Дальше: Часть четвертая. ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ

Часть третья. ТЕНИ В СУМЕРКАХ

Скажу я тебе, мы — странные животные.

Нас унесло в сторону, но в своем безумии мы уверили себя, что все понимаем правильно.

Карлос Кастанеда. «Сказки о силе»

Ветер постепенно оттащил облачко в сторону, и солнце стало бить прямо в глаза. Сергею это очень не понравилось. Он в очередной раз выглянул из кабины. Суета возле транспортера продолжалась. Кроме рассерженной Федоткиной, скучающего Володи Лобана и недовольных грузчиков в компании появился Барновский и, неизвестно — почему, заведующая столовой. По всей видимости, с оформлением груза произошла очередная накладка, и назревало разбирательство. Толпа шумела и размахивала руками. Водитель прибывшего грузовика на том конце транспортера тоже был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. Он не был виновен в накладке, быть крайним ему очень не хотелось, и поэтому он принимал активное участие в происходящем скандале, размахивал какими-то листками и, как мог, вносил свою лепту во всеобщий шум и гам. Пару раз включали транспортер, чтобы передать бумаги, потом грузчики, махнув рукой и предоставив начальству возможность разбираться, ушли в будку играть в домино. Волынка грозила затянуться надолго.

Сергею надоело щуриться от солнца, он вышел из машины и направился к забору, в тень. Там он сел на холодный бетонный бордюр и прислонился спиной к редкой дощатой ограде. Тотчас же от толпы отделилась высокая, длиннорукая и рыжеволосая фигура Володи и вразвалку приблизилась к Сергею.

— Привет, таможня, — сказал Сергей. — Даешь добро?

— С ними дашь, — махнул рукой Володя. — Заколебали, бюрократы… Тьфу ты! — воскликнул он. — Опять забыл: ты ж не куришь! Я-то думал, угощусь цивильной сигареткой. У грузил сроду приличного курева не бывает.

— И чего это тебя в последние дни на такие досмотры запрягают? поинтересовался Сергей. — Вроде, грузы не почтовые…

— Ой, Серега, не сыпь мне соль на раны, — сокрушенно сказал Володя. — Мы ж люди маленькие. Мне шеф сказал — я исполняю. Утром знаешь, какая почта была, о-го-го! Вспотел даже — столько посылок!.. И Федоткина сегодня тоже как ужаленная носится. Попала какая-то вожжа под хвост… Сейчас вон сюда всю мэрию сгонят! Сиди теперь, загорай, пока они выясняют отношения. Потом еще в консервах этих идиотских да в носках копайся. Чего уж они там хотят найти — не знаю. Сами с бумагами как положено не могут разобраться, а туда же лезут, сыщики несчастные…

Мимо них быстрым шагом к собравшимся прошли Нефедов с очень недовольным выражением лица и сумрачный Филин с неизменной «беломориной» во рту.

— Ну все… — проворчал Володя. — Груз принять не могут, а! Как первый раз замужем… Создали проблему из ничего, давайте будем все теперь на ушах ходить. Скажи, ну при чем тут я? Вот раньше было здорово: в день пара почтовых машин придет — и все! А то и одна. Так они все в первой половине дня приезжают, после обеда ты в принципе свободен. А теперь что? Как обычно, начальству в голову приходят идиотские идеи, а тебе расхлебывать. Эти промгрузы в любое время могут подогнать. Торчи тут из-за них целый день. Придумают же!

— Проси прибавку к жалованью, — усмехнулся Сергей.

— У них допросишься, кажется, — пробурчал Володя. — Как начнут ныть: «Бюджет, бюджет…» Любимое слово у начальства. Да мне и так как-то намекали, что я не перетруждаюсь. А спорить с ними… — Он махнул рукой. — Знаешь, дохлый номер… Они думают, будто рыться в чужих вещах — это очень приятно. Знаешь, как себя иногда чувствуешь? Как будто в замочную скважину подглядываешь. Вот смотришь на банку или на кулечек какой и думаешь: вскрыть не вскрыть? И вроде бы положено по инструкции, а с другой стороны, как потом перед людьми-то?.. Эх… — вздохнул он и почесал в затылке. — Где ж сигаретку стрельнуть?

— У Нефедова стрельни, — посоветовал Сергей. — Он начальник — у него, наверное, с фильтром. Если он курит, конечно.

— О! — выставил указательный палец вверх Володя. — Очень даже курит. Это идея. Начальник снабжения не может не снабдить себя цивильным куревом. Это мы мигом…

С этими словами Володя пошел с собравшимся, которые по-прежнему галдели, не переставая.

Сергей откинул назад голову и прикрыл глаза. Он был бы даже не прочь вздремнуть — минувшая ночь оказалась почему-то неспокойная. Опять снилась всяческая чушь. Он помнил лишь сцену, где присутствовали многие и многие: друзья, родители, жена и дочь, сослуживцы… Все поздравляли его с благополучным исходом из резервации, все наперебой хлопали его по разным местам и наперебой говорили всякие приятные вещи, а он все время ощущал себя не в своей тарелке. Что-то мешало его счастью, что-то давило на него, чувствовалась какая-та непонятная натянутость, кто-то мерзко и злорадно хихикал где-то глубоко внутри, и Сергей никак не мог понять, в чем дело. И только случайно подойдя к зеркалу, он с ужасом отшатнулся. Вместо привычного изображения он увидел в нем ухмыляющегося и взлохмаченного Яшку Кононова в засаленной телогрейке…

Вернулся Володя с довольным видом, пуская кольца из дыма.

— Опять с сертификатами накладки, — сообщил он. — Сейчас как завернут коробки обратно… Так еще, вроде бы, из «запрещенки» что-то пригнали! Лопухи какие-то. Чем думают — не знаю!

— Что такое «запрещенка»? — не понял Сергей.

— Как?.. Ну… Запрещенные продукты питания, — ответил Володя, слегка удивленно. — Ах, ты же недавно… Не знал, что ли?

— Не знал.

— Короче, есть же целый список продуктов, которые в резервацию запрещено ввозить и употреблять в пищу.

— Это почему?

— От греха подальше. Не дай бог, кто отравится… Знаешь, какой скандал будет?

— Даже если качественный продукт? — спросил Сергей. — Все равно нельзя?

— Неважно, качественный — не качественный… — отмахнулся Володя. — Нельзя и все! Перестраховка, короче. Думаешь, кто-нибудь хочет рисковать?

— Интересно, — сказал Сергей. — И что это за продукты?

— Да целый список, — ответил Володя. — Грибы, например. Во всяком виде. С грибов, кстати, все и началось…

— Что началось?

— Ну, ограничения-то эти!.. Ты Алика Пантилова знаешь?

— Я мало кого еще пока знаю.

— Ах да!.. — сказал Володя. — Все, почему-то, забываю, что ты… Короче, это давно же было-то. Еще в первый год. Жена у Алика тогда грибами отравилась. Температура под сорок и все такое… Наш-то Уманцев вокруг нее побегал, побегал — а толку? Везти ее надо было наружу, дело-то нешуточное. Кто знает, чем бы все обернулось? Плохо, короче, дело было. В общем, в ООНе стали срочно искать «заложника», кое-как нашли, значит, жену наружу отправили. Увезли куда-то в больницу. Я точно не знаю, но вроде бы ничего особо страшного у нее и не было. Ну, так чтоб здесь в резервации не справились. Короче, Валька его выздоровела, а Алику потом еще долго этим в нос тыкали. Да, и сейчас еще тычут. Да там и «заложник» к тому же попался какой-то скотский. Вот «чмо» был, я тебе скажу! Ходил весь такой важный из себя. Мол, вы тут все недочеловеки, а я, значит, вам сверходолжение сделал… Ну, сделал и сделал, так хоть не выеживайся! Правильно, ведь? Словом, гад, да и только. Целыми днями по резервации слоняется — а это летом было — и на мозги всем капает. Сожрет в столовке свой положенный харч и начинает ходить, говно пинать, да плакаться в жилетку, какой, мол, я добрый, да что бы вы без меня делали… Короче, кончилось тем, что кто-то из конторских не вытерпел и разбил ему рожу. Чуть нос даже не сломали. После того он заткнулся до самого конца. Вот как было-то. А в другой раз…

— Постой, а Алик? — спросил Сергей. — Как они?

— А ничего, — сказал Володя. — Он здесь, а она там. Живет тут недалеко, в какой-то общаге. На свиданки постоянно к нему бегает. Хорошо еще, что у них детей нет, а то бы вообще тоска… Алик, наверное, сам не рад, что затеял эту историю с «заложником». Хотя с другой стороны, его тоже можно понять: кому охота рисковать?

Он бросил окурок на землю, растоптал, и в это время его окликнули.

— Разобрались, похоже, — сообщил Володя. — Ладно, бывай. Пойду давать «добро». Эх, и почему я такой добрый? — проговорил он, удаляясь. — И откуда во мне его, этого добра столько?

Минуту спустя включился транспортер. Шумная толпа вокруг него стала постепенно рассасываться, и скоро восстановился обычный рабочий ритм, к которому Сергей уже успел привыкнуть. Он посидел у забора еще некоторое время, после чего вернулся в машину — ожидать окончания погрузки.

На глаза попался Артем. Он увидел его на той стороне дороги, в тени заброшенной автобусной остановки. Парнишка был в своей вязаной шапочке. Он бродил вдоль дороги и чертил в пыли какие-то фигуры. Иногда он совершал странные скачки в сторону и при этом смешно взмахивал руками. Сергей уже привык к тому, что Артема можно было встретить в самых разных уголках резервации в самое разное время. На эти обстоятельства здесь никто не обращал внимания; Артем давно уже стал неким символом резервации и ее непременным атрибутом.

Через пятнадцать минут погрузка закончилась, Сергею сунули в кабину бумаги, и он поехал к промтоварному магазину. Очевидно, обитатели его уже отчаялись дождаться товара, потому что пришлось несколько раз посигналить, дабы привлечь к себе внимание.

Из магазина вышел вечно помятый и вечно недовольный грузчик Витек, под два метра ростом, и стал ставить в двери распорки. При этом он не преминул поворчать в плане того, что, дескать, еще бы на ночь глядя привезли… «Давай не бухти, — дружелюбно сказал ему Сергей. — Работай, негр, пока солнце еще высоко». Витек уковылял открывать дверцу машины, а из магазина вышла светловолосая продавщица. О ней Сергей знал лишь то, что она обладала редким именем Тина и, в отличие от подавляющего числа женщин в резервации, хоть изредка, но бывала в компании с подругами в заведении Баркова. Сергей, как обычно, поздоровался с ней и протянул бумаги. Она забрала их и, как показалось ему, хотела что-то сказать, но потом передумала, какое-то время постояла, прикрыв глаза и подставив солнцу лицо, и затем исчезла в глубине магазина. Сергей навалился на руль и зевнул. Лечь сегодня, что ли, пораньше, подумал он. Черта с два получится с этими обормотами…

На этот раз Витек управился с коробками довольно быстро. Времени было уже четыре часа. Сергей развернулся и поехал к мэрии ставить машину на прикол.

У входа в мэрию он увидел Филина в компании с местным водителем мусоровоза по имени Клим. Этот тип был высок, худощав, немногословен и почему-то всегда небрит. При разговоре Клим постоянно щурился, отчего никогда нельзя было разглядеть выражение его глаз. Ходил он постоянно в коротких кирзовых сапогах с загнутыми голенищами, поскольку работа его была связана с мусором и свалкой, что находилась в самом северо-западном углу резервации, за пустырем, перед железной дорогой. Насколько Сергей уже успел понять, в резервации Клима недолюбливали, и никто практически с ним не общался. Сейчас они о чем-то негромко переговаривались с Филиным. Мусоровоз Клима стоял тут же неподалеку.

Сергей заглушил двигатель и вышел из машины. Филин махнул рукой, и Клим, сплюнув под ноги, побрел к своей машине, пиная по пути камешки. Попутно вытащив из нагрудного кармана портсигар, Филин неторопливо приблизился к Сергею.

— Как работается? — спросил Филин бесцветным тоном, словно это его ничуть не интересовало, и спросил он лишь, чтоб с чего-то начать.

— Ничего работается, — ответил Сергей, ловя на себе колючий испытывающий взгляд.

Впрочем, Филин быстро отвел глаза и стал прикуривать. Сейчас что-нибудь спросит, подумал Сергей с неприязнью.

— Хотелось бы узнать… — произнес Филин, пыхнув едким облаком «беломора», умолк, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.

— Узнай, если хочется, — ответил Сергей бесстрастно.

— Хотелось бы узнать, — повторил Филин, кашлянув, — какие ты имел контакты с нашей конторой раньше?

— С какой «вашей конторой»?

— Не придуривайся. С Когановской конторой.

— Какие имел контакты? — переспросил Сергей.

— Да, — сказал Филин. — Кого из конторских ты знал до того, как попал в резервацию? Хотелось бы узнать.

— Так ты же спрашивал уже меня об этом, — сказал Сергей. — А я отвечал.

— Я спрашивал тебя о Зеленине, — сказал Филин.

— И о Кирилле и обо всех остальных, — сказал Сергей. — Я считал эту тему исчерпанной. Сколько можно повторять одно и то же?

— М-да?.. — проговорил Филин, кусая ус, — Ну, не знаю… Может, и спрашивал… Забыл, значит.

Черта с два ты забыл, подумал Сергей. Чего же тебе от меня надо-то? Чего ты все разнюхиваешь?

— Виктор, — сказал Сергей, — чего это ты так много внимания уделяешь моей персоне?

Филин криво ухмыльнулся.

— Не принимай на счет своей персоны слишком много, — произнес он, щурясь от дыма. — Что ты за птица такая, чтоб тебе уделять больше внимания, чем другим?

— Вот и я хотел бы знать. Мне кажется, что ты ко мне относишься как-то… ну, настороженно, что ли…

— М-да? — снова выдавил Филин. — Ну-ну… Мало ли, кому что может показаться. Бывают люди чересчур мнительные и впечатлительные, что тут сделаешь?.. Есть от этого одно хорошее средство. Знаешь, какое?

Сергей промолчал, и Филин продолжил, глядя куда-то в сторону:

— Больше заниматься делом и меньше забивать башку мыслями о своей персоне. Усекаешь? — Он снова вперил сверлящий взгляд в Сергея. — Каждый должен заниматься тем, чем ему положено. И не лезть со своим уставом в чужой монастырь.

— Я и занимаюсь своим делом, — холодно сказал Сергей.

— Ну, ну… — сказал Филин. — Давай занимайся… А мы посмотрим.

— И никогда не был мнительным, кстати. А насчет устава… — проговорил Сергей, нахмурясь. — Ты на что это намекаешь? Я, что, разве здесь какие-то права качаю? О чем это ты, Виктор?

— Даже не имея своего устава, нужно хотя бы подчиняться существующему. Вот о чем речь.

— Что-то не припомню, чтобы я в чем-то нарушил правила здешнего распорядка. Ты меня можешь в чем-то упрекнуть?

— К примеру, в том, — сказал Филин сухо, — что ты до сих пор не оформил расписку в отделе особого назначения.

— Что-что? — удивился Сергей. — Первый раз слышу. Какую еще расписку?

— Первый раз слышишь? — ухмыльнулся Филин. — Конечно, конечно.

— Да я серьезно ничего не знаю, — озадаченно произнес Сергей. — Объясни, что за расписка!

— Это тебе пусть Кравец объяснит, — проговорил Филин отрывисто.

— Хорошо, я к нему зайду и узнаю, — сказал Сергей. — Я все равно собирался…

— Что-то долго собирался, — заметил Филин и снова кашлянул.

— Сейчас зайду и разберусь, — сказал Сергей. — Счастливо оставаться.

Он пересек площадку и стал подниматься по ступеням.

— Давай, давай… — бросил ему в спину Филин. — Разбирайся. А мы посмотрим…

У самой двери Сергей оглянулся. Филин стоял и, прищурившись, смотрел ему вслед.

Кравца Сергей застал за перебором груды папок на своем столе. Очки лежали среди вороха бумаг, а вид у него был усталый.

— А-а, появились, — На лице Кравца мелькнула улыбка. — Проходите, молодой человек.

— Здравствуйте, Владимир Николаевич, — сказал Сергей, присаживаясь к его столу.

— Ну, как адаптация? — поинтересовался Кравец. — Вид у вас сегодня не такой мрачный, как в первый день. Сколько вы уже в резервации?

— Сегодня ровно две недели, — ответил Сергей. — Привыкаю потихоньку. Владимир Николаевич, есть некоторые неясности.

— Внимательно слушаю, — сказал Кравец, не переставая копаться в папках.

— От Филина я сейчас узнал о какой-то расписке, которую не дал. Вы ничего в прошлый раз не сказали…

— Ах, это… — поспешно сказал Кравец, — Я просто забыл или не успел. Нас, кажется, тогда прервали… Это обычная формальность. Погодите, я найду бланк…

Он полез куда-то в стол, порылся и извлек на свет листочек бумаги размером с тетрадный.

— Вот она, — сказал он, надевая на нос очки. — Ничего особенного. Я такой-то, такой-то с правилами распорядка проживания на территории резервации ознакомлен. Обязуюсь их соблюдать и так далее… Вот возьмите, — Он протянул расписку Сергею. — Внизу дата, подпись… У нас каждый дает такую расписку. Ну, знаете, на всякий случай, мало ли что. Положено и все, обычная перестраховка. Анкеты вполне достаточно. Понимаете, эта расписка возникла раньше, чем решили ввести анкеты. Уже после того, как все их подписали. Анкеты ввели, а про эти расписки просто забыли. Формально-то их не отменили, а смысла в них практически нет.

— Значит, проблема не стоит выеденного яйца, — проговорил Сергей. — Чего же он тогда так за это уцепился?

— Кто? — не понял Кравец.

— Да Филин, — ответил Сергей задумчиво.

— Не обращайте внимания, — посоветовал Кравец. — Филин любит придираться. Подпишите и все.

Сергей взял со стола ручку и поставил на листке подпись.

— Еще какие-нибудь неясности? — спросил Кравец. — Вы уже во всем разобрались?

— Хочу уточнить некоторые детали, — сказал Сергей. — Так сказать, из первоисточника. Официально.

— Пожалуйста.

— Например, как часто проводятся розыгрыши?

— Вообще-то, это не розыгрыши, — улыбнувшись, заметил Кравец. — Мы же не призы разыгрываем, как вы понимаете. Это в обиходе их «розыгрышами» окрестили. Официально они называются «жеребьевками». Вы спросили, как часто мы их проводим? Другими словами, вы хотите оценить свой шанс, так?

— Да, — сказал Сергей, — Просто хочется иметь полную картину.

— Ситуация выглядит следующим образом, — проговорил Кравец. — Никакого специального графика жеребьевок нет. Каждую жеребьевку мы проводим сразу после того, как произойдет исход из резервации очередного человека. То есть следующий человек определяется заблаговременно, чтоб не делать это в спешке. Потом он просто ждет своего часа.

— Мне говорили, что такой человек не один… То есть, я хочу сказать: вы готовите нескольких сразу?

— Да это так. Обычно их два-три. Буфер кандидатов, так сказать. По той же самой причине: перестраховка от всякого рода неожиданностей. Получается, что ближайшие два-три исхода всегда определены. С точки зрения тех, кому это выпало, разумеется. С точки зрения момента, когда это произойдет, — тут уж сами знаете… Как повезет. Как только очередной человек выбывает, проводится жеребьевка и определяется еще один. Так что наш буфер никогда не пуст. Понятно?

— Вполне.

— Теперь, что касается вероятности. Сразу скажу, что шанс при жеребьевке крайне мал.

— Один к тремстам двенадцати, насколько я понимаю.

— Почему? — удивленно спросил Кравец.

— Ну, вы же присвоили мне номер триста двенадцать…

— Дело в том, что у нас сквозная нумерация, — пояснил он. — Даже если человек выбывает, его регистрационный номер никому в последствии не назначается. Для облегчения учета. На сегодняшний день в резервации имеют право на выход двести шестьдесят два человека, включая вас. Так что ваша вероятность несколько выше — один к двумстам шестидесяти двум. Впрочем, это тоже негусто.

— Но все равно же есть какой-то средний показатель того, как часто люди покидают резервацию?

— Конечно, есть. Ну вот, смотрите… «Смертники», как их все называют, к нам попадают в среднем — один человек в два месяца. Сколько времени проживет «смертник» тоже вопрос открытый… За последний год, скажем, было шесть «смертников», в прошлом — семь… Так как каждый из них дает две нечетности, плюсовую и минусовую, то в год у нас происходит в среднем около пятнадцати исходов. Вот и считайте.

Сергей на минуту задумался.

— Если пятнадцать человек в год, — проговорил он, прикинув, — то получается что-то в районе семнадцати лет?.. Правильно? Значит, я смогу выйти отсюда через семнадцать лет?

— Ну, если вам будет хронически не везти в жеребьевках, то да, — сказал Кравец. — А не исключено, что вам повезет уже в на следующей жеребьевке. Тогда всего несколько месяцев.

— Мне никогда не везло ни в каких лотереях, — произнес Сергей хмуро. — Так что на этот счет я даже не обольщаюсь.

— Всего за все время существования резервации, ее покинуло сорок три человека, — подытожил Кравец. — Вот такая статистика.

— А из чистого любопытства… — сказал Сергей. — Когда ближайшая жеребьевка?

— Сейчас мы прорабатываем один вариант с реанимацией третьей клинической больницы. Конкретно ничего сказать не могу. Даст человек согласие — не даст, как у него будет течение болезни… Тут же очень много нюансов. Кстати, насчет процедурных моментов, если вы еще не знаете… Все делается гласно и законно. Каждый протокол жеребьевки подписывается членами комиссии и вывешивается в фойе на первом этаже в этот же день. В комиссию, кроме работников нашего отдела входят представители мэра в домах и общественные представители. Вот в таком разрезе, — подытожил Кравец. — Да вы, молодой человек, сильно мрачно на это не смотрите и на семнадцать лет вперед не загадывайте. Здесь об этом стараются не думать. Привыкли, может быть. Неизвестно, что будет через год, два…

— Но ведь четыре года резервация стоит и ничего ей не делается, — заметил Сергей.

— Так-то оно так, — вздохнул Кравец, отвернулся к окну и продолжил, глядя на улицу: — К сожалению, мы никак не можем увеличить число исходов. Эти-то «смертники» с такими усилиями достаются… Спасибо, что еще городские власти помогают. Итак, почти со всеми больницами города работаем непрерывно. Но выше головы не прыгнешь. Дело это добровольное и чрезвычайно щепетильное. Согласны? — спросил он.

— Согласен, — сказал Сергей.

— Никого же насильно не заставишь умирать именно здесь. Я вообще иногда удивляюсь, как там снаружи агенты еще умудряются уговорить этих одиноких бабушек и дедушек ехать сюда и отдать свою смерть на благо другим. Значит, мир все же не без добрых людей?.. Вот ведь что получается-то, молодой человек.

— А не одинокие? — спросил Сергей. — Они не соглашаются?

— Это бывает исключительно редко, — ответил Кравец, — Сами посудите: если у умирающего есть родня, зачем ей такие проблемы? Если и бывают такие случаи, то только за определенные деньги. Да, вот так, — Он отвернулся от окна и поймал удивленный взгляд Сергея. — А вы как думали? И деньги, между прочим, немалые. Хорошо, хоть, они идут из городской казны, а не за наш счет… Я могу посоветовать вам, молодой человек, только одну единственную вещь, — добавил Кравец, снял очки и устало помассировал веки. — Сами ищите «смертника». По нашим правилам, если вы находите такого, то одна ступень принадлежит вам, а вторая — власти, и идет, так сказать, в общий фонд.

— Не понял, — сказал Сергей. — Какая еще ступень?

— Имеется в виду плюс- или минус-нечетность, — пояснил Кравец. — Вы сами решаете, какой из нечетностей вам воспользоваться, а вторая остается в распоряжении резервации и идет на жеребьевки. Понятно?

— Где ж его найдешь? — пробормотал Сергей. — Этого «смертника»… И как? Да и вообще…

— Ну, вы помните в анкете вопросы о тяжелобольных родственниках и так далее? — Кравец глянул на него пристально. — Думайте сами. Тут уж нет никаких готовых рецептов.

— Да нет у меня, слава богу, никаких тяжелобольных… И живу я отсюда далеко. О, боже, — выдохнул Сергей. — И что, есть такие прецеденты?

— Бывали, — кивнул Кравец. — А что поделаешь? Это один из выходов. Больше ничего вам предложить не могу. Про льготы вы уже знаете? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Право на первоочередной исход.

— Слышал в общих чертах… Но лучше напомните.

— Конечно. Человек имеет первоочередное право покинуть резервацию в следующих случаях. Первое: если его жизни или здоровью угрожает серьезная опасность, второе: если он находится в резервации по договору временного пребывания, третье: если он имел законную возможность покинуть резервацию ранее, но по каким-либо причинам ею не воспользовался. Раньше льгота распространялась еще на одиноких детей, которые оказались здесь без родителей, но теперь таких уже нет. Нам повезло: их оказалось немного и мы переправили их наружу в первую очередь, как только представилась возможность. Вот такие наши дела.

— Владимир Николаевич, а откуда вы берете «временщиков»? — поинтересовался Сергей.

— Городские власти помогают, — ответил Кравец. — Куда мы вообще без помощи города денемся? Они ищут. Бывает, что сами находятся. Приходят и предлагают свои, так сказать, услуги. Но вы же понимаете, какой это, в основном, контингент? По сути, это люди, которые хотят заработать, ничего не делая. Мы стараемся их услугами пользоваться в исключительных случаях. Когда уж сильно прижмет. Допустим, по медицинской части. Вы же понимаете, что это за собой влечет. Право на первоочередной исход, который он как бы отнимает у людей. Вы, может быть, уже знаете, что их в резервации не очень-то любят. Кстати, редко, но были случаи, что «временщик» после истечения срока оставался в резервации.

— Даже так? — удивился Сергей. — Первый раз слышу.

— И тем не менее, такие случаи имели место быть.

— Но ведь бесплатное питание и прочее по истечении срока договора отменяются?

— Разумеется, — кивнул Кравец. — Вы знаете нашего мусорщика Шаповалова?

— Клима?

— Кажется, да… Пожалуйста, живой пример. Бывший «заложник». Передумал возвращаться обратно, устроился на работу здесь и все. Уже два года здесь живет. Хотя право на первоочередной исход за ним сохранилось. Он в любой момент может придти и потребовать, чтобы его вернули. И мы вернем.

— Забавно, — проговорил Сергей задумчиво. — Может быть, его по этому недолюбливают?

— Может быть.

— Чем же его прельстила резервация?

— В чужую душу не залезешь, — сказал Кравец и сделал паузу. — Ну, что? Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Вроде бы, нет, — ответил Сергей и поднялся со стула.

— Кстати, я должен вас официально предупредить о следующем, — сказал Кравец. — Согласно нашего распорядка, если вам каким-то образом станет известно о возникновении в резервации незапланированной нечетности или угрозе ее возникновения, вы обязаны незамедлительно сообщить об этом мне, мэру или начальнику полиции. Запомните! Только этим трем лицам — больше никому! Информация такого рода, как вы должны понимать, является сугубо конфиденциальной. Не забывайте, что здесь не существует чьей-то частной смерти.

— Это я уже уяснил, — невесело сказал Сергей. — Только что вы понимаете под угрозой возникновения незапланированной нечетности? В переводе на нормальный язык, это если кто-то захочет покончить с собой тайком от всех?

— Не обязательно покончить, — сказал невозмутимо Кравец. — Может, кто-то просто пытается скрыть какую-то информацию, которая не принадлежит только ему. Понимаете о чем я говорю? Не обязательно сразу же сюда бежать, достаточно позвонить и сообщить. И главное, не принимать самостоятельных решений. Вот в таком разрезе. Теперь ясно?

— Пожалуй, да, — сказал Сергей. — Я это учту.

— Ну, тогда счастливо, — сказал Кравец. — Желаю вам удачи. Если возникнут вопросы, заходите.

Дым в «Мирке», как всегда, стоял столбом. Сергей прошел к стойке, сделав рукой приветственный жест Баркову.

— Чего изволите? — поинтересовался тот, привычно улыбаясь в бороду.

— Плесни кофейку, — сказал Сергей, — если есть, конечно.

— И все? — удивленно сказал Барков. — А кушать не станете разве?

— Ну, дай какой-нибудь бутерброд, — сказал Сергей, зная, что Барков все равно уговорит.

Аппетит, на который Сергей в последние дни не жаловался, сегодня почему-то опять улетучился. Впадать в меланхолию совершенно не хотелось. Как бы себе так приказать не впадать, подумал Сергей и поглядел через плечо на столы в баре. Ничего нового в этот день, как и в предыдущие, не произошло. Все те же лица все так же жевали, все так же курили и пили и все так же лениво вели свои все те же разговоры. За одним из столиков сидела женская компания. Среди женщин он заметил Тину и в тот момент, когда он взглянул на нее, ему показалось, будто она отвела взгляд.

— Ты чего опять кислый, братец? — спросил Барков, подвигая к нему блюдце с бутербродом и чашечку с кофе. — Видишь, у меня сегодня дамы. Иди, давай, к ним.

— Не обращай на меня внимания, — сказал Сергей, взяв чашку и сделав глоток. — Это у меня ненадолго.

— Есть причины? — спросил Барков. — Будем устранять.

— Да, в общем-то, причин нет… Так… Скоро пройдет.

— Значит, плохо работаешь над собой. Тщательнее надо, братец.

— У тебя будет сегодня пожрать? — с деланным недовольством спросил Сергей и взял с блюдца бутерброд. — Не переводи разговор в ненужное русло… Бутерброд-то короткий. Быстро кончится.

— Это другое дело, — удовлетворенно произнес Барков, — Такое русло Барков любит! Пятнадцать минут — и дело в шляпе! Нина уже поставила в духовку.

— И чего же она поставила?

— Чего поставила, того и будешь жрать, — заверил Барков. — Все равно не пожалеешь. Еще не было случая, чтобы у Баркова кто-нибудь о чем-нибудь пожалел!

— Немного саморекламы никогда не повредит, — заметил Сергей и откусил половину бутерброда.

— Никогда, — согласился Барков, — Так, если ты не идешь к дамам, то дамы идут к тебе… Привет, красавица.

У стойки возникла Тина.

— Виделись, как будто бы, — сказала она, усмехаясь.

— Это я, чтоб разговор завязать, — сказал Барков.

Лицо Тины было немного раскрасневшееся и возбужденное. Она сдула со лба волосы, мимолетно оглядывая Сергея.

— Ты лучше вина еще бутылку открой, — сказала она.

— О чем разговор, — проговорил Барков, — Сделаем, Тина. Сергей что-то тебя спросить хочет, — Он еле заметно подмигнул Сергею.

— Да? — сказала она, повернув к нему голову. Глаза у нее были голубые-голубые, а губы — тонкие и упрямые. — О чем же?

Рука Сергея с чашкой замерла возле рта. Барков ехидно посмеивался в усы, вытирая бутылку вина от пыли. Тина изучающе глядела на Сергея, поджав губы, а он оказался почему-то совсем не готов. Кусок пришлось срочно проглотить, не дожевав.

— Погоды нынче, э-э… — протянул Сергей, — стоят нестабильные… Резко… мнэ-э… континентальные. Не находите?

— Не искала, по правде говоря, — сказала Тина.

— Напрасно, — сказал Сергей. — Кто ищет, тот всегда найдет. А что новенького сегодня снаружи прислали?

— Не знаю, мы еще не разбирали, — ответила она. — Сам же на ночь глядя привез! И вообще, не надо про работу. Скучно.

— Вот что братцы, — произнес Барков, — Смотрю я на вас, смотрю… Мне кажется, вы друг другу подходите. Советую над этим подумать.

— Бутылку-то давай, — сказала Тина. — А то девки уже сигналят.

— Забирай и бутылку и Серегу, — сказал Барков, снова подмигивая Сергею. Парень, что надо. Свежак! Смотри Тина, уйдет ведь товар, не залежится!..

— Да перестань ты… — вставил Сергей, хотя это было совершенно бесполезно.

— Надеюсь, он не скоропортящийся? — спросила Тина насмешливо.

— Нет, что ты! — всплеснул руками Барков. — Но ты учти, что нет в мире ничего вечного. И у каждого товара есть свои сроки годности. Не мне тебе говорить, Тина.

— Учту, — произнесла она, улыбнувшись.

Барков откупорил бутылку и выставил ее на стойку.

Тина взяла бутылку, задержала на несколько секунд взгляд на Сергее, затем пошла обратно к своему столику.

— Ты подумай-подумай! — крикнул ей вслед Барков. — Только недолго!..

Сергей покачал головой и допил кофе.

— Не переживай, тезка, — заверительно сказал Барков, — Я этот вопрос еще поработаю. Сделаем в лучшем виде.

— Ты лучше сделай то, что у тебя там, в духовке, — сказал Сергей, Похоже, аппетит возвращается. Чего ты добавляешь в кофе, злодей?

— Секрет фирмы, — таинственно проговорил Барков. — Между прочим, я ведь не шучу насчет Тины…

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе необходимо к кому-то прислониться, пойми, — Тон у Баркова стал серьезным. — Я по себе знаю, как тяжело быть неприкаянному. Друзья — друзьями, а женщина — это другое. Я настоятельно советую, Серега, прислонись — легче будет. Всю жизнь к сестричкам Голубевым не побегаешь. Да и зачем тебе нужны места общественного пользования, скажи-ка? К тому же слухи бродят, будто кто-то из чиновников на наших систерз бочку стал катить. Кто-то в мэрии, видать, на них большой зуб имеет…

— Свято место пусто не бывает, — заметил Сергей.

— Так-то оно так, — согласился Барков. — Только ты все же прислушайся к моему совету. Ты же знаешь, что Барков просто так не посоветует.

— Стало быть, обзавестись семьей, — сказал Сергей с вздохом, — наплодить детей, отрастить живот… Да?

— Ну, детей в резервации не наплодишь — это ж под страхом смертной казни.

— Да, это я образно. Пузо, подтяжки, домашние шлепанцы… И ранняя мизантропия. Идилия — ничего не скажешь.

— Нет, Серега, а чем плох такой вариант, а? Скажи на милость!.. Я сам прошел этот путь. Глянь на меня, я вполне доволен и даже не рвусь на волю. Понимаешь, мне неплохо в резервации! Ну, подумаешь, свобода передвижения ограничена… А ты вспомни Робинзона Крузо! Ему было значительно хуже, но и то он обрел свое душевное спокойствие. Двадцать восемь лет, кажется, куковал, да? Главное найти свой смысл жизни в новых условиях, Серега. Не бороться с ними, а перестроиться под них, в таком вот ключе…

— А как же быть с прошлым? — спросил Сергей, — Оно, как известно, и составляет личность человека. Предлагаешь его забыть? Вычеркнуть?

— Прошлое? — сказал Барков, и по его лицу пробежала тень. — Если это необходимо, то забыть! Почему бы и нет? А ты найди в себе силы родиться заново! Конечно, это непросто… Но ты докажи всем назло, что это возможно!

— Разве это нужно, — сказал Сергей с сомнением, — кому-то что-то доказывать? Тем более, назло.

— Тогда докажи себе, — не унимался Барков. — Самому себе, в конце концов!.. — Он ненадолго умолк, задумавшись, и почесал бороду. — Возьми, к примеру, меня. Несколько лет назад я сказал себе: начни с нуля и докажи, что ты что-то можешь! Здесь не было ничего… Ни черта тут не было! Этот бар я как ребенка лелеял и выращивал вместе с Ниной. Вот этими руками… Я сам его придумал и сам создал. И покажи мне в резервации хоть одного, кто был бы этим недоволен! Ты думаешь, это было легко? Нет, Серега, мы с Ниной пахали как пчелки! И ничего у нас с ней не было, кроме голого энтузиазма. Ничегошеньки! Зато все эти годы мы были заняты и никогда не думали о тяжелой участи, не питали иллюзий относительно будущего. Времени просто на это не было. И сейчас я ни о чем не жалею. Наоборот, все больше идей в голову приходит… — Он с хозяйским видом оглядел бар. — Хочу я все-таки световое оформление здесь сделать. Как-никак, в конце двадцатого века живем… После перевыборов начну мэра обрабатывать насчет денег. Сейчас, перед выборами бесполезно… Они там, в мэрии все как ненормальные носятся… Но потом я все равно добьюсь, тезка. Если уж Барков что-нибудь удумал, он не угомонится, пока не сделает. Ладно, спохватился он. — Пойду, гляну — как там у Нины дела.

— Налей еще кофе, — попросил Сергей.

Барков поспешно сделал ему новую порцию кофе, посоветовал мужественно потерпеть еще минут десять и исчез.

Сергей мелкими глотками стал пить кофе и слушать музыку. Несмотря на то, что времени было уже шестой час, Кирилл не появлялся. Возник Барков с готовой выпечкой, и в баре возбужденно загудели. Народ потянулся к стойке. Сергей взял пару пышущих жаром и ароматно пахнущих пирожков и ушел вглубь зала, к стойке возле окна. Пирожки были очень горячие, аромат разжигал аппетит, но так просто к ним было не подступиться. Тем не менее, к половине шестого с пирожками все-таки было покончено. Кирилла по-прежнему не было. Это было несколько странно и совсем не походило на него. В легком недоумении Сергей покинул бар и пошел к Кириллу домой.

Кирилл оказался дома, но был крайне задумчив и хмур. Он даже не снял свою униформу. Словно лев в клетке, он расхаживал по комнате и остервенело грыз кончик фломастера. Какие-то бумаги были разбросаны по его письменному столу. Любезно отказавшись от предложения Анны Васильевны поужинать, Сергей бухнулся на диван и уставился на Кирилла, который чисто машинально поздоровался с ним, не выходя из своих размышлений.

— Кир, ты чего? — спросил Сергей.

Кирилл не ответил — он остановился посреди комнаты и посмотрел куда-то в пол.

— Новые проблемы? — сказал Сергей. — Издай хоть звук. Опять что-то стряслось? Новое ограбление?

— Переплюнь… — буркнул Кирилл, не поднимая взгляда.

— А чего ты тогда как маятник?

— Думаю, Серега, думаю… Черт знает, что делается. Дым скоро из ушей повалит!

— Слушай, хватит тут маячить, — недовольно сказал Сергей. — Ну-ка, сядь, родной, сюда. — Он похлопал по дивану рядом с собой. — Сделай перерыв-то.

Кирилл перестал ходить по комнате, но сел не на диван, а за стол с бумагами.

— Ну, — сказал Сергей требовательно. — Расслабься. Мы ж с мужиками договорились. Я тебя в баре жду…

Кирилл вздохнул и почесал в затылке.

— Забегался я сегодня, — проговорил он. — Вроде территория-то небольшая, понимаешь, а — забегался. Все пытаюсь с пропажей этой девчонки хоть как-то разобраться…

— Выясняешь обстоятельства исчезновения? — спросил Сергей.

— Ну да… — сказал Кирилл, — Пытаюсь выяснить. И ничего не понимаю!..

— Думаешь, можно что-то понять? — сказал Сергей. — Сам же говорил, что все концы, как в воду…

Кирилл в задумчивости стал кусать по привычке нижнюю губу.

— Чтобы это не было, за этим все равно стоят люди! — произнес он хмуро. Какие-то сволочи…

— Погоди, а почему ты так решил? — с сомнением сказал Сергей. — А вдруг за этим стоит резервация? И вообще, на фоне резервации с ее развеселыми принципами, пропажа человека выглядит куда менее таинственно. Согласись, Кир… Это здесь просто все привыкли…

— Никакая резервация за этим не стоит! — выпалил Кирилл и хлопнул ладонью по столу. — Не верю я в это! Сам посуди… — Он схватил со стола один из листков. — Я с утра, бегаю, так сказать, ищу следы… Смотри. Значит, Котельникова эта на предыдущей сверке в начале марта была? Была! Так. Дальше. Спустя две недели после сверки она берет какой-то бессрочный отпуск в конторе. Объясняет это тем, что ей надоело заниматься черчением и, дескать, она, вообще, хочет сменить сферу деятельности. Чем она собралась заниматься конкретно — не сказала. Были какие-то намеки на частные ясли или что-то еще в этом духе… По крайней мере, в мэрию с подобным заявлением она не обращалась. То есть — ушла с работы и все. И дальше никто не знает… Подруг в конторе у нее не было, никто ею больше не интересовался. Так, да? Идем дальше… Кирилл схватил со стола другой листок. — А дальше тоже интересно! Примерно в это же время она покидает свое место жительства. Ну, квартиру… Жила она в четырнадцатиэтажке, квартира сорок восемь. Семья Семеновых. Был я и у них. Интересная вещь, Серега, выходит! Семеновым она знаешь, что сказала?

— И что же она сказала Семеновым? — заинтересованно сказал Сергей.

— Она сказала им, что по ее просьбе ООН переселил ее в другую квартиру, в другом доме. Якобы к подруге!.. Прикидываешь?! — воскликнул Кирилл. — А наш народ ведь скромный, нос в чужие дела не сует, верит на слово… Ну, сказала, что переселяется — и слава богу. Глядишь, больше никого не подселят.

— Стало быть, история с ее переселением — это блеф? — спросил Сергей.

— Чистой воды! — ответил Кирилл. — Ты смотри, что получается!.. Котельникова пропадает с работы, пропадает из дома, никто про нее ничего не знает и не видел, на сверку она не является… Все это делается сознательно. Умышленно, понимаешь… Вот что все это означает!? А?

Сергей молчал. Кирилл вскочил из-за стола и опять начал бродить по комнате перед его носом.

— Постой, Кир… — сказал Сергей. — Если, ты говоришь, полтора года назад произошло то же самое…

— А это неизвестно! — вставил Кирилл. — То же самое или не то же… Это можно только предполагать.

— Ну, хорошо. Предположим, что случай аналогичный… Есть тут закономерность? Хоть в чем-то?

— Вот и пытаюсь выявить эту закономерность, — забормотал он, разводя руками. — Связать этот случай с прошлогодним…

— Я вижу, что пытаешься, — хмыкнул Сергей. — И как успехи? Есть она связь-то?

— Бог его знает… — бросил Кирилл. — Тут девчонка, там девчонка… У обеих примерно одинаковый возраст, обе работали в конторе. Обе исчезли почему-то незаметно для окружающих. Да так, что точную дату-то не установишь! Понимаешь, Серега, вроде бы и есть что-то общее, а зацепиться не за что!..

— Слушай, а тогда… Ну, полтора года назад… Ты же тоже все это выяснял. Тогда-то ты что выкопал?

— Да ни фига! — мрачно сказал Кирилл. — Бегал в мыле, как идиот… Ходил, вынюхивал. Шерлок Холмс, понимаешь… А с Бурзой тогда так вообще был дохлый номер. Полный ноль. По-о-лный!

— А это еще кто? — не понял Сергей.

— Бурза? Ну, парень-то тот конторский…

— Это который вторым пропал?

— Ну да. Я же рассказывал!.. Сначала Смирнова исчезла, потом он. Через несколько месяцев.

— Но ты не называл его фамилии. Ну, и что?

— Что, что?.. — Кирилл на мгновение остановился. — Я же говорю — ничего. Ни-че-го. Человек словно в воду канул. Ни единой ниточки. Вчера был человек, все его видели… А сегодня, бац — и не стало! И никто не знает и сказать ничего не может. У кого узнавать? Что узнавать?.. На тебе, Зеленин, разбирайся!.. Найди, блин, то, не знаю, что. Со Смирновой-то я в то время еще побегал немного. С тем поговорил, с этим… С хозяйкой квартиры, с Тиной…

— Погоди, — перебил его Сергей. — Ты говоришь, с Тиной?

— С Тиной, — сказал Кирилл. — А что? Да ты же ее знаешь! Продавщица из промтоварного…

— А она каким боком…

— Да подругами они были с этой Смирновой, подругами… Понимаешь, когда я с Тиной разговаривал, показалось мне, что она не все говорит. Вроде что-то скрывает. Но клещами же не станешь вытягивать! А может, и на самом деле показалось… Короче говоря, все с кем я тогда говорил, только руками разводили. А я, значит, вынь да положи результаты! Да еще в обстановки полной секретности! Серега, я чувствую себя полным идиотом! — сокрушенно проговорил Кирилл. — Мне уже тогда, в прошлом году это уже вот где сидело! — Он провел ребром ладони по шее. — А теперь снова за рыбу деньги… Еще раз молоть, понимаешь, воду в ступе! Никаких следов…

— Заранее-то не отчаивайся, — сказал Сергей. — Может, на этот раз повезет.

— Ага, жди… — буркнул Кирилл.

Он подошел к столу, взял с него карандаш и стал грызть кончик.

— А знаешь, что самое гнусное и непонятное во всех этих случаях? — спросил он.

— То, что ни разу не нарушилась четность? — предположил Сергей.

— Догадливый, — вздохнул Кирилл. — Все правильно. Вот в этом-то и дело. Не зафиксировано никаких отклонений… Что же получается, елки-палки, а? — Он всплеснул руками. — Они что, здесь где-то все прячутся? Так, что ли?! Или я чего-то не понимаю? Или мы тут все ни фига не понимаем?! Уф-ф!..

Кирилл, наконец, сел на диван рядом с Сергеем. Отбросив в сторону карандаш, он помотал головой и взлохматил волосы.

— Слушай, Серега, я уже полдня голову ломаю, — проговорил он уныло. — Что это за чертовщина? Барновский теперь не слезет с меня, пока я ему не предоставлю какие-нибудь результаты. Перед выборами все как на иголках сидят… А если еще начнутся панические настроения, совсем хорошо будет.

— Значит так, — заявил Сергей твердо. — На сегодня достаточно шевелить извилинами. Пошли, давай. Мужики-то ждут.

— Иди без меня, а? — сказал Кирилл. — Чего-то я не в духе…

— Но-но, — строго сказал Сергей. — Не выдумывай! Пойдем вместе.

— Серега, у меня такое настроение, — сказал Кирилл, — что, если я пойду, то сильно напьюсь. На душе у меня тошно от всех этих проблем. Все навалилось как-то сразу… Пропажи, грабежи, выборы… Как белка в колесе.

— Беда никогда не ходит одна, — сказал Сергей. — Ты же знаешь.

— Да, знаю… — вздохнул Кирилл. — Только не легче от этого.

— Я не понимаю, почему все на тебя повесили? — спросил Сергей. — А Филин у вас на что?

— Да у него тоже забот хватает, — отмахнулся Кирилл. — Он же как участковый у нас, по идее. Теперь еще с Петровичем вот наркотики ищут.

— Ладно, пошли — облегчишь душу, — сказал Сергей, заставляя Кирилла подняться с дивана. — Эка невидаль — напьешься!

— А, может, все-таки не надо? — нерешительно произнес Кирилл, почесывая затылок. — Я тут как раз пытаюсь вычислить…

— Сопротивляться не надо, — безапелляционно сказал Сергей. — Решение принято.

— А… Фиг с тобой, — буркнул Кирилл устало и равнодушно. — Пошло оно все к черту!..

— Вот именно, — сказал Сергей и поволок его выходу.

— «In vino veritas», — произнес Глеб, прикрыв глаза. — «Истина в вине». Поставив пустую рюмку, он критически осмотрел банку из-под шпрот. — Интересно, — процедил он, — какой мудрец поставил еду возле Серебряковича, а? Какой грубый политический просчет.

— Нет, я все время поражаюсь!.. — сказал Валера, жуясь. — Этот наглец ходит к своей Луизе и постоянно возвращается голодный. Да ты, между прочим, еще сюда должен приносить жратву! Заботиться, между прочим, о близких.

— Я вообще глубоко сомневаюсь, — заметил Глеб, — что у тебя внутри есть какие-то другие органы, кроме желудка. Знаешь, что напишут на твоей надгробной плите? «В его венах тек желудочный сок».

— Ладно, ладно, — отмахнулся Валера. — Да ты стрелки-то не переводи. Нет, ну почему тебя баба-то твоя не кормит? Ну, не хочешь сам — бери, значит, сухим пайком. Мы не гордые.

— Если бы я хотел есть, я пошел бы в столовую или в бар, — сказал Глеб надменно. — Для этого женщина не нужна. Щи — отдельно, знаете ли, мухи отдельно. Э, да что ты понимаешь в чистоте ощущений! В желудке, мой славный, таких нервных окончаний нет.

— Слушай, а тебя Луиза к себе насовсем не звала? — поинтересовался Сергей.

— Что за вопрос! — сказал Глеб. — Разумеется, звала. Но я, хоть и цинично воспринимаю мир, но не до такой же степени, чтоб согласиться. Как говаривал Портос: «Чем больше я узнаю женщин, тем сильнее привязываюсь к лошадям».

— Куда это вас снова понесло!? — выпалил Кирилл. — Мы совсем не про то говорили… Чего ты со своей жратвой!.. Я на чем остановился? Сам даже забыл…

— Вы были весьма недовольны существующей ситуацией. — Указательный палец Глеба грозно поднялся над головой. — А почему же, спрашивается? Ну? Вам, видите ли, не нравится эта волна насилия! И вы не понимаете, отчего вдруг так!?

— А ты понимаешь? — сдвинув брови, проговорил Кирилл.

— Вот объясните мне, гуманист… Мне — цинику, — продолжал Глеб. — Вы ж только что приклеивали на свои знамена ярлыки оптимизма! Когда же ваша доброта и любовь начнет спасать мир? А? Когда?

— Не туда ты, Май, попер! — воскликнул Кирилл и расстегнул воротник кителя. Щеки его раскраснелись. — Я тебе говорил, что если ситуация ухудшается, то мы… Понимаешь, мы сами!.. должны пытаться спасти положение. Своими руками…

— Сам ты не туда попер, — перебил его Глеб. — Ты удивлялся, почему, дескать, люди, чем дальше, тем больше сволочеют! Ты же об этом говорил. Почему это они, гады такие, не торопятся друг другу на помощь… Я, что ли, спорю, насчет спасения ситуации? Спасать ее родную рано или поздно все равно придется. Этим человечество только и занимается… Всю дорогу, после того как обгадятся, начинают спасать ситуацию. Сё, человек!.. — Он вздохнул. — Только вы-то, поручик, хотите чтоб изначально в людях присутствовало то, что не может в них присутствовать.

— Почему это не может! — сказал Кирилл рьяно. — Если этим никто никогда не занимался, то значит сразу и не может?! Ну, конечно, дерьмо разгребать никому не охота. Проще кричать, что это в принципе невозможно…

— А, старая песня, — ухмыльнулся Глеб, откидываясь в кресле. — Про воспитание нового поколения, про яблони на Марсе… «Мы наш, мы новый мир построим…»

— Воспитание, значит, ты тоже отрицаешь? — с напором спросил Кирилл.

— И не собирался, — ответил Глеб. — Я не люблю рубить шашкой с плеча. Воспитание — воспитанием…

— Но кто воспитает самих воспитателей? — изрек Сергей философски.

— О! — многозначительно произнес Глеб. — Считайте, что это я сказал… Так что же выходит? Воспитывали, значит, воспитывали, а потом таких вот воспитанных, таких вот добрых и сострадательных в один прекрасный момент какой-то любопытный малый взял, да и накрыл колпаком. Дай, думает, погляжу, чего будет? Или, положим, ничего не подумал этот малый, да?.. Накрыл себе полторы тысячи людишечек, да и ушел. Вот и спрашивается: сдюжит или нет наше воспитание? И что станется с хвалеными нравственными категориями в принципиально иных условиях? Не пошатнутся ли, родненькие? Или, положим, не обратятся ли в свою противоположность? Ну? Что вы имеете сказать за нравственные категории, обращенные в свою противоположность?

— К чему это ты клонишь? — нахмурился Кирилл. — Что ты опять гонишь? Словоблуд…

— К тому, мой Кирилл, — сказал Глеб с вздохом, — что против лома нет приема. Изначально хомо сапиенс есть овца с овечьими инстинктами, и приобретенные ею всевозможные коллективистские, стадные и братские привычки рассыплются в прах, когда столкнутся, допустим, с этим нашим любопытным малым. Неизменными останутся только инстинкты. Человек рождается один и умирает один! В муках, боли и непонимании. И нет ему дела до остальных.

— Почему это, собственно, инстинкты неизменны? — вставил Сергей. — Это, знаете ли, вопрос спорный…

— Да, погоди, Серега, — сказал Кирилл. — Не уводи, понимаешь, в сторону… А разум? Разум на что дан?!

— Ой, — испуганно сказал Глеб. — Опять магическое слово. Ты меня уже им стращал, полиция.

— Разум, — повторил Кирилл, пристально глядя на Глеба. — Как ни крути, он отличает человека от животного!

— Каждый вид животных чем-нибудь отличается от остальных, — сказал Глеб. У каждого своя гипертрофия. Ну, разум… Ну, и что с того? Вот вы, констебль, читали Экклезиаста?

— Пошел стращать своим Экк… — Кирилл запнулся. — Эзи… тьфу ты!.. Тоже мне!

— А вы все-таки почитайте на досуге, — посоветовал Глеб, поглаживая бороду. — Молиться на него не обязательно, а прочесть полезно. А вот я тебе даже процитирую…

Он встал со своего кресла и стал копаться в стенке, на полке с книгами.

— Я все равно считаю, — сказал Кирилл уверенно, — хоть резервация, хоть всемирный потоп, хоть конец света… Если людям даны мозги, то ими надо пользоваться. В любой ситуации. Правильно? И друг другу помогать. И если мы не можем разрушить резервацию, то мы должны хотя бы сделать так, чтоб каждому из живущих здесь не было плохо!.. Мы должны держаться друг за друга. А то ползает какая-то сука и грабит людей! — Он вдруг стукнул кулаком по столу. — Сволочь такая… Серега, дай-ка коньяк!

— Где это ты увидел коньяк? — недоуменно сказал Сергей, разводя руками. Ты, не иначе, провалился в прошлое.

— Хроноклазм, однако, — заметил Валера.

— Уже выжрали, — буркнул Кирилл и схватил бутылку с водкой. — Май, это ты, наверное…

— Это не я, а наш Аргентум, — пробормотал Глеб, продолжая перебирать книги. — Он же пьет все, что пахнет клопами. Да, где она?.. Аргентум, неужто ты взял Библию? Ты же язычник…

— Я бы, конечно, почитал, — сказал Валера, зыркая по столу глазами Бумага хорошая такая, мягкая… Палыч, наверное, опередил. Животом все маялся…

Кирилл плеснул себе водки, махом выпил и некоторое время сидел, молча и задумчиво уставясь на рюмку.

— А, может, ее для того и придумали, — проговорил он потом, — чтоб заставить всех сплотиться? А?! Резервацию-то эту проклятую… Чтоб мы все, наконец, чесаться начали?

— Все вместе? — тут же поинтересовался Глеб, не поворачиваясь. — Или каждый по отдельности? А как вы себе представляете коллективную ческу?..

— Все вместе, — буркнул Кирилл, неуверенно кивая. — Ну, и каждый сам, наверное, тоже…

— Нет, Кир, — сказал Сергей. — Слишком натянуто. Ты рассуждаешь так, будто этот наш некто, создавший резервацию, рассуждает так же как мы. А это совсем не обязательно.

— Ага, нашел таки, — сказал Глеб. — Сейчас, сейчас…

— Ну и пусть — натянуто, — сказал Кирилл Сергею. — Наплевать. Это будет моя личная гипотеза. Тут у каждого в резервации гипотез по несколько штук…

— Несколько десятков штук, — поправил Валера, снова набивая чем-то рот.

— Тем более, — сказал Кирилл. — Каждый выбирает ту, какая ему больше всего нравится. Я решил себе такую… И не приставайте к бедным полицейским.

— Вот, к примеру, — сказал Глеб, повернувшись с раскрытой книгой.

«Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе — животные: потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества пред скотом; потому что все — суета!»

— Ну и что, — сказал Кирилл, нахмурясь. — Это личное мнение этого твоего… Эс… клиз… Как его там, гада? Что-то про клизму…

— Или вот еще, — задумчиво проговорил Глеб, шурша страницами.

— Ну, все, — сообщил Валера. — Кранты. Замкнуло. Сейчас будет читать от корки до корки. Самое-то обидное, что — вслух.

— Буквально ниже, господа, — произнес Глеб. — М-м… Ага, вот. «…ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него?» Человека, имеется в виду.

— Это ты к чему? — спросил Кирилл, облокотясь на стол и доставая сигарету.

Глеб отложил книгу и вернулся в кресло.

— Ты тут конец света поминал, — сказал он и вздохнул. — Давайте будем помогать друг другу красиво умирать… Умрем тяжело, но достойно, да?

— Был такой фильм, — вставил Валера, откидываясь на диване. — Это точно.

— Причем здесь фильм? — не понял Кирилл. — При чем тут конец света? Чего вам всем от меня надо?

— Кстати, о конце света, — заметил Сергей. — В одной книжонке по экстремальным ситуациям говорилось, что конец света — это, безусловно, самая экстремальная ситуация, но должно успокаивать одно: она последняя.

— …А зачем? — продолжил Глеб, глядя на Кирилла. — Скажите на милость: какая разница, как умереть? В коллективе или в одиночку? В любви к ближнему или в ненависти? Надеюсь, ты не станешь мне тут гнать про царствие небесное и прочую муть?

— Да ничего я тебе не стану… — безразлично махнул рукой Кирилл. — Это ты у нас любишь обсасывать тему, пока от нее один скелет не останется. Философ, понимаешь…

— Ну, надо еще посмотреть из чего, собственно, состоит скелет, проговорил Глеб.

— Обсосет, понимаешь, обсосет… — проворчал Кирилл. — Мозги, значит, запудрит… Цитатами всякими завалит… А потом возьмет и забудет.

— Правильно, — согласился Глеб. — Не хватало еще все помнить. Делать мне больше нечего! Это только наш Валерик все записывает и подводит какую-то основу. Что с технократа взять? Валерик, ты уже закончил сто сорок восьмой том полного собрания гипотез? Серега, а ты себе подобрал?

— Чего? — спросил Сергей. — Где? Когда?

— Гипотезу, — пояснил Глеб. — Если надо, нет проблем — Серебряков даст. Бери из средних томов. Как пользоваться — знаешь? Берешь гипотезу, ставишь перед зеркалом, зажигаешь свечку, и каждый вечер по два молебна после еды…

— Ну, пошло-поехало, — скривился Валера. — Сейчас начнется словесный понос.

— Только ты, Сергей, определись заранее, — сказал Глеб. — С умыслом тебе нужна гипотеза или без умысла.

— Это как — с умыслом? — поинтересовался Сергей.

— Весь массив гипотез, — пояснил Глеб, откидываясь в кресле, — разделяется на два подмножества: одно — те, которые утверждают, что за резервацией стоит чей-то умысел, другое подмножество — гипотезы, говорящие, что все это не специально, дескать, так уж вышло. Так вот у нашего пищекиллера в арсенале только первый тип. Уж очень он любит инопланетные страсти. Лично я с подозрением отношусь к гипотезам, за которыми проглядывается чей-то умысел. Не лежит у меня душа ко всяким чуждым разумам… Есть в этом какая-то натяжка.

— А ты к любым гипотезам относишься с подозрением, — фыркнул Валера. — Это точно.

— Хорошо. Положим, не с подозрением, а просто несерьезно, — сказал Глеб. А как еще прикажете к ним относиться? Мало ли кому что в голову взбредет. Мне самому, бывает, взбредает. И свои мысли я рассматриваю точно также. Все это суета сует и томление духа. Вернее не скажешь, если уж мы стали изучать Экклезиаста. Кстати, Серж, существует один из самых нейтральных и ни к чему не обязывающих взглядов. Резервация — есть новое явление природы и все. Коротко и ясно, а главное — можно расслабиться. Попробуй-ка объять необъятное и прыгнуть выше головы.

— Но это же скучно, Маевский, — с вздохом сказал Валера. — И не оставляет никакой надежды.

— Интересно, — желчно сказал Глеб, — какие же надежды оставляют всякого рода инопланетные гипотезы? Кроме того, что это не скучно? К тому же это уже давно никого не вдохновляет. За четыре года, знаете ли, от любой идеи начнешь зевать. Если бы хоть что-то изменилось, если бы хоть какое-нибудь подтверждение хоть какой-нибудь маломальской мыслишки! Ничего ж не меняется, господа хорошие! Так какая разница, кому молиться? Воистину, блажен тот, кто угомонился… Кстати говоря, мсье, — сказал Глеб Сергею, — я вас вовсе не отговариваю. Если вы желаете, можете поупражняться вместе с Валерием Васильевичем в разгадывании наших тайн. Он у нас очень серьезно ко всему этому относится.

— А ты не лезь не в свое дело, — махнул на него рукой Валера. — Серега человек новый, ему еще интересно, и он еще не угомонился. Взгляд у него не замыленный. Это, между прочим, очень важно.

— Даже Кирилл себе гипотезу подыскал, — проговорил Глеб. — Четыре года держался и вот нашел. Сейчас, видимо, обретет покой.

— Чего пристали к бедным полицейским? — возмущенно сказал Кирилл. — Иди в баню со всеми гипотезами. Сдались мне все ваши гипотезы. Ни жарко от них, ни холодно… Роди лучше гипотезу, как эту сволочь поймать, которая с женщин золото снимает? Тогда обрету покой, может быть…

Глеб промолчал, затем закурил, пустил в потолок пару колец и закрыл глаза.

— Шутки шутками… — заговорил Валера, снова что-то перемалывая челюстями. — А если и вправду волна ограблений пошла… Вот ты, Кир, говоришь надо ситуацию исправлять, а как? Патрули что ли пускать по ночам будете? Или введете комендантский час?

— Не знаю… — процедил Кирилл и вперил взгляд куда-то за окно. — Вот будут перевыборы — пусть решают. И про грабежи, и про наркотики и про остальное.

— А этот самый грабитель… Он один? — спросил Валера.

— Вроде один, — вздохнул Кирилл. — Черт его знает. Эти бабы приметы толком описать не могут… У страха глаза-то велики. На лице какая-то сетка, фигура высокая… Ну, что я сейчас всех высоких подозревать буду? Ладно, дальше что? Хоть бы одну зацепку! Да и вообще, я же не следователь, в конце концов!

— Тебе еще вслед не ворчат: «И куда это, мол, полиция смотрит?» поинтересовался Глеб, не открывая глаз.

— Начинается потихоньку, — хмуро ответил Кирилл.

— Народ, — сказал Сергей, беря бутылку. — Что-то общественное настроение падает. Нехорошо это…

Народ согласился, тут же было разлито и выпито. Воцарилась некоторая пауза. Валера по своему обыкновению соорудил очередной огромный бутерброд и стал его с шумом пожирать, то и дело поправляя сползавшие очки. Кирилл подпер щеку ладонью и отрешенно смотрел в окно. Глеб вытащил из стопки книг под торшером одну и, покусывая ус, очень быстро ее листал и при этом щурился от сигаретного дыма.

— Я вот у тебя, Валера, — сказал Сергей, — все хочу спросить: ты на самом деле уверен в том, что существует некий замысел, за которым стоят… м-м… Ну, за которым кто-то стоит?

— Конечно, уверен, — Валера понизил голос и покосился на Глеба.

Тот лишь ухмыльнулся.

— Ты что, думаешь — я просто так?.. — снова заговорил Валера. — Я, между прочим, тебе не Маевский. Надо искать… Надо пытаться искать! Любая деятельность оставляет следы, так ведь?

— Ох, уж мне этот искатель внеземных цивилизаций! — пробубнил Глеб. «Орешек знаний тверд, но все же мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет киножурнал „Хочу все знать!“.»

— Нет, ну ты чего встрял? — недовольно заворчал Валера. — Спи себе.

— Неужели ты полагаешь, что внеземная цивилизация оставит тебе такие следы, — сказал Сергей, — по которым ты их вычислишь? Расколешь их замыслы, стало быть, прибежишь и скажешь: «Ай-яй-яй! Нехорошо!». Это, по меньшей мере, странно.

— И прибегает, значит, наш искатель зеленых человечков, — ехидно вставил Глеб, — и страшно ругается на них. И кричит: «Нехорошо это! Не по-человечьи!» И зеленые человечки совсем зеленеют от страха и стыдливо прячут за спину глаза на отростках, и, сокрушенно вздыхая, выключают рубильник управления Оболочкой.

— А почему мы должны обязательно как-то воздействовать? — спросил Валера, не обращая внимания на реплики Глеба. — Да даже просто понять и то!.. Разве это плохая цель?

— Стало быть, ты считаешь, что можно понять? — спросил Сергей.

— Можно попытаться понять! — выпалил Валера. — Хотя бы попытаться! Между прочим, это интереснее, чем сидеть в кресле и всех критиковать как Маевский.

— Я согласен, Валера, — сказал Сергей. — Это, безусловно, интересней, но…

— Некоторым это кажется смешным — ну и что! Ну, не получится, ну, ошибешься… Не ошибается ведь тот, кто ничего не делает. Кстати, не так все и безнадежно…

Он сделал паузу. Сергей не мог понять к чему клонит Валера. Тот, как всегда в минуты возбуждения, стал размахивать руками. Его очки едва не свалились в тарелку.

— Ты понимаешь, — торопливо продолжал Валера и глаза его стали бегать, ведь информации вокруг много! Надо только захотеть ее увидеть и систематизировать! Задачка со многими неизвестными и, возможно, многими решениями. Разве приблизиться к пониманию хоть на йоту не интересно? Да здесь просто никто этим не занимается. Все на всё забили… Если резервацию нельзя понять с помощью приборов, то, значит, ее нельзя понять вообще — вот же их подход! А, между прочим, здесь живет полторы тысячи человек! И они, между прочим, оставляют массу следов. Так что пищи для размышлений достаточно.

— То есть ты полагаешь, что можно попытаться порешать эту задачку, исследуя людей в резервации? — спросил Сергей.

— А почему бы и нет? — сказал Валера. — Только не всех людей, а некоторых.

— Это каких же? — поинтересовался Сергей.

— Подозрительных, — ответил Валера. — Или странных.

— А-а, понял, — произнес Глеб. — Опять старая песня про инопланетных резидентов…

— Маевский, уйди! — недовольно рявкнул Валера. — Я не с тобой разговариваю. При чем здесь сразу инопланетные резиденты? Чего ты все утрируешь-то? Вообще, сиди и не вякай! Читай Экклезиаста.

— Тем не менее, — как ни в чем не бывало сказал Глеб. — Я хочу предупредить нашего новобранца. Наш сыщик грешен тем, что любит превратно истолковывать ситуации. К тому же он плохо разбирается в людях. Так что, Серж, будь начеку, когда он предложит тебе какую-нибудь аферу.

— Вот он и до Валеры добрался, — пробурчал Кирилл. Он сидел, понуро опустив голову и что-то чертил вилкой на столе. — Сейчас получите…

— И много ты лиц занес в список странных? — поинтересовался Сергей у Валеры. — Любопытно, любопытно.

— Их, может быть, не так и много, — сказал Валера, — но вполне достаточно, однако, чтоб поломать голову.

— Ну, кто, например?

— Ну, например, Клим, — ответил Валера. — Крайне подозрительная личность, я считаю. Можно сказать, что сам пришел в резервацию. По собственной воле. Зачем, спрашивается? Ведь он выполняет здесь самую грязную работу. Ни с кем не общается и живет где-то чуть ли, значит, не на свалке… Ведь может в любую минуту уйти, а сидит! Какого лешего он здесь сидит?

— Из чего непременно следует, что Клим является агентом чуждых сил, саркастично вставил Глеб. — Э-э, нет… Не стоит усматривать злого умысла в том, что можно объяснить глупостью.

— Чужая душа — потемки, — заметил Кирилл. — Кто знает, почему он тут сидит? А ты уж сразу…

— Между прочим, его прошлое никому неизвестно, — проговорил Валера. — И, между прочим, в резервации не он один без прошлого… Твой любимый мистер Барков, кстати, тоже.

— Барков?! — удивленно сказал Сергей. — Ну, что ты против него-то имеешь, Валера? Уж Барков-то…

— Да? — хмыкнул Валера, поправив очки. — А ты спроси-ка у него про его прошлое.

— Ну и спрошу, — сказал Сергей. — А что такого?

— Вот и спроси, — кивнул Валера. — Тоже пришелец из неизвестности. Откуда он взялся в резервации, кем был раньше — никто не знает.

— Но Барков, насколько я помню, — задумчиво произнес Кирилл, — появился здесь еще до возникновения резервации. Правда, совсем незадолго.

— Вот то-то!.. — изрек Валера. — Перед самым возникновением. Кстати, Кир, ты же как-то говорил, что он, значит, и не Барков вовсе.

— Я говорил? — удивился Кирилл. — Это когда?

— Да, давно говорил… По пьяни как-то.

— Может быть… — пожал плечами Кирилл. — Откуда я могу это знать? Я что, к нему в паспорт заглядывал?

— Ну, забыл ты уже, — сказал Валера. — Я же говорю: давно это было. То ли Филин тебе это сказал, то ли еще кто — я уж не помню… Но ты про Баркова говорил, это факт. Так что, он тоже шкатулочка с секретом.

— Ладно, бог с ним, — сказал Сергей. — А кто-с еще?

— Есть еще занятные личности…

— Понимаете, господа, — сообщил Глеб, — для нашего детектива все, кто поступает с его точки зрения нелогично, попадают в ранг агентов враждебных сил. Наш детектив считает, будто люди есть ходячие логические схемы, которым даешь на вход ситуацию, открываешь справочник и смотришь, какова же должна быть реакция. Ага, реакция не совпадает! Помечаем эту схему, как подозрительную…

— Вот, например, Артем… — Валера не обратил внимания на словоизлияние Глеба. — Я считаю, между прочим, что это не просто сумасшедший. Если он вообще сумасшедший.

— Что это ты имеешь в виду? — спросил Сергей настороженно.

— Да, — сдвинув брови, сказал Кирилл. — Что?

— А кто официально проверял его умственное состояние? — сказал Валера, хитро прищурясь под стеклами очков. — Дайте глянуть медицинское заключение! Хотя, в принципе, даже если оно и есть, это не так и важно… Ведь раньше Артем был вполне нормальный! Так Кирилл? Ты же должен помнить.

— Я помню… Раньше он, по идее, был нормальный. Обыкновенный был парень, учился в школе… А потом вдруг крыша стала съезжать. Как раз перед тем, как резервация… А-а, я понял к чему ты!.. — воскликнул Кирилл. — Ты опять хочешь увязать… Думаешь, что он прикидывается?

— Почему бы и нет? — сказал Валера.

— Но он же проходит через Оболочку! — сказал Кирилл.

— И что из этого следует?

— Значит, получается, что он на самом деле сумасшедший.

— Это мы так придумали! — выпалил Валера возбужденно. — Мы сами придумали! Для себя такое объяснение… Раз проходит, значит — псих. А вдруг это все совсем не так, вдруг это только прикрытие? Чтоб никто не домогался, почему ему можно через Оболочку, а другим, значит, нельзя?

— Ну, не знаю… — озадаченно пробормотал Кирилл и пожал плечами. — Все равно как-то странно…

Глеб хмыкнул и с вздохом покачал головой. Валера вытащил сигарету и торопливо закурил.

— Понимаешь, Серега, — заговорил он, — меня мало волнует, сумасшедший он на самом деле или нет. Меня другое интересует: зачем он постоянно в город ползает? И к кому?! Вот загадка.

— В город? — переспросил Сергей. — Артем ходит в город?

— А ты думал, что он только в лесу грибы собирает? — усмехнулся Валера. Нет, не только. Ходит он и в город, и черт его знает еще куда… Не проверишь, к сожалению. И иногда не с пустыми руками, между прочим. Вот Кир знает.

— Ну, бывают у него какие-то сумочки, — опять пожал плечами Кирилл. Барахло разное, тряпки… Ерунда всякая.

— А вы что, каждый раз его досматриваете? — с сомнением сказал Валера.

— Да как ты за ним уследишь? — недоуменно сказал Кирилл. — Ему же ничто не мешает ночью уйти или придти.

— То-то и оно.

— А что прикажешь его круглосуточно караулить? Это же смешно. И на каком основании, вообще? Да, и потом, у людей несчастье, а мы к ним с какими-то подозрениями… Не то все это, понимаешь? Не верю я, что Артем в чем-то замешан. Тут вон тоже по поводу наркотиков были гипотезы… Конечно, чисто теоретически можно предположить, что он может их в резервацию проносить. Ну, а практически? Это ж бред! Кому это нужно? Чистяковы — тихие и простые люди, всю жизнь здесь прожили… Какие, на фиг, наркотики?! А в то, что Артемку мог кто-то другой на это дело запрячь, я вообще не верю. Ну, не верю и все! Сами посудите, кто это станет в таком деле с ненормальным связываться?

— Нет, наркотики не то, — сказал Валера. — Это к делу не относится. Я даже в расчет не беру. Наружу он ходит для чего-то другого. Это точно.

— Да в магазин он ходит, господи, — лениво сказал из кресла Глеб. — У нас же вечно, кроме консервов, ни хрена нет! Или к родственникам в гости… Тоже мне, шерлоки-холмсы.

— Нет у них родственников снаружи, — хмуро сказал Кирилл. — Я точно это знаю.

— И магазины, между прочим, по ночам не работают! — язвительно бросил Валера в сторону Глеба.

— А ты видел, что он ходит по ночам? — озадаченно спросил Сергей у Валеры.

— Лично я не видел, — ответил Валера. — Но есть люди, которые видели. Так что информация к размышлению имеется.

— Да все равно я не могу понять, — произнес Кирилл, почесывая затылок даже если что-то и кроется за всем этим… Даже если за этим стоят какие-то силы… Зачем тому же Артему это нужно? Или другим, кого ты там подозреваешь… Идти против своих же? Как это так? У меня это в голове не укладывается тогда…

— А ты не думай, Кир, что все так просто, как в контрразведке, — сказал Валера. — Значит, пришел к кому-то из них зеленый человечек и завербовал. Это слишком примитивно. Да они, бедняги, могут этого и не знать! Даже не подозревать, что являются лишь исполнителями чьей-то воли.

— Ох, уж мне этот охотник за привидениями! — посетовал Глеб, — Вот что, Серега, я тебе скажу… Вы с Васильичем, видимо, скоро инопланетную малину пойдете брать. Будет тяжело, камарад, будет несладко, поэтому возьми мой старенький именной бластер. Правда, я им давненько не пользовался — луч может заклинить. Надо будет прочистить, смазать… В роще у свалки потом с Кириллом пристреляете.

— Май, дай поговорить с нормальным человеком спокойно, без твоих идиотских вставок! — воскликнул Валера. — Я вот иногда не пойму, откуда в такой мелкой сволочи столько желчи?! Иногда у меня не укладывается в голове.

— Каждый распоряжается принятым внутрь алкоголем по-своему, — заметил Глеб, разводя руками.

Кирилл вдруг встал, расстегивая на груди пуговицы куртки.

— Что-то жарко стало, — пробормотал он. — Пойду умоюсь чуток…

Нетвердой походкой он вышел из комнаты.

— Что-то наш коп ни черта не ест, — сказал Глеб задумчиво. — Только пьет и пьет. Опять все близко к сердцу принимает. Чего бы нам с ним сделать, совсем же смурной…

— Дай-ка мне Валера сигарету, — сказал Сергей. — Выйду-ка на балкон, подышу-ка воздухом, что-то и впрямь душно.

Он взял у Валеры сигарету, прикурил, поднялся с дивана и, откинув штору, вышел на балкон.

За две недели он уже успел привыкнуть к столь близкому соседству иного мира, и теперь научился смотреть на эти дома через дорогу спокойно и даже равнодушно. Уже темнело, поток машин на магистрали редел, а число освещенных окон в домах росло. Через пару минут на балкон выскочил Валера с зажженной сигаретой в зубах. Вид у него был взбудораженный, очки совершенно съехали вниз и были на грани падения. Он неожиданно прикрыл за собой дверь и вплотную приблизился к Сергею.

— Я не стал тебе при Маевском говорить, — понизив голос, лихорадочно забормотал он. — А то он опять все обгадит. Понимаешь, не все так эфемерно!.. Можно, конечно, ничего не замечать, если задаться целью ничего не замечать. А можно, ведь и наоборот, между прочим!

— Ты это о чем? — непонимающе проговорил Сергей.

— Есть у нас в конторе один мистер. По фамилии Лыткин, — Глаза Валеры бегали из стороны в сторону. — Довольно нелюдимый мужичок. Короче, себе на уме, это факт… Но в «Мирок» в последнее время частенько похаживает. И бывает — напивается. Я-то в «Мирке» редкий гость — ты же знаешь. Но как-то заглянул, было это месяца три назад, а, может быть и больше… Зимой, это точно. А он, этот Лыткин, там сидел за столом с какими-то местными мужиками. Все были основательно надрамшись. Ну, я взял чего-то пожрать и подсел к ним. Кстати, не специально — просто там место было…

Валера почему-то умолк, поправил очки, сделал несколько затяжек. Казалось, он погрузился в воспоминания. Сергей облокотился на перила и молча ждал.

— Разговор у них был пьяный, — продолжил Валера. — Все это неважно, а важен только один момент из их болтовни. Шла у них, значит, обычная перепалка, которые бывают между нашими и местными мужиками. Ты же представляешь себе такие наезды? Ну, вот… Лыткин-то, значит, и говорит: достали вы, значит, меня все уже! Имел я вашу резервацию и пошло-поехало в таком духе. А мужики на него: резервация, мол, такая же наша, как и ваша. А идите, говорит Лыткин, со своей разэтакой резервацией туда-то! Мне, говорит, здесь, значит, недолго осталось. Неужто в розыгрыше повезло, спрашивают мужики. А имел я ваши долбаные розыгрыши, говорит Лыткин. Я, мол, и без них обойдусь. Это как же так, спрашивают мужики. Тут он, значит, язык-то прикусил. Причем резко прикусил! Пьяный-пьяный, а какой-то контроль остался, это факт. Потом разговор на другую тему переключился… Да они и сами забыли уже через пять минут обо всем — я ж говорю: основательно нагружен народ был. Да только я-то, Серега, не забыл! Это факт. Я-то взял на заметку мистера Лыткина. Ты чуешь, чем пахнет? Валера заглянул Сергею в глаза.

— А чем тут может пахнуть? — с сомнением сказал Сергей. — Мало ли кто чего по пьяни ляпнет! Делать выводы из пьяной брехни — последнее дело, Валера.

— Не такая уж это пьяная брехня, — уверенно сказал Валера. — Я, кстати, пока и не предлагаю делать выводы. Я предлагаю пока за ним понаблюдать. Поработать вопрос-то. Ну, ты как? Согласен?

Сергей озадаченно молчал.

— Ну, ведь ты же еще не сломался! — с надеждой в голосе воскликнул Валера. — Я же вижу…

— Еще нет, — проговорил Сергей уверенно.

— Вот видишь! — выдохнул Валера. — Давай, Серега!.. Чем черт не шутит? Хотя бы ради прикола…

— Ну, хорошо… — после некоторого раздумья сказал Сергей. — Давай попробуем. Только я плохо представляю, как это будет выглядеть.

— Это уже детали, — торопливо заговорил Валера. — Главное, что мы решили взяться за дело! Одному как-то не с руки… А вдвоем легче, веселее, да и вообще… С теми парнями, — Он махнул рукой в сторону комнаты, — ничего не выйдет! Они не подходят. Вот ты — другое дело, Серега, я сразу смекнул.

— Не совсем, конечно, понял, что во мне такого… — произнес Сергей насмешливо. — Но все равно, спасибо за доверие.

Он сделал несколько затяжек. Странное, смешанное чувство вдруг овладело им. Он выстрелил недокуренную сигарету в сумерки.

— Я тебе его на днях покажу, — сказал Валера. — Посмотришь, что за фрукт. И, вообще, старайся при случае крутиться возле него. В баре или еще где… Он, между прочим, в баре постоянно торчит. И любит за воротник заложить. Прислушивайся… А я в конторе попробую чего-нибудь разнюхать. Следы все равно есть! — выдохнул он возбужденно. — Не может не быть следов… Проболтался раз, проболтался два, три… Должны быть следы. Это точно!

Он умолк ненадолго и забарабанил пальцами по перилам балкона.

— А знаешь, почему мне вдруг так стало неспокойно? — спросил он Сергея.

Сергей не ответил, глядя вниз на слабо поблескивающие в отсвете окон листья деревьев.

— Когда Кирилл недавно рассказал про очередную пропажу этой девчонки из конструкторского, — сказал Валера, — тут во мне что-то и екнуло… Оно, между прочим, и раньше екало, но тут… Вот чую, что это все не просто так! Люди в резервации исчезают бесследно, и четность не нарушается — значит тут что-то есть! Что-то не так в нашем королевстве, это точно. И делаются эти загадочные дела именно людьми! Людьми, а не неведомыми силами. Ну, или, если быть точным, — через людей. С помощью их. Значит, через людей можно попытаться выйти на эти силы!

— А вот Кирилл-то считает, что за этим стоит обычная уголовщина, — сказал Сергей.

— Да знаю я, — махнул рукой Валера. — У нашего Кирилла очень приземленное понимание всех вещей, поэтому я даже и не пытаюсь его на это дело подбить. Тем более, что у него своих проблем по горло. Да и фигура он в резервации известная… — Он вздохнул. — Я ведь, Серега, про Лыткина ни ему, ни Маю не говорил. Маю-то тоже бесполезно вкручивать — ты же видишь его подходы. Ведь ленивый он… Я предлагаю пока их вообще не вовлекать. И даже не говорить ничего. На первых порах… А вот ты, Серега, — это самое то! С тобой мы чего-нибудь сделаем. Хорошо, что ты вовремя нарисовался. В одиночку я бы не раскачался…

— Удачно, стало быть, я подвернулся под руку? — усмехнулся Сергей.

— Ты человек новый, — проговорил Валера. — Это многое значит, между прочим. У тебя еще не потухли все желания, у тебя еще свежий взгляд на вещи… Да и два ума всегда лучше. И потом еще одно, — хитро прищурился Валера. — На твоем неожиданном появлении здесь можно хорошо сыграть, однако.

— Например? — сказал Сергей.

— Допустим, ты — эмиссар снаружи… Или еще как-нибудь! Это мы обдумаем. Лыткин довольно пугливый — это нам на руку. Есть, кстати, такой вариант…

Балконная дверь распахнулась, и перед ними возник Глеб с раскрытой книгой в руке.

— Конспирируемся потихоньку? — изрек он. — Бесполезно. Дом окружен чекистами, господа офицеры. Ваша явка провалена.

Валера сокрушенно сплюнул вниз и выбросил вслед окурок.

— Ага! Так, так, — быстро переполняясь сарказмом, воскликнул Глеб. Согласно директиве Центра, главаря брать только живым, остальных — по усмотрению и по обстоятельствам! Из окружения будем выходить поодиночке, раненых не оставлять…

Из глубины комнаты на балкон выскочил растрепанный Кирилл. Лицо и шея его были мокрыми, куртка наполовину расстегнута.

— Ну, вот и конец балкону, — обронил Сергей. — И парашюты раскрыться не успеют…

— Слушайте, мужики, — проговорил Кирилл невнятно. — Там, кажись, Палыч очухался. Бормочет чего-то…

— Восставший из ада, часть сотая, — произнес Глеб. — Сходи, мой серебряный, глянь. Я что-то в последнее время перестал понимать его заклинания. Палыч, похоже, подключил себе другой тезаурус.

— Почему бы тебе не сходить? — недовольно сказал Валера. — Совсем обленился, волк.

— Ну, не упрямься, мой серебристый, — проворковал Глеб. — Давай скорее, пока отдельно стоящие предметы не начали падать. Сделай ему укол водки. У тебя лучше получается.

Сварливо бормоча что-то себе под нос, Валера ушел в комнату.

— Кажется, я в ауте… — тяжело проговорил Кирилл, мотая головой как собака, вышедшая из воды на берег. — Перебор… А ты чего опять с книжкой выпал? — рыкнул он на Глеба. — Я вот этого не понимаю… Как можно пить и одновременно читать книжки? А? — Он, качаясь, попытался заглянуть ему в глаза. — Маевский, как ты дошел до такой жизни?

— Вы действительно в ауте, поручик, — заметил Глеб. — Я вот тут вам хотел прочесть, кстати…

Он поднес книжку к лицу и прочел вслух:

Крылья знаний меня от людей отлучили,
Я увидел, что люди — подобие пыли.
Опален мой камыш и подернут золою,
И теперь я бессилен исправить былое.

— О! — изрек Кирилл и громко икнул. — Неужто он еще и стихи пишет?

— Кто? — не понял Глеб.

— Этот твой Клизо… м-м… э-э… глисто… аста… Блин, что-то там про астму, вроде…

— Тундра, — сказал Глеб. — Это уже не он.

— А хто? — с испугом сказал Кирилл. — Какая-то другая зверюга?

— Сирийский поэт десятого века, — ответил Глеб. — Хочешь почитать дам? Жандармам — вне очереди.

— Не надо, — сказал Кирилл и попятился. — Мне твоих цитат хватает.

Из комнаты донеслись возгласы Валеры вперемешку с бранью. «Маевский! — кричал он, — а ну иди сюда!..» Затем что-то с грохотом упало, и послышался приглушенный утробный звук.

— Ничего поручить нельзя, — посетовал Глеб с вздохом. — Только-только начался вечер поэзии…

Он захлопнул книгу и тоже ушел в комнату. Кирилл со второй попытки сунул в рот сигарету, но не зажег, а навалился на перила и замер, закрыв глаза.

— Кир, ты в норме? — спросил Сергей. — Вид у тебя, надо сказать…

— Не, все в порядке… — пробормотал Кирилл. — Пошло оно все к черту…

Потом он медленно открыл глаза и хотел было прикурить, но на полпути рука с зажигалкой замерла и опустилась обратно.

— Я тут подумал, Серега, — серьезным тоном сказал он, — и решил!.. И знаешь, что я решил?

Он развернулся к Сергею и его сильно шатнуло.

— Я решил, что с завтрашнего дня… ты будешь жить у меня, — сказал он заплетающимся языком. — Это лучше… И для тебя и для твоих этих… Галушко, да?

— Но… — удивленно произнес Сергей.

— Молчи! — рявкнул Кирилл, тыча пальцем его в грудь. — Решение окончательное и это… Обжалованию, короче, не подлежит… Ты понял? — спросил он, грозно надувая щеки.

— Но… — снова попытался что-то сказать Сергей.

— Не сопротивляться решению… э-э, представителя правопорядка! — выдохнул Кирилл и снова икнул. — А то я тебя арестую и доставлю силой. Понял? Вот и все.

Узкий длинный ноготь Тининого пальца прочертил на его груди белесую полоску. Она приподняла голову с подушки и заглянула ему в глаза.

— Ну, вот о чем ты опять думаешь? — спросила она с вздохом.

Он не ответил.

— Ну, скажи: о чем? — Тина подперла щеку ладонью. — Проснуться не успел и уже о чем-то думает… Скажи, а то укушу!

— Да так… — отозвался Сергей.

— Наверное, о своей семье переживаешь, да? — сказала она.

— Почему обязательно о семье? — сказал Сергей, не сводя взгляда с трещины на потолке. — Почему ты решила, что мне больше не о чем подумать?

— Ну, тогда скажи, о чем! — упрямо сказала Тина. — А то уставился в потолок! Там ничего интересного нет… Его белить давно пора, а вот все руки не доходят. Слушай!.. — ахнула она. — Такой позорный потолок, оказывается… Я чего-то давно внимания не обращала. И обои в большой комнате ужасные. Ты видел какие там обои? Видел?

Он снова промолчал.

— Мы ремонт последний раз делали, наверное, лет пять назад. Еще с моим дорогим. Слушай, а обои-то ведь снаружи заказывать придется — значит опять с наценкой… Ну, все равно же ремонт делать надо, так ведь? Тебя тоже запрягу на это дело. Сережка, ты же поможешь старой одинокой женщине? Да ведь? Э-эй!..

— Обои… Потолки… — вздохнул Сергей, переводя взгляд на окно. — Скажи, неужели тебе никогда не хотелось отсюда вырваться? За столько лет — и не хотелось?

— Мне? — спросила она. — Отсюда? А зачем?..

— Что значит «зачем»? Свобода есть свобода… Или она тебе тоже не нужна?

— Ну, а куда мне вырываться-то? — сказала она слегка недоуменно. — Кто мне разрешит-то вообще?

— Допустим, разрешили, — сказал Сергей. — И тебе и Дениске твоему. Не уйдешь?

— А куда? — искренне удивилась Тина. — Мне кто-то жилье, что ли, предоставит… обстановку и остальное!? Да кому мы вообще нужны-то!

— Ну, отыщешь своего муженька… Поможет, наверное.

— Ха-ха, — произнесла она. — Его теперь найдешь! А помощь мне его не нужна. Помощничек… Не напоминай мне про него, ладно?

— Ладно, — смиренно согласился Сергей.

Он повернулся к ней и стал теребить цепочку на ее шее.

— И про свободу такую твою, — сказала она с вздохом, — это несерьезно, Сережка. Такая свобода никому не нужна.

— Так уж и никому?

— Во всяком случае, женщине. Дур-рашка, — Она щелкнула его по носу. Разве ты не знаешь, что женщине не нужна свобода? Ей нужен ласковый и надежный присмотр. И опора. Не знал что ли? Ну, не щекочись…

— Да знал, — сказал Сергей. — Бывают же исключения, тем не менее. Хорошо, — сказал он. — Если тебе нужен присмотр и опора, почему ж ты тогда столько лет одна?

Лицо ее стало серьезным. Она села, натянув на себя одеяло.

— Привыкла, — ответила она, сдунув волосы со лба. — И потом, мне хватило моего дорогого. Я теперь разборчивая.

— Понятно, — сказал Сергей.

— Чего тебе понятно? — беззлобно проворчала Тина и снова щелкнула его по носу. — Если б в резервации была достойная кандидатура, тогда — другое дело.

— В конторе вон сколько мужиков, — сказал Сергей. — Выбирай — не хочу.

— Вот и не хочу, — сказала она. — Зачем строить серьезные отношения с человеком, который тут временно. Сегодня он здесь, а завтра его нет. Не игрушки же, правда?

— А я, Тина? — спросил Сергей.

— Что — ты?

— Я же тоже отношусь к рангу временных явлений. Сегодня я здесь, а завтра — нет. Зачем со мной связалась?

— А бог его знает… — после некоторой паузы ответила она. — Сама не понимаю.

Тина замолчала, внимательно посмотрела на Сергея своими голубыми бездонными глазами и поджала упрямые губы. Между бровей ее образовалась небольшая складка. Он нежно разгладил ее пальцем.

— Да не хмурься ты, — сказал он. — Я что-то не то сказал?

— Ты знаешь, — тихо произнесла она, — мне иногда кажется, что в твоем появлении здесь есть что-то мистическое… Я, почему-то, сразу обратила внимание на тебя. В самый первый раз, как только ты в магазин зашел.

— Да просто новое лицо, — сказал Сергей. — Это вполне объяснимо.

— Не знаю… — пожала плечами Тина. — Э-эй!.. Какая разница, в конце концов? Ты, что ли, уже пожалел, да?

— Ну вот, — сокрушенно заметил Сергей. — Совершенно нельзя задать абстрактный вопрос. Вот весь ваш брат такой! Или ваша сестра…

— Барков меня, наверное, заколдовал, — сказала она. — Ходил и бухтел над ухом: «Смотри, какой парень! За полцены уступлю…» Этот кого хочешь уболтает.

— Это точно, — согласился Сергей.

— Слушай! — сказала она. — Я поняла. Твой зеленоватый оттенок глаз, видимо, воздействовал мне на подсознание. Я же балдею от всего зеленого! Как в тот первый раз, неделю назад в баре глянула тебе в глаза — так и все.

Она потеребила его за нос и, вытянув шею, посмотрела на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке.

— Так уже одиннадцать часов! — воскликнула она и присвистнула. — Ну ты и даешь! Ну ты и монстр спать!

— Почему сразу я? — сказал Сергей удивленно.

— Да я сроду так поздно не вставала! — сказала она. — Это все твое влияние. Ты как мой Денис — тот тоже до полудня по выходным дрыхнет. Слушай, надо же чего-нибудь поесть сделать, а то встанет — ничего не готово… Сережка, а ты хочешь есть?

— Не хочу, — сказал Сергей. — Кофейку попью и пойду.

Тина стремительно выскочила из постели и набросила на себя халат.

— Хватит валяться, — сказала она. — Поимей совесть.

С этими словами она исчезла из комнаты, и через некоторое время с кухни стали доноситься бульканья и позвякивания. Сергей медленно сел на постели, посидел с минуту неподвижно, потом потянулся и стал одеваться.

Когда умывшись, он появился на кухне, Тина сидела на табурете и глядела в окно. На подоконнике шипела кофеварка, натужно выдавливая из себя капли жидкости в чашку. На плите в кастрюльке закипала вода. Сергей сел за стол.

— Кстати, о Баркове, — сказал Сергей. — Ты давно его знаешь?

— Сергея? — переспросила Тина. — Да, как только он у нас появился. Это было незадолго до резервации.

— А вообще, он откуда взялся? — поинтересовался Сергей.

— А кто его знает? — ответила она. — Я не спрашивала, а он не никогда не говорил. Помню только, что он как-то очень быстро сошелся со своей Ниной. Она его обогрела, приютила… Люди говорят, что Барков необычайно похож на ее покойного мужа — может, из-за этого Нина к нему и привязалась. У нее муж от рака лет семь назад умер. Или больше…

Зазвонил стоящий на подоконнике телефон.

— Все хочу у тебя спросить, — сказал Сергей, — на кой черт тебе телефон на кухне? Первый раз такое вижу.

Тина сняла трубку.

— Здравствуй, — сказала она и через некоторое время добавила: — У меня… А что, он может быть где-то еще, да?

— Кирилл, что ли? — спросил Сергей, вставая.

Она кивнула, однако трубку не отдала, а прижала к груди. Глаза ее хитро сощурились.

— Ну-ка, ну-ка!.. — прорычала она. — Где это, интересно, ты можешь быть еще?! Живо говори, а то укушу!

Он подпрыгнул к ней, стиснул в объятиях и отобрал трубку.

— Алло, — сказал он. — Привет. — Зажатая Тина покусывала его за плечо и щекотала бока.

— Ты это… на весь день пропал? — спросил Кирилл. Голос у него был озабоченный.

— Нет. Скоро приду, — Сергей с трудом сдерживал смех. — Что-нибудь случилось?

— Ничего… Я тут голову ломаю… — задумчиво заговорил Кирилл. Ерундистика, понимаешь, какая-то получается…

— Кир, ты хоть в субботу-то отдохни, — сказал Сергей сочувственно. Пальцы Тины продолжали яростно тыкать его между ребер.

Кирилл пробормотал в трубке что-то невнятное, потом посопел и сказал:

— Ну ладно, давай…

Трубка запикала короткими гудками, Сергей бросил ее на рычаг, перехватил Тинины запястья и стал кусать ее за шею. Она взвизгнула и, вырвавшись, отскочила.

— То-то, — назидательно сказал Сергей. — Смотри, а то съем.

Кофеварка уже завершила свой труд, и Тина поставила на стол дымящиеся чашки. Они сели.

— Может, тебе бутерброд сделать? — спросила она. — Я так ничего не хочу.

Он помотал головой и глотнул кофе.

— Чего это Кирилл такой? — спросила она. — Голос у него какой-то замученный.

— Проблем невпроворот, — сказал Сергей. — Видишь, даже по выходным работает. Хотя его никто не заставляет. Сам.

— Ну, он же очень ответственный, — согласилась Тина. — Я знаю. И добрый очень. О тебе вон как переживает: где ты, да как ты? Как будто ты куда-то можешь подеваться.

— Тина, — проговорил, задумавшись, Сергей. — Можно я спрошу у тебя об одной вещи? Из прошлого.

— Из прошлого? — повторила она с интересом. — Только не о муже.

— Нет, о другом, — сказал Сергей. — О той истории с пропажей твоей подружки… Скажи, ты тогда Кириллу все рассказала? Все, что знала?

По лицу ее пробежала тень. Она нахмурилась и опустила глаза.

— Или не все, Тина?

Она молчала. Только покусывала нижнюю губу.

— Ты что, не хочешь об этом говорить? — осторожно поинтересовался Сергей.

— Почему — не хочу… — пожала она плечами. — Странно… А зачем ты об этом спрашиваешь? Какое ты имеешь к этому отношение?

— Вообще-то, никакого, — ответил он. — Но просто… Раз Кирилл этим занимается…

— Кирилл занимается этим? — недоуменно произнесла Тина и пристально взглянула ему в глаза. — Он опять занимается этим?

Сергей замялся в нерешительности.

— Не понимаю, — отрывисто сказала она. — Зачем ворошить старое? Ну-ка, ты мне объясни!..

— Я подробностей не знаю… — Он попытался уклониться. — Это его полицейские дела…

— Давай не придуривайся! — строго сказала Тина. — Я все вижу. Не знает он! Что произошло-то? Говори… Я же знаю, что дело было практически закрыто! Зачем опять…

— Ну, почему — закрыто… — пробормотал Сергей. — Вовсе оно не было закрыто…

— Сережка, не юли! — требовательно сказала Тина. — Я тебя прошу. Мне-то ты можешь сказать? Могила. Ты что, мне не веришь?

— Да верю, верю, — сказал он с вздохом.

— Тогда выкладывай как на духу! — с напором сказала она. — Кстати говоря, ты сам затеял этот разговор! А теперь в кусты, да? А ну говори!

Не отвертеться, мелькнула у него мысль. Бесполезно.

— Снова девчонка из конторы исчезла, — проговорил Сергей. — Обнаружили после недавней сверки. Только, Тина, ради бога меня не закладывай!

Рука Тины, сжимавшая чашку, неподвижно замерла возле рта.

— Двадцати пяти лет отроду, — добавил он. — Очень похожий случай. И снова никаких концов.

Она молчала. Лицо ее стало вдруг серьезным-серьезным — ни следа не осталось от недавней Тининой веселости.

— Тина, что с тобой? — спросил Сергей, трогая ее за руку.

— Значит, это случилось снова, — произнесла она бесцветным голосом и поставила на стол недопитый кофе. — О, господи…

— Да в чем дело? — непонимающе сказал он. — На тебе лица нет.

Он присел перед ней на корточки, взял ее за плечи и заглянул в лицо.

— Тина, — сказал он, — Теперь мне, что ли, из тебя клещами вытягивать?

Она медленно подняла на него взгляд. Казалось, даже глаза у нее стали не голубыми, а серыми. И потухшими.

— Дай мне сигарету, — попросила она тихо. — На подоконнике…

Сергей протянул ей пачку сигарет и зажигалку. Она закурила и выпустила в пол струю дыма. В наступившей тишине стало слышно, как от кипящей воды мелко позвякивает крышка на кастрюльке.

— Кипит, — сказал он, покосившись на плиту.

Тина не обратила на это внимания. Она только плотнее запахнула халат и молча курила, делая одну короткую затяжку за другой.

— У меня такое чувство, — сказал Сергей, — будто ты что-то знаешь. Ведь знаешь, да? Ответь, Тина?

— Ничего не знаю… — хрипло произнесла она, и пепел сигареты упал на полу ее халата. — Все что знала, я Кириллу еще тогда рассказала.

— Так уж все? — сказал он. — Что-то не верится.

— Не хочешь — не верь, — после некоторой паузы сказала она.

— Тогда почему ты так расстроилась?

— Так… — Тина посмотрела куда-то в стену. — Неприятно и все. Разные воспоминания… Не обращай внимания. Слушай, — она повернула к нему свое хмурое лицо. — А в этот раз, говоришь, тоже ничего не выяснили?

Сергей отрицательно помотал головой.

— Никаких конкретных людей, фамилий?..

— А чего это ты так заинтересовалась? — спросил он. — То — «не обращай внимания», то…

— Ну, ты можешь сказать или нет!? — бросила Тина нервно. — Трудно тебе?!

— Ничего конкретного, — ответил он.

Она докурила сигарету и затушила окурок в пепельнице.

— Ты ничего больше не хочешь мне сказать? — осторожно поинтересовался Сергей. — Ну, не мне, так хотя бы Кириллу?

— Бесполезно это все, — тихо обронила Тина. — Пустая трата времени.

— Почему? — спросил Сергей.

— Не знаю — почему!.. — быстро сказала она. — Предчувствие… Интуиция, если хочешь. Никого здесь в резервации не найти.

— Но почему? — снова спросил он.

— Ну, говорю же, что не знаю! — недовольно ответила Тина. — Чувствую — вот и все! По крайней мере, Женьки Смирновой здесь точно нет.

— А другие?

Она пожала плечами.

— А как думаешь: есть ли хоть какая-то связь?

— Ничего я не думаю, — сухо проговорила Тина. — Откуда мне знать, в самом деле?

— А интуиция? — сказал Сергей, не сводя с нее взгляда. — Шестое чувство?

— Слушай, не надо, а! — раздраженно выпалила она. — Ну, не привязывайся к словам, ладно? Ничего я не знаю! И вообще, ничего я не говорила. Замяли…

Она поднялась, легко отстранила Сергея и подошла к плите, на которой продолжала неистовствовать вода в кастрюле.

— Тина… — начал было он.

— Хватит, Сережа, — уныло, но твердо сказала она, не поворачиваясь. Сейчас Денис проснется — кормить надо. Не хочу больше об этом. И вообще, у меня плохое настроение.

— Ладно, — пожал плечами Сергей. — Как скажете.

Тина вытащила из тумбы пакет с рожками и стала торопливо его надрывать.

— Тебе в чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Не надо, — ответила она, — Ребенка покормлю — буду стиркой заниматься. У меня стирки на целый день.

— Тогда я пошел, Тина, — сказал Сергей.

— Конечно, — обронила она, бросив на него мимолетный взгляд через плечо. Пока. Завтра позвони, ладно? А дверь захлопни.

Он покинул квартиру Тины, вышел на улицу и направился к дому. По дороге он размышлял о странностях женского характера и хроническом непонимании его мужчинами. А ведь Тина явно что-то знает и скрывает, думал он. Ну, ничего, сказал он себе, все равно узнаем со временем. Если сама раньше не расскажет.

Перед самым домом он вдруг вспомнил, что на днях собирался в очередной раз зайти к Ревичу. День впереди долгий, подумал он, и с Кириллом на пару вдвоем поскрипеть мозгами еще успеется, а старик будет рад поболтать. Наверное, опять рукопись начнет подсовывать… Ладно, зайду ненадолго, решил Сергей и свернул к четырнадцатиэтажке, где на восьмом этаже жил библиотекарь.

— Вопрос, конечно, интересный, — сказал Ревич. — Насколько Оболочка простирается вверх… Неизвестно, Сережа. Другими словами, вы хотите знать, пытались ли покинуть резервацию через верх?

— В общем-то, да, — кивнул Сергей.

— Пытались понять, каковы геометрические формы у Оболочки, но так толком ничего и не поняли. То, что не сфера — это точно. В конечном итоге, кажется, пришли к мнению, что Оболочка — это что-то типа столба. Есть ли у нее верх, где этот верх — неизвестно. Ее же ничем не исследуешь, да еще эта «полупроводимость» мешает… Как, спрашивается, оценить размеры Оболочки, ежели никакими приборами она не регистрируется? Да еще проблема в том, что снаружи, в принципе, можно понагнать ученых, техники, оборудования, то да се… И что? Кто сюда добровольно пойдет? Было несколько добровольцев, как водится, да только ничего из этого не получилось. Не так-то все просто. Поначалу думали как-то вертолеты приспособить, какие-то канаты, тележки… Еще были другие проекты. Даже самые неосуществимые… Дело-то понятное, людей жалко, с горяча чего не напридумываешь? Потом, когда один вертолет разбился, пыл очень быстро угас. Два летчика погибли, кстати говоря.

Ревич вздохнул, снял очки и умолк, потирая веки.

— А вглубь? — спросил Сергей.

— Что — вглубь?

— Насколько она вглубь уходит?

— А то же самое… Никто не проверял. Во-первых, я не представляю, как это можно сделать. А, во-вторых, зачем? Тоннель, скажете, рыть? Несерьезно, Сережа.

— А, например, канализация?

— Канализация? Помилуйте… Это только на Западе канализационные трубы такие, что можно идти во весь рост. А у нас… Чтоб помереть в нашей канализации и Оболочка не нужна! Вы понимаете… — Он на мгновение задумался. — Все это не то!.. Нельзя эту проблему пытаться решить примитивными способами. Не вяжется… Согласитесь?

— А кто-нибудь пробовал насильно пройти сквозь Оболочку? — спросил Сергей.

— Насильно — это как? — сказал Ревич, вскинув брови.

— Ну… Несмотря на ощущения.

— Но вы же пробовали! Разве вы не ощутили, что вот еще шаг и — конец?

— Ощутил, — сказал Сергей. — Тем не менее… Кто-нибудь проверял?

— Да, были такие, конечно, — сказал Ревич. — Поначалу-то. В самые первые дни. Рискнули. Один ведь что удумал? Решил не доверяться своим чувствам. Раз ноги подкашиваются, силы покидают, то он просто-напросто прикрутил себя к рулю грузовика, ноги — к педалям… Короче, продумал все до мелочей, и дал газу.

Ревич сделал паузу и водрузил очки обратно на нос.

— Ну и?..

— А как вы думаете? — Он невесело усмехнулся. — Хорошо, что на шоссе, ни в кого не врезался. Понимаете, мне кажется, нельзя так уж недооценивать ту силу, которая создала Оболочку. Ведь даже, едва столкнувшись с принципами резервации, уже сразу начинаешь понимать, что с нахрапу, с наскоку ничего тут не сделаешь! Вы согласны со мной? Если б все так было просто, господи!.. Потом еще кто-то один тоже возомнил себя «Икаром». Это быстро прошло. Такие примеры, хоть и чужие, здорово отрезвляют, поверьте…

— А отчего они умерли?

— Ни от чего. Просто перестали жить и все. Известен вам такой диагноз?

— Где-то я его уже слышал, — пробормотал Сергей.

— Хотите еще чаю? — заботливо поинтересовался Ревич, привстав с дивана.

— Нет, спасибо, Рудольф Анатольевич, — покачал головой Сергей. — Уже хватит.

— Ну, как хотите, — проговорил Ревич и сел обратно. — Я, пожалуй, тоже больше не буду…

Он откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки. В тишине было слышно тиканье настенных часов да приглушенные звуки хозяйского магнитофона за дверями комнаты.

— Я вам больше скажу, Сережа, — проговорил Ревич. — Было ведь, кстати, много попыток обмануть принцип разумности. Какие только пути не пробовали, э-э, что вы… Самое простое, конечно, это сон, да? Ну, первое, что в голову приходит… Пробовали сон. Что дальше? Анабиоз пробовали, гипноз пробовали все пробовали! Пьяными до бессознательного состояния напивались…

— А клиническую смерть? — спросил Сергей.

— Были и такие идеи, — кивнул Ревич, — Только с клинической смертью шутки-то, знаете ли, плохи. Она, между прочим, от обычной ничем не отличается, насколько я знаю. Да и затея эта сильно походит на русскую рулетку.

— Хотите сказать, что потом могут не откачать?

— Не только это. Неизвестно, как на это отреагирует Оболочка. Вы бы, например, рискнули? Вот видите… Ищи потом крайних! Я же говорю, это не та задачка, которую можно решить, посидев и пошевелив мозгами вечер-другой. Это было бы слишком просто.

— Как же, по-вашему, тогда эту задачу вообще решать? — спросил Сергей.

Назад: Часть вторая. ПРАВИЛА ИГРЫ

Дальше: Часть четвертая. ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ