Кирби
14 января 1993

– Боже мой, Кирсти, прости! Совершенно вылетело из головы. Заработался, – Себастьян «зови меня Себ» Уилсон распахивает перед ней дверь.

– Кирби. – Она целых полчаса ждала в вестибюле, пока ему с ресепшена звонили в номер.

– Ну да, конечно, извини. Совсем потерял голову. Вернее, по уши в делах. Заходи. Извини за беспорядок.

Похоже, его люкс – самый роскошный в отеле: на верхнем этаже, с видом на реку и своей гостиной, где наверняка стоит стеклянный кофейный столик с мелкими царапинами от лезвия и тончайшим слоем кокаиновой пыли.

Сейчас, однако, он весь завален бумагами и бланками. Кровать не заправлена. На прикроватной тумбочке вокруг громоздкой лампы выстроились в ряд пустые ликерные бутылочки. Себастьян резким движением отодвигает в сторону портфель, освобождая ей место на белом кожаном диване.

– Хочешь чего-нибудь? Выпить, например? Правда, я не уверен… – Он растерянно обводит комнату взглядом, машинально запуская пальцы в волосы, безукоризненно уложенные в стиле «естественного беспорядка», что, тем не менее, не маскирует заметные залысины. Такой Питер Пэн – повзрослевший и вполне социальный, но по-прежнему играющий роль хулиганистого старшеклассника.

Даже под дорогим и хорошо сидящим костюмом видно, что былая стройность и гибкость начинают сдавать позиции. Интересно, когда он в последний раз подходил к своему мотоциклу? Скорее всего, отложил все дела до момента, когда заработает первый миллион и уйдет на пенсию в тридцать пять.

– Спасибо, что нашел время выслушать меня.

– Что ты, конечно! Что угодно, лишь бы помочь Джулии. Ты знаешь, я до сих пор не оправился от этой трагедии.

– Тебя было трудно поймать.

– Да-да, я знаю. Много срочной работы. Я редко бываю в глубинке, наш основной интерес – прибрежные районы. Однако и фермерам иногда нужны ссуды. Хотя, скорее всего, ты даже не представляешь, что все это значит. Так чем, говоришь, сейчас занимаешься?

– Журналистикой. Хотя думаю, что уже бросила. – Только сейчас, ответив на вопрос совершенно незнакомого человека, она понимает, что сама давно приняла это решение. Она больше месяца не ходила на занятия. За два месяца не сдала ни одной письменной работы. Если повезет, ее оставят на испытательный срок.

– A-а, понимаю. Меня тоже заносило в эти митинги, демонстрации и все такое. Казалось, мой праведный гнев может помочь в борьбе за справедливость.

– А ты совершенно откровенен.

– Но ты понимаешь, о чем я говорю, правда? А то понимают-то не все.

– Это правда.

– Я имею в виду, что ты тоже бывала там.

В этот момент открывается дверь, и в ней показывается голова горничной-филиппинки.

– Ой, извините, – тут же исчезает.

– Через час, хорошо? – Как-то слишком громко восклицает Себастьян. – Приходите убирать номер через час!

Потом с улыбкой поворачивается к Кирби:

– О чем я говорил?

– Джулия. Политика. Праведный гнев.

– Ну да. А что мне оставалось делать? Ложиться и умереть? Ведь даже Джулия хотела бы, чтобы я развивался, строил будущее. И вот результат: посмотрите на меня. Джулия могла бы мной гордиться, согласна?

– Да, конечно, – вздыхает Кирби. Может, смерть придает силы тому, кто остается жить? Превращает тебя в эгоистичного обывателя, даже если внутри ты остаешься ранимым и одиноким.

– Значит, ты ходишь и разговариваешь с семьями погибших? Наверное, это очень тягостно.

– Мне тягостнее от того, что убийца остался безнаказанным. Я понимаю, это было давно, но, может, в то время, при осмотре места преступления, что-нибудь показалось тебе странным?

– Ты издеваешься? Ее нашли только через два дня. Мне от одного этого плохо. Когда я думаю, что она лежала одна, в лесу…

Кирби злится – слова настолько избиты, что попахивают гнильцой. Он повторял их столько раз, что они совершенно утратили первоначальный смысл.

– Она умерла раньше, так что ей было все равно.

– Это жестоко.

– Зато правдиво. Именно поэтому говорят, что с этим нужно научиться жить.

– Ладно, успокойся. Вот черт! Я думал, мы сможем понять друг друга.

– Было что-нибудь необычное? Какой-то предмет на ее теле, который ей не принадлежал? Зажигалка. Украшение. Что-нибудь старинное.

– Она не любила украшения.

– Ну ладно, спасибо. – Кирби чувствует усталость. Сколько подобных разговоров она уже провела? – Ты очень мне помог. Спасибо, что уделил время.

– А я рассказывал тебе о песне?

– Я бы запомнила.

– Сейчас она для меня значит очень многое. «Получи это, пока можешь» Дженис Джоплин.

– Я не самая большая поклонница Джоплин.

– Так и Джулия никогда не была. Даже почерк не ее.

– Почерк на чем? – Для Кирби засветился лучик надежды. Так, спокойно! И при чем здесь Джамаль?

– На кассете, которую нашли в ее сумочке. Я думаю, кто-то дал ей послушать. Девчонки из общежития.

– Да, девчонки в общежитии вместе слушают музыку и дерутся подушками в ночных рубашках, – язвит Кирби, стараясь не выказывать интереса. – Ты полиции об этом говорил?

– Что именно?

– Что это не в ее стиле?

– Думаешь, один из придурков, которые ее убили, заслушивался Джоплин? Мне кажется, у них другие вкусы. – Он по-киношному «достает пистолет» из кармана: – Гангста-рэп, наверное, слушали. – Грустно смеется и тут же мрачнеет еще больше. – А ты точно не хочешь остаться? Выпьем вместе.

Кирби прекрасно понимает, что это значит:

– Не стоит. Это не поможет.