Спустя час с небольшим, когда было уже почти темно и огни на Эйпрон-стрит разгорались желтыми светлячками в лиловых сумерках, Кампьен спрятал в карман письмо старшему инспектору, составленное в осторожных выражениях, и тихонько вышел из спальни, погрузившись в прохладный полумрак дома.

Из своего многолетнего опыта он знал, что вопросы, заданные письменно, действуют куда сильнее устных, и теперь отправился на поиски Лагга, который служил ему помимо прочего нарочным.

Он на цыпочках прошел большую прихожую и выскользнул из дому, счастливо миновав встречи с Рене. Чугунные ворота были на ощупь влажные, и, пока он дошел до тротуара, моросящий дождь промочил его чуть не насквозь. Поравнявшись со скромной, но с достоинством украшенной витриной похоронного бюро отца и сына Пузо, он случайно бросил взгляд на другую, более веселую сторону Эйпрон-стрит.

Внимание его привлекла опалово светящаяся арка, обрамленная разноцветной каймой, — вход в аптеку мистера Уайлда. В ту же секунду светлый проем заполнила знакомая гора. Лагг вышел на улицу, посмотрел налево, направо и вернулся внутрь. Кампьен поспешно перешел масляно блестящую дорогу и вслед за Лаггом вступил в тесное пространство, стиснутое со всех сторон неописуемым, под потолок, нагромождением картонных коробок, ящичков, полок с бутылями и банками и другой аптекарской тары.

Одним из отверстий в этих баррикадах был прилавок с окошечком. Справа — небольшой закуток, очевидно провизорская, рядом с ней, немного дальше, узкий проход в таинственные аптечные недра.

Лагга нигде не было, и вообще казалось, в аптеке не было ни души. Вскоре, однако, над пирамидой коробок, отгораживающих провизорскую, появилось расстроенное лицо Люка, которого привлекли шаги, приглушенные старым линолеумом. Люк был без шляпы, его короткие жесткие завитки чуть не торчали дыбом.

— Где остальная команда, сэр? — спросил он. — Верхние коробки только что рухнули.

Кампьен принюхался. Среди сотни аптечных запахов явственно выделялся один, зловещий и настораживающий. У него даже запершило в горле.

— Я без спутников. Просто шел мимо и заглянул, — ответил он. — Что вы тут натворили? Разбили пузырек с миндальной эссенцией?

Чарли Люк был явно не в себе — лицо напряженное, в глазах почти отчаяние.

— Я один во всем виноват. Меня надо расстрелять, повесить! Как же это так вышло! Видите этого беднягу?

Кампьен посмотрел вниз в проем, ведущий в закуток к Люку, и увидел пару ног, неестественно торчащих из полосатых брюк.

— Аптекарь?

— Да, папаша Уайлд, — хрипло ответил Люк. — И ведь это даже не был допрос. Во всяком случае, не в нашем понимании. Он сидел у себя за окошечком и как-то очень странно взглянул на меня. — При этих словах глаза у Люка выпучились, чуть завелись кверху и в них застыл неуправляемый, усиленный виною ужас. — Он выскочил из-за прилавка и юркнул сюда. Он всегда был очень шустрый, как воробей. «Одну минутку, мистер Люк, — пискнул он, голос у него был такой писклявый. — Одну минутку». Я повернулся к нему, у меня во взгляде не было ни угрозы, ни подозрения, а он возьми и сунь что-то в рот. И тут же… Господи!

— Синильная кислота, — сказал Кампьен и отступил назад. — Советую вам немедленно выйти оттуда. Эта кислота очень опасна, а тем более здесь, в этой тесноте. Ради Бога, не торчите там. Вы были одни?

— К счастью, есть свидетель. — Люк вышел из закутка в переднюю часть аптеки. Он был бледен, плечи ссутулились, по привычке рука в кармане брюк бренчала мелочью. — Где-то здесь ваш приятель Лагг. Мы вошли вместе. Встретились за углом, как было условлено. После того как вы с мисс Джессикой покинули ресторан, я отправился на предварительное разбирательство по делу Эдварда. Чистая формальность. Отложили на двадцать один день. Но мое присутствие там было необходимо.

— Должен вам сообщить, часа полтора назад отсюда в фургоне уехала Белла Макгрейв.

— Так вы, значит, видели Лагга?

— Нет, я видел ее.

— Да? — Люк вопросительно посмотрел на Кампьена. — Он тоже. Я оставил его здесь наблюдать за аптекой. Как последний идиот, я решил, что сам справлюсь с папашей Уайлдом. Лагг остался меня ждать возле «Феспида». В начале пятого он увидел, как к аптеке подъехал этот самый фургон и в него погрузили большую упаковочную коробку. Она была очень тяжелая, папаша Уайлд даже помог мужчинам выносить.

— Мужчинам?

— Их было двое, оба сидели в кабине. В этом на первый взгляд не было ничего странного. Аптекарям, так же как пивоварам, время от времени приходится вывозить пустую тару.

— Лагг видел их?

— С довольно большого расстояния. Так что вряд ли мог узнать. Во всяком случае, он ничего мне не сказал. Он ведь сначала ничего плохого не заподозрил. Коробку, значит, погрузили, тут же из аптеки выпорхнула Белла и в мгновение ока оказалась в фургоне. Лагг на всех парусах бросился к ней — кое о чем спросить, но фургон сразу дал газ, и дружки укатили. Он записал номер, да что толку-то?

— Вы правы, — кивнул Кампьен. — Я тоже записал, но, скорее всего, номер поддельный. Лагг сказал, какой формы была коробка?

— Не помню. — Люк сейчас думал о другом. — Я уже послал за полицейским врачом. На этот раз именно его присутствие необходимо. Я бы полжизни отдал, чтобы этого не случилось!

Кампьен вынул портсигар.

— Дорогой Люк, папаша Уайлд вряд ли мог бы «высказаться» более красноречиво, — произнес он. — Этот его конец наводит на серьезные размышления. Вы не помните точно, что вы ему сказали?

— Помню. Всего несколько слов. Мы вошли в аптеку вместе с Лаггом. Он шел сзади. — Рассказывая, Люк машинально мял в руках резиновый баллон. — Я сказал: «Добрый день, папаша Уайлд, как поживает ваша новая подружка? Вы хорошо ее знаете?» «Моя подружка, мистер Люк? У меня вот уже тридцать пять лет нет никаких подружек. Человек моего возраста, моей профессии не может не быть очень низкого мнения о женщинах, это факт».

— Инспектор вздохнул. — Любимая присказка бедняги. «Ладно, ладно, папаша Уайлд. Расскажите-ка лучше что-нибудь о плаксе Белле Макгрейв». Он отодвинул в сторону маленькую спиртовку, над которой обычно нагревал сургуч, и, глянув на меня поверх пенсне, сказал: «Я вас не понимаю». «И слава Богу. А то ведь возле нее всегда два-три хорошеньких трупа. Я говорю о плакальщице Белле Макгрейв. Будет вам прикидываться, она только что укатила отсюда. Со своим ящиком». «Со своим ящиком, мистер Люк?» — переспросил он. «Да вы не скрытничайте, — сказал я. — Она что, бросила вас? Предпочла Джесу Пузо?»

Люк пересказывал эту сцену, как она запечатлелась у него в памяти; его чудовищный, учитывая обстоятельства, юмор был по обыкновению живой и почти осязаемый.

— Я вдруг увидел, что он дрожит, — продолжал он. — И подумал, чего это он так перепугался. Но и это меня не насторожило.

— Он провел рукой по лицу, потом по голове, точно хотел стереть гнетущие воспоминания. Голос у него отяжелел от скорби: — Я сказал ему: «Насчет подружки вам лучше не отпираться. Мы видели ее, с ее черной сумочкой». Не понимаю, что меня дернуло всунуть сюда эту сумку. Лагг упомянул о ней, когда мы переходили улицу. Но именно это и было последней каплей. Тут-то он и посмотрел на меня тем странным взглядом, сказал: «Одну минутку, мистер Люк» — и побежал в провизорскую. Я видел его голову сквозь все эти завалы, я даже видел, как он сунул что-то в рот. Но я и тут ничего не понял. Мне просто ничего такого в голову не могло прийти. Я ведь ни в чем его не подозревал. Вдруг он как-то по-фазаньи кудахтнул и повалился среди бутылок, а я стоял здесь с открытым ртом и чувствовал, что иду ко дну, как тонущий корабль.

— Да, убийственная история, — согласился Кампьен. — А что делал наш бравый Лагг?

— Стоял как истукан и молчал, — послышался низкий, бархатный голос из проема, ведущего в глубь дома. — За кого вы нас принимаете, шеф? За ясновидцев? Напрасно. У этого парня совести было ни на грош. Хотя бы бровью повел или шевельнул мизинцем.

Люк резко повернулся к Кампьену.

— Я не вижу в этом поступке никакого смысла, — сказал он.

— Не верю, что он мог быть замешан во что-то серьезное. Он ведь был просто божий одуванчик. Хотя гиосцин, возможно, взят отсюда. — Он махнул рукой на горы коробок и пошел в провизорскую, жестом позвав с собой Кампьена.

Стоя над скрюченным телом, которое казалось чуть не вдвое меньше, чем было при жизни, Люк недоуменно пожал плечами.

— Что-то здесь не так, — сказал он. — Не умею объяснить, но чувствую. Это был глупый, с претензиями старик, не способный ни на что серьезное. Просто ударенный пыльным мешком. Видите крашеные усы? А они были гордостью его жизни. — Он наклонился над лицом, принявшим густой багрово-красный цвет. — Что могло его на это толкнуть?

— Возможно, дело не в том, что он что-то сделал, а в том, что он что-то знал, — немного подумав, предположил Кампьен и продолжал, обратившись к Лаггу: — Ты узнал мужчин, которые увозили Беллу?

— Не уверен. — Толстяк старался умерить голос в присутствии смерти. — Я был все-таки довольно далеко. И фургон стоял ко мне задом. Кто спрыгнул первый, того я совсем не знаю, это точно. А второй — он, кажется, сидел за баранкой, — этот мне кого-то напомнил. Во всяком случае, в голове у меня мелькнуло одно имя

— Питер Джордж Джелф. Не расследование, а встреча старых друзей, шеф.

— Да-а уж, — тихо протянул Кампьен. — Друзья встречаются вновь. Ну и дельце. — С этими словами он повернулся к Люку: — Банду Фуллера вы, конечно, не можете помнить. Питер Джордж был третьим в банде, после Фуллера и его помощника. Загремел на семь лет по делу об ограблении с применением насилия. Никогда не отличался особым умом, но был предан своим партнерам и мало чего боялся.

— Врожденные преступные наклонности, — смакуя каждое слово, проговорил Лагг. — Это не мое выражение. Судья так сказал на суде. Я узнал походку. Конечно, может, я и ошибся. Но по-моему, это все-таки он.

Инспектор Люк вынул из кармана потрепанный пакет и что-то на нем черкнул.

— Еще один маленький вопросик для архивного управления, если, конечно, штаб-квартира захочет вообще иметь со мной дело. Паршивую овцу из стада вон. Я сам бы первый себя уволил, если было бы кем меня заменить.

— Питьевая сода есть?

Голос раздался от входной двери, и оба детектива чуть не подпрыгнули от неожиданности. На пороге стоял, покачиваясь и оттопырив нижнюю губу-пузырь, мистер Конгрив, его слезящиеся старческие глаза смотрели настороженно и проницательно. Кампьен, войдя в аптеку, дверь притворил, но запирать на старинный засов не стал. Конгрив так тихо открыл ее, что его прихода никто не услышал.

— Где аптекарь? — Резкий и вместе приглушенный голос тревожно прозвучал в осиротевшей аптеке. Его обладатель требовательно шагнул вперед.

Чарли Люк быстро протянул руку и взял с прилавка круглый пузырек с белыми таблетками. На ярлыке были заметны с расстояния только два слова: «Тройное действие». Люк взглянул на него и протянул вошедшему.

— Возьмите, папаша, — сказал он. — Это крушина. Полезная для вас вещь. Заплатите в следующий раз.

Мистер Конгрив и не подумал принять подношение. Он больше не пытался пройти вперед, но изо всех сил вытягивал шею, а глаза его так и стреляли по сторонам.

— Позовите аптекаря, — настаивал он, глядя на Люка подозрительно, даже злобно. — Он знает, что мне нужно.

Его внимание вдруг привлек непонятный запах, он потянул носом и обескураженно спросил:

— Куда делся аптекарь?

— Отлучился вниз, — ответил инспектор безо всякой задней мысли. Подошел к Конгриву, вложил пузырек в руки старика и, повернув его к двери, прибавил: — Приходите позже. Осторожнее — здесь ступеньки.

Едва мистер Конгрив ступил на тротуар, как к дому подъехала полицейская машина, из нее выскочили несколько солидного вида мужчин и поспешно проследовали в аптеку. Последнее, что увидел Люк, был блестящий, возбужденный взгляд Конгрива и вздрагивающий пузырь оттопыренной нижней губы — старик, видно, что-то бормотал про себя.

Кампьен дотронулся до рукава Люка, и оба поспешили пройти на заднюю половину сквозь туннель, образованный горами коробок и заканчивающийся в полной тьме наполовину застекленной дверью, — надо было поскорее освободить поле деятельности для вновь прибывших. Ударом ноги Лагг распахнул дверь и провозгласил:

— Вот как он жил. Что это была за жизнь, а? С утра до ночи со своими склянками, — с этими словами он обвел комнату пухлой рукой, приглашая Кампьена самого убедиться в беспросветности жизни бедняги аптекаря. Комната напоминала лабораторию алхимика, созданную театральным бутафором; единственным признаком человеческого жилья была узкая кровать в углу. Все остальное пространство было заставлено бутылями, бутылками, пузырьками, кастрюлями, чайниками, в беспорядке громоздившимися на простых викторианских столах и стульях.

— Ничего нет удивительного, что его приятельницы долго здесь не задерживались, — осуждающе произнес мистер Лагг. — Даже для Беллы это оказалось уж слишком. Сюда не пойдем. Это кухня, в ней тот же бедлам. В доме только одна интересная комната, на втором этаже. У нас есть, наверное, несколько минут? А то ведь эти слоны сейчас поднимутся и затопчут все следы.

— Очень верное замечание, — согласился Кампьен, пересек комнатушку и увидел в открытую дверь темную лестницу.

— Я обошел весь дом — есть каморки, куда годами ни одна душа не заглядывала. — Лагг поднимался по лестнице отдуваясь, но чувствовал себя на седьмом небе. — На самом верху нежилая, совсем пустая комната, а на этом этаже, — сказал он, останавливаясь на второй площадке, — во-первых, что-то вроде спальни, настоящий рассадник моли. А во-вторых, еще одна комната. Я буду не я, если она вам не приглянется.

Лагг пошел первым через площадку и распахнул настежь левую дверь. Внутри было абсолютно темно, но он нащупал выключатель, и неожиданно яркий свет от единственной лампы, свисавшей с потолка, затопил комнату. Это было длинное узкое помещение с одним окном, наглухо забранным досками, и почти пустое. Кампьен огляделся: пол голый, вдоль дальней стены длинный стол, сбоку старое плетеное кресло, на котором несколько диванных подушек, и больше ничего, кроме двух простых стульев. Они стояли посреди комнаты на некотором расстоянии друг против друга.

Кампьен еще раз огляделся.

— Да, это кое о чем говорит.

— О чем же? Может, думаете, это веселый отельчик? — спросил Лагг, не скрывая сарказма. — Две подружки, сидя на стульях, играют в веревочку на пальцах, а парень развалился на подушках в плетеном кресле и любуется ими.

— Нет, я так не думаю. Ты нигде не заметил в доме упаковочного материала — вроде минеральной ваты?

— Внизу за кухней кладовка, там полно стружек. Но здесь ни завитушки.

Кампьен промолчал. Прошелся по комнате, внимательно вглядываясь в пол, который был сравнительно чистый. Взглянул на Лагга — лицо у того сияло.

— Я вам скажу одну вещь, шеф, — таинственно проговорил он. — Могу спорить, здесь был Джелф.

— Откуда ты это заключил? — Кампьен посмотрел на него с любопытством.

Пухлые белесые щеки толстяка слегка порозовели.

— Прямых доказательств нет. Во всяком случае, таких, как отпечатки пальцев. Но вы гляньте на эти подушки, вон на кресле. Аптекарь-то был тощий. А на них сидел явно кто-то поувесистей.

— Это идея, — улыбнулся Кампьен. — Я бы тебе посоветовал написать монографию на эту тему. Совсем новая область криминалистики. Нуждается в большом количестве фактов. Представишь ее Йео, что он скажет, к его мнению стоит прислушаться. А еще что заметил?

— Он был здесь, — настаивал Лагг. — Он курит такие маленькие сигаретки. Когда я первый раз сюда вошел, я уловил их запах. Теперь он выветрился. Вы не верите, что он был здесь?

Кампьен помедлил с ответом, странно возвышаясь между двумя стульями.

— Да, был, — сказал он наконец. — И не один раз. Вопрос только в том, что он туда упаковывал.

— Куда туда?

— В ящик, — ответил Кампьен и рукой описал его форму. Ящик получился длинный и узкий, и оба его конца опирались на сиденья стульев.