Припять, Украина. 03 мая 2021 года
– Чисто!
Я перебежал через улицу и занял позицию в здании. Конечно, лучше иметь для таких дел автомат, но если его нет, то и пистолет сгодится.
– Чисто, пошел!
Спец, ковыляя, побежал через дорогу, и я в очередной раз подивился, какая сила спрятана в этом невзрачном человеке с навеки въевшейся под кожу угольной пылью.
– Бронетехника справа, быстрее.
Спец вломился в подъезд. На улицу заходила украинская бронетехника, я слышал рев дизелей. Спец выглянул и тут же спрятался.
– Худо дело. Пошли.
– Что там?
– Коробочки. «Буцефалы». Хуже нету. Пошли.
Что такое «Буцефалы», я знал. В девяностые и нулевые Украина вела обширные работа по модернизации БТР-80, фактически создав новую машину на ее платформе. У нас с этим дела обстояли хуже – мы потеряли время на разработке БТР-90, который так и не приняли на вооружение, и только потом начали разрабатывать и модернизации БТР-80, и совершенно новый «Бумеранг». Крайний вариант – БТР4 МС – уже совсем походил на швейцарскую «Пиранью» даже внешне, спрямленным носом, но главное было не в этом. Украинцы избавились от родового порока советских БТР – выхода по бокам, сделав нормальный выход сзади, и поставили очень приличную систему вооружения – необитаемая башня, тридцатимиллиметровая пушка с термооптическим прицелом как основной калибр. Такие машины быстро стали самым ненавидимым типом боевой техники ВСУ. Ходили даже слухи, что у них есть системы распознания целей, но это было не так, просто если сравнить прицел БТР-70 и 80, какие были у ополченцев, и вообще прицельные системы старой советской техники, и прицел «Буцефала» с французским, по-моему, термооптическим каналом – это небо и земля. Я это знаю, потому что на занятиях в Красногорске мы разбирали, как выживать снайперу при насыщенности поя боя термооптикой. Занятия, кстати, вели офицеры-практики, повоевавшие на Донбассе.
Но «Буцефал» или не «Буцефал» – идти надо.
Мы поковыляли дальше – нам надо было выйти к парку культуры и отдыха, доминантой которого было старое колесо обозрения, и занять оборонительные позиции, дождаться подхода вертолетов. И тут я услышал тихое, но злобное рычание…
– Собака!
Услышав человеческий голос, собака выскочила в коридор и бросилась на меня…
Она была размером с дога. Серая, грязная, кудлатая, покрытая шерстью, она не обратила внимания на две пистолетные пули, попавшие в нее, и бросилась на меня. Удар такой туши сбил меня с ног, я полетел на пол. Хорошо, что не выронил пистолет. Из пасти твари воняло, как из помойки, гнилью, собачьей слюной, дерьмом и еще не знаю чем. Очевидно, собака знала, как расправляться с человеком, потому сразу потянулась к горлу, но там у меня была защита. Я приставил пистолет, не знаю куда, и начал нажимать раз за разом на спуск. Никакого эффекта это не производило. Потом рядом оглушительно бахнул Калашников, опалив мне лицо, и теплые кровавые брызги залепили мое лицо…
Я не знаю, как Спец со сломанной ногой сумел меня поднять, но он сумел. И каким-то чудом мы добрались до балкона второго этажа, потому что на первом уже были укры, а по второму можно было перебраться в соседний подъезд.
За спиной были слышны крики.
– Они здесь!
– Собака! Собака!
– Тут щенки, осторожнее!
Так вот почему она на нас напала.
Длинная автоматная очередь…
– Шукайте по всему зданию!
Точно – звиздец.
– Прыгай! – Спец толкнул меня.
Мне-то прыгнуть не проблема. А вот как ему…
Делать нечего – я прыгнул и побежал, остро чувствуя, как в любой момент в спину может прилететь пуля.
До соседнего здания было всего ничего, и я с удовлетворением заметил, что БТР тут вряд ли пройдет – слишком узко. Но на этом все хорошее и заканчивалось.
Я увидел, как со второго этажа со сломанной ногой прыгнул Спец, он даже каким-то чудом умудрился не упасть и бодро похромал ко мне. Потом что-то заорали, и из окна хлестнула автоматная очередь. Спец упал, метрах в трех от укрытия.
Я прицелился – на таком расстоянии можно было стрелять навскидку – и выстрелил. Что произошло с тем, в кого попала четыреста восьмая пуля метров с двадцати, я не знал, думаю, мало что осталось. Потому что укропы от такого реально не могли очухаться несколько секунд и только потом открыли огонь сразу с нескольких точек.
Оставив винтовку на месте – все равно она была однозарядной, толку в таком бою от нее мало, – я в три прыжка преодолел расстояние до Спеца, плюхнулся рядом с ним на спину и перехватил его автомат…
Классическая стрелковая школа учит, что при стрельбе из положения лежа надо лечь на живот и стрелять, опираясь на локти. Но мы учились больше по скопированным с американских методикам, и потому нас учили стрелять, лежа на спине и лежа на боку. Единственная проблема при такой стрельбе – сложнее правильно прицелиться через прицел, но на небольшом расстоянии это не имеет значения. Остальное – сплошные плюсы. Лежа на спине – позиция не менее, а даже более устойчивая, если знаешь, как держать оружие, из позиции на спине – легче выходить на любой бок, можно стрелять и передвигаться, отталкиваясь ногами, и даже тащить раненого товарища. Позиция на спине так же делает силуэт стрелка ниже, чем при классической позиции «лежа», и позволяет проще и быстрее маневрировать огнем…
Спец был вооружен знакомым, наверное, каждому русскому солдату Калашниковым, с которым мы заходили в Афганистан и с которым прошли сорок лет объявленных и необъявленных войн. Никаких планок пикатини на нем не было, но стоял прицел «Тюльпан» и короткий глушитель вместо «свистка». В давно покинутом людьми дворе было полно сухой травы, и украинцы не видели точно цель, по крайней мере видели не все. И по вспышкам определить они не могли: вспышек не было. Несколькими выстрелами я зачистил ту комнату, откуда стреляли по Спецу, затем погасил остальные: у украинцев были стандартные автоматы, а у них вспышка, тем более при стрельбе из темной комнаты, видна дай боже. Потом я зацепил Спеца и так, толкаясь ногами, преодолел три метра до укрытия.
Есть ли еще ранения – я не знал, и проверять было некогда. Сейчас украинский командир сориентируется и пошлет группы в обход, чтобы отрезать нас. До точки вывода мы можем не дойти никогда…
– Оставь гранату и уходи, – сказал Спец, – вдвоем не уйдем…
Не слушая его, я подхватил винтовку в одну руку – оставлять ее нельзя, без нее вертолета не дождемся, – руку Спеца перекинул через плечо, и так мы пошли. Дальше был забор, и за забором еще один дом, я положил Спеца у забора, забрал автомат, перезарядил и стал ждать.
Группа появилась не с той стороны, откуда я ее ждал, а с противоположной. Пять человек – проклятый «рой», у украинцев теперь все как у бандеровцев, по пять человек группы. Судя по передвижениям, их учили… американцы, наверное. Метров сто до них было – опасаются. Я свалил двоих, остальные залегли и открыли ответный огонь. У одного винтовка заметно отличалась, кажется, G3 – по данным разведки, ими вооружен каждый пятый стрелок – немцы бесплатно винтовки дали. Он спрятался за бетонной плитой, но четыреста восьмой она не выдержала…
Поняв, что у меня есть оружие, способное пробивать бетонную плиту, украинцы резко сдали назад и начали стрелять из-за плиты, не целясь – то ли надеясь зацепить меня на рикошетах, то ли изображая бурную деятельность. Это позволило мне схватить Спеца и затащить его в здание прежде, чем появившийся с другой стороны БТР начал разбирать мою позицию по частям…
Спец получил три пули. Две остановила плита поддетой под горку защиты типа «горец», третью – нет, но жизненно важные пока не были задеты. Опять обезболивание, гемостоп, водопроводный пластырь…
Привлекла внимание вспышка стрельбы в другой стороне. Не знаю, что там.
Шина на сломанной ноге сработала на удивление хорошо. Если так спрыгнуть на сломанную ногу, болевой шок от смещения костей неизбежен. А Спец еще каким-то чудом держался, на ненависти, наверное. Ненависти к тем, кто лишил мирной жизни его Донбасс. Ненависти к тем, на чьих руках кровь его семьи. Ненависти к тем, кто стал фашистами и рабовласниками.
Я перезарядил свою винтовку. У Спеца оставался один магазин и еще немного. Ж…а полная, но идти надо.
– Еще немного. Дойдем?
Спец сплюнул – и я увидел кровь.
– А шо, есть другой выход?
И мы пошли…
Вдвоем – нет такой позиции, которую просто было бы защищать, тем более когда против тебя техника с бронетранспортерами, а из того, что у тебя есть, – автомат, полтора рожка к нему и винтовка с двадцатью патронами. Тем не менее я выбрал в качестве укрытия до подхода вертолетов здание ДК «Энергетик». Оно было большим, одной стороной выходило на бывший парк культуры и отдыха с колесом обозрения и соединялось переходом с гостиницей «Полесье». А к гостинице, в свою очередь, почти вплотную стояло здание горкома партии. Короче говоря, нам слишком много, чтобы это защищать, а им – слишком много, чтобы это быстро обыскать.
Последняя перестрелка снова тормознула укров, а мне каждая выигранная минута – это минута до подхода вертолетов, и минута, когда я иду, а они – нет. Я затащил Спеца вовнутрь, он не висел мешком, а помогал мне здоровой ногой… как-то продвигались, в общем. Перестрелка вспыхнула снова, теперь правее от нас.
Я посмотрел на часы, пытаясь что-то понять и вспомнить. Это не так-то просто было, в голове как молот бухает.
– Двадцать минут до вертушек. Нас заберут…
Спец тяжело оперся об стену, стоя на одной ноге.
– На позицию меня поставь… я их отвлеку.
– Ага… щас.
Я достал из кармана сникерс, сорвал обертку и жадно откусил. Пришло в голову, что поставь рядом чеченского боевика – не отличишь. Дожили… воюем.
Снова вспыхнула перестрелка, теперь левее.
– Что, на хрен, делается?
– Разборки, видать…
Я доел сникерс.
– Ладно, двинулись…
На улице уже рычали моторы БТРов и немного другим тембром – «Хаммеров». Три… может, четыре машины.
Но вперед укры не лезли. Растительность была густая, деревья прямо через асфальт росли. Я слышал пулеметные очереди. На кого-то охотились…
Под крытым павильоном мы вышли к спорткомплексу. Его, конечно, можно огнем БТРов разобрать, но время не на укров работает.
В принципе, будь я их командиром, я бы вообще выгнал один-два БТРа на пустое пространство и послал бы группы зачистки. Нарвались – группа зачистки сразу отходит, а БТР уничтожит все, что шевелится. Тридцатимиллиметровой при достаточном боезапасе можно дом по кирпичу разобрать…
– Здесь норм?
– Да…
Мы поменялись оружием – у Спеца ограниченная подвижность, но снайперу она и не нужна. А мне надо создать видимость, что нас намного больше, чем есть на самом деле, и, возможно, попытаться раздобыть трофеи.
Я сунулся в один из карманов и отдернул руку.
Патроны!
Пять и сорок пять, две пачки. Шестьдесят патронов. Это уже что-то.
– Спец…
Я показал патроны, Спец перебросил пустой магазин – у него один был. Я начал набивать. Есть еще один, ополовиненный. Его тоже набью.
– Где взял?
– Запас. Инструктора научили – иметь НЗ.
– Хорошие инструктора были.
– Еще бы…
Спец тряхнул головой.
– Крайний раз… под Дебальцево так попали. Операцию… спустя рукава планировали… да и оборзели малость. Укры удар не держали, бросали технику и бежали. Думали, что и сейчас побегут. Мобилизованные… им за что умирать?
…
– А не побежали. И казаки не вышли на рубежи. И такая ж… началась.
Я промолчал. А что тут сказать. Руки дело делают, а язык… Есть такая поговорка – лучший совет может дать тот, кто зубами закрыл дорогу языку.
– Но хрен им. Тогда выжили… и сейчас не пропадем. Давай-ка, помоги мне…
