Глава 25
Блейк Картер наблюдал, как Трейси и Николас скачут по холму ему навстречу. Волосы Трейси немного отросли и почти достигали плеч. Сейчас они развевались по ветру за ее спиной, как хвост воздушного змея, пока она галопировала, стараясь обогнать своего мальчика. Она казалась одним целым с лошадью, настолько слаженно двигалась ее стройная фигура с ритмом и движениями животного. Трейси была прирожденной всадницей. Такому искусству нельзя научить. Так же, как невозможно подделать природную красоту, сиявшую, как солнечный свет.
«Я люблю ее так давно, что теперь почти не замечаю всего этого. Не хочу, чтобы она уезжала».
Вчера Трейси ни с того ни с сего заявила, что летит в Европу на неделю. Якобы ей пришло в голову записаться на какие-то шикарные кулинарные курсы в Италии. Но Блейк Картер не был глуп. Он чувствовал, что дело нечисто и касается вовсе не буйабеса.
Ник тоже расстроился.
– Я выиграл, – пропыхтел он, останавливая пони под дубом, где ждал Блейк, и торжествующе улыбаясь матери. – Это означает, что я могу требовать штраф. И я говорю, что ты не поедешь в Италию.
– Прости, – рассмеялась Трейси. Она тоже тяжело дышала. Быстрая скачка на июньском солнце утомила обоих. – Так не пойдет! Кроме того, меня не будет всего неделю.
Трейси улыбнулась Блейку, но тот ответил суровым взглядом.
– В Денвере тоже есть кулинарные курсы, – возразил Ник. – Почему ты не можешь записаться на них?
– Совершенно верно, – мрачно пробормотал Блейк.
– Могу, – согласилась Трейси. – Но Денвер вряд ли можно считать кулинарной столицей мира. Кроме того, я хочу в Италию. Какой шум из-за небольшого отпуска! Вы двое вполне способны неделю позаботиться о себе.
Ник поскакал к нижним полям, где Блейк установил для него препятствия, через которые можно прыгать. Оставшись наедине с Блейком, Трейси стала неловко переминаться под неодобрительным взглядом.
– Почему вы так смотрите на меня?
– Потому что я не дурак. Не знаю, какую игру вы ведете, Трейси, но эта поездка опасна.
Трейси открыла рот, чтобы ответить, но Блейк рассерженно отмахнулся:
– Не смейте повторять эту чушь насчет кулинарных курсов! Не смейте!
Трейси так и уставилась на него с открытым ртом. Она впервые слышала, как Блейк повысил голос, тем более на нее.
И, как ни странно, глаза ее наполнились слезами.
– Вы долго лгали мне, – продолжал Блейк. – О том, кто вы. О своем прошлом. И я ничего не говорил, потому что на самом деле мне все равно, кто вы. Мне важно то, что вы есть. Я люблю вас и Ника. И не хочу, чтобы вы уезжали.
Трейси перегнулась в седле и коснулась его руки, такой же твердой и неподатливой, как древесная ветка.
«Как тот, кому она принадлежит. Я провела свою жизнь, прогибаясь, подлаживаясь, идя на компромисс. Но Блейк живет в мире черного и белого, правильного и неправильного. Для него ничего не меняется».
– Мне нужно, – тихо сказала она. – Однажды один человек спас мне жизнь. Тот, кого я страстно любила. Теперь у меня появился шанс спасти жизнь ему. Больше я ничего не могу сказать. Хотела бы, но не могу.
– В этом замешан тот канадец, Риццо? – Блейк выплюнул имя, как случайно откушенный кусок гнилого фрукта.
– Нет. Жан ничего об этом не знает, – сказала Трейси полуправду.
– Что, если с вами что-то случится? – Теперь уже Блейк сдерживал слезы. – Неужели человек, ради которого вы летите на другой конец света, для вас важнее Николаса?
– Конечно, нет. Нет никого важнее Ника.
– Тогда останьтесь. Потому что, если с вами что-то случится, у этого мальчика никого не останется.
– Вздор! У него есть вы! – свирепо прошипела Трейси, поворачивая кобылу в сторону ранчо. – И со мной ничего не случится. Я вернусь через неделю, как обещала. А если вы не будете так ужасно себя вести со мной, смогу даже угостить вас пирогом. Как только научусь их печь.
Сейчас бы Блейку улыбнуться, чтобы ослабить напряжение, но он просто не мог заставить себя сделать это. И с каменным лицом наблюдал, как Трейси снова скачет по холму и скрывается из виду.
Дэниел Купер прижал руки к вискам. Жуткая боль грызла голову.
Всему виной были вопли Джефа Стивенса.
«Дорога к праведности вымощена страданием, – напомнил он себе, прибавляя напряжение в электрическом устройстве, подающем удары тока на запястья и щиколотки Стивенса. – Думай о Господе нашем в Гефсимане. Он чувствовал себя покинутым».
Трейси должна скоро быть здесь.
«Где она? Не получила моего послания?»
Так трудно сохранять веру. Но Дэниел Купер был непреклонен.
Блейк Картер как раз уложил Ника в постель и уже собирался приготовить себе ужин, когда зазвонил телефон. Трейси улетела в Европу сегодня утром, и Блейк с Ником были в доме одни.
– Дом Шмидтов.
– Блейк! Как вы? – Жан Риццо был последним человеком на земле, которого хотел бы слышать Блейк. – Я Жан Риццо. Боюсь, дело срочное.
– Вы не сможете с ней поговорить.
– Простите?
И тут старый ковбой дал волю гневу:
– Почему бы вам просто не заползти обратно? Туда, откуда вы выползли? И оставить Трейси в покое, черт побери!
– Вы не понимаете…
– Нет, мистер! Это вы не понимаете. Ее здесь нет. Сегодня утром она вылетела в Европу. Почему бы вам не объяснить, что у нее за дела в Европе? Когда здесь у нее другая жизнь и сын? Во всем вы виноваты, Риццо! Если с этой женщиной что-то случится, клянусь богом…
– Куда она полетела, Блейк? – перебил Риццо.
Картер не ответил.
Жан с усилием сдержал яростную отповедь:
– Поверьте, жизненно важно, чтобы вы рассказали мне все, что знаете.
Блейк расслышал панические нотки в голосе Риццо и постарался оставаться спокойным, но был встревожен не меньше Жана.
«Значит, я был прав. Трейси действительно в опасности. Если она не поделилась с Риццо, значит, это серьезно».
– В Италию. Это то, что она мне сказала. Но не знаю, правда ли это. Последнее время она много лгала. Знаю точно, что она взяла такси до денверского аэропорта.
– Она сказала что-то еще? Хоть что-то?
– Сказала, что пытается помочь другу. Тому, кто когда-то спас ей жизнь. И добавила, что вернется через неделю. Это все. Теперь вы скажете, что происходит?
– Хотелось бы самому это знать, – бросил Жан и отключил связь.
Застыв, он почти минуту простоял с трубкой в руке. Слова Блейка жгли, словно в лицо плеснули кислотой. Он боялся, что Трейси попытается сама справиться с Дэниелом Купером, если посчитает, что от этого зависит жизнь Джефа Стивенса.
Было ли в письме Купера, в самой головоломке нечто, убедившее ее, что это именно так? Жан надеялся, что инстинкт самосохранения и беспокойство за сына уберегут Трейси от опасности.
Ничего подобного. Трейси всегда была импульсивной. Очевидно, горбатого могила исправит.
Он должен найти Трейси, пока она не нашла Купера.
Если с ней что-то случится, Блейку незачем будет убивать его. Жан сам не сможет жить с сознанием вины. Он уже подвел сестру, жену, детей и этих несчастных, зверски убитых женщин. Если он и Трейси потеряет…
Он стал набирать номер.
Джеф то выплывал из беспамятства, то вновь терял сознание.
Теперь уже недолго. Тело дольше не выдержит. Боль закончится. Должна закончиться. Альтернатива просто немыслима.
Он ощутил, как что-то мягкое и влажное прижалось к его губам.
Губка? Стал слабо сосать, потому что пить хотелось отчаянно, но жидкость не была водой. Она была горькой. Наркотик. Но он все равно пил, стараясь отсечь ужасы того, что ждало впереди.
Агнец. Смерть на кресте.
Боль прекратилась. У Джефа остались силы только на то, чтобы предположить, придет ли кто-нибудь ему на помощь. Ищут ли его? Полиция? Интерпол? ФБР? Купер одержим Трейси. Но Трейси не придет. Как она может прийти, если ничего об этом не знает?
Кроме того, Трейси больше его не любит. Трейси давно его не любит.
Горькая жидкость сотворила волшебство. Джеф заснул.
Жану хотелось плакать от досады.
– Должно же быть что-то! Вы проверили списки пассажиров на всех авиалиниях?
Его коллега вздохнул:
– Вчерашних из Денвера? Проверили. Ни Трейси Шмидт, ни Трейси Уитни.
– Как насчет внутренних рейсов? Может, она решила сделать пересадку в другом городе?
– Если и так, она воспользовалась другим удостоверением личности. Она ведь мошенница, верно?
«Бывшая», – подумал Жан.
– Возможно, у нее несколько паспортов. Вы разослали ее снимок?
Жан что-то проворчал. Он давал фотографию Трейси, имевшуюся в Интерполе, служащим денверского аэропорта и разослал во все правоохранительные агентства по США и большим европейским городам вместе с фото Джефа Стивенса. Проблема в том, что фотографиям было около пятнадцати лет.
«Почему, черт возьми, я не сфотографировал Трейси в Нью-Йорке? У меня было столько времени!»
Он мог бы попросить у Блейка более позднее изображение Трейси, но знал, что в этом случае старик окончательно запаникует. Еще не хватало, чтобы об исчезновении Трейси узнали все!
– Позвоните, как только что-нибудь услышите.
Пока он напрасно ждал звонка, решил в очередной раз попробовать разгадать головоломку Купера. Он сильно подозревал, что Джеф Стивенс уже мертв. От других жертв, несчастных женщин, Купер отделывался быстро и беспощадно. Но Трейси – дело другое. Куда бы она ни уехала, все равно следовала указаниям Купера. Жан не сомневался, что она попадет прямо в ловушку убийцы. Но если она смогла расшифровать послание Купера, значит, сможет и он. И если Стивенс жив, след приведет и к нему.
Прежде всего Жан пошел к Томасу Боуэрсу. Боуэрс, как и Жан, тоже был чужаком в Лионе. Лондонец по рождению, Томас преподавал международные отношения в университете. Они с Жаном подружились много лет назад, когда Томас был консультантом в деле, которое расследовал Жан. С тех пор он много работал с Интерполом, и они оставались друзьями.
– Не знаю, чем могу помочь.
Томас налил Жану чашку кофе, такого густого, что теоретически он уже не мог считаться жидкостью, и выключил Вагнера, тихо звучавшего на заднем фоне. Жан вкратце рассказал Томасу историю Библейского Убийцы и Дэниела Купера. Объяснил, что Купер взял в заложники человека и жизнь этого человека зависит от того, расшифрует ли Жан письмо, которое Купер написал Трейси.
– Ты же помешан на кроссвордах, – напомнил Жан.
– Это не кроссворд.
– Загадка. Кроссворды – тоже загадки.
– В общем да, – нерешительно ответил Томас.
– Разгадывай его как кроссворд и говори обо всем, что приходит на ум. Мне нужно время и место.
Жан наблюдал, как друг молча читает письмо Купера.
Примерно через минуту Томас жизнерадостно объявил:
– У меня есть несколько идей.
– Супер!
– Это всего лишь идеи. Я не психиатр и не знаю, о чем думает твой серийный убийца.
– Понятно. Продолжай.
– Хорошо. Начнем сначала. Если бы это был кроссворд – не забывай, что это не так, – тогда «двадцать рыцарей» значили бы «двадцать ночей». Составители кроссвордов нередко используют этот вид гомофонной игры слов. «Три раза по три» – это девять. Итак, этот тип будет ждать кого-то, королеву, двадцать ночей в девять вечера.
– Поразительно! – ахнул Жан.
– Помни, все может оказаться полным абсурдом. Это всего лишь мои мысли, – напомнил Томас.
Жан попытался вычислить, сколько времени прошло с тех пор, как Купер написал письмо. Предположим, что двадцать ночей начинаются на другой день после того, как он его написал. Это означает, что у них осталось семь или восемь дней на то, чтобы спасти Джефа Стивенса. Если он еще до сих пор жив.
– Двигаемся дальше. Строчка за строчкой. – Томас явно увлекся задачей. – «Под звездами» означает то, что означает: под открытым небом. Значит, встреча произойдет вне закрытого помещения. Но тут имеются ссылки на алтари, и это предполагает наличие места поклонения. Значит, это может быть церковь, с нарисованными на потолке звездами, например. Куча вариантов. – Жан лихорадочно царапал ручкой по листу в блокноте. – Тринадцать убитых агнцев – должно быть, упомянутые тобой тринадцать жертв. Полагаю, четырнадцатый – это заложник.
Ну конечно! Это так очевидно – когда Томас все объяснил!
– Если он терпит ежедневную боль, которая скоро кончится… – Томас помедлил. – По мне, это звучит угрозой смерти. Пытки и смерть. Особенно если учесть ссылки на саван – одеяние покойника.
Жан вздрогнул.
– Следующие две части наиболее важные. «…Танец в черном и белом» – явно имеет отношение к шахматам, особенно со всеми твоими рыцарями и королевами.
– Я тоже так подумал, – кивнул Жан.
– Далее место, «где встречаются мастера». Там, где играют шахматисты. Возможно, на открытом воздухе? Я знаю, что в России играют в парках. Или речь идет о каком-то шахматном чемпионате. «Шесть холмов, один потерян» – это еще одна ссылка на место, причем очень определенное. Но не спрашивай, что это означает, потому что я понятия не имею. Подозреваю, что «на сцене истории» – тоже определенное место. Вся географическая информация – в этой части. Нужно ее разгадать.
– Хорошо, – кивнул Жан. – Это все?
– Все.
Жан закрыл блокнот и встал.
– Спасибо.
– Боюсь, это не слишком много, – вздохнул Томас, подавая Жану куртку. – Будь я на твоем месте, поискал бы шесть холмов и шахматные игры на свежем воздухе. Или психов, слоняющихся около этих мест в девять вечера три недели подряд.
Жан вбежал к себе в офис, налил кофе из машины в коридоре и только уселся за стол, чтобы проверить идеи Томаса, как в комнату ворвался коллега:
– Прогресс. Трейси Уитни прилетела в лондонский Хитроу из Денвера авиакомпанией «Дельта». В два пятнадцать. Кто-то в ресторане аэропорта узнал ее по фотографии.
Антуан Клери был молодым и амбициозным, с жилистым телом, бледной, покрытой оспинами кожей и постоянным выражением энтузиазма на тощей физиономии.
«Будь у него хвост, – подумал Жан, – наверняка бы им вилял».
Но в этом случае Жан разделял возбуждение Клери.
– Она вылетела из Лондона?
– Нет. Не в этот день. Она прошла таможню.
– Под каким именем?
Антуан взглянул на бумагу в руках.
– Сара Грейнджер. Она воспользовалась британским паспортом.
– Потрясающая работа. Предупредите британскую полицию.
– Я уже поговорил с нашим офисом в Лондоне.
– Не только в Хитроу. Я хочу, чтобы ее фото разослали по всем аэропортам, в администрацию «Евростар» и порты, откуда ходят международные паромы. Дувр, Фолкстон – словом, во все. Я не верю, что Купер в Лондоне. Есть шансы, что она уже покинула Англию, и я хочу знать, куда и когда она отправилась дальше.
Антуан кивнул и вышел.
Настроение Риццо улучшилось. Первые хорошие новости, которые он услышал за неделю!
«Я найду тебя, Трейси! Найду тебя и Джефа Стивенса. И Дэниела Купера.
А потом покончу со всем ужасом раз и навсегда».
Прошло три дня. Ничего не случилось.
Подъем духа уступил место сначала беспокойству, потом отчаянию. Трейси приехала в Лондон и испарилась. Ничего не было известно ни о ней, ни о Саре Грейн-джер, ни о других ее альтер эго.
Служащие лондонского отделения Интерпола едва успевали обороняться от Жана Риццо:
– Знаете, сколько пассажиров проходит через Хитроу каждый день? Почти двести тысяч. И вы ожидаете, что люди запомнят лицо одной женщины? Она могла лететь под любым именем. Хитроу используют восемьдесят четыре авиалинии, самолеты которых летят в ста восьмидесяти четырех направлениях. И это если предположить, что она летела из Хитроу. Забудьте про иголку в стоге сена. Она пылинка в Альберт-холле.
Пока он с нараставшим отчаянием ожидал новостей от Трейси, пришлось удвоить усилия, чтобы решить загадку Дэниела Купера. Трейси ведь сумела это сделать. Но, может, Трейси знала то, чего не знал он? Какой-то секрет, который известен только ей, Куперу и, возможно, Джефу Стивенсу?
Версия с шахматами пока никуда не привела. Он говорил с шахматистами в шахматных клубах, а также с издателем журнала «Нью ин чесс» – наиболее читаемым и уважаемым изданием в этой области.
– Мест на открытом воздухе для проведения шахматных матчей так же много, как звезд на небе или песчинок на берегу, – сказал издатель. – Все, что для этого необходимо, – шахматная доска. А официальные чемпионаты всегда проходят в закрытых помещениях. Самый престижный, конечно, – это чемпионат мира по шахматам. Но фраза «где встречаются мастера» может относиться к любым соревнованиям или матчам.
Жан сосредоточился на «шести холмах». Связался с местной полицией в Хартфордшире и попросил показать людям, живущим вблизи римских курганов, фото Дэниела Купера и Трейси. Никто их не видел. Никто не заметил ничего подозрительного. Никаких значительных шахматных событий там не происходило последние десять лет.
Полиция в Сикс-Хиллз, штат Джорджия, посчитала всю эту историю шуткой.
– Загадка? Звучит как что-то из фильмов про Бэтмена. Здесь не так много ситуаций с заложниками. Но если увидим вашего парня, точно дадим знать. Хотите, чтобы мы поискали и Пингвина?
Жан разозлился, но не стал на этом зацикливаться. Купер почти определенно в Европе. Хотя, конечно, может появиться в США, везя за собой заложника, но зачем ему настолько усложнять себе жизнь?
Ему позвонила Сильвия:
– Завтра день рождения Клеманс. Ей исполняется семь.
Жан поморщился:
– Прости, совершенно забыл.
– Знаю. Поэтому и звоню. Я купила и завернула подарок от тебя. Это камера.
– Спасибо. Прости.
– Завтра днем в четыре ты везешь ее и Люка в кино.
Жан медлил. У него осталось меньше четырех дней, чтобы найти Купера, а след почти остыл.
– Сильвия. Я не могу. Мне нужно работать. Я…
– Я уже заказала билеты. Это ее день рождения, Жан. Она хочет видеть тебя. Приезжай.
Клеманс и Люк были в состоянии крайнего возбуждения.
– Хочу «Айси»!
– А мы можем купить «Пик-н-Микс»?
– Поскольку сегодня день рождения Клем, купи «Пик-н-Микс» и попкорн!
– А можно мы посмотрим фильм в 3D?
Жан испытал знакомое ощущение счастья, смешанного с угрызениями совести, как всегда в детской компании.
«Они такие чудесные. Я должен чаще их видеть».
Невзирая на строгие инструкции их матери, он купил детям огромный пакет сладостей и уселся между ними в темном кинотеатре. Фильм оказался небрежно нарисованным мультиком с дурацкими остротами и героиней невероятных, граничивших с неприличными пропорций.
Но Жан думал о Трейси. О том, что из нее бы вышла чудесная героиня. Упрямая и храбрая. Умная, но импульсивная.
Жан снова вернулся мыслями к делу. Он провел утро за просмотром записей видеокамер, предоставленных лондонской транспортной полицией. На записях Трейси проходит через таможню и направляется в терминал для вновь прибывших. Это было четыре дня назад. На голове шарф, на глазах очки, скрывавшие большую часть лица. Манеры небрежные и спокойные. Она не спешила, но и не медлила и ни разу не оглянулась, пока шла к терминалу.
Жан просматривал эту запись много раз в поисках следа, подсказки, чего-то, что могло бы подстегнуть его память.
«Может, Купер в Лондоне? Или в другом месте Англии?»
Интуиция подсказывала, что Купера в Англии нет, но Жан твердил себе, что интуиция может обманывать. Как раз перед тем, как ехать в кино, он прочитал, что в Национальной галерее на Трафальгар-сквер есть картина с названием «Шесть холмов». Он отослал сообщение в лондонское отделение Интерпола, чтобы связаться с дирекцией галереи, но много бы дал, чтобы самому поговорить с ними по телефону.
Жан вытащил из кармана мобильник и включил, игнорируя неодобрительные взгляды других родителей. Поставил мобильник на виброзвонок. Мобильник сразу зажужжал, как рассерженная пчела.
Девять пропущенных звонков. Девять! Должно быть, что-то случилось.
Он открыл сообщения и стал читать.
Сильвия Риццо удобно устроилась на диване, читая роман и наслаждаясь заслуженным покоем, когда открылась входная дверь и в комнату ворвались плачущие дети. Понурый отец маячил позади.
– Прости, – произнес он. – Мне нужно успеть на самолет.
– Прямо сейчас?
– Мы и до половины не досмотрели, – простонала Клеманс.
– Па не позволил нам остаться. Я даже не допил мой «Айси», – всхлипывая, пожаловался Люк.
– Ты купил им газировку? – Сильвия угрожающе свела брови. – Я же говорила тебе, что от нее Люку плохо становится!
– Мне нужно работать.
– Ради бога, Жан! – рявкнула Сильвия. – Если это будет продолжаться, я пойду в суд! Нельзя, чтобы ты и дальше так с ними обращался. Сегодня день рождения Клеманс!
В этот момент Люка вырвало. Фонтаном. Голубая сладкая жидкость залила ковер гостиной.
Жан, не оглядываясь, выскочил из дома и бросился к машине.
Трейси видели в Хитроу. Она нарастила волосы, взяла новое имя и вылетела в Софию. Запись была сделана два дня назад, но оказалась вполне отчетливой.
Жан попросил Антуана Клери посмотреть на дату и место события.
– Матч начался вчера. Это в Пловдиве. Провинциальном городе. В конференц-центре, примыкающем к отелю.
Жан набрал в гугле «Пловдив», пока ехал из кино к дому Сильвии, стараясь не обращать внимания на плач и вопли «Так несправедливо!», доносившиеся с заднего сиденья.
«Пловдив часто называют в Болгарии «Городом семи холмов». В городе есть шесть сиенитовых холмов, называемых «tepeta».
Жан Риццо прибавил скорости.
