Глава 22

– Нет, друзья, – Айнштайн потянулся за плащом. – Прошу прощения, но здесь уже невозможно дышать. Я поднимусь наверх.

– Пожалуй и я тоже, – сказала Эли.

– Что ж, в таком случае и я, – откликнулся Артур.

На верхней палубе и впрямь было чудесно. Свежо, однако ветра почти не было, как не было и волны. Паром шел ровно, разрезая лазурные воды Средиземноморья. Эли и Артур, не сговариваясь, закурили, встав так, чтобы дым не сносило на Марка. Над их головами прострекотал бело-голубой вертолет с надписью «POLICE» на борту.

Подойдя вплотную к Артуру, Эли негромко произнесла:

– Если это с Патмоса, то нам повезло, что мы не слишком рано.

МакГрегор задумчиво кивнул.

Паром причалил к пристани Скалы, небольшого порта на Патмосе. По выдвинутому транспортному трапу на берег стали съезжать машины, которых, надо сказать, было не слишком много. Большая часть пассажиров сходила по пешеходному трапу.

Оказавшись на берегу, вся троица принялась крутить головами, пытаясь определить, где же находится храм Пещеры: купола православных церквей виднелись на острове и там, и сям.

Артур подошел к боцману, надзиравшему за разгрузкой и поинтересовался:

– Do you speak English?

Тот помотал головой:

– Охи. – И крикнул, подзывая кого-то: – Костас!

К ним подбежал молодой, лет двадцати с небольшим парень в растегнутом бушлате. Боцман бросил пару фраз на греческом, и юноша радостно закивал:

– Yes, yes, I know English!

– Отлично, – сказал Артур. – Вы не знаете, как нам дойти до храма Пещеры?

– Храм Пещеры, – повторил молодой человек, и указал рукой вправо:

– Ступени. Вверх, вверх, вверх. И – храм.

– Спасибо, – улыбнулся Артур и достал из кармана банкноту в пять евро. Парень замотал головой:

– No, no! No! Деньги – нет! Вверх, вверх – недалеко. Башня. Крест. Храм.

– Спасибо еще раз, – сказал Артур, и все трое направились к вьющейся вдоль склона скалы лестнице.

Подъем занял минут пятнадцать, и МакГрегор не переставал удивляться тому, что Айнштайн нимало не запыхался, а шел размеренным шагом, словно по тротуару.

Они подошли к храму со стороны, противоположной входу. Обогнув здание, они увидели стоявший на зеленой лужайке накрытый стол с двумя скамьями. За столом сидел тучный человек в полицейской форме, который, воровато поглядывая в сторону храма, налил себе вина из глиняного кувшина и жадно проглотил его, заедая какими-то соленьями. Увидев прибывших, он вскочил и, растегнув кобуру, достал пистолет, который тут же навел на незнакомцев, прокричав что-то по-гречески.

– Советую всем поднять руки, – негромко произнесла Эли.

В этот момент из храма вышел седовласый священник с наперсным крестом, видимо, настоятель, что-то строго сказавший полицейскому. Тот, опустив руку с пистолетом, в кобуру его, однако, не сунул.

Священник приблизился к троице и, вглядываясь в их лица, спросил почему-то по-немецки:

– Sie Sind die Engländer?

Все трое в унисон радостно – в них уже никто не целился из пистолета – ответили:

– Jawohl!

– Что ж, – продолжал священник по-немецки, – значит, уже можем говорить. Немецкий вы знаете. Сейчас же прошу закусить чем Бог послал, – он указал на стол.

– Геронда… – полушепотом произнес полицейский, но настоятель просто отмахнулся от него, добавив что-то по-гречески. Толстяк сунул, наконец, пистолет в кобуру.

– Вы немного разминулись, – сказал настоятель, наливая гостям густое красное вино в глиняные стаканы.

– И с кем же? – поинтересовался Артур.

Настоятель быстрым шагом прошел в храм, откуда вернулся с фотографиями, которые выложил на стол. Эли ахнула.

– Какой-то высокопоставленный английский полицейский прилетал с одним из наших офицеров на вертолете из Афин. Разыскивая вас. Кам… Кем…

– Кэмпбелл, – уточнил Артур.

– Да. Комиссар Кэмпбелл. Похоже, вас – всех вас – подозревают в очень серьезных преступлениях.

– Это ошибка, святой отец, – с нажимом произнес Артур. – Все совсем наоборот. Охота идет за нами – и на нас. На меня покушались уже не единожды.

– «Святой отец»… – улыбнулся настоятель. – Вы, должно быть, католик?

Артур кивнул.

– Я просто отец Иоанн, настоятель этого храма. Храм – свят. А вот я – нет. А это наш местный полицейский, Никос Попадопулос.

– Артур, – слегка привстав, представился МакГрегор.

– Эли, – она тоже слегка привстала.

– Марк. Айштайн. – Приподниматься, однако, израильтянин не стал.

Артур и Эли внимательно наблюдали за двумя стариками. Они были почти одного возраста, но почему-то избегали смотреть друг другу в глаза.

– У меня такое впечатление, что они знакомы, – наклонившись к Артуру, прошептала Эли.

– У меня тоже, – признался тот.

Внезапно пузан-полицейский, сидевший до этого молча, разразился страстной речью по-гречески. Отец Иоанн что-то резко возразил ему. Тот, однако, настаивал.

– Что-то не так? – спросил Артур.

– Наш героический Никос хочет немедленно позвонить в управление, в Афины, – пояснил священник. – Сообщить, что вы здесь. И что он вас арестовал.

– Как? Уже? А зачитать нам права? А наручники? – не без иронии поинтересовался МакГрегор. – Но если серьезно, отец Иоанн, для нас это было бы опасно. И не просто опасно. Смертельно опасно. Пока мы на воле, мы можем искать тех, кто так хотел бы расправиться с нами. За этими негодяями уже целая груда трупов. Мы не хотели бы пополнить их число. Вы можете это объяснить Никосу?

– Мне несколько неловко, сын мой… Но, думаю, вы сумели бы объяснить это ему лучше.

– Как? Я же не говорю по-гречески?

– Вы не говорите на одном из греческих, – улыбнулся в бороду настоятель. – Разговорник второго, гораздо более популярного языка, наверняка лежит у вас в кармане.

Артур едва не расхохотался. Эли фыркнула, прикрыв рот ладонью.

– Но вам все равно придется объяснить ему, что нам нужно.

– И что же это?

– Во-первых, его рассказ о том, как все было в ту рождественскую ночь.

– Это не проблема. Я был тут же.

– Да, но и его впечатления тоже. Во-вторых, он может звонить в Афины о нашем визите на Патмос, но не ранее послезавтрашнего дня. И в-третьих, сколько это будет на главном греческом: пять тысяч евро хватит?

– Ни в коем случае, сын мой. Тысячи ему хватит за глаза.

Артур полез в карман, добыл бумажник, достал две купюры по пятьсот евро, положил их на стол и подвинул толстяку-полицейскому. И поразился тому, с какой скоростью они испарились со стола, исчезнув в кармане полицейской формы.

– Отец Иоанн, – обратился МакГрегор к настоятелю, – объясните ему теперь, что нам нужно.

Оба грека – священник и полицейский – заговорили одновременно, и с поразительной скоростью. Потом отец Иоанн кивнул.

– Он понял. Тем более, что вы начали разговор с ним на правильном греческом. – Он улыбнулся. Потом, немного помолчав, рассказал о событиях той страшной ночи.

– Ваш земляк, Кэмпбелл, – добавил настоятель, – убежден, что убийство тех двенадцати было ритуальным.

– Не думаю, – сказал Артур.

– Почему?

– С их спин была снята кожа. Значит, что-то было на коже.

– Татуировка? – предположила Эли.

– Очень может быть.

– Далее. Они искали что-то внутри иконы. Что могло там быть?

– Внутри икон ничего не бывает, – покачал головой отец Иоанн. – Икона пишется на доске. Это ведь не портфель. Что можно положить внутрь?

– Расколоть надвое. Выдолбить углубление. Положить, то, что нужно, – пояснила Эли.

– Вы так считаете?

– Нет. Но они могли так считать.

Айнштайн, опершись на стол, встал во весь свой гигантский рост.

– Сердечно благодарю за угощение, но я должен вас покинуть.

– Куда же? – удивленно спросил Артур.

– Я договорился о встрече со своим братом. Надеюсь, эта встреча многое прояснит.

– Здесь, на Патмосе?

– Я позвонил ему, когда узнал, что мы направляемся сюда. Он уже прибыл – из Израиля. Еще раз спасибо за все, и разрешите откланяться.

– Когда мы встретимся? – спросила Эли.

– Ночью. Ближе к утру. Я позвоню.

– Что ж, – пожал плечами Артур, – если это даст нам какую-то информацию, то отчего бы и нет…

– Даст, даст. Если не будет звонка, СМС я вам пришлю в любом случае. Куда вылетать – причем немедленно – и куда добираться. Возможно, это будет Израиль. Не удивляйтесь и не спрашивайте – почему. Мне еще самому предстоит во всем разобраться.

Айнштайн поклонился всем присутствующим и направился к лестнице, ведущей к порту.

Когда израильтянин отошел на приличное расстояние, отец Иоанн усмехнулся, с явным оттенком иронии и одновременно горечи на лице.

– Ну, ну, ну… – произнес он. – С братом.

– Вас что-то смущает, отче? – спросил Артур.

– Нет у него никакого брата, – хмуро ответил настоятель.

– Вы с ним хорошо знакомы? – спросила Эли.

– Скажем, просто догадка, мадемуазель.

– У него есть – или был – брат, – возразил Артур. – И не просто брат, а близнец.

– С чего ты это взял? – поинтересовалась Эли.

– Татуировка. Помимо номера там была буква «Z». В проектах «Аненербе» так помечали близнецов: «Zwillinge».

– Отчего вы не спросили, как зовут его брата? – спросил отец Иоанн. – Нет, не зовут, звали. Я даже знаю, какое имя он вам назвал бы.

– Какое же?

– Соломон, – негромко ответил настоятель, прикрыв глаза, и повторил: – Соломон.

Пока Никос и отец Иоанн рассказывали МакГрегору и Эли о событиях той страшной ночи, Артур задумчиво водил авторучкой по клочку бумаги. Потом он резко поднял голову от стола и поинтересовался:

– А где мы могли бы устроиться на ночлег? Гостиница не подходит. Там нам придется показывать паспорта.

Отец Иоанн о чем-то спросил Никоса.

Тот разразился бурной речью на греческом, оживленно жестикулируя.

– Он говорит, – перевел настоятель, – что с удовольствием принял бы вас в своем доме. Места не очень много, но… И, как вы, наверное, догадались, делает он это только по доброте душевной.

– Понял, – кинул Артур и, достав из бумажника две сотни евро, протянул их полицейскому, вопросительно взглянув на него. Тот расплылся в улыбке и выставил большой палец. Вопрос был решен.

Уже смеркалось. Никос поднялся из-за стола, довольно погладил себя по животу и, обращаясь к гостям, сказал:

– На той динойме.

– Вам пора, – перевел отец Иоанн.

– Это далеко? – спросил Артур.

– Километр с небольшим. Минут двадцать от силы, – ответил настоятель.

Гости и Никос поблагодарили отца Иоанна за угощение и двинулись в гору. Впереди, пыхтя и переваливаясь, шел полицейский.

Добрались они действительно минут за двадцать. Никос представил жену, что-то ей объяснил, как всегда, размахивая руками, и она отправилась готовить постель в гостевой комнате. Артур и Эли положили свои телефоны на табурет возле кровати и тут же юркнули под толстое пушистое одеяло. Вскоре во всем доме погас свет. Горела лишь слабая лампочка у самого выхода, едва-едва освещая прихожую.

– И что ты скажешь? – шепотом спросила Эли.

– О чем? – так же шепотом спросил ее Артур.

– Обо всем этом. О том положении, в котором мы оказались. О наших новых знакомых, с Марка начиная.

– С Марка?.. – задумчиво произнес МакГрегор. – Ну… Не знаю, Марк ли он, но то, что что не Эйнштейн-Айнштайн почти наверняка.

Она резко повернулась к нему и подперла щеку ладонью.

– Почему?

– Ты хорошо помнишь записку Лонгдейла? «Первый» с вопросительным знаком.

– И?

– Я прочитал ее так. Формула «е равно эм-це квадрат» – первым ли был Эйштейн? И если это вопрос, то вопросом становится и следующее: «Айнштайн ли?»

– Да, но ведь это не вопрос. Эйнштейн действительно был первым.

Артур тихо рассмеялся, но тут же зажал себе рот.

– Ты права, дорогая. Это не вопрос. Потому что Эйнштейн не был первым, кто опубликовал знаменитую формулу.

– Что?!

– Увы и ах. На два года раньше Эйнштейна формулу именно в таком виде опубликовал в итальянском научном журнале Atte некий Олинто де Претто, промышленник и ученый-любитель. В 1903 году. На два года раньше. Иное дело, что связывал он это с теорией эфира, от которой наука вскоре отказалась. Но с публикацией формулы Эйнштейн первым не был.

– Это значит, что на вопрос: «Айнштайн ли?» ответом будет: «Нет, не Айнштайн», так?

– Именно.

– Хорошо, тогда кто же он?

– А вот это уже вопрос посерьезнее. И ответа у меня пока нет. И еще более серьезный вопрос: зачем человеку, чье имя вовсе не Айнштайн, прикидываться Айнштайном? Вообще: зачем напяливать на себя чужую маску? И, кстати, чью?

– Н-да… – протяжно произнесла Эли. – И как же нам быть с ним?

– Время покажет, – прошептал Артур, – потому что… – Он внезапно умолк.

Из хозяйской спальни до них донесся негромкий голос Никоса. Однако ответов его жены, Софии, они не слышали.

– Он говорит по телефону, – предположила Эли.

– Бесспорно. Теперь догадайся, с кем, – хмыкнул Артур.

Из спальни Никоса несколько раз раздалось слово «инглезос». Переводчика нашей паре не потребовалось. Антипастиномос звонил шефу, докладывая, что искомые преступники находятся под его неусыпной опекой.

– Одевайся, – прошептал Артур. – Но тихо.

Через пять минут, одетые, они сидели на кровати.

– Ч-ч-черт… – процедил МакГрегор. – И как мы будем удирать?

– А в чем проблема? – улыбнулась Эли.

– Ты уже забыла его дурацкий пистолет, из которого он в нас целился?

– Ну, пистолет. Забрать – и все дела.

Артур покрутил пальцем у виска.

– Напрасно вы так, виконт, – обиженно сказала Эли, доставая из сумочки небольшой элегантный пистолет калибра.22, известный в обиходе как «Москито».

Они пошли по коридору к выходу, где на вешалке висели их куртки – нелишний предмет в холодную мартовскую ночь.

– Э, э, э, пэгайнейс?

В проеме двери, ведшей в хозяйскую спальню, в трусах и носках стоял полицейский Паподопулос, пряча правую руку за спиной. Артур даже не заметил, как аккуратный «Москито» внезапно материализовался в ладони Эли, нацеленный в лоб бравому стражу порядка.

– Руки, – скомандовала она, – руки подними!

Артур жестами показал Никосу, что ему требуется сделать. Толстяк был не таким глупцом, каким мог показаться на первый взгляд. Он мгновенно поднял обе руки, в правой у него был зажат 9-миллиметровый «Зиг Зауэр», направленный – чтобы избежать недоразумений – стволом в потолок.

– Дорогой, – произнесла Эли, – будь добр.

Артур, подойся к Никосу, вынул из его сразу обмякшей ладони пистолет и сунул себе в карман.

– Телефон, радио, – скомандовала Эли, для вящей убедительности передернув затвор.

Далеко идти не пришлось. И мобильник, и рация лежали на стуле у кровати, на которой, закутавшись в одеяло сидела перепуганная Стефания.

Никос снял форменную куртку со спинки стула и, вынеся ее из комнаты, сунул два пальца в нагрудный карман, достав деньги, полученные от Артура. Не сводя взгляда с пистолета Эли, он протянул банкноты МакГрегору. Тот покачал головой и сделал жест, словно отодвигая деньги от себя: твое, возьми, заработал. Никос расплылся в белозубой улыбке и, буркнув что-то по гречески, бросился в прихожую, чтобы помочь Эли надеть куртку. При этом он кланялся щедрому англичанину, который, вообще-то англичанином не был, повторяя:

– Эвхаристо, эвхаристо…

То, что он выражал благодарность, поняли и Эли, и Артур. Неясным оставалось одно: говорит ли он «спасибо» за подаренные деньги, или за то, что его оставили в живых. И когда опасные гости уже шли вниз по тропинке, Никос махал рукой, прощаясь:

– Ясу, ясу… Ясу…

Спускались они почти бегом, и уже через десять минут были у храма. Обойдя его, Артур увидел тусклый свет, проникавший сквозь щели внутренних ставен. Он постучал, позвав негромко:

– Отец Иоанн… Отец Иоанн…

Ставни открылись, в окне появился настоятель с керосиновой лампой в руке. Он принялся делать круговые движения левой рукой, показывая, что можно войти с главного входа. Когда они подошли к двери, отец Иоанн, гремя ключами, уже открывал ее, а открыв, отошел в сторону, пропуская гостей внутрь, в келью.

Старый священник мгновенно понял, как сложилась ситуация, и виновато произнес:

– Простите… Мне следовало вас преупредить. Вообще-то он славный малый, но мошенник редкостный. Такое вот сочетание…

– У нас к вам просьба, отче. Как нам сейчас, в ночное время добраться на Кос?

– Небольшие паромы ходят и ночью, но… Раз уж Никос позвонил начальству, вас будут ждать в Косе, у паромного причала. Это наверняка.

– Есть другие варианты?

– Да, один порядочный человек, рыбак, с крепкой шаландой. Дайте-ка ваш телефон.

Артур протянул настоятелю свой мобильник, отец Иоанн порылся в записной книжке и набрал номер.

– Алексис… Най, Алексис…Най. Геронда Иоаннес.

Разговор был недолгим. Настоятель еще несколько раз утвердительно произнес: – Най, – и нажал красную кнопку.

– Он – Алексис – будет ждать вас на пристани справа от той, куда приходит паром, метрах в сорока. Он знает, что доставить вас надо подальше от того причала, где загружаются косские паромы. Пятьдесят евро ему будет достаточно.

– Спасибо огромное, отец Иоанн, – сердечно произнес Артур и добавил: – Я, как вы знаете, католик, но, если для вас это не грех, хотел бы получить ваше благословение.

Старый настоятель перекрестил сначала Артура, потом Эли, добавив по-немецки:

– С Богом, дети мои!

И, придержав Артура за плечо, серьезно произнес:

– Будьте осторожны с… Айнштайном. Это опасный, очень опасный человек.

– Вы ведь знали его, отче? Как знаете и то, что он не Айнштайн. Произнося сейчас его имя, вы запнулись. Нам тоже известно, что его фамилия не Айнштайн. Но кто же он?

– Дорого бы я дал, если бы мог сказать вам это. Но поклялся памятью всех своих родных, предков и именем Божьим, что никогда не открою этой тайны. Ну, с Богом, с Богом.

Старик мягко подтолкнул их по направлению к лестнице.

– С Богом!

* * *

Эли так беззаботно порхала по ступенькам каменной лестницы, словно все их проблемы были уже позади.

– Эй, эй, осторожнее, виконтесса! – притормозил ее Артур. – Так недолго и шею свернуть.

Эли, остановившись, повернулась к нему и очень серьезно спросила:

– Артур, а священнику ты доверяешь?

– Почему вдруг такой вопрос?

– За столом он поднес ко рту кусок хлеба, и сползший рукав его подрясника обнажил предплечье. А на нем…

– А на нем?

– Тоже была полустертая татуировка, вроде той, что мы видели на руке Марка.

Артур задумчиво кивнул:

«67617-Z».

– Так ты видел? И даже запомнил?

– Запомнить было нетрудно. Она на единицу отличается от той, что на руке Марка.

– И что это значит?

– Это несложно, малышка. Понятно же, что татуировку им наносили одному за другим, подряд. Меня гораздо больше смущает это «Z». Сходство у них есть, несомненно, но я бы отнес это к возрасту и длинным седым волосам. Но на близнецов они никак не похожи. Давай, шагай.

Но Эли оставалась на месте.

– Объясни, как, видя и понимая все это, ты доверяешься отцу Иоанну? А если это ловушка?

Он нахмурился.

– Назови это интуицией. И, скажем так: пока доверяю. С некоторой осторожностью. Уж больно хорошо он по-немецки говорит. Как, впрочем, и Марк.

– А Марку доверяешь?

– Ни на ломаный грош.

– Тогда почему же Лонгдейл…

– Именно поэтому. Пойдем вниз. Шаланда уже возможно ждет.

Спустившись, они прошли вдоль берега, следуя указаниям отца Иоанна. На мелкой волне у деревянного причала покачивалась рыбацкая барка с обшарпанной рубкой и двумя новехонькими моторами, тяги от которых шли по швеллерам в рубку. Рядом стоял, попыхивая трубкой, высокий мужчина в капитанской фуражке и с черной курчавой бородой, делавшей его похожим на молодого Зевса.

– Капитан Алексис? – негромко спросил Артур.

– Да, это я, – по-английски ответил хозяин шаланды. Он говорил с едва заметным акцентом.

Эли и Артур представились.

– У вас прекрасный английский – заметила Эли.

– Было время, ходил в дальние рейсы. А там без английского… – смущенно ответил Алексис.

– Нам надо… – начал было Артур.

– Я знаю. Геронда мне все объяснил.

– Прекрасно, – отреагировал МакГрегор. – Теперь, если позволите, я позвоню. Пара минут, не больше.

Он отзвонился в косский бизнес-аэропорт, назвал себя, номер борта, номер квитанции оплаты и поинтересовался:

– Скажите, а в принципе возможно перегнать мой джет в Афины? Всё, естественно, будет оплачено. Ключи и документы на самолет я сдал в вашем офисе. У вас найдутся пилоты, знакомые с LJ-45? Превосходно. Через полчаса, а то и раньше, взлет уже возможен? Сказочно! Да, я понял, джет надо будет забрать в бизнес-ангарах афинского порта.

– Прошу на борт, – галантно произнес Алексис, увидев, что Артур завершил разговор и сунул мобильник в карман. Пара шагнула на борт шаланды по шаткому трапику.

– Мадам может спуститься вниз, – предложил капитан, – на палубе будет прохладно. – Он открыл люк, металический трап которого вел в небольшую, чтобы не сказать, крошечную каюту с парой гамаков в два яруса, маленьким столиком и двумя табуретами.

– Думаю, вы поместитесь здесь и вдвоем, – сказал Алексис. – А для холодной ночи…

Он достал из тумочки бутылку желтоватой жидкости и три небольших стаканчика.

– Гость в дом – Бог в дом, – торжественно сказал он, наполняя стаканчики.

– Дом? – спросила Эли. – Вы здесь и живете?

– Почти, – весело отозвался Алексис. – Дом у меня неподалеку, метров полтораста отсюда, но больше времени я провожу здесь. Здесь я свободен, здесь дышу полной грудью. Освободительница моя – «Элефтерия»!

Эли прыснула. Алексис вопросительно посмотрел на нее.

– Вы шутите, капитан? – смеясь, спросила Эли.

– Почему?

– Но это мое имя!

– Вы шутите?

– Нисколько.

– Но разве госпожа гречанка?

– Нет, я француженка. Но назвали меня в честь бабушки. Вот она-то была гречанкой. Сейчас, правда, и я сама, и другие произносят это как «Элеутерия» – но ведь имя-то одно и то же, верно? «Освободительница»?

– Верно! – Алексис поднял свою стопку. – За чудеса, которые ежедневно дарит нам Господь! – И приподнял указательный палец: – Но, Эли, будьте осторожны. Этот узо готовил я сам! Серьезная вещь! Cheers!

Все трое выпили. Мужчины – залпом, Эли – глотками, с усилием, но мужественно. Потом выдохнула и полезла за платочком, чтобы утереть набежавшие слезы.

Алексис выбрался наверх. Заурчали двигатели шаланды. Алексис снял швартовый конец с кнехта на пристани и прыгнул на борт.

– Ну что? – подмигнув, сказала Эли. – Вперед, Тарзан! На рыбацкой шаланде мне еще не приходилось.

– Неудобно, – пробормотал Артур. – Алексис прямо над головой.

– Неудобно на потолке, виконт, – обиженно ответила отвергнутая дама. – А гамак… Это даже экзотично.

– Серьезно, Эли, у нас сейчас проблем помимо… сама знаешь чего.

Она тоже посерьезнела и произнесла:

– Айнштайн.

– В первую очередь.

– Что еще ты накопал или вычислил по его части?

– О, массу чего, дорогая. Во-первых, он никогда не был в Аушвице.

– Как? А татуировка?

– Первое. Кроме татуировки заключенных заносили и в журналы. Это ж немцы. Нация бюрократов.

– И в Аушвице?

– И в Аушвице. Часть бумаг немцы при наступлении русских сожгли, остальное забрали Советы. Но Айнштайн, когда я забросил наживку насчет того, что записей в Аушвице не делали, невозмутимо со мной согласился. Раз.

– Раз. Значит, есть и два?

– Когда он говорил о сортировке, то назвал ее «сортировкой». Два.

– А как ты назовешь чайник кроме как чайником?

– Сортировку в Аушвице никто никогда так не называл. Все зэки звали ее «Канадой».

– Почему «Канадой»?

– Ну, версий много, но, скорее всего потому, что Канада представлялась им какой-то страной изобилия – как сортировка, где можно было добыть всё, от обуви и одежды до очень дорогих вещей. «Ты сегодня на Канаду? Счастливчик! Притащи мне башмаки сорок второго размера.» И так далее. Понимаешь?

– Про башмаки?

– Про то, что наш псевдо-Айнштайн никогда не был узником Аушвица.

– Узником чего же он был?

– Вот-вот. Я не уверен, что он вообще был заключенным. Но об этом я его спрошу, когда мы окажемся лицом к лицу.

– Ладно, на пока хватит, – сказала Эли. – У меня уже голова кругом. И тогда если не секс, то сигарету. В этом виконт мне не откажет?

Эли и Артур поднялись на палубу.

– Холодно же! – крикнул из рубки шкипер.

– Мы покурить! – откликнулись его пассажиры. И дружно задымили – Артур «Данхиллом», Эли своими неизменными «Голуаз». И, задрав головы, смотрели в ночное небо, на котором среди мерцающих звезд перемещались цветные огоньки взлетевшего самолета.

Эли вскрикнула, тут же зажав себе рот рукой. На том месте, где только что двигались цветные огоньки, вырос огромный огненный шар. Через несколько секунд до них долетел звук страшного взрыва. Алексис выскочил из рубки и смотрел, как во все стороны от центра огненного болида летят горящие обломки того, что только что было самолетом.

– Алексис, радио, новости! – Артур почти прокричал эти слова, потому что не догадывался, а, скорее знал, что это был за самолет.

Шкипер настроил приемник на волну местного радио и принялся переводить:

– Самолет, взлетевший пять минут назад с бизнес-аэропорта Кос, только что взорвался над морем в нескольких милях от острова. Это был бизнес-джет модели LearJet LJ-45. Пока неизвестно, кто находился на борту. Спасательные команды уже отправлены к месту падения обломков.

Алексис, слышавший телефонный разговор Артура на берегу, сейчас вопросительно смотрел на него. Артур молча кивнул. Сигарета в руке Эли мелко дрожала.

* * *

– Да, господин подполковник. Я понял. Пусть удерживает его до нашего прибытия. Я бы советовал отправить ему в помощь местных полицейских. Ах, там всего один, его босс. Но и это не помешало бы. – Чертовы лентяи, ругнулся про себя Кэмпбелл. Но как же мы его прозевали… – Что? Что с Коса? Прямо в воздухе? Зарегистрирован? Владелец – Артур МакГрегор. Он сам был за штурвалом? Я перезвоню, мне нужно сделать срочный звонок в Лондон.

– Алло, Розетти! Снимай всю наружку и группу захвата с особняка МакГрегора. Нет, его нет, и пока – может быть, пока – не будет. Он здесь, в Греции. Был на острове Патмос, где его задержал – а, может, еще пока удерживает – местный полицейский. Но дела еще веселее. Он пригнал свой бизнес-джет на Кос, это соседний остров, а минут десять назад при взлете эта реактивная игрушка для толстосумов взорвалась, едва взлетев. Не знаю. Греки сейчас выясняют, кто был на борту и кто вел самолет. Но ты понял? Снимай людей. В нашем с тобой Лондоне работы по горло, и какой смысл держать их там?

Кэмпбелл на секунду задумался.

– Розетти, стоп. Один вопрос. Кто в особняке? Дворецкий и кухарка? Были попытки проникнуть в особняк? Да не ваши, не ваши попытки. Чьи угодно. Всё. Точка. Уводи людей. Я лечу в Лион, в Интерпол. Когда буду? Не знаю. День, два, три. Тебе разонравилось быть за старшего? То-то. Понюхай, чем наш труд пахнет. А то вам все кажется, что боссы только и живут, что нектаром и амброзией. Ну все, отбой. У меня еще звонков чертова куча.

– Господин подполковник, слушаю. Сбежал? О, черт дери… Прошу прощения. Значит, он и вел самолет. Нет? Дал указание перегнать его в Афины? Стало быть, за штурвалом… Мои соболезнования. Безусловно. Бывший офицер ВВС, должно быть, семьянин…Вы не могли бы поручить секретарше заказать венок «От полиции города Лондона, Соединенное Королевство»? Буду вам очень признателен, сэр. Но загадка остается. Куда подевался этот негодяй со своей подругой? Понимаю, все подняты на ноги. Техническая неисправность исключается? На 99 процентов. Прошу прощения, просто для справки: все выезды и въезды, паромы с Патмоса, Коса, ближних островов, уверен, перекрыты? Благодарю вас сэр. И если нужна любая помощь, эксперты, техники, оборудование – только полслова. Только намекните.

– Занято… Занято… Занято… Можно понять. Уверен, сейчас телефон мадам Балестрази рвут на части. А что я, собственно, хочу от нее узнать? Она в своем Лионе, черт знает где, а я все-таки здесь, в Греции…

– Коридис, сделай одолжение, разыщи где-нибудь чашечку кофе, и покрепче. Голова кругом, глаза слипаются. Ты знаешь, что мы уже больше суткок на ногах? Будешь делать кофе, сваргань чашечку и себе. Ты тоже такой… бледно-зеленый… Но он мне заплатит за все, этот господинчик, титулованный миллиардер… Прадед, небось, в клетчатой юбке за зайцами гонялся, зато теперь – особняки, замки, самолеты… которые, правда, уже взорвались… Кстати, здесь не страховая ли афера?.. Надо подключить следователей из страховой компании. О, Коридис, ты мой спаситель! Боже, они здесь кофе пьют или деготь? Я просил покрепче? Да, но не настолько же! Ну ладно, иди, посиди с их аналитиками, и мне дай подумать… Тут есть над чем голову поломать…

* * *

– Эли, девочка, где ты сейчас? Эгейское море? Неблизко ж тебя занесло. А тебя с твоим воздыхателем… Ну хорошо, не воздыхателем, спутником разыскивают повсюду. Во-первых, Скотланд-Ярд с мистером Кэмпбеллом, во вторых полиция Греции, уж не знаю, что вы там натворили, но, думаю, истории с самолетом более чем достаточно. Ничего не говори. «Да» и «нет» хватит. Ты же понимаешь, откуда я звоню. Слушай внимательно, даю то, чем могу пока поделиться: вам нужно миновать греческие кордоны. Морские порты, авиа, любые. Там и ваши фото и ваше все прочее. Застрять нельзя? Я так и подумала, потому и дала тебе знать. Ну, чао, дорогая. И еще. НЕ звони. Мне, то есть. Если что-то изменится в ту или иную сторону, я свяжусь. Не забывай заряжать телефон. Ну-ну, а то я тебя не знаю. Чао, бамбина.

– Поганы наши дела, – угрюмо произнесла Эли, нажав кнопку отбоя после краткой беседы с Балестрази. В Грецию нам нельзя, в Лондон нельзя… А куда же можно? Слушайте, виконт, у вас зарядка есть? Ну, для смартфона, то есть. «Самсунг»? Годится. Давай.

Артур, порывшись в сумке, нашел зарядное устройство и протянул его Эли.

– Подожди, а кто тебе сказал, что здесь на шаланде сетевое напряжение?

– Ну так узнай.

– Ну так узнаю.

Артур взбежал по трапу и направился в сторону рубки. Алексис лениво пошевеливал штурвал, время от времни поглядывая на компас.

– Салют, товарисч, – приветствовал он Артура. – Заскучал внизу?

– Слушай, как на вашей барке мобильник подзарядить, смартфон, то есть? Ведь переменного тока на борту нет.

– Нет проблем. Я давно уже сделал себе зарядную панель. Самому же нужно. Так что, давай, неси свои смартфоны – и сейчас подключим.

– И вот что еще, Алексис…На Косе нас будут ждать. Думаю, на всех причалах. Не только на паромном.

Шкипер помолчал. Потом сказал:

– Неси свою электронику на зарядку, а там и поговорим.

Артур мгновенно смотался в каюту и обратно. Алексис подключил мобильники к странным зарядным устройствам, явно слепленным кем-то из местных умельцев, и подключил их к приборной панели.

– Максимум полчаса. Заряжает как артиллерист. – Он рассмеялся, но тут же посерьезнел. – Так что там с Косом? Вам туда уже не нельзя? Даже на рыбацкий причал?

– Даже. Ждать будут на всем побережье. С собаками и всем прочим.

– Веселый оборот, – невесело заметил Алексис.

– Веселее не бывает.

– Подожди! – воскликнул шкипер. – У греков не бывает, чтобы не придумать. В конце концов, греки ведь всё и придумали: и философию, и математику. А я что, не грек, что ли?

Он неторопливо набил свою трубчонку «Амфорой», неспешно затянулся и… задумался.

С этой бородой – минус, конечно, трубка – вылитый Платон, подумал Артур. Дай-то Бог, чтобы изобрел какой-нибудь выход.

– Память хорошая? – спросил Алексис, вынув трубку изо рта.

– Не жалуюсь.

– Потому что лучше без бумаги. Здесь я на карте покажу, а с собой уже тут… – он постучал себя по голове, – повезешь.

Алексис попыхтел трубкой и продолжил:

– План будет такой: двигаем в Турцию. Не пугайся, эта Турция совсем рядом. В порт Бодрум. Там у меня старинный друг, грек. Георгий.

У Артура на языке вертелась добрая сотня вопросов, но он сдержался. Алексис, выпустив облако ароматного дыма, продолжал излагать свой план:

– У Георгия есть самолетик, старенькая, но вполне надежная Cessna, на три пассажира. Вас двое, так что поместитесь. Конечно, Георгию надо будет заплатить…

– Это не проблема, – тут же отозвался Артур.

– Хорошо. И с ним, Георгием, доберетесь до Италии. Скажем, до Реджо.

– И Cessna способна это сделать в один прыжок? – удивленно спросила Эли, которая уже минут пять молча стояла у входа в рубку.

– Конечно, нет, – ответил за Алексиса МакГрегор. – Без дозаправки – нет.

– Понятно, что с дозаправкой, – с некоторой досадой отозвался Алексис. – Где? Это уже расскажет сам Георгий.

– А пограничники? Турецкие и греческие?

– Э… – небрежно махнул рукой шкипер. – Тут у Георгия все схвачено. Он на своей старушке постоянно мотается туда-сюда.

– А мы?

– Что «мы»? – не понял Алексис.

– Мы как в этот чертов Бодрум допрыгаем? Пограничные катера…

– Артур, если у Георгия все схвачено в небе, то на море – я король. Здесь меня каждая собака знает, хоть греческая, хоть турецкая. Ну, заметят – по рации свяжутся. Я знаю, что и кому сказать. Мы сейчас точнехонько по самой границе идем. Кто первый на нас выйдет, греки или турки, пока не знаем. Но и те, и другие знают меня как родного. Окей?

– Окей, – задумчиво отозвался Артур, бросив взгляд на Эли. Та молча кивнула, пожав плечами: а какой у нас выбор?