Лори Митчелл обвела взглядом зал заседаний. Главы отделов прилежно делали записи в блокнотах.

Зал заседаний.

Гораздо лучше ему подошло бы название «зал засыпаний».

Лори украдкой взглянула на часы. Хоффман продолжал монотонно бубнить об увеличении доходов отделения, повторяя избитые истины, услышанные на последнем заседании совета директоров, и, судя по всему, заканчивать в ближайшее время не собирался.

Господи, как же Лори ненавидела эти совещания!

В окна было видно небо, чистое, безоблачное. Вид открывался до самого залива, и в промежуток между двумя зданиями можно было различить на голубой глади моря маленький темный силуэт острова Алькатрас. Лори вдруг поймала себя на мысли, что будет, если здесь произойдет сильное землетрясение. Выстоит здание или обрушится? А если обрушится, они провалятся вниз, сквозь этажи, или же строение повалится набок и их выбросит в пустоту? Скорее всего, разрушения будут иметь случайный характер: разные участки разных этажей останутся нетронутыми или развалятся на части, убивая всех тех, кому не посчастливится оказаться не в то время не в том месте.

Наверное, подобные фантазии были нездоровыми, но, по крайней мере, они помогали скоротать время.

Лори снова обвела взглядом зал, своих коллег и начальство, и уже не в первый раз подумала, что она здесь чужая. Компания «Автоматические интерфейсы» пригласила ее на работу сразу же после окончания колледжа, Лори поднималась по служебной лестнице и вот уже пять лет занимала свою нынешнюю должность, однако до сих пор считала себя самозванцем, переодетым ребенком, которому успешно удается убеждать взрослых в том, что он один из них.

Есть ли у нее хоть что-нибудь общее со всеми этими людьми?

Нет. Она жила в фальшивом пластмассовом мире преуспевающих амбициозных молодых людей, и по жестокой прихоти судьбы у нее были способности к бизнесу, она хорошо выполняла свою работу.

Сама Лори росла совершенно в другой обстановке, в маленьком провинциальном городке к югу от залива, в самые последние годы движения хиппи, и родители воспитали их с Джошем не так, как было принято: они учили своих детей почтительному отношению к природе, делали упор на индивидуальность. Одержимость внешним впечатлением, повышенное внимание к финансам и материальным сторонам, составлявшие значительную часть жизни ее коллег по работе, были для нее совершенно чужды. В то же время Лори сознавала необходимость не выделяться на общем фоне и без труда носила маску конформизма, покупала правильную одежду, заказывала правильную еду, всячески подкрепляя созданный образ успешной деловой женщины. Вот почему сейчас она находилась здесь.

Странно, как повернулась жизнь. Родители Лори нелепо погибли в автомобильной катастрофе, когда она оканчивала школу, и среди опустошающего горя и бездонного чувства утраты девушка с удивлением обнаружила, что родители составили завещание, позаботившись о том, чтобы выделить средства для высшего образования для них с Джошем. Лори ни за что не предположила бы, что отец или мать обратятся к ним с таким четким требованием, но вот оно было, написанное черным по белому, и поверенный объяснил, что эти деньги можно потратить только на книги и обучение. В противном случае они будут переданы в «Гринпис».

Таким образом, ее родители-хиппи были в каком-то смысле ответственны за то, что она стала главой отдела преуспевающей компании.

Где-то еще через полчаса Хоффман наконец закончил говорить, совещание завершилось, и главы отделов разошлись по своим кабинетам. Том Дженсон, координатор отдела развития, предложил Лори пойти после работы в кафе, но она отказалась, сославшись на то, что хочет отдохнуть.

– Я тебя не виню, – согласился Том. – Неделя выдалась ужасная.

– Увидимся в понедельник, – улыбнулась Лори.

Уйдя с работы на час раньше, она направилась пешком в центр города. Мимо проехал автобус с туристами-японцами, и она помахала одному из них, который ее сфотографировал.

Как она делала это каждую пятницу, Лори заглянула к своему брату. Вот уже три года как тот работал в книжном магазине, и было отрадно видеть, что он наконец нашел работу по душе, однако в последнее время Джош начал слишком глубоко копаться в восточных религиях и философских книгах.

Этот интерес он унаследовал от матери.

В частности, именно поэтому Лори любила заглядывать к брату.

Когда она вошла в магазин, Джош занимался покупателем. Помахав ему, Лори принялась разглядывать журналы, а брат продолжал оживленно обсуждать с покупателем работы Карлоса Кастанеды.

Наконец покупатель выбрал книгу и ушел, и Лори подошла к прилавку.

– Как у тебя дела? – спросила она.

Джош поднял взгляд.

– Я собирался задать тебе этот же самый вопрос.

– Так плохо, да?

Он молча кивнул.

Положив сумочку на прилавок, Лори вздохнула.

– Неделя выдалась долгой.

– И не говори!

Лори рассказала о мелочных склоках и подковерной борьбе, развернувшейся после недавней реструктуризации отделения, перешла к скучным совещаниям и бесконечным документам и закончила иском, предъявленным компании бывшим сотрудником, которого она в свое время принимала на работу.

– Веселенькая у тебя жизнь!

– Ты прав. Веселее не придумаешь.

– А как у тебя с Мэттом?

– Замечательно. Тут всё в порядке.

– Ты могла бы найти себе другую работу.

– Нет. Тут дело не в работе, а… а в положении. С тех самых пор как меня повысили в должности, мне приходится тратить все время на человеческие ресурсы, вместо того чтобы заниматься делом.

– «Человеческие ресурсы»? – усмехнулся Джош.

– Ты совершенно прав. Я вконец испортилась. Теперь я изъясняюсь на корпоративном жаргоне.

– Как я уже говорил, ты можешь найти другую работу.

Лори молча покачала головой.

– У тебя постоянный стресс. Вот в чем твоя главная проблема. Я тут прочитал одну книгу…

– Джош!

– Я совершенно серьезно. Она о духовном самосознании и управлении энергией. Тебе в жизни недостает духовности. Вот в чем корень всех твоих проблем. Вот в чем корень большинства мировых проблем.

– Честное слово, сегодня у меня нет настроения это слушать.

– Лори…

– Послушай, я рада, что у тебя есть хобби, это очень интересно и все такое, но просто я не верю, что могу зайти к тебе в магазин, купить за пять долларов книжонку, выпущенную на деньги автора, и найти в ней ответы на вопросы, разрешить которые не смогли величайшие человеческие умы.

– Напрасно ты настроена так враждебно…

– Нет, Джош, я права. Я поступаю так потому, что каждый раз, когда захожу к тебе, ты пытаешься запихнуть мне в глотку какую-нибудь новую религию. А мне нужно, чтобы ты оставался просто моим братом, чтобы я могла поплакать тебе в жилетку, без того чтобы ты пытался обратить меня в новую веру.

– Ты просто очень закоснелая.

– Если Альберт Эйнштейн не знал, в чем смысл жизни, ты тоже не можешь это знать.

Джош отвернулся, и Лори, схватив его за руку, вздохнула.

– Извини. Сегодняшний день выдался нудным, и вся неделя была тяжелой. Я не хотела вымещать все на тебе.

Повернувшись к ней, Джош криво усмехнулся.

– А для чего еще нужны братья?

Лори стиснула его в объятиях.

– Мне просто нужно прийти домой, полежать в горячей ванне, расслабиться вместе с Мэттом и посмотреть пустую комедию. – Она взяла с прилавка свою сумочку. – Я тебе еще позвоню, хорошо?

Джош кивнул.

– И в следующий раз мы обязательно обсудим твою дурацкую религию.

Он рассмеялся:

– Договорились.

Помахав брату рукой, Лори вышла на запруженную людьми улицу. Утром на работу она доехала на метро, но домой решила вернуться пешком. Идти было недалеко, и Лори хотела немного размяться. Также ей нужно было время, чтобы подумать.

Лори остановилась у перекрестка, дожидаясь сигнала светофора, и рядом затормозил кабриолет. Водитель произвольно переключал радиостанции, и в радиусе целого квартала грохотал оглушительный калейдоскоп: рэп, диско, хеви-метал, альтернативный рок. Зажегся зеленый свет, кабриолет рванул с места, и Лори пересекла улицу, слушая затихающую вдалеке музыку, теперь уже примитивную попсу.

Она скучала по музыке семидесятых. Для неискушенных людей это было десятилетие диско, однако Лори увлекалась прогрессив-роком, музыкальным течением, которое шло на риск, раздвигало границы, открывало простор артистическому честолюбию и способностям. В настоящее время все исполнители были прилизаны под посредственность, боялись поднимать голову, боялись отойти от общепринятой линии и выставить себя на посмешище, и, как следствие, музыкальная сцена была неизлечимо банальной.

Искусство.

Вот что уважала Лори.

И вот почему была так счастлива с Мэттом.

Они встречались уже целый год, последние четыре месяца жили вместе, и в то время как ситуация на работе менялась в ту и в другую сторону, дома Лори была счастлива как никогда. Она считала Мэтта настоящим художником. Он создавал свои работы не ради денег, не ради славы, не ради признания собратьев по искусству.

Он это делал, потому что не мог иначе.

В одежде и внешнем виде Мэтт также не придерживался установленных правил, и это еще сильнее убеждало Лори в его искренности. Художников Сан-Франциско условно можно было разделить на две группы: щеголи, разодетые по последней моде, с затейливыми прическами, и неряхи в одежде из магазинов распродаж с растрепанными волосами. Мэтт же больше походил на торгового специалиста или государственного служащего, и то обстоятельство, что он не считал нужным подстраиваться под созданный средствами массовой информации образ художника, заставляло Лори принимать его за чистую монету.

На самом деле Мэтт работал в компании. «Монтгомери уордс». Фотоаппараты, видеокамеры и аксессуары. Деньги, заработанные с девяти до пяти, Мэтт использовал для финансирования своего увлечения: он снимал фильмы в парке «Золотые ворота» и его окрестностях с участием «найденных» актеров – людей, которым он прямо на улицах давал прочитать свои сценарии. Закончив фильм, Мэтт переписывал его на видеокассеты, которые раздавал своим знакомым и коллегам по работе с просьбой размножить их и распространить еще дальше. Лори знала, что большинство из тех, кто смотрел его работы, и не догадывалось о том, что именно он автор этого фильма. Мэтт неизменно делал вид, будто ему просто попалась на глаза какая-то низкобюджетная киношка и он хочет ею поделиться.

Лори находила это очаровательным.

Когда она подошла к дому, «Мустанг» Мэтта стоял перед входом. В приподнятом настроении Лори пересекла маленький двор и поднялась на крыльцо. Входная дверь была не заперта – как обычно, – и Лори вошла в дом. Она уже собиралась крикнуть в духе Люси Рикардо «Милый, я пришла!», но затем решила преподнести Мэтту сюрприз и беззвучно прошла в гостиную.

Из туалета доносились какие-то звуки, и Лори подошла к открытой двери и увидела…

…обнаженную блондинку, которая сидела на унитазе, раздвинув ноги.

А Мэтт, ее любимый художник, стоял перед унитазом на коленях, погрузив голову между ног блондинки.

Не было ни немого мгновения потрясения, ни вообще какой-либо заминки. Ворвавшись в туалет, Лори схватила Мэтта за волосы.

– Убирайся вон! – воскликнула она. – Убирайся ко всем чертям из моего дома!

Мэтт вскочил на ноги, комично тряся застывшим в эрекции членом, блондинка принялась лихорадочно собирать свои вещи. Но Лори не отставала от них. Вонзив пальцы Мэтту в плечо, она со всей силы толкнула его в коридор и, подобрав с пола его разбросанные вещи, швырнула их ему вслед. Блондинку Лори пальцем не тронула, но продолжала выкрикивать гневные эпитеты, относившиеся к обоим. Женщина, поспешно натянув трусики и футболку, выбежала из туалета, сжимая в охапке брюки, лифчик, колготки и туфли.

Лори расплакалась. Это было чертовски некстати; ей хотелось дождаться, чтобы они покинули дом, хотелось изобразить, что она в бешенстве и ей нисколько не больно, но она ничего не могла с собой поделать.

– Чтоб ты сдох, Мэтт! – всхлипывая, кричала Лори. – Чтоб ты сдох, Мэтт! Чтоб ты сдох, долбаный извращенец! Чтоб ты сдох!

Полуодетые, Мэтт и блондинка пробежали по коридору и выскочили на улицу. Они не потрудились закрыть за собой дверь, и Лори успела мельком увидеть, как Мэтт неуклюже забирается в машину и возится с ключами. Захлопнув дверь, она заперла ее на щеколду.

Наконец женщина обессиленно сползла на пол и прислонилась к твердому холодному дереву. Все произошло так быстро… Еще какую-то минуту назад она была счастливой, возбужденной, готовой расслабиться в обществе Мэтта и начать отдыхать; и вот уже вся ее жизнь перевернута вверх дном. Любимый мужчина предал ее, и Лори казалось, что ей выпотрошили внутренности. У нее не было времени подумать, осознать произошедшее; ее просто бросили в воду и заставили плыть.

Она сидела на полу и плакала. Через какое-то время слезы прекратились. Боль не утихла, но уже не рвала сердце, превратившись из незваного пришельца в частицу ее организма, и Лори могла с нею справляться. Встав, она вытерла глаза, вытерла лицо и прошла в гостиную. Подойдя к унитазу, поморщилась с отвращением, чувствуя, что ее вот-вот вырвет, и спустила воду.

Она тщательно вымыла руки, отскоблила их, затем прошла в спальню и обессиленно упала на кровать. Ее по-прежнему трясло от ярости, однако под яростью зияла пустота. Мысли лихорадочно носились, в памяти мелькали образы последних месяцев, проведенных вместе с Мэттом, и она старалась понять, могла ли предвидеть надвигающуюся катастрофу.

Временами Лори думала, как упростилась бы ее жизнь, если б она была лесбиянкой. По крайней мере, она понимает женский склад ума. И ей не придется подстраиваться к козлам-мужикам, которые учат ее, что думать и как себя вести, а потом предают.

Лори растянулась на кровати.

Лесбиянка.

Ей вспомнилось, что в детстве она обещала одной девочке, что выйдет за нее замуж, а жила эта девочка… где? В соседнем доме? На соседней улице? Лори не смогла вспомнить. Имя девочки она тоже не помнила, но зато помнила, как та выглядела – худенькая и грязная, хорошенькая в естественном, неиспорченном, наивном смысле. Даже сейчас воспоминание возбудило ее, и она, усевшись в кровати, покачала головой.

Что с нею не так?

Быть может, все дело в том, что ее влечет к женщинам? Быть может, все эти годы она подавляла свои истинные чувства, и именно поэтому ей на жизненном пути встречались одни неудачники и каждый раз ее отношения с мужчиной оканчивались катастрофой?

Нет. Лори мысленно представила себе белокурую кралю Мэтта, обнаженную, лихорадочно натягивающую одежду, и этот образ не пробудил в ней ничего, ни даже малейшего влечения, а только раскаленную добела ярость и жгучую ненависть. Она всегда считала себя человеком миролюбивым, чуждым насилия, но теперь понимала, как можно совершить убийство.

Если б в доме имелось оружие, она, вероятно, пристрелила бы обоих.

Вздохнув, Лори призадумалась, затем встала и стала разбирать шкаф и ящики комода, выбрасывая вещи Мэтта на пол. Собрав все в кучу, швырнула их на диван, после чего систематически осмотрела весь дом, выискивая все, что ему принадлежало.

Лори выбросила все во двор, абсолютно все, в том числе его искусство, изо всех сил швырнув кинокамеру на землю и растоптав драгоценные кассеты. В итоге двор, площадка перед домом, тротуар оказались засыпаны одеждой и вещами, электронным оборудованием и компакт-дисками. Малыши, игравшие на улице в бейсбол, с любопытством взирали на происходящее, но Лори было все равно. Она снова захлопнула дверь и заперла ее, теперь уже чувствуя себя значительно лучше.

Она оставит все до завтра, даст Мэтту возможность забрать свои вещи. Но если утром это дерьмо все еще будет здесь, она позвонит в детский приют или какую-нибудь другую благотворительную организацию и предложит все увезти.

Утро было без тумана, без облаков, и Лори стояла на крыльце, смотря на небо. Для Сан-Франциско большая редкость, чтобы солнце светило так рано, чтобы голубое небо проглядывало до полудня, и, несмотря на все недавние события, необычно хорошая погода прояснила настроение Лори. Впервые больше чем за неделю у нее шевельнулась надежда.

Тиа Гвитеррес, молодая женщина, живущая по соседству, приветливо помахала с крыльца своего дома.

– Прекрасный день, правда?

– В кои-то веки, – кивнула Лори.

– Вам нужно взять выходной, сказать на работе, что заболели.

– И вам тоже.

– А я так и сделала, – улыбнулась Тиа.

Лори тоже улыбнулась. Она уже давно не пропускала работу. И у нее уже накопилось много часов за сверхурочные. Но нет, она не может. Работы очень много. Надо разобраться со счетами Мигера: судя по всему, специальное программное обеспечение, разработанное по заказу производителя, оказалось неудовлетворительным, и вот теперь Мигер настаивал на том, чтобы все недостатки устранили бесплатно и в самое ближайшее время. А в три часа дня Лори должна будет председательствовать на совещании, посвященном гибкому увеличению прибыли.

Определенно, взять выходной сегодня она не может.

Однако никто не мешает ей дойти до работы пешком. Вернувшись в дом, Лори поправила перед зеркалом волосы, проглотила несколько драже витамина С, взяла сумочку и портфель. Выйдя из дома и заперев за собой дверь, она помахала Тиа, все еще стоявшей на крыльце, и направилась на работу. День действительно выдался превосходным, солнце ласкало кожу – теплое, свежее и бодрящее. Казалось, в такой погожий день люди должны были быть более дружелюбными, и за следующий час Лори столько раз поздоровалась с незнакомцами, сколько не здоровалась за предыдущие полгода.

Она опоздала на двадцать минут, однако никто этого не заметил и никому не было до этого дела. Попросив Мару в ближайший час ни с кем ее не соединять, Лори решила еще раз просмотреть дело Мигера.

Однако дело она так и не просмотрела. Ей было трудно сосредоточиться, и, прочитав четыре или пять раз один и тот же документ, Лори в конце концов оставила бесплодные попытки и подошла к окну, выходящему на залив.

Что она здесь делает?

Лори периодически задавала себе этот вопрос, но до сих пор не могла найти на него удовлетворительного ответа.

Наверное, наступает момент, когда то, что ты рассматривал как временное занятие, подминает тебя под себя. И маска, которую ты носил в ожидании того, пока не найдешь себя, становится твоей сутью.

Неужели именно это произошло с нею?

Да.

Лори всегда была человеком ответственным, и после гибели родителей она старалась заботиться о Джоше, обеспечить его всем, устроить ему стабильную жизнь, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Она с самого начала собиралась не стоять на месте, бросить эту работу, отказаться от такого образа жизни, как только брат встанет на ноги и остепенится, – но Джош так и не встал на ноги, так и не остепенился, а ее всё продвигали и продвигали на работе, и в какой-то момент уже стало глупо думать о том, чтобы уволиться и заняться чем-либо другим.

Вот она и торчит здесь.

В довершение ко всему теперь Лори осталась совсем одна. Здание стабильных любовных отношений, как оказалось, было выстроено на песке, и теперь ей предстояло начинать все заново, с чистого листа – хотя, даже по прошествии такого времени, она до сих пор точно не знала, как это сделать.

Вздохнув, Лори снова уставилась в окно, на улицу далеко внизу и на крошечные игрушечные машины. Месячные задерживались уже на два дня. Вот что беспокоило ее больше всего, вот чем были заняты ее мысли. И хотя появление ребенка, несомненно, заставит ее переменить жизнь, ей не хотелось родить ребенка от Мэтта. Она не хотела иметь никаких дел с этим извращенным неудачником, и хотя ее биологические часы неумолимо тикали, она до сих пор не могла точно сказать, хочет ли становиться матерью. У нее не было жгучего желания произвести потомство, не было глубоко укоренившейся потребности нянчиться с чем-то маленьким, несмышленым и трогательно беззащитным, не было склонности провести следующие восемнадцать лет жизни, обеспечивая материальное благосостояние другого человеческого существа и руководя его интеллектуальным и эмоциональным развитием.

Лори сомневалась в том, что готова взять на себя ответственность за воспитание котенка, не говоря уж о ребенке.

А что, если она все-таки беременна? Надо будет сделать аборт? Лори не знала ответ на этот вопрос. Ей не хотелось идти на крайние меры, и все же исключать такую возможность было нельзя. В настоящий момент у нее не было никаких чувств к тому, что, возможно, росло внутри нее, – никаких защитных материнских чувств, никаких уз. Но кто может сказать, что будет дальше? Может быть, она оставит ребенка, и это пойдет ей на пользу. Возможно, ребенок заставит ее совершить те самые перемены, которые помогут избавиться от болезни среднего возраста или того, что ее мучит.

А может быть, и не заставит.

Напоследок бросив еще раз взгляд в окно, на этот раз опять на залив, Лори вернулась за стол и снова попыталась заняться делом Мигера.

Прежде чем направиться домой, она заглянула в книжный магазин. Джош был занят: он обсуждал даосизм с покупателем, судя по всему, разделяющим его взгляды. Лори была не в том настроении, чтобы торчать здесь битый час или сколько потребуется, чтобы брат выдохся, поэтому, вежливо полистав книги и выждав десять подобающих минут, она улыбнулась Джошу, послала ему воздушный поцелуй и направилась к выходу.

– Подожди! – окликнул ее брат, поднимая руку.

Лори изобразила жестом, будто набирает номер телефона.

– Я тебе позвоню, – преувеличенно громким голосом произнесла она, словно обращалась к глухому, старающемуся прочитать по ее губам.

Кивнув, Джош соединил в колечко большой и указательный пальцы, показывая, что всё в порядке, и снова повернулся к покупателю.

День клонился к вечеру, солнце уже скрылось за двумя высокими зданиями, и в сгущающихся сумерках растворилось жизнерадостное тепло, царившее в городе утром. Небо над головой все еще оставалось голубым и безоблачным, однако спрятавшееся заходящее солнце украло у него всю привлекательность, и Лори, направляясь к себе по заваленному мусором тротуару, чувствовала холод, одиночество и странное беспокойство. На улице было много машин, но пешеходы встречались редко, и почему-то это обстоятельство показалось ей неправильным.

Быть может, она все-таки беременна. Быть может, разыгравшиеся гормоны влияют на ее чувства.

Двадцать минут спустя, когда Лори уже покинула деловой центр города и проходила через квартал старых зданий Викторианской эпохи, в которых сейчас размещались антикварные лавки и кафе, она вдруг увидела на стоянке перед «Старбакс» «Мустанг» Мэтта.

У нее бешено заколотилось сердце. А может быть, это вовсе не его машина. Быть может, это чья-то чужая машина, такого же цвета, с такой же наклейкой на заднем стекле… Пройдя несколько шагов вперед, Лори остановилась и посмотрела на номерной знак.

Нет, это все-таки была машина Мэтта.

Что он здесь делает? Он ведь даже не любит кофе.

Наверное, у него здесь свидание.

Но почему он остается совсем рядом с районом, где живет Лори? Она ждала, что Мэтт постарается держаться от нее как можно дальше, предположив, что из простого приличия он переберется в другой район города. Лори никак не думала, что он будет ошиваться здесь.

Быть может, его стерва живет где-то неподалеку…

Разумное предположение. Вероятно, Мэтт познакомился со своей шлюхой, когда смылся с работы и шатался по району, притворяясь, будто работает над своим шедевром, в то время как она, Лори, действительно занималась работой в «Автоматических интерфейсах».

Лори подумала было о том, чтобы дождаться Мэтта у машины, устроить сцену, напугать его, прилюдно объявив о том, что она беременна, однако поняла, что это лишь фантазия. Даже сейчас, когда Лори просто смотрела на его машину, сердце у нее колотилось так сильно, что мешало дышать. Не могло быть и речи о том, чтобы у нее хватило духа встретиться с Мэттом лицом к лицу. Только не сейчас. Может быть, как-нибудь потом.

Поэтому Лори собралась просто пройти мимо, притвориться, будто она ничего не заметила, а если Мэтт именно в этот момент выйдет к машине, даже не взглянуть на него, но в конце концов она решила перейти на противоположную сторону и переулком пройти к Юнион-стрит.

В переулке было темно, обступившие его с обеих сторон здания перекрывали тот немногий свет, что остался от вечерних сумерек. К Лори вернулось беспокойство. Тени вселили в нее неуютное чувство, и она ускорила шаг по выщербленному, раскрошившемуся асфальту, не переходя на бег, не собираясь делать уступку страху, и все же спеша поскорее дойти до противоположного конца. Ей хотелось надеяться, что внешне ее тревога никак не проявляется. Лори пыталась убедить себя в том, что ее пугают лишь обыкновенные реальные опасности города, что она боится хулиганов, бандитов, пьяниц и наркоманов, однако это было не так. Напрасно она старалась повернуть все так, подвести рациональное объяснение; ее беспокойство было основано на чем-то менее определенном, чем-то эфемерном, чего ей не удавалось ухватить, и независимо от того, объяснялось все стрессом, гормонами или какой-либо еще причиной, ей хотелось только поскорее покинуть переулок, оказаться на многолюдной улице и поспешить домой.

Девочка ждала ее в самом конце переулка.

Лори почти добралась до Юнион-стрит, уже собиралась шагнуть с растрескавшегося асфальта на тротуар, но тут увидела в тени справа какое-то движение, мелькнувшее белое пятно, которое напугало ее и заставило ахнуть.

Это была девочка лет десяти-одиннадцати, худенький ребенок с грязными волосами и грязным лицом и в еще более грязной одежде: белом нарядном платье, обтрепанном, покрытом пятнами и разводами. По внешнему виду девочки можно было предположить, что она подверглась побоям и насилию, но в то же время она не производила впечатления жертвы, в ней не было страха, робости и эмоциональной замкнутости, чего можно было бы ожидать после подобных злоключений. Больше того, девочка держалась совершенно спокойно. Шагнув к Лори, она посмотрела ей в лицо.

– Добрый вечер!

– Привет, – пробормотала Лори, и только когда произнесла это слово, до нее дошло, что в девочке было что-то старомодное, какой-то анахронизм, проявившийся в формальном «добрый вечер», в решительной походке и внешнем самообладании. Но если при других обстоятельствах все это, возможно, показалось бы милым и очаровательным, здесь, в полумраке пустынного переулка, это выглядело неестественно и сбивало с толку.

Также в девочке было что-то смутно эротическое, что-то чувственное, обусловленное тем, как длинные волосы ниспадали на левую половину лица, как она стояла, вызывающе раздвинув босые ноги.

Что это за мысли?

Посмотрев девочке в лицо, Лори увидела под слоем грязи естественную красоту, увидела на детских чертах понимающее, взрослое выражение и почувствовала, как у нее в груди шевельнулось что-то странное и незнакомое, что-то… сексуальное.

Сексуальное?

Черт побери, что с ней случилось?

Девочка хитро улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на мои трусики?

Покачав головой, Лори попятилась, но девочка уже задрала подол грязного платья, открывая чистые белые трусики, и Лори помимо воли уставилась на них. Она не понимала, что здесь происходит, однако обтягивающая хлопчатобумажная ткань и отчетливо обрисованные интимные места подействовали на нее возбуждающе, и Лори не могла оторвать взгляд.

Девочка рассмеялась – писклявое детское хихиканье, на середине сменившееся грудным женским смехом. Не опуская подол, девочка развернулась, демонстрируя обтянутую трусиками попку.

Лори охватил страх. Она не понимала, что происходит, но ей почему-то казалось, что она должна все понимать, должна знать, кто эта девочка и почему она так себя ведет.

Снова повернувшись к ней лицом, девочка понимающе улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на мою пипиську?

Развернувшись, Лори бросилась бежать.

Она уже почти дошла до Юнион-стрит, можно было бы просто шагнуть мимо девочки и оказаться на улице, но даже перспектива снова пробежать по погруженному в полумрак переулку и, возможно, столкнуться с Мэттом, была предпочтительнее того, что ей пришлось бы приблизиться к девочке, рискуя случайным соприкосновением.

Лори запыхалась, добежав до конца переулка, но она повернула влево и продолжала бежать, мимо не двинувшегося с места «Мустанга» Мэтта на противоположной стороне улицы, вверх в гору, не останавливаясь до самого своего дома.

Лори заперла двери и задернула шторы на окнах.

Ночью ей снилась та девочка, и во сне девочка лежала с нею в кровати, обнаженная. Она целовала девочку в губы, и ее губы были мягкими и ласковыми, а нежное детское тело – теплым и утонченно чувственным, а прикосновение набухающей груди – до боли эротическим. Лори еще никогда не испытывала подобное возбуждение, и хотя в какой-то момент она поняла, что в действительности ничего этого нет, что ей все снится, она не хотела, чтобы сон заканчивался, и усилием воли старалась его продолжить, подправить, чтобы досмотреть до конца. Она терлась о девочку, ощущая у нее между ног нежную женственность, и у нее начала выделяться смазка, так интенсивно, как до этого не бывало ни разу в жизни, и липкая влага стекала по бедрам, покрывая пленкой кожу. Несмотря на то что влагалище Лори оставалось нетронутым, она достигла оргазма и даже прикусила губу, чтобы не крикнуть. Наслаждение волна за волной накатывалось на нее, разливаясь от промежности во всех направлениях, и ее тело содрогалось в непроизвольных спазмах.

Когда Лори наконец проснулась, она обнаружила, что у нее начались месячные.