Девятнадцать
Я ждал Бена Кинга в главном холле Вестминстерского дворца.
Это самый красивый зал в Лондоне – восьмиугольной формы, с огромной люстрой и полом, выложенным узором из плиток. В большие окна лился солнечный свет. Всюду кипела жизнь. Избиратели жаждали встречи со своими кандидатами. Журналисты политических изданий перешептывались, хихикая и любезничая друг с другом. То и дело мимо проходили члены парламента и пэры, направляясь к себе в кабинеты: лорды – в южную часть, парламентарии – в северную.
Вокруг стояли статуи королей и королев, а над каждым из четырех выходов – каменный святой, покровитель нации. Георгий – для Англии, Давид – для Уэльса, Андрей – для Шотландии, Патрик – для Ирландии. Центральный холл – нечто бо́льшее, чем сердце парламента; это – средоточие британской власти.
Из коридора, ведущего в палату общин, вышел премьер-министр, окруженный группой мужчин. Среди них был и Бен Кинг. Увидев меня, он отделился от толпы. Мы пожали друг другу руки и направились на террасу. За белыми столами пили чай; над нами возвышался Вестминстерский дворец, внизу текла Темза.
– Примите мои соболезнования, – произнес я.
– Спасибо.
– Вы были с Гаем Филипсом, когда он умер.
– Да. Я провел ночь в его палате.
– Он ничего не сказал? Простите, но я должен спросить.
Бен Кинг невидящим взглядом смотрел на реку.
– Это случилось в четыре утра. Я проснулся, потому что датчик сердечного ритма запищал. Я разбудил сестру, та немедленно вызвала врача, но было поздно.
Кинг наконец взглянул на меня:
– Гай умер во сне. Я знаю, что вы хотите услышать. Он так и не очнулся и о том, кто на него напал, ничего не говорил. Он ушел спокойно, и я глубоко благодарен за эту милость, детектив.
– Вы проводили с ним в больнице каждую ночь?
– Да. Гай не женился, а его родители умерли. Мы с братом, его единственные друзья, заменили ему семью.
– Я уверен, что он видел убийцу.
– Гай не произнес ни слова.
На террасу вышла блондинка и махнула Кингу. Тот поднял руку, показывая, что понимает ее, однако торопить меня не стал – слишком хорошо был воспитан.
– Есть еще один момент, – сказал я. – Вам, вашему брату и мистеру Хану пришлют предупреждения.
– Предупреждения?
– Если у полиции есть причины считать, что кого-то могут убить или серьезно ранить, мы посылаем официальное уведомление и предлагаем защиту.
Кинг почти улыбнулся:
– Похоже на желание защитить себя от обвинений в халатности.
– Есть такое, – согласился я. – Мое начальство пришлет вам письмо, в котором предложит охрану и объяснит, какие шаги вы можете предпринять, чтобы обезопасить себя.
– Так уж ли это необходимо? Для Салмана – возможно. Как я понял, он теперь боится даже из дома выходить. Что до меня, то в палате я окружен сотрудниками службы безопасности. А за моим братом смотрит вся британская армия. Думаю, Нэду больше стоит опасаться талибов.
– Мы обязаны предупреждать граждан, которые находятся в смертельной опасности. На столе мистера Бака стояла фотография семерых учеников Поттерс-Филда. Возможно, вы ее помните.
– Да.
– В живых остались только четверо.
Кинг снова перевел взгляд на реку.
– Трое, – поправил он. – Джеймс Сатклиф покончил с собой двадцать лет назад, в Италии.
– Ах да. Примите мои извинения. Трое.
– Положите этому конец. Я сделаю все, что в моих силах. Я хочу помочь вам в поимке убийцы.
Он сжал мою руку и пристально посмотрел в глаза.
– Знаю, – сказал я.
Мы простились.
В холле Кинга окружили журналисты, другие члены парламента, мужчины, женщины. Все они слабо улыбались, как люди, сраженные неподдельным горем. Политик нашел слово для каждого, но ни на миг не замедлил легкого размашистого шага.
Бен Кинг пересек зал и скрылся в северном коридоре, ведущем в палату общин. Именно в тот момент я впервые увидел его истинную силу и понял: ему есть что терять.
* * *
От Вестминстерского дворца до Нового Скотленд-Ярда минут пять ходьбы. Я собирался заглянуть в сто первый кабинет без приглашения. В конце концов, не так уж часто в Черный музей приходят посетители.
– Видел ваш ролик в Интернете, – сказал сержант Джон Кейн. – Теперь вам все так говорят, верно?
Его глаза были, как всегда, суровы, однако насмешки в них я не заметил.
– Посмотрим вместе? – предложил я.
– Зачем?
– Видео коротенькое. Просто хочу спросить вашего совета.
На столе стоял старый компьютер. Кейн нажал несколько клавиш, машина закряхтела и ожила.
– Мой пошустрее, – сказал я.
Сержант фыркнул:
– В Управлении все по высшему разряду?
Я вытащил свой «Мак», и мы в тишине подождали, пока он загрузится. Я зашел на страницу Мясника и начал прокручивать его послания.
– Я – Смерть, разрушитель миров. Убей тех, кто защищает богатых. Убей всех свиней. Нет, не то. Видео вот здесь.
«Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы в небе, это было бы подобно блеску Всемогущего. #убейсвиней»
Я щелкнул по ссылке. «Веселый полицейский» снова захохотал, и под этот жестокий смех я снова пополз на четвереньках. Как только в кадре появилась свинья, я нажал на паузу.
– Рядом с моей правой рукой. Видите?
Сержант наклонился:
– Белая линия.
– Да, прямая белая линия на траве. Это граница поля для регби. Того, что находится ближе других к лесополосе.
Мы вместе посмотрели на изображение. Кейн пожал плечами:
– И что с того?
– Чем не доказательство, что Мясник – не убийца?
– И как же это доказывает его невиновность?
– Видео снималось не тогда, когда меня избили. Что бы Мясник ни говорил поклонникам, он не имеет к этому никакого отношения.
Сержант подумал немного:
– То есть, вы полагаете, что человек, приставивший к вашему горлу нож, – не тот, кто снимал видео.
– Он этого сделать не мог, – кивнул я. – Убийца не пошел бы за мной. Не стал бы полчаса спустя снимать эту забавную сценку. Правда ведь?
– Вы долго ползли?
– До загона я добежал минут за пять, обратный путь занял намного больше. Но видео снято совсем не там, где на меня напали. Не в свинарнике, не на вспаханном поле, а рядом со школой.
– Так кто же выложил его в Интернет? Откуда Боб его взял?
– Не знаю. Да и не важно. В Поттерс-Филде тысяча учеников, и у всех есть мобильники. Вокруг шныряют репортеры. А может, снимал кто-то из работников школы. Сейчас каждый ходит с камерой в заднем кармане. Этот ролик доказывает – по крайней мере, я так считаю, – что Мясник врет. Автор видео никого не убивал. И Боб – тоже.
Я закрыл ноутбук, и мы с Кейном посмотрели друг на друга. Он сложил на груди крепкие руки. Потом кивнул:
– Да. Похоже, вы правы.
– Спасибо.
– Не за что. Так в чем проблема?
– В том, что у нас вешают все на Боба, – сказал я. – Все наши ресурсы уходят на поиски Мясника, серийного убийцы года. Операция «Толстяк» ни к чему не приведет.
Вверх по спине волной прокатилась боль, я стиснул зубы и выгнулся.
Сержант кивнул:
– Хотите найти того, кто вас избил.
– Я ищу убийцу. – Я вдохнул и выдохнул. – А вы способны мне помочь.
– Как?
– Дайте взглянуть на Письмо из Ада.
Кейн на секунду отвел глаза и вдруг разозлился:
– Письмо из Ада? Вы хоть понимаете, о чем просите? Оно потеряно.
– Не думаю. Мне кажется, оно здесь. Где-то в этой комнате. У вас.
– А что вы знаете о нем, детектив?
– Его еще называют Письмом для мистера Ласка. Написано в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году неизвестным, который утверждал, что он – Джек Потрошитель. Полиция пришла к выводу, что это послание действительно отправил серийный убийца, потому что вместе с ним доставили часть человеческого внутреннего органа.
– Что вы себе вообразили? – Сержант недоверчиво покачал головой. – Здесь не Музей мадам Тюссо, не выставка уродов! Здесь происходит обучение офицеров полиции.
– Я только хотел взглянуть на письмо.
– Но почему вы решили, что оно здесь?
– Не могу поверить, что его потеряли. Единственное письмо Джека Потрошителя? Бросьте. Да его бы вложили в папку, хранили и берегли.
– Зачем же нам врать?
– Чтобы люди не устраивали ажиотажа по поводу реликвии с дурной славой. Мы, конечно, не хотим, чтобы Джек прославился еще больше, ведь он и так уже культовая личность. Однако письмо мы наверняка сохранили.
– Мы?
– Полиция, хорошие парни. И если уж оно где-то в Лондоне, то именно здесь, в укромном уголке Черного музея.
Кейн рассмеялся.
– Пожалуй, однажды из вас получится детектив. Но какой будет толк от письма, если, допустим, я его покажу?
– Мы увидим, как пишет настоящий убийца.
Кейн шагнул к двери. Я думал, он позовет кого-то, и меня выкинут; впрочем, сержанту Кейну вряд ли потребовалась бы для этого помощь.
– Писем, чьи авторы называли себя Джеком Потрошителем, было множество, – сказал он, заперев кабинет на ключ. – Письмо «Дорогому шефу», открытка от Бесстыдника Джеки, письмо Оупеншоу. Письмо из Ада отличалось от них тем, что к нему приложили половинку человеческой почки.
Сержант снял со стены календарь с надписью «Полиция Центрального Лондона желает вам счастливого Рождества и Нового года». Под календарем оказалась дверца сейфа.
– Отвернитесь, детектив, – попросил Кейн и, пока я смотрел в сторону, набрал шестизначный код. – Письмо адресовано Джорджу Ласку, главе Комитета бдительности. Можете поворачиваться.
Он положил на стол темно-зеленую папку. Внутри был пластиковый конверт, а в нем – порыжевший от времени хрупкий листок бумаги.
Большие красные буквы, десяток строчек, слова начерканы торопливой рукой, словно в лихорадке.
– Почку кто-то выбросил, – сказал Кейн. – Вы уж простите.
Я начал читать:
* * *
«Из ада
Господин Ласк,
И так посылаю вам половину почки что я вырезал из одной женщены и схоронил ее для вас только поджарил кусочек и сьел было очень вкусно. Могу послать и окровавленный нош каким я ее вырезал, если только вы еще чуток повремините.
Поймайте-ка меня господин Ласк».
* * *
– Оно настоящее, – сказал я. – Сразу видно. Писал сам Джек Потрошитель.
Сержант кивнул:
– Ошибок тут больше, чем в других письмах, однако в полиции догадались, что это сделано нарочно. Письмо настоящее, а вот его безграмотность – подделка. Взгляните. Кажется, с орфографией у него беда, но он правильно поставил запятую в обращении и перед «если». В отличие от остальных автор не подписался Джеком Потрошителем. И он действительно приложил к письму человеческую почку.
– Его разозлили самозванцы, – сказал я. – Надоело, что всякие психи приписывают себе преступления, на которые у них не хватило бы ни безумия, ни навыков. В этот раз будет то же самое. Рано или поздно убийца объявится.
Сержант Кейн кивнул.
– Мясник Боб – фальшивка, – сказал я. – А письмо настоящее. Можно взять его в руки?
Хранитель Черного музея удивленно посмотрел на меня.
– Только осторожней, – произнес он.
