26. Реквизит фокусника
Завидев опасность, гробовщик сразу же натянул поводья, и лошадь стала. Переулок был слишком узкий, не развернуться, оставалось только делать хорошую мину при плохой игре. Он ласково сказал ей несколько ободряющих слов; от ходивших ходуном боков лошади валил пар, смешиваясь с дождем. С высоты кбзел Джес вопросительно взирал на внезапную помеху, с полей его цилиндра ручьями лилась вода.
— Боже мой, это мистер Люк! — Голос его звучал дружелюбно и вместе с тем удивленно. — Ужасная ночь, сэр. Надеюсь, ваша машина не поломалась?
Люк взял лошадь под уздцы.
— Слезайте, Джес, и поторапливайтесь. Сюда, сюда, на дорогу.
— Сейчас, сэр, сейчас, раз вы настаиваете. — Демонстрируя полнейшее недоумение, он начал поспешно стаскивать с себя клеенку, которая обматывала его в несколько слоев.
Кампьен, неслышно обошедший дроги с противоположной стороны, нагнулся и вынул из гнезда кнут. Старик увидел его и понимающе кивнул:
— Мистер Люк, — начал он, осторожно спускаясь с козел на мокрую мостовую. — Мистер Люк, мне кажется, я знаю, в чем дело. Вы, наверное, получили жалобу от одного из ваших полицейских.
— Говорить будем в полицейском участке, — сказал старший инспектор сугубо официальным тоном.
— Но я хотел бы объясниться, сэр. Ведь мы с вами не чужие люди. — Напоминание было справедливо и сказано с большим достоинством. — Еду я по делу, еду быстро, и вдруг на меня бросается констебль. Бросается как бешеный. Хотя, конечно, сэр, я никому не хотел бы причинить неприятности. Я не заметил из-за дождя его мундира и боюсь, что сгоряча огрел его кнутом. Но я спас ему жизнь. Это факт. Кобыла моя испугалась и могла понести. Я только сейчас ее успокоил. Полмили пробежала не в том направлении. Вот почему я и здесь. А должен быть на соседней дороге. И был бы, если бы лошадь не испугалась.
— Расскажете все это в участке.
— Хорошо, сэр. Только это совсем не похоже на вас. Господи помилуй, что там такое?
Его испугал громкий стук, перекрывший шум дождя. Это Кампьен опустил крышку короба, которая откидывалась, как доска рояля. Он подошел к ним, и лицо гробовщика расплылось в улыбке.
— Видите ли, сэр, я при исполнении профессионального долга, — принялся он объяснять. — В одной частной больнице умер джентльмен, и его надо было перевезти в дом сына для похорон. Фирма, которая работает на эту больницу, отказалась перевозить его ночью, а больница не захотела оставлять мертвое тело на ночь. Поэтому они и обратились ко мне. Я пошел им навстречу. Моя профессия обязывает, мы должны ублажать своих клиентов.
— Поторопитесь, мистер. — Из темноты возник Йео и подошел к лошади. — Отведите его в машину, Чарли.
— Да, сэр, я иду, сэр. — В голосе Джеса слышалось не столько негодование, сколько обида. — Кто-нибудь умеет править лошадью? Лошадь ведь — это не автомобильный мотор. Простите, что я вам как бы указываю, но мою лошадь испугали, и я бы сейчас ей не доверился.
— Об этом не беспокойтесь. Я сам сяду на козлы. Идите в машину. — Хотя голос Йео и звучал начальственно, в нем не было резкости, и гробовщик тотчас понял, что сумел произвести впечатление.
— Очень хорошо, сэр, — согласился он почти весело. — Предаюсь в ваши руки. Мне садиться первому, мистер Люк?
Не прибавив больше ни слова, он залез в машину и сел на место, освобожденное Йео. Сняв набухший от воды цилиндр, он оказался нос к носу с Лаггом. Его словно током ударило, но он промолчал. Его крупная, хорошей лепки голова в белых завитушках, держалась гордо, но лицо несколько поутратило свой румянец, бросавший вызов лондонским дождям и туманам; глаза же приобрели задумчивое и печальное выражение.
Процессия двинулась в путь немедленно. Йео сидел вместе с Кампьеном на козлах. Ветер, бивший теперь в спину, надувал куски клеенки, прикрывавшие плечи от дождя, и они вздымались за спиной большими черными крыльями. В свете фар они поблескивали и хлопали, как парус, отчего казалось, что дроги мчат с неземной скоростью.
Полузатопленный город проносился мимо, и чем ближе была Барроу-роуд, тем сильнее становилась напряженность и на козлах и в лимузине. Наконец свернули последний раз и подкатили к полицейскому участку.
Не вдаваясь в подробности, Люк сдал пленника бросившемуся навстречу констеблю, открывшему от удивления рот, а сам поспешил к дрогам, стоявшим перед машиной.
— Ведет себя как ни в чем не бывало, — объявил он без экивоков.
— Я это тоже заметил, — опять пригорюнился Йео, и оба полицейских с сомнением взглянули на сухощавого человека, завернутого чуть не по самые очки в мокрую темную клеенку.
Кампьен промолчал. Спокойно слез с козел и, обойдя дроги, остановился позади них. Подоспевший полицейский взял под уздцы лошадь, и Йео с Люком присоединились к нему. Он уже откинул крышку короба, и луч фонарика играл на черной блестящей поверхности. Гроб был необычайно больших размеров, а позолоты было столько, что мог бы позавидовать королевский выезд.
— Да, шеф. Тот самый, — проговорил Лагг осипшим голосом, осторожно положив руки на черное дерево. — Петли должны быть сбоку, вот здесь. Сверху их совсем не видно. Ничего не скажешь: Джес, старый грешник, художник в своем деле. Небось всю дорогу думал, примешивать сюда бедняжку Беатту или не стоит.
Йео достал свой фонарь.
— Ничего подозрительного, — сказал он. — Разрази меня гром, Кампьен, все это мне очень не нравится. Но последнее слово за Люком.
Старший инспектор помедлил, глянул на Кампьена — в его глубоко посаженных глазах отчетливо читалось сомнение. Но лицо Кампьена оставалось бесстрастным, как всегда в минуту сильного волнения.
— Да, да, — тихо сказал он, — понимаю. Внесите его в помещение и откройте.
В кабинете Люка Кампьен с Лаггом поставили два стула в ту же позицию, как они стояли в комнате над аптекой. Вслед за этим Люк, Дайс и еще двое полицейских медленно внесли в кабинет длинный блестящий ящик, осторожно опустили его на стулья и отошли в сторону, а Йео, вошедший следом, сунул поглубже руки в карманы и начал насвистывать неизвестный похоронный марш.
— Все вроде соответствует, — посмотрел он на Люка.
Младший по чину и возрасту полицейский кивнул с самым несчастным видом, но остался до конца верен Кампьену.
— Приведите его сюда, — обратился он к одному из полицейских.
Минуту спустя они услышали в коридоре звук приближающихся шагов. Поступь Джеса Пузо была столь же тяжела, что и у сопровождающего. Когда он вступил в кабинет с непокрытой головой и без громоздкого дождевика, вид у него был в высшей степени почтенный.
Взгляд его сразу же устремился к черному длинному предмету на стульях. Присутствующие впились в его лицо глазами, но только один Кампьен мог в полной мере оценить его поразительное самообладание. Да, он застыл на месте, и на лбу выступила знакомая испарина, но в лице ни тени страха, только возмущение и покорность обстоятельствам. Повинуясь безошибочному чутью, он обернулся к Йео.
— Я меньше всего ожидал подобного, сэр, — сказал он тихо. — Может, я допускаю некоторую вольность, но должен заметить, выглядит это не очень красиво.
Этими словами он разом выразил свое отношение к убожеству обстановки, глумлению над почившим в Бозе джентльменом, попранию прав личности и возмутительному произволу полицейских властей. Он гордо стоял перед ними — до глубины души оскорбленный честный лондонский гробовщик.
Люк не дрогнул, выдержал его взгляд. И Кампьен нутром почувствовал, как тот изо всех сил сдерживает раздражение.
— Откройте ящик, мистер Пузо, — приказал он.
— Открыть, сэр?
— Да, сейчас же. Не то мы сами откроем.
— Не надо, я открою, мистер Люк. Вы… вы не отдаете себе отчета, что велите сделать.
Готовность повиноваться действовала гораздо сильнее, чем отчаянный протест.
— Открою, открою, — приговаривал Джес. — Я обязан вам подчиняться. Я уважаю закон. Но я очень удивлен, очень. И ничего тут ни прибавить, ни убавить. — Он помолчал, огляделся и спросил брезгливо: — Вы хотите, чтобы я открыл его здесь?
Йео опять начал тревожно что-то насвистывать. Все это время взгляд его был прикован к широкому, румяному лицу с острыми глазками и круглым маленьким безобразным ртом.
— Здесь и сейчас. — Люк был непреклонен. — У вас есть с собой отвертка?
Джес сдался. Опустил руку в карман и кивнул.
— Есть. Никогда никуда не езжу без инструментов. С вашего позволения, сэры, сниму сюртук
При общем молчании он снял сюртук и оказался в ослепительно белой сорочке со старомодными, туго накрахмаленными манжетами. Аккуратно вынул золотые запонки и положил их на край письменного стола. Затем засучил рукава, обнаружив бицепсы, как у землекопа.
— Я готов, сэр. Остался один пустячок..
— Мы вас слушаем, — вмешался неожиданно для себя Йео. — Вы имеете право потребовать, что хотите. О каком пустяке речь?
— Видите ли, сэр, нет ли у вас карболки и ведра с водой? Мне бы хотелось прежде ополоснуть карболкой руки.
Один из полицейских бросился искать карболку, а гробовщик вынул из кармана такой же белоснежный платок и сложил его по диагонали.
— Джентльмен умер от заразной болезни, — произнес он укоризненно, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Я попрошу вас отойти подальше. На одну-две минуты. Понимаю, это ваша работа. Но вы уж простите меня, зачем подвергать себя лишней опасности.
С этими словами он завязал платком рот и нос и опустил руки в белое эмалированное ведро, которое полицейский протянул ему. Опрыскав пахучей жидкостью доски, он приступил к работе.
Его крепкие короткие пальцы быстро и ловко управлялись с отверткой. Винты были со стальной нарезкой и легко вывинчивались, но их было много, и Джес к тому же аккуратно складывал их один к одному рядом с запонками.
Справившись наконец с последним винтом, он повернул голову и жестом пригласил Йео с Люком приблизиться. Когда те были в полутора метрах от гроба, он велел им остановиться, глянул на одного, на другого, давая понять, что решительная минута наступила.
Все оцепенело смотрели на него, как смотрят на удава. Он не заставил их долго ждать и приподнял крышку…
Все в комнате увидели в гробу тело. Оно было окутано чем-то белым и прозрачным, но сложенные поверх груди руки были, несомненно, настоящие, человеческие.
В сгустившейся тишине явственно слышался свист Йео. Люк понурился, даже плечи у него поникли.
Вдруг чья-то крепкая рука сжала его запястье, и Кампьен подтолкнул его ближе к гробу. Джес Пузо опустил было крышку на место, но рука Люка, направляемая рукой Кампьена, опустилась на сложенные пальцы в гробу. Инспектор вздрогнул и очнулся; Йео, чьи рефлексы полицейского насчитывали куда больше лет, в тот же миг оказался рядом; Люк, подавшись вперед, перевернул руки, лежащие в гробу, ладонями вверх. Затем сорвал газовое покрывало с сильно напудренного лица, и все в комнате пришли в возбуждение: зрелище им предстало весьма необычное.
В гробу, одетый в нижнее шерстяное белье, лежал, как в футляре, человек, крепко-накрепко привязанный к стенкам широкими лентами. Он лежал удобно, обложенный со всех сторон подушками, чуть ниже рук начиналась деревянная перегородка, надежно отделявшая нижнюю часть гроба от верхней. Голова и грудь лежали открыто, в крышке гроба имелись искусно прорезанные щели, невидимые снаружи, сквозь которые внутрь свободно проникал воздух. Человек дышал тяжело, но не очень громко, руки были обхвачены кожаными ремнями, которые, хотя и ограничивали движения, были достаточно длинны — в случае необходимости пленник мог изнутри постучать в крышку гроба.
Йео заговорил первый. Он был бледен как полотно, однако начальственного тона не утратил.
— Под действием наркотика, — сказал он, — но жив.
— Разумеется, жив, — сказал Кампьен; он очень устал, но у него гора с плеч свалилась. — И все они были живые. Именно ради этого весь огород и городился.
— Они? — Йео перевел взгляд на гробовщика, который стоял замерев между двумя полицейскими, его белый платок-маска сполз с лица и сейчас висел на шее наподобие петли.
— Гринер, — вздохнул Кампьен, — напарник с Грик-стрит, который как в воду канул, выехал из Лондона предыдущим рейсом. Перед ним этим маршрутом воспользовался Джексон, убийца из Брайтона. А еще раньше — Эд Джедди, что убил ту девушку из киоска. Других я пока не установил. Так они переправлялись в Ирландию, а оттуда менее экзотическим транспортом отбывали в любую точку земли, лишь бы подальше от английского правосудия. Как правило, через таможню их провожала плакальщица. В черной траурной сумочке у нее всегда имелось разрешение от коронера сопровождать покойника на корабле. Красиво придумано, талантливо. Ради одного этого стоило рисковать.
— Господи Иисусе! — Йео посмотрел на почтенную в белых завитках голову. — И это все он?
— Нет, его босс, — Кампьен кивнул на мирно спящее тело. — В каком-то смысле гений. Но как убийца на редкость бездарен. Не понимаю, как ему удалось убить мисс Руфь и не вызвать никаких подозрений. Ведь все было сделано не так.
Йео слушал молча, постепенно накаляясь.
— Кампьен! — наконец взорвался он. — Разве может ваш рассказ служить доказательством в суде? Полицейский без году неделя на службе и тот это знает. Где ваша главная улика? Где она?
Люк тряхнул головой, приходя в себя.
— Простите, сэр, — сказал он с живостью. — Но ведь в гробу Генри Джеймс. Управляющий отделением банка Клофа на Эйпрон-стрит.
— Ого! — Все тревоги Йео как рукой сняло. — Это совсем другой разговор. Наконец-то в темноте блеснул луч света.