Ей снился дурной сон. Виола каталась на коньках с Матвеем. Он держал ее за руку, они хохотали. Вдруг она запнулась и стала падать. Лед стремительно приближался к ее лицу. Виола видела в нем, как в зеркале, свое отражение. И оно ее ужасало!

Чудище лесное…

Она снова стала им!

Кривой нос, отсутствие скулы, полузакрытый глаз и шишка на лбу.

Быстрее бы упасть, думала Виола, чтоб расшибиться. Насмерть! И больше не видеть этой рожи.

Но сильные руки подхватили ее. Это Матвей подоспел на помощь. Взяв под локти, стал поднимать. Но Виола вырывалась. Она боялась предстать перед ним в образе чудища.

Лучше умереть!

– Виола, проснись, – услышала она голос издалека. – Открой глаза, тебе снится кошмар.

С трудом Виола разлепила веки. На ее кровати сидел Матвей, он держал ее за локти и легонько тряс. Позади него стоял брат. Как всегда, в шапочке. Он снимал ее лишь дома, мать заставляла, и еще, наверное, перед тем как лечь в постель с девушкой. В остальное время она (они, шапочек у Ромы было превеликое множество) прикрывали его раннюю лысину, которая, по мнению Виолы, Риммы и невесты брата, его совершенно не портила. О чем они сообщали Роману. Но он всех уверял, что просто любит головные уборы, потому что в них стильно выглядит.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Матвей, впившись глазами в ее лицо.

Виола, еще не отойдя ото сна, отвернулась.

– Водички? – это уже брат говорил.

Она кивнула. И тут же перед лицом увидела бутылку «Аква минерале».

Попив, Виола откинулась на подушку и спросила:

– Который час?

– Время обеда, – ответил Роман. И поставил ей на колени поднос. На нем пакет с круассанами и питьевой йогурт. – Поешь.

– Не хочу, – поморщилась Виола. – Тошнит. – И Матвею: – Ты тут как оказался?

– Приехал навестить.

– Откуда узнал, что я тут?

– Тетка твоя сказала, я ей звонил.

– Зачем?

– Хватит расспросов, – прикрикнул на нее Рома. – Потом поговорите. Тебе поесть надо, чтоб не тошнило. Скажи ей, Матвей.

– Да, ты через не хочу хотя бы йогурта попей. – Он сунул ей в руку бутылочку.

Чтоб мужчины отстали, она сделала пару глотков. Чувствовала Виола себя препогано. Но у нее ничего не болело. Что радовало.

– Меня чем-то накололи? – спросила она у брата.

– Да, тебе две капельницы ставили.

– Вот почему ничего не болит, понятно. – Виола стала вставать, оба мужчины тут же бросились ей помогать. – Ребята, да я в порядке. Что вы со мной, как с инвалидом.

– А вдруг голова закружится?

Она дала взять себя под руки. После чего отстранилась.

– Все, я сама. Видите, не качаюсь. Крепко на ногах держусь. – И направилась к двери.

– Куда? – в один голос возопили «няньки».

– В уборную, – прорычала Виола.

Другая бы радовалась мужской заботе. А она чувствовала неловкость. Ей не хотелось показывать свою уязвимость. Этим она пошла в тетку. А вот сестра Оля в мать. Ту, хлебом не корми, дай из себя несчастную построить. Чуть что, скачок давления, обморок, сердечный приступ. Пока был жив отец, она была перманентно больна. То одним, то другим. А когда папа скончался и жалеть ее стало некому (дочери – не в счет, эти функции обязан был взять на себя мужчина), родительница выздоровела. Туалет был недалеко от палаты. И это хорошо, потому что как бы Виола ни хорохорилась, а идти было тяжело. Пришлось за стеночку взяться. Зайдя в уборную, она не прямиком в кабинку направилась, хотя туда попасть ей очень и очень хотелось, сначала к зеркалу подошла.

Как ни странно, выглядела Виола не так плохо, как думала. Да, бледная. Осунувшаяся. Синяки видны – на скуле один, с кровоподтеком, второй на челюсти. Но волосы не торчат, шрамы в глаза не бросаются, а нижняя губа, которую она прикусила во время падения, вспухла лишь чуточку.

Виола задрала больничную рубаху. Бедро синее. Ребра перетянуты эластичным бинтом. Они не сломаны, но в двух местах есть трещины.

В больницу ее привез Ромка. И спас ее тоже он. Когда Виола вернулась в палату, мужчины разговаривали:

– Представляешь, какая дурында, – бубнил Ромка сердито, – выперлась среди ночи на улицу хрен знает к кому. Дала себя выманить таким примитивным способом!

– Если что, я тут, – помахала рукой Виола.

– Рома прав, – вступил Матвей. – Ты поступила неумно и крайне беспечно. Твою подругу убили, а ты…

– Хватит уже! – воскликнула Виола. – Я слышала все это от майора Карели!

– Это еще кто такой?

– Полицейский, что работает над делом Олеси. Я ему позвонила, решив, что нападение на меня как-то связано с этим…

– Как-то связано, – передразнил Ромка. – Напрямую! – И уже Матвею: – А мужик тоже рисковый. Сляпал такую историю сомнительную, что я никогда бы не подумал, что мозговитая баба типа Виолы на нее купится.

– Я была чумная. Проспала полдня, встала с квадратной головой. Мозги работали плохо. А он был убедителен, понимаешь? Говорил уверенно и голос такой приятный.

– Ты его рассмотрела? – Виола покачала головой. – А ты? – спросил он у Ромки.

– Нет. Я видел только силуэт. Человек был в длинном плаще. На голове, кажется, шапочка. Не могу даже сказать, какого он роста и комплекции.

– Мне показался он очень крупным. Такая сила!

– Просто у страха глаза велики.

– Чем он тебя ткнул? – продолжил расспросы Матвей.

– Ножичком перочинным или чем-то вроде этого. Лезвие тонкое и не очень длинное. – Она не стала говорить, что ей кажется, это был скальпель. Красотулю убили им. Пронзили сердце и нанесли еще несколько ударов по другим органам. Мужчин, которые и так обеспокоены, лучше лишний раз не пугать.

Виола опустилась на кровать, пододвинула поднос. Она почувствовала голод и решила допить йогурт.

Дверь палаты распахнулась. Вошел врач. Суровый, но, судя по глазам, добрый дяденька предпенсионного возраста. Он быстро выгнал визитеров, уложил Виолу на кровать и стал осматривать.