-Индская компания столкнулась с гораздо более коварными соперниками — с собственными служащими. Экономисты называют ситуацию, когда владельцы компании испытывают неустранимые трудности в управлении служащими, агентской проблемой (проблемой “принципал — агент”). Трудности растут пропорционально расстоянию между теми, кому принадлежат акции, и наемными работниками.
Здесь следует сказать несколько слов не только о расстоянии, но и о ветрах. Около 1700 года плавание из Бостона в Англию занимало четыре-пять недель (обратная дорога — пять-семь недель). Путь до Барбадоса занимал около девяти недель. Из-за ветров торговля подчинялась сезонному ритму: суда уходили в Вест-Индию в ноябре-январе, а в Северную Америку — с середины лета до конца сентября. Но плавание в Индию и обратно длилось гораздо дольше: на поездку из Англии в Калькутту через Кейптаун требовалось в среднем около полугода. В Индийском океане с апреля по сентябрь дуют юго-западные ветра, с октября по март — северо-восточные. В Индию надо было отправляться весной, вернуться же домой, в Англию, можно было только осенью.
Долгие плавания между Азией и Европой делали монополию Ост-Индской компании одновременно и затруднительной, и легко осуществимой. В отличие от торговли с Северной Америкой, в индийской торговле малые компании не могли составить конкуренцию крупным. К 80-м годам XVII века сотни компаний возили товары в Америку и Карибский регион и обратно. В то же время издержки и риск шестимесячного плавания в Индию поощряли концентрацию торговли в руках одной крупной компании. Однако эта крупная компания испытывала трудности с контролем над сотрудниками, поскольку им требовалось полгода только для того, чтобы добраться до места работы. Директивы шли так же долго. Поэтому служащие Ост-Индской компании пользовались значительной автономией. На самом деле большинство их находилось совершенно без присмотра со стороны лондонского начальства.
А поскольку жалование сотрудников компании было относительно скромным (писарю платили пять фунтов стерлингов в год — не намного больше, чем домашней прислуге в Англии), большинство их не стеснялись вести бизнес на стороне, за собственный счет. Позднее это прозвали “старыми добрыми экономическими принципами Лиденхолл-стрит: маленькое жалование и огромный приработок”. Иные пошли еще дальше: забросили работу в компании и сосредоточились на собственном бизнесе. Эти нарушители монополии были сущей бедой для директоров в Лондоне.
Главным нарушителем оказался сын дорсетского священнослужителя Томас Питт, который поступил на работу в Ост-Индскую компанию в 1673 году. Добравшись до Индии, Питт попросту скрылся. Он начал покупать товары у индийских купцов и отправлять их в Англию за собственный счет. Правление компании настаивало на том, чтобы Питт (“отчаянный молодой человек с заносчивым, раздражительным, отчаянным характером, который не удержится от нанесения любого вреда, который только сможет причинить”) вернулся домой. Питт, однако, игнорировал эти требования. Он вошел в сговор с руководящим сотрудником компании в Бенгальском заливе, Маттиасом Винсентом, на племяннице которого женился. Представ наконец перед судом, Питт пошел на сделку с компанией, заплатив пеню в четыреста фунтов (сумма к тому времени была для него пустяковой).
Такие фигуры, как Питт, были очень важны для торговли. Наряду с официальной коммерцией, которую вела компания, бурно развивалось частное предпринимательство. Это подрывало монополию Ост-Индской компании на англо-азиатскую торговлю. Вполне вероятно и то, что без нарушителей монополия, возможно, не расширила бы так скоро торговлю между Британией и Индией. Действительно, сама компания со временем поняла, что нарушители (даже строптивец Питт) могут быть подмогой, а не помехой в делах.
* * *
Не стоит думать, будто англо-голландское слияние отдало Индию в руки английской Ост-Индской компании. И голландские, и британские купцы были незначительными фигурами этой обширной азиатской империи. Мадрас, Бомбей и Калькутта были не более чем крошечными факториями на окраине Обширного, экономически развитого субконтинента. Англичане тогда были паразитами, кормившимися благодаря партнерству с индийскими бизнесменами: мадрасскими дубаши,бенгальскими баньянами.Центром политической власти в то время была делийская крепость Лал-Кила, резиденция Великого Могола, мусульманского “повелителя вселенной”.
Предки императора, пришедшие в XVI веке в Индию с севера и покорившие ее, с тех пор управляли большей частью субконтинента. Английские путешественники вроде сэра Томаса Роу могли позволить себе с пренебрежением отозваться об увиденном в Дели (“Религий бесчисленное множество, закона ни одного; чего можно ждать от такого беспорядка?” — такой вердикт вынес Роу в 1615 году), однако империя Великих Моголов была богатым и могущественным государством, затмевавшим европейские страны. В 1700 году население Индии было в двадцать раз больше населения Британии. Доля Индии в мировом производстве тогда оценивалась в 24%, Британии — в 3%. Мысль о том, что однажды Британия сможет править Индией, показалась бы человеку, посетившему Дели в конце XVII века, нелепой.
Ост-Индская компания могла вести торговлю только с позволения Великого Могола и с согласия его наместников. А они были не всегда благосклонны к англичанам. Совет директоров компании жаловался:
[Местные] губернаторы ловко… третируют нас, вымогают все, что им захочется… осаждая наши фактории[19] и останавливая наши судна на Ганге. Они… будут так поступать и впредь, до тех пор, пока мы не дадим почувствовать свою власть, поскольку за нами истина и правосудие.
Это было легче сказать, чем сделать. Ублажать императора — вот была главная задача Ост-Индской компании, так как утрата его расположения означала бы потерю денег. Следовало наносить визиты ко двору Великих Моголов. Представители компании должны были склоняться перед Павлиньим троном во дворце Дивани-Ам. Нужно было заключать сложные соглашения и давать взятки. Для этого требовались люди, которые были столь же искусны в махинациях, как и в купле-продаже.
В 1698 году компания решила послать в Мадрас в качестве губернатора форта Святого Георгия — кого бы вы думали? — Томаса Питта. Его жалование составляло двести фунтов в год, однако в контракте было недвусмысленно сказано, что губернатор вправе вести дела и на стороне. Удачливый браконьер превратился в опытного егеря (который имел право заниматься браконьерством). Питту почти немедленно пришлось улаживать острый дипломатический кризис. Император Аурангзеб не только наложил запрет на торговлю с европейцами, но и повелел их задерживать, а товары — конфисковать. Питту пришлось одновременно вести переговоры с Аурангзебом и защищать форт Святого Георгия от Дауд-хана, наваба Карнатика, который поспешил выполнить указ своего императора.
К 40-м годам XVIII века, однако, императорская власть ослабела. В 1739 году персидский владыка Надир-шах Афшар разграбил Дели. После 1747 года афганцы во главе с Ахмед-шахом Абдали неоднократно вторгались в северную Индию. Вдобавок бывшие наместники Великих Моголов (вроде наваба Аркота и низама Хайдарабада) основывали собственные государства. На западе правили маратхи, независимые от Дели. Индия входила в фазу междоусобных войн, которые англичане позднее пренебрежительно охарактеризуют как “анархию”: доказательство того, что индийцы якобы неспособны управлять самостоятельно. На самом деле индийская междоусобица мало чем отличалась от борьбы за господство над Габсбургской Европой, которая бушевала с XVII века. Угроза с севера вынуждала индийских правителей совершенствовать систему управления и налогообложение, чтобы держать большие регулярные армии. Так поступали и их европейские коллеги.
Поселения европейцев в Индии всегда были укрепленными. Теперь, в смутные времена, они должны были иметь значительные гарнизоны. Ост-Индская компания, которая не могла набрать достаточно людей из служащих-англичан, стала создавать собственные подразделения из представителей воинских каст субконтинента (кунби на западе, раджпутов и браминов в долине Ганга, и так далее), вооружать их и отдавать под начало английских офицеров. Теоретически это была служба безопасности, предназначенная для защиты активов компании в случае войны. На деле же это была настоящая частная армия, без которой ведение бизнеса скоро стало невозможным. Теперь у Ост-Индской компании были собственные поселения, дипломаты и даже вооруженные силы. Она начинала все сильнее походить на самостоятельную державу. В этом заключалось различие между Европой и Азией. Европейские державы могли беспощадно сражаться друг с другом, но победительницей могла стать только одна из них. Когда боролись индийские государства, победителем могла стать и сторонняя сила. Но какая?
