Глава 12
Лори
Лори рылась в коробке с родительскими фотографиями, ища какую-нибудь зацепку, стараясь найти какое-либо документальное подтверждение своей предыдущей жизни, намек на раннее детство до того момента, как ее удочерили. Джош сидел рядом на полу, разбирая кипы фотографий, помогая сестре восстановить прошлое, о котором им обоим ничего не было известно.
Лори уставилась на снимок: они с Джошем в «Диснейленде», улыбаются и машут руками.
Она жила у приемных родителей.
И что с того? Но что-то у нее внутри переменилось, и Лори чувствовала, что отдаляется от Джоша, что они уже не так близки, как прежде. Она была готова отдать все на свете за то, чтобы вернуть свои прежние чувства, но сознание того, что они с Джошем не являются кровными родственниками, необратимо изменило эмоциональную окраску их взаимоотношений. Лори казалось, что с ее плеч свалилась огромная тяжесть, но в то же время теперь, когда связь оборвалась, ее уносило в бесконечную пустоту.
Нужно не забывать о том, что изменились только ее чувства. Джош знал правду с самого начала, поэтому его отношение к сестре осталось в точности таким же, каким было.
Он всегда любил ее как родную сестру.
Лори стало стыдно за то, что она позволила точным наукам биологии и генетике воздействовать на хрупкую природу своих собственных чувств и эмоций.
– Эй, – восторженно воскликнул Джош, – кажется, у нас здесь кое-что есть! Взгляни-ка вот на это!
Подсев к Лори, он протянул ей старую черно-белую фотографию.
Приемные родители Лори стояли рядом с ее настоящими родителями.
Перед домом.
Вот они, все вместе, на одной фотографии, и Лори тупо уставилась на снимок, стараясь впитать все целиком. Позади дома лес: старые сосны, хранящие тень. Здание в викторианском стиле – черные фронтоны, окна со ставнями, просторная веранда, даже на фотографии сохранившая тот зловещий вид, который так хорошо запомнила Лори.
Перед домом на засыпанной гравием дорожке стояли ее родители.
Все четверо.
Те, которые ее вырастили, единственные, которых она помнила, родители Джоша улыбались в объектив фотоаппарата. Их яркие одежды выделялись даже на черно-белом снимке, слева от них на земле стоял чемодан. По другую сторону от чемодана, суровые, в строгой одежде и с такими же строгими лицами, стояли настоящие родители Лори, ее биологические родители.
Она пристально всмотрелась сначала в лицо матери, затем в лицо отца, потом снова в лицо матери. Теперь Лори узнала эти лица, но они не породили у нее в душе никаких чувств, не нашли никакого отклика. Она сама не могла сказать, чего ожидала – наверное, какого-нибудь очистительного потока долго сдерживаемых эмоций, – но к этой отрешенной, объективной реакции она оказалась не готова. Глядя на фотографию, Лори испытывала чувства только по отношению к другим, приемным родителям, и впервые с тех пор, как она узнала о том, что с нею произошло, она порадовалась тому, что родители Джоша ее удочерили, порадовалась тому, что выросла не у этой угрюмой, суровой, лишенной веселья пары.
Лори посмотрела на Джоша, и он снова показался ей родным братом.
Она снова сосредоточила свое внимание на фотографии. Все на снимке было ей знакомо, и, несмотря на отсутствие чувств к мужчине и женщине, давшим ей жизнь, ненасытное любопытство узнать прошлое, неуемная жажда познать саму себя, двигавшая ею на протяжении последних дней, с тех самых пор как она узнала о том, что ее удочерили, нисколько не ослабли. Больше того, эти чувства только усилились, и желание узнать, что с ней произошло, почему ее взяли к себе приемные родители…
…почему ее родители были убиты…
…превратилось в буквально осязаемое на ощупь чувство голода, в физиологическую потребность. Лори поняла, что катаклизм, случившийся в том доме, уничтоживший ее семью, неразрывно связан с ее настоящими видениями, с этой девочкой.
Доун.
– Тебе знакомо это место? – спросила Лори, указывая на фотографию. – Ты знаешь, где это?
– Этот дом я помню, – кивнул Джош. Он задумался на мгновение. – А ты?
– Как такое можно забыть? – поежилась Лори.
– Дом находился в эпицентре, – сказал Джош.
Лори захотелось сказать ему, чтобы он отбросил жаргон, но что-то ее сдержало.
– Конечно, тогда мы не знали, что это такое. В первую очередь это относится ко мне. Сколько мне было в то время? Четыре? Но даже я чувствовал, что в этом доме есть что-то… мощное.
– Ты хочешь сказать, в нем водились привидения?
– Ты это помнишь?
Лори кивнула.
Джош забрал у нее фотографию.
– Я тоже помню этот дом таким.
– Ты знаешь, где он находится? – повторила Лори.
Джош уставился на снимок.
– Я был тогда еще совсем маленьким, но знаю, что мы где-то с месяц путешествовали по северной части Калифорнии. Не могу сказать, то ли у родителей был отпуск, то ли мы просто шатались – ты помнишь, какими были папа и мама, – но мы остановились в каком-то маленьком поселке, возникшем во времена «золотой лихорадки» в горах Сьерра-Невада. Название я не помню, но, наверное, смогу узнать, если посмотрю карту.
Улыбнувшись, Лори шутливо ущипнула его за руку.
– И тебе тогда было всего четыре года? Очень впечатляет!
– Ну, повзрослев, я так и не реализовал свои способности.
– Так что же произошло?
– Мы пробыли в поселке день-два, после чего отправились в гости к этим людям. Наверное, это были знакомые папы и мамы, а может быть, родителям рассказали о них в поселке. Не помню. Я знаю только, что вскоре мы отправились по петляющей дороге через лес искать этих людей, которые изготавливали и продавали одеяла из овечьей шерсти. Когда мы проезжали через поляну, где в придорожных ларьках продавали сок и фрукты, папа купил мне черничного соку. До этих пор все ясно. Следующее, что я помню, – это большой, просто огромный дом, стоящий в полной глуши. – Джош постучал пальцем по фотографии. – Вот этот самый дом. – Он нахмурился. – Если хорошенько задуматься, наверное, мои родители и эти люди были друзьями. Судя по всему, они были уже давно знакомы, потому что приветствовали друг друга, как хорошие приятели.
– Вы остановились там?
– Да, мы провели там несколько дней.
Лори недоуменно покачала головой.
– Почему я ничего этого не помню?
– Да, странно. Я тебя тоже не помню. Я хочу сказать, ты должна была быть там, но я помню только эту странную пожилую пару… – Джош осекся и посмотрел на нее. – Извини, я не хотел тебя обидеть. И этот… гнетущий дом. Я хочу сказать, теперь я знаю, что дом стоял в эпицентре силовых линий, но тогда он просто показался мне жутким.
– Значит, меня ты совсем не помнишь?
Джош молча покачал головой.
«А как насчет того человека, который жил вместе с ними? – подумала Лори. – Друга отца?» Она задумалась, вспоминая его фамилию. У нее перед глазами стояло его лицо, она слышала его голос, но не могла…
Биллингтон.
Точно.
– Больше ты никого не запомнил? – спросила Лори.
Джош наморщил лоб.
– Нет… – наконец медленно промолвил он. – Не запомнил.
– Кто сделал эту фотографию?
Брат снова взглянул на снимок.
– Не помню. Кажется, какой-то мужчина.
– Его звали Биллингтон или что-то в таком роде?
– Не помню.
– Когда вы жили там, ты больше никого не видел? – Лори облизнула губы. – Может быть, какую-то девочку?
Джош сразу же понял, кого она имела в виду.
– Девочку из твоих видений? – спросил он, пристально глядя на Лори.
Та неохотно кивнула.
– По-моему, ее звали Доун.
– И это та самая девочка, которую ты видела в переулке?
У Лори руки уже покрылись мурашками.
– Думаю, да.
– Почему ты не рассказала мне все это раньше?
– Я сама ничего не знала. Просто я… Все это вернулось не сразу. И я не помню и половины того, что помнишь ты. А ты был младше меня. – Лори помолчала. – Возможно, всему виной психическая травма.
– Психическая травма?
– Мне кажется, мои родители были убиты.
Пауза.
– Я так и думал, что тут не все чисто.
– Ты не помнишь никого, кроме моих родителей?
– Извини. – Джош покачал головой. – Но я хочу узнать больше об этой девочке. Доун. Когда ты увидела ее в переулке, когда она явилась тебе во сне, она выглядела такой же, как и… тогда?
– В точности такой же.
– Ты полагаешь, ее тоже убили?
– Не знаю. Я так не думаю.
– Ты полагаешь, что видела призрака?
– Нет.
– Это была галлюцинация?
– Нет.
Какое-то время оба молчали.
– Так что же произошло, пока вы были там? – наконец спросила Лори. – Что еще ты помнишь?
Джош задумчиво пожевал нижнюю губу – эта привычка осталась у него с детства.
– Я помню, что мне было страшно. Помню длинный коридор. Отделанный темным деревом и красным бархатом. Похожий на коридор в борделе Викторианской эпохи. Помню, что не мог спать, так как постоянно слышал какие-то странные звуки. Легкое постукивание. Как будто кто-то стучал мне в дверь, пытаясь войти. Помню, что, как мне тогда казалось, твои родители были не особо рады видеть нас. Будто мы приехали не вовремя. Будто они ссорились между собою, но теперь, при посторонних, вынуждены были притворяться. – Он посмотрел Лори в глаза. – И еще я помню, что твой отец очень разозлился на меня, так как я опоздал на завтрак. Я устал, мама и папа дали мне поспать подольше, а твой отец пришел в ярость. Мои и твои родители чуть не переругались, и мне было очень стыдно. Я уже проснулся и спустился вниз на завтрак, и тут я услышал, как они кричат друг на друга, и расплакался. Мама и папа пытались меня успокоить, но твой отец сказал что-то вроде: «Он это заслужил». – Джош понизил голос до шепота. – Твой отец внушал мне ужас. Я его невзлюбил.
Лори стиснула брата в крепких объятиях.
– Думаю, я бы его тоже невзлюбила. – Она улыбнулась. – Я рада, что мама и папа меня удочерили.
– И я тоже.
Лори отпустила Джоша.
– Что еще?
– Честное слово, это все. Кажется, мы купили у этих людей несколько одеял, хотя я не думаю, что на самом деле мы приехали ради этого.
– Тогда ради чего?
Джош пожал плечами.
– Мы уехали. Продолжили наш отпуск, путешествие или что там еще. В конце концов мы остановились в Триппс-Кроссинг, и через пару месяцев появилась ты.
– Просто появилась?
– Ну, не совсем. Мама и папа уехали. Я остался с миссис Кайли. А когда они вернулись, с ними была ты.
– Родители не объяснили тебе, в чем дело? Не сказали, почему у тебя вдруг появилась сестра?
– Нет.
Лори вздохнула:
– Ничего этого я не помню. Мне очень хотелось бы вспомнить, но у меня в памяти один большой пробел.
Джош вернул ей фотографию.
– До сих пор я не мог соединить все вместе. Мне и в голову не приходило, что эти люди были твои настоящие родители. Я их помнил, помнил поездку, но тебя там не помнил, поэтому не связывал одно с другим. Но когда я увидел эту фотографию… у меня в голове что-то щелкнуло.
– И у меня тоже. – Лори достала из коробки новую стопку фотографий. – Давай посмотрим, может быть, мы найдем и другие.
– Тут есть еще одно, – медленно произнес Джош.
Подняв на него взгляд, Лори поймала себя на том, что уже задержала дыхание.
– Я раньше никому это не рассказывал, и не знаю, то ли это произошло в действительности, то ли просто приснилось… – Он умолк.
– Что?
– Возможно, я все придумал.
– Что?
– Мне кажется, я видел, как твоя мать убила ягненка.
Лори недоуменно тряхнула головой.
– Не понимаю… ничего не понимаю. Ты видел, как она зарезала ягненка?
– Нет. Ягненок находился в моей комнате. Как он туда попал – не знаю. Это было не ночью, а днем, однако в доме всегда царил полумрак, так что особой разницы не было. Я только что зашел с улицы и собирался… не знаю, достать из сумки книжку комиксов или еще что. Я быстро взбежал вверх по лестнице, потому что хотел как можно скорее вернуться вниз к маме и папе, а на моей кровати был ягненок. Просто стоял на матрасе. Покрывало было отброшено, и ягненок… просто блеял. Он не мог никуда уйти, потому что матрас под его тяжестью проминался, поэтому он смотрел на меня и жалобно блеял.
Тут из чулана вышла твоя мать. Она извинилась и сказала, что ягненок не должен был заходить ко мне в комнату, после чего подняла его с кровати и… со всей силы швырнула на пол.
Лори показалось, она ослышалась.
– Что?
– Она подняла ягненка над головой, словно штангу, и со всей силы бросила его на пол… и убила. Он лежал неподвижно, не издавая ни звука, и твоя мать подняла его, улыбнулась мне, еще раз извинилась и вышла вместе с ним из комнаты. Изо рта ягненка вытекла кровь, однако на полу лежал темно-красный ковер, поэтому пятен видно не было. Как уже говорил, я не знаю, то ли это был кошмарный сон и мне все померещилось, то ли это произошло на самом деле, но я ничего не сказал маме и папе и вообще никому не говорил ни слова до сегодняшнего дня.
Снова взяв фотографию, Лори всмотрелась в угрюмое лицо женщины, которая была ее родной матерью.
Она без труда представила себе, как эта женщина с силой бросает ягненка на пол и убивает его.
– Мне снились Доун и мясник. Ты видел, как моя мать убила ягненка. Это не может быть случайным совпадением.
– Согласен, – кивнул Джош.
– Я хочу увидеть этот дом, – решительно заявила Лори. – Мне нужно отправиться туда. Ты говорил, что узнаешь название поселка, если увидишь его?
– Мне просто нужно чем-нибудь растормошить свою память.
– Тогда будем искать карту.
– Отлично. – Джош поднял взгляд на сестру. – Займемся этим прямо сейчас.
Они тронулись в путь еще до рассвета и к полудню добрались до поселка Пайн-Крик.
Вокруг простиралась живописная местность. Лесистые холмы, сосновые рощи, на востоке вдалеке заснеженные вершины Сьерра-Невады. Двухполосная дорога петляла по долинам и ущельям, обрамленная по обеим сторонам сочно-зелеными папоротниками, низкие серые тучи потолком нависали над лесом, легкая дымка окутывала тенистые участки между деревьями.
Но Лори почти не замечала мелькающий за окном пейзаж. Она пыталась вспомнить, как именно были убиты ее родители. Они определенно были убиты – в этом Лори была уверена, – однако подробности оставались туманными, неясными, и сколько она ни старалась, ей не удавалось восстановить в памяти события, которые привели к ее удочерению. У нее было лишь смутное чувство, что Доун, та девочка, была каким-то образом замешана в это, и что угрюмая пара с фотографии – ее настоящие родители – умерла страшной, жуткой насильственной смертью.
Воспоминания вернулись, как только Лори увидела дом.
Покинув Пайн-Крик, они двинулись дальше по узкой извилистой дороге. По словам Джоша, здесь переменилось практически все с тех пор, как он тут бывал. Тогда в поселке не было ни «Макдоналдса», ни «Уолмарта», ни «Холидей-Инн», да и однотипные коттеджи, облепившие оба берега речки, также явно появились относительно недавно.
Но когда они выехали из поселка, Джош умолк. Он сказал, что узнал дорогу. Узнал эти места. И по его интонациям Лори почувствовала, что он, как и она сама, испытывает то же самое гнетущее напряжение.
Машина неслась под нависающими ветвями деревьев. Джош сворачивал на проселочные дороги, отходящие в разные стороны, возвращался назад, и где-то через час методом проб и ошибок они наконец нашли его.
Дом.
Он по-прежнему выглядел в точности так же, каким оба его помнили. Его не перестраивали, не перекрашивали. Он не пришел в запустение, не разрушился. Дом остался таким же, как и много лет назад.
И Лори сразу же все вспомнила.
Казалось, у нее в сознании открылась какая-то совершенно новая дверь. Внезапно нахлынули воспоминания: чувства, события, ощущения, факты. Все это было начисто забыто, и Лори даже не догадывалась, что когда-то обладала этими знаниями, они не оставили у нее в памяти ни малейшего следа.
И вот теперь она вспомнила ритуалы трапезы, то, как все, взяв друг друга за руки, бормотали что-то перед тем, как приступить к завтраку, неизменно приходившемуся на восход солнца, и к ужину, всегда начинавшемуся с закатом.
Лори вспомнила мистера Биллингтона, человека, который жил вместе с ними, который считался другом ее отца, однако отец его боялся, а Биллингтон, похоже, не собирался никуда уходить.
Она вспомнила животных. Вспомнила, как ее мать вплетала их непредсказуемое исчезновение и редкое, но жуткое возвращение в детские сказки, призванные показать, что все это нормально и бояться тут нечего.
Лори вспомнила смерть своих родителей.
Она играла с Доун – не в лесу, где хотела играть ее подруга, а в сарае, что также считалось запретной зоной. Они разыгрывали свадебную церемонию; Доун, как обычно, взяла на себя роли и священника, и жениха. Вместо обручальных колец девочки использовали крышки от банок кока-колы. На обеих были венки, сплетенные из полевых цветов. Лори делала вид, будто игра ей нравится, однако было что-то тревожное в строгой торжественности Доун, в ее прямо-таки яростном стремлении точно придерживаться всех правил церемонии бракосочетания.
Доун только что объявила их мужем и женой и разрешила себе поцеловать невесту, и тут со двора послышалось приглушенное восклицание: «Черт!»
– Прячься! – приказала Доун.
Лори поспешно юркнула в каморку с инструментом и закрыла за собой дверь. Это был ее отец, и она знала, что, если он застанет ее в сарае, после того как категорически запретил ей к нему приближаться, он ее выпорет.
Лори ждала, что Доун присоединится к ней или найдет какое-нибудь другое укрытие, однако подруга как ни в чем не бывало осталась стоять посреди сарая. Распахнулась дверь, и вошел отец Лори.
– Привет, Ральф! – сказала Доун.
Ральф? Она осмеливается обращаться к взрослому мужчине по имени?
Как это ни странно, отец, похоже, ничего не имел против. Больше того, он ничего не заметил. К изумлению и ужасу Лори, ее отец усмехнулся и нежным тоном, каким никогда не обращался к ней и к ее матери, сказал:
– Здравствуй, Доун!
Затем они о чем-то пошептались, после чего звякнула расстегнутая пряжка отцовского ремня.
Неужели Доун сейчас выпорют?
Лори сознавала, что это опасно, сознавала, что ей следует затаиться и вести себя тихо, но она не могла удержаться, ей нужно было узнать, что происходит, поэтому она чуть приоткрыла дверь каморки и выглянула в щелку.
Она сама не могла сказать, что ожидала увидеть, но определенно совсем не это.
Она увидела то, что не причудилось бы ей в самых бредовых фантазиях.
Отец стоял посреди сарая со спущенными брюками. Доун опустилась перед ним на колени, он положил ей руки на голову, а его член был у нее во рту.
Поморщившись от отвращения, Лори не расплакалась только потому, что к этому времени ее полностью захлестнул страх. Она не знала, что происходит, не понимала, что происходит, но ей стало тошно, и она испугалась, что ее вот-вот вывернет наизнанку. Придерживая пальцами дверь, она осторожно ее закрыла.
Внезапно она прониклась уверенностью, что Доун все предвидела, знала, что отец Лори зайдет в сарай.
И хотела, чтобы она, Лори, все видела.
В каморке с противоположной стороны имелась еще одна дверь, выходившая во двор, и Лори стала продвигаться к ней, медленно, осторожно, бесшумно, стараясь не задеть висящие на стенах серпы и косы, грабли и садовые ножницы. Отец что-то говорил, тихим, вкрадчивым голосом, и она не хотела это слышать, не хотела знать, о чем идет речь.
На грубой деревянной двери не было ни замка, ни защелки, однако петли скрипели, и Лори открыла дверь медленно, очень медленно, стараясь не издать ни звука. Как только щель между дверью и косяком оказалась достаточно широкой, она выскользнула и так же медленно, осторожно закрыла дверь за собой.
Лори быстро пересекла открытый двор и уже почти добралась до дома, когда увидела выходящую из гаража мать с канистрой солярки в руках, которой отец заправлял трактор. Лори собиралась окликнуть ее, но передумала, увидев у нее на лице мрачную решимость.
Шок и отвращение в сердце Лори уступили место страху, ощущению того, что мать знает о происходящем в сарае и намеревается что-то предпринять по этому поводу.
Лори захотелось спрятаться, убежать наверх к себе в комнату и притвориться, что ничего этого на самом деле нет, играть в куклы до тех пор, пока мать не позовет ее на обед, но она поняла, что этим ничего не изменит, ничего не добьется; к тому же у нее мелькнула мысль, что мать, пожалуй, сегодня готовить обед не будет.
Она вдруг подумала, что мать и отец не доживут до того времени, когда придет пора обедать.
Лори не могла сказать, откуда пришла эта мысль, но опасение переросло в уверенность, когда она увидела, как ее мать решительно подошла к сараю и распахнула дверь.
Лори бросилась назад по примятой траве. Вбежав в сарай, мать открыла канистру и яростно поливала теперь обнаженные тела Доун и мужа, лежащие на земляном полу. Отец сердито отплевывался, выкрикивал какие-то звуки, которые должны были быть словами, но Доун просто смеялась, и именно этот звонкий музыкальный смех напугал Лори больше всего.
– Нет! – закричала она. – Остановитесь!
Но никто ее не слушал. Отшвырнув в сторону пустую канистру, мать достала коробок, зажгла спичку и с безумным криком бросила ее на облитые соляркой тела.
– Ублюдок! Она моя! Моя!
Вспыхнуло пламя, втягивая воздух и в то же время распространяя невыносимый жар.
– Мама! – закричала Лори.
Оттолкнув ее в сторону, мать с каменным лицом вышла из сарая и направилась к дому.
Лори увидела, как у Доун вспыхнули волосы, как почернела и съежилась кожа у нее на лице. У отца спина покрылась волдырями, которые лопнули, извергая пенящуюся кровь. Мужчина и девочка корчились и извивались, катались по полу, пытаясь бежать, но огонь был не вокруг них, а на них, и бежать от него было нельзя.
Обежав вокруг сарая, Лори схватила шланг, включила воду на полный напор и направила струю на огонь, однако от этого не было никакого толку. Пламя нисколько не утихло. Всхлипывая, Лори бросилась в дом, попросить мистера Биллингтона вызвать пожарных, хотя она и сознавала, что те все равно не успеют прибыть вовремя, чтобы спасти отца, Доун и сарай.
– Мистер Биллингтон! – крикнула она. – Мистер Биллингтон!
Друга отца нигде не было видно, но мать Лори лежала на спине на полу в кухне, задрав подол юбки.
Вместе с Доун.
Девочка была совершенно голая, но не обгоревшая, не мертвая, и шок увидеть ее живой и невредимой через считаные мгновения после того, как она на глазах у Лори горела в сарае, на миг вытеснил потрясение от происходящего.
Затем Лори все-таки увидела, что происходит на кухне.
– Да… – простонала ее мать, а Доун погрузила голову ей между ног, медленно водя ею из стороны в сторону.
Лори истошно закричала, отчаянно призывая на помощь хоть кого-нибудь, все равно кого.
Вдруг, пока мать продолжала стонать от наслаждения, девочка превратилась в козу, ее руки стали копытами, кожа покрылась серой шерстью, и она начала бодаться, с животным упрямством выбрасывая вперед голову, вспарывая рогами обнаженный живот матери. Выражение счастья и блаженства у матери на лице мгновенно сменилось на ужас и боль.
– Мама! – закричала Лори.
Впервые с тех пор, как она увидела мать во дворе с канистрой солярки, та услышала ее, узнала, заметила ее присутствие. Она кричала от боли, стараясь оттолкнуть бодающуюся козу, но в глазах у нее была безнадежность, горечь и отчаяние, смешанные с мучительным сожалением, и их взгляд метался от Лори к двери. Поняв намек, Лори выбежала из дома.
Она не знала, куда идти. Пожар в сарае не разгорелся, как ожидала Лори, а утих сам собой, и это почему-то показалось ей зловещим. Не раздумывая, Лори бросилась бежать, прочь от сарая, прочь от дома. Ей хотелось найти мистера Биллингтона, но в то же время в глубине души она сознавала, что он каким-то образом замешан во всем этом, поэтому она не звала его по имени, вообще ничего не говорила, а просто бежала.
Уйти в лес было нельзя – Лори это понимала, – но оставаться рядом с домом ей было страшно, поэтому она пошла через заросли, растущие вдоль дорожки, по направлению к дороге. Мистер Биллингтон окликал ее по имени, где-то вдалеке, но она не останавливалась.
Ночь Лори провела в придорожной канаве, а на следующий день добралась до Пайн-Крик. Обессиленная, она кое-как дошла до полицейского участка и сбивчиво рассказала все, что произошло.
Разумеется, ей не поверили. Точнее, не поверили в ее рассказ целиком, но полиция обнаружила тела ее родителей – обгорелый труп отца, выпотрошенный труп матери, – после чего Лори несколько недель провела в детском приюте, до тех пор пока ее не забрали к себе родители Джоша.
Украдкой взглянув на брата, Лори уже в который раз порадовалась тому, что ее удочерили. То, что произошло с ее настоящими родителями, было ужасно, страшно, но несмотря на то, что это оставило глубокий эмоциональный шрам, Лори сознавала, что без них ей было лучше, ей было лучше вдали от того дома, вместе с Джошем и его родителями.
Вместе с их родителями.
Да. Это были ее родители. Не важно, кто дал ей жизнь, но вырастили, воспитали ее именно эти люди, и их любовь, их влияние, их жизненные ценности сформировали ее тем человеком, каким она сейчас была.
– С тобою все в порядке? – спросил Джош, озабоченно взглянув на нее.
Не доверяя своему голосу, Лори молча кивнула.
Брат поставил машину перед гаражом. Не сказав ни слова, она вышла, посмотрела направо на сарай, налево на дом. За столько лет здесь ничего не изменилось. Казалось, все застыло во времени, дожидаясь ее возвращения.
Лори подумала про Доун. Зябко поежилась.
– С чего начнем? – спросил Джош, щурясь на ярком солнце. Он посмотрел на дом. – Проклятье! Это место по-прежнему такое же жуткое, каким я его запомнил.
– Можешь не говорить, – криво усмехнулась Лори.
Приблизившись к дому, она увидела в нужном ракурсе то, что было снято на фотографии.
– От этого дома исходит мощная энергия, – пробормотал Джош.
Лори его не слушала. У нее не было настроения предаваться метафизической болтовне, и хотя она не могла сказать точно, что надеялась здесь найти, что надеялась совершить, не вызывало сомнений одно: со всем этим нужно было покончить сегодня же.
У Лори не было никакого желания с наступлением темноты находиться рядом с этим домом.
Собравшись с духом, она направилась вперед, по хрустящему под ногами гравию. Словно на автопилоте, подошла к крыльцу. Взявшись за перила, оперлась на них, затем, скользя пальцами по деревянному поручню, поднялась на четыре ступеньки. Именно так она поднималась по этим ступеням в детстве, и хотя сейчас все ее движения были инстинктивными, Лори остро их чувствовала, встревоженная тем, что, хотя ее сознание на долгие годы забыло это место, тело ее, судя по всему, его помнило.
Джош не отставал от нее. Они постояли на крыльце, глядя на двор, на дорожку, на растущие неподалеку деревья. Все было ухоженным, в прекрасном состоянии, словно все эти годы о доме продолжали заботиться.
Мистер Биллингтон.
Нет. Это невозможно.
И все же при этой мысли у Лори по спине пробежал холодок, и какой бы храброй современной деловой женщиной она ни была, она порадовалась тому, что рядом Джош, который ее защитит. Мало ли что может случиться…
Повернувшись, Лори посмотрела на входную дверь. Темно-бурое дерево, маленькое зарешеченное окошко вверху. А что, если дверь заперта? Ни у Лори, ни у Джоша ключей не было.
Нет, дверь не заперта. Лори была в этом уверена.
Какое-то мгновение она колебалась. Ей хотелось войти в дом, но что она надеется там увидеть, найти, обнаружить? Неужели она действительно полагает, что ответы на вопросы, которые не дают ей покоя, можно будет найти в пустых помещениях этого дома? На самом деле заходить внутрь бессмысленно. Пожалуй, гораздо больше можно узнать, переговорив с соседями, встретившись с членами местного исторического общества.
В голове у Лори прозвенел тревожный звонок. Чутье, интуиция подсказывали ей не заходить в дом, однако именно это и подталкивало ее. Внутри что-то есть. Лори не знала, что это такое, не могла сказать, откуда ей известно о его существовании, но она чувствовала, что сможет узнать то, что должна узнать, только если войдет в свой старый дом.
Лори повернула ручку. Дверь действительно была не заперта.
– Заходим внутрь, – сказала Лори, обернувшись к Джошу.
Она шагнула в темную прихожую.
И дверь тотчас же захлопнулась у нее за спиной.
– Джош! – воскликнула Лори.
Судя по всему, брата зацепило закрывающейся дверью, когда он пытался войти в дом. На темном дереве на высоте головы появились тонкая полоска крови и клок волос. Лори услышала раздавшийся за дверью крик брата, и у нее бешено заколотилось сердце.
– Джош! – воскликнула она, дергая за ручку, но теперь дверь была заперта.
Удары сердца, пульсация крови в висках были почти такими же громкими, как яростный стук в дверь.
– Джош! – крикнула Лори. – Как ты?
– Всё в порядке…
Его голос донесся словно издалека, будто их разделяла не одна только запертая дверь. Ощущение было странным и пугающим, и Лори продолжала говорить с братом, предлагая ему толкать дверь, в то время как она будет ее тянуть, но его голос становился все слабее и слабее и наконец полностью затих.
Напоследок дернув еще раз дверную ручку, Лори лихорадочно огляделась вокруг. Окон в прихожей не было, если не считать окошка высоко над дверью, поэтому она не могла выглянуть на улицу и посмотреть, что с ее братом. Поспешив в гостиную, Лори бросилась к окну, но, раздернув тюлевые занавески и подняв шторы, она увидела не дорожку, не двор, не деревья, не крыльцо, не Джоша – а густой белый туман, облепивший стекло и скрывший весь мир.
Лори снова ощутила себя маленьким ребенком, испуганной девочкой, объятой ужасом и оставшейся в полном одиночестве, и она пожалела о том, что они с Джошем сюда приехали – и черт с ними, с видениями, черт с ними, со странными ощущениями!
Послышались какие-то звуки, приглушенное шарканье ботинок по деревянному полу. Лори ощутила в груди ледяной холод, но не обернулась.
Тихий кашель.
Мужской голос.
Лори узнала этот голос, и хотя ей этого нисколько не хотелось, она поняла, что должна оглянуться.
Она повернулась к нему лицом.
Это был именно тот человек, которого она ожидала увидеть.
– Лори, – тихо промолвил он, – я так рад снова тебя видеть!
