Глава 2
Кир смотрел на людей, снующих вокруг гроба, и недоумевал. Что с ними такое? Почему они плачут? Неужели не понимают, что нужно радоваться – Красотуля попала туда, откуда пришла…
На небо.
Чистый ангел вернулся домой…
«Ты и сейчас похожа на ангела, – мысленно обращался к Олесе Кир. – Твои руки в облаке белых кружев точно сложенные крылья… Ах, если бы еще разлетелась эта воронья стая, оставив нас с тобой наедине…»
– Здравствуйте, – услышал Кир голос над ухом и вздрогнул. Как оказалось, пока он разговаривал с Олесей, к нему подошел какой-то мужчина.
– Здравствуйте, – растерянно проговорил Кир. Он никого из присутствующих не знал и не ожидал того, что к нему кто-то обратится.
– Я из полиции. – Мужчина показал удостоверение. – Майор Карели. А кто вы?
– Меня зовут Кирилл Самсонов. Но документов я вам, увы, не могу показать. При мне их нет.
– Кем вы приходитесь покойной?
– Другом.
– Насколько близким?
– Пожалуй, самым близким.
– Как-то странно в таком случае вы реагируете на смерть лучшей подруги.
– В чем странность?
– Вы улыбаетесь.
– А, вот вы о чем… У меня повреждение лицевого нерва. Как раз в области рта. Поэтому я улыбаюсь, даже когда плачу.
– Но вы и не плачете.
– Нет.
– Да и одеты несоответствующе…
На Кире была белоснежная рубашка, синий галстук и голубые брюки.
– Не хотел сливаться с вороньей стаей, – пожал плечами молодой человек. – Вам не кажется, что все эти люди похожи на крылатых падальщиков, что слетаются, чтоб поживиться мертвечиной?
Майор посмотрел на него с неодобрением и с нажимом проговорил:
– Мне кажется, они похожи на скорбящих людей, которые соблюдают похоронные традиции. Тогда как вы, ближайший ее друг, вырядились как клерк, явившийся на торжественное вручение премиальных конвертов.
– Если вы упомянули традиции, хочу напомнить или просветить, если вы не в курсе, что во многих уголках мира именно белый считается цветом траура. А в некоторых странах на погребальных церемониях не принято плакать и горевать, потому что человек не умирает, он перерождается.
– Вы в это верите?
– Да.
– То есть сейчас вы не горюете?
– Не сильно. Я знаю, что Олеся на небесах. И там ей хорошо. А когда она заскучает и ей захочется снова вернуться в наш грешный мир, ее душа войдет в чье-то крохотное тельце, и на свет появится новый человечек… – Кир, заметив, как дернулся рот Карели, поспешно добавил: – Только не надо причислять меня к сумасшедшим лишь потому, что я верю в переселение душ.
– А я вас причисляю не к ним… Хотя и это не исключаю.
– Если вы намекаете на то, что я стал подозреваемым…
– Да. Я открытым текстом вам скажу это!
– Никогда… Слышите? Никогда я не причинил бы Олесе вреда.
Но его слова особого впечатления на полицейского не произвели. Он достал из большущего нагрудного кармана своей рубахи старенький КПК и, вытащив стилос, стал водить им по экрану.
– Как вы записаны в телефонном справочнике Красотули, не знаете?
– Меня там вообще нет.
– Как так?
– Очень просто. Она помнила мой номер наизусть.
– Хорошо. Тогда скажите, каков он.
Кир продиктовал.
– Минутку… – Карели стал просматривать какие-то файлы. По всей видимости, распечатку звонков с Олесиного мобильного. – Нечасто вы связывались со своей ближайшей подругой. За месяц всего дважды.
– В этом не было нужды. Она приезжала ко мне без звонка, зная, что после одиннадцати вечера я всегда дома и безумно ей рад.
– Послушайте, Кирилл… Как вас по батюшке?
– Без батюшки давайте. Мне всего двадцать два.
– Хорошо, как скажете. Кирилл, а не побеседовать ли нам тет-а-тет в каком-нибудь более подходящем месте?
– Я не возражаю.
– После погребения я подойду к вам и…
– Я не останусь. С Олесей я уже простился. Больше находиться здесь не вижу смысла.
– Ладно, давайте уйдем вместе. Если что, я успею вернуться.
Майор направился к выходу, предлагая Киру следовать за собой.
Пока они шли к дверям, все на них пялились. Вернее, на Кира. Но его внимание привлек лишь один человек. Женщина с темными волосами. Он узнал ее по описанию. Это была Виола. Единственная из «друзей», о которых Красотуля рассказала Киру. Она показалась ему некрасивой. Даже уродливой. Хотя никаких физических недостатков на ее лице не осталось.
Кир был разочарован! Олеся так эту Виолу нахваливала…
– Вы не голодны? – спросил у Кира майор. – Время обеда, и у меня живот урчать начинает.
– Я не голоден. Но попил бы чего-нибудь.
– Давайте в кафе зайдем. Видел неподалеку, с виду приличное.
Кир послушно шел за полицейским. Лучше сейчас побеседовать с Карели, чем потом с кем-то из его коллег. У этого хотя бы лицо на человеческое похоже, не то что у некоторых – чистые бульдоги. Кир не боялся полицейских, но старался избегать их. Считал, что общение с людьми, у которых повреждена карма (а у бульдогов она повреждена точно), дурно влияет и на его собственную.
Они зашли в заведение, заняли свободный столик. К ним тут же подскочила симпатичная официантка в клетчатом переднике. Пока майор листал меню, Кир сделал заказ:
– Мне, пожалуйста, стакан молока.
– Ой… А у нас нет.
– Девушка, милая, такого не может быть. Если вы подаете кофе с молоком, то оно должно быть в наличии.
– Кофе у нас со сливками.
– Значит, так и нужно писать. Тогда простой воды без газа, пожалуйста.
– Все?
– Все.
– А мне блинчики с мясом, – принял эстафету Карели. – Две порции, очень я их люблю. И чай черный с лимоном.
Девушка записала и унеслась. Карели подпер щеку кулаком и произнес:
– Итак?
– Что вы хотите узнать?
– Для начала скажите, где и когда вы познакомились с Красотулей.
– На детской площадке. Нам тогда было по восемь. Она висела на турнике вниз головой. А я сидел на лавочке, читал. И вдруг смотрю, девочка разгибает ноги и начинает падать вниз. Я перепугался и кинулся к ней на помощь. Но «акробатка» ловко приземлилась на вытянутые руки. Она была очень спортивной, гибкой. Настоящая обезьянка. Лучше любого мальчишки по деревьям лазила. Я был прямой ее противоположностью – настоящий увалень. Зато умный. А Олеся плохо училась. И я стал ей помогать с уроками.
– Вы учились в одном классе?
– Нет. Даже в разных школах. Но виделись часто.
– Вы были в нее влюблены?
– Не скрою, в начальной школе да. А потом мне другая девочка понравилась, и я стал воспринимать Олесю только как подружку.
– А она вас? Не было у нее чувств к вам?
– О нет! Олеся страдала по моему старшему брату, пожалуй, лет с десяти.
– И до…?
– До семнадцати точно.
– Ваш брат, как понимаю, оставался к ней равнодушен?
– Совершенно верно. Денис, так зовут его, избалован женским вниманием с пеленок. Он невероятно красив. И всегда таким был, что в младенчестве, что в детстве, что в юношестве, что в зрелости – сейчас ему тридцать один.
– Олеся не из-за него начала себя перекраивать?
– Нет, из-за отца.
– А он тут при чем?
– Он ушел из семьи, бросил их. Олеся очень это переживала. Считала именно себя виноватой в случившемся. Типа, она не оправдала фамилию и прочая ерунда. Ей едва тринадцать исполнилось. Трудный возраст. Да и внешне Олеся тогда была гадким утенком. Плечи широченные, руки, ноги тонкие, зубы и нос большие, а лоб весь в прыщах. Когда перестройка организма успешно завершилась, Олеся превратилась в очень приятную девушку. Но комплексы остались.
Пока они беседовали, приготовился заказ Карели. Воду для Кира давно принесли.
– Как вы относились к ее увлечению пластикой? – спросил майор, приступая к обеду.
– Был категорически против. Даже сцену устроил. Сказал, сделаешь что-то, я тебе больше не друг.
– Не сильно она дружбой вашей дорожила, судя по всему.
– Я сам дал слабину. Она позвонила перед первой операцией, расплакалась. Сказала, что боится, просила поддержать. Я и поплыл.
– Как часто вы встречались с Красотулей?
– По мере необходимости. Когда был нужен, она приезжала ко мне. Это могло случиться и раз в месяц, и три раза в неделю. В зависимости от ее эмоционального состояния.
– А если необходимость в общении возникала у вас?
– Я же мужчина. Со своими эмоциональными проблемами справлюсь. А Олеся – девочка. Ей необходимо плакаться на чьем-то плече.
– Но разве нельзя просто встретиться и погулять? Сходить в кино. В музей. На вечеринку. Друзья, я вам скажу, так обычно и делают.
– Я не вписывался в ЭТУ жизнь Красотули, поэтому держался в стороне.
Карели поднял глаза от тарелки и пристально посмотрел на Кира:
– Она стыдилась вас?
– Порой мне казалось, что да. Вы видите, какой я. С вечной улыбкой. Невзрачный. И одет как клерк. Ее «друзья» (я заключаю это слово в кавычки) другие.
– Она давала вам это понять?
– Нет, что вы! Она звала меня первое время куда-то в компанию, но я неизменно отказывался. Мои комплексы тоже неистребимы. А потом, когда она поняла, что я не хочу становиться частью ТОЙ ее жизни, гламурной, Красотуля сказала, что рада. И добавила: ты – мое сокровенное.
– Выходит, вы знали все о жизни Олеси?
– Почти.
– У нее были враги?
– Не думаю. То есть точно вам не скажу, потому что она мне о таких не рассказывала. А вот недоброжелатели имелись. Но она быстро от них избавлялась. Банила.
– Чего делала?
– Блокировала их. Чтоб не писали в Интернете и не звонили на телефон.
– Эти люди не пытались сделать ей бяку в ответ?
– Да что они могут? Обгадить в Интернете разве что.
– Так их же забанили.
– Другой аккаунт создают, чтоб оставить гадкие коменты.
– Детский сад.
– Не говорите. А многим из этих людей за тридцать, а то и под сорок. Олесе нравилось общаться со взрослыми.
– То есть вы считаете этих недоброжелателей безобидными?
– Никто из тех пустышек, кого Олеся до поры считала друзьями, не решился бы на убийство.
– А кто решился бы?
– Ее любовник.
– Так… С этого момента поподробнее. Кто таков? Имя, фамилия?
– Ничего конкретного не знаю.
Майор не смог скрыть разочарования:
– А говорили, что знаете о подруге почти все…
– Да, но это касается больше эмоционального, а не фактического. Она делилась со мной переживаниями, надеждами, радостью, болью. Поэтому рассказы были малоинформативны. Я не знаю имени, фамилии ее любовника, года рождения, адреса проживания, характера и так далее. Она называла его Док.
– Док? Это сокращенно от «доктор»? – подобрался майор.
– Я не знаю, кем мужчина Олеси был по профессии. И почему именно так она его называла.
– Что-нибудь вы вообще знаете? – Киру показалось, что в голосе Карели засквозило раздражение.
– То, что он был значительно старше. Имел отличный доход. Бывшую супругу. И очень непростой характер. Док подавлял Олесю, крутил ею. Но знал, когда нужно остановиться. Видел грань. То есть как только Красотуля доходила до точки, он ослаблял давление.
– Док, получается, тоже был ее сокровенным? О нем никто из ее друзей (или псевдодрузей, коими вы этих людей считаете) не знал.
– Даже Виола?
– А что, у Красотули к ней было особое отношение?
– Да. Она не просто ей симпатизировала, еще и уважала. Это чувство по силе я бы сравнил разве что с любовью.
– Виола ничего не знает о Доке. Кстати, где и как часто они встречались?
– Довольно часто, но не каждый день. Он очень занятой человек. Пожалуй, раз или два в неделю получалось. Обычно он к Олесе приезжал. Она ждала его во всеоружии: в красивом пеньюаре и с собственноручно наготовленными вкусняшками.
– Она хотела за него замуж?
– Да. Но Док, имея опыт неудачного брака, не желал слушать не только о свадьбе, но даже о совместном проживании. – В горле пересохло, Кир попил воды. – Мне было очень Олесю жаль. Эти отношения ей больше горя, чем радости, приносили. Я советовал расстаться с Доком и найти себе нормального парня. Желательно ровесника. Но ее тянуло именно к папочкам.
– Не скажу, что вы очень помогли следствию, – проговорил майор, доедая блины. Он ел крайне быстро и не особо аккуратно. – И все же спасибо за информацию.
– Не за что. Если я что-то вспомню, то позвоню. Вы ведь дадите мне свой номер?
– Конечно. А вы мне номер вашего брата.
– А он вам зачем? Денис с Олесей не общались бездну лет.
– Это вы так думаете, – туманно проговорил Карели. А когда Кир продиктовал номер брата, милостиво позволил ему отправляться на все четыре стороны.
