Часть пятая. Наследник

Впервые за долгое, не помню даже насколько долгое время я проснулся не потому, что пора вставать, а от того, что выспался! Это было так странно, что некоторое время я даже не открывал глаз, проверяя, не продолжается ли сон, и не приглючилось ли. Сил было столько, что хотелось подскочить и прыгать до потолка, бегать по стенам и пройти полосу препятствий в спортзале минуты за четыре! Ни фига себе!

Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь не в своей комнате. А вовсе даже в больничной палате. Та-ак, и что вчера было? Мы шарахались по «девятке», потом… потом что-то плохое. А дальше я не помню, но судя по бурлящей внутри энергии, не сильно плохое, и уже сошло на нет, так что можно смело мотать отсюда подальше!

— Проснулся? — Повернув голову, я увидел сидящего в кресле рядышком папу. — Ну как ты, малыш?

— Просто отлично! — отозвался я и улыбнулся, поддаваясь прекрасному настроению. — А что вчера было?

— Ты переутомился, — папа вымученно улыбнулся мне в ответ. — Нельзя себя так доводить, малыш.

— Пап, ты вообще, о чем? — беспечно поинтересовался я. — Я всегда так живу, и все в порядке! — Тут взгляд упал на циферблат висящих на стене часов… — Ой, черт, я же на пары опаздываю!

Вскочил, даже не запутавшись в одеяле, мигом надел недостающие части формы, лежащие рядом с кроватью на табуретке. Черт, это тренировочно-боевой комплект! Придется бежать в общагу, переодеваться в повседневный!

— Ну куда ж ты опять летишь?! — папа поднялся на ноги и попытался преградить мне путь.

— Юноша, вам пока еще нельзя вставать! — врач в белом халате вошел в палату. — Будьте добры вернуться на свое место.

— Совсем сбрендили оба? — хмыкнул я, завязывая шнурки на ботинках. — Я абсолютно здоров!

Папа встал в дверях, перекрыв проход и всем своим видом показывая, что выйду я отсюда только через его труп. Наивный родитель.

— Это только кажется, пока действует введенное вам вчера лекарство, — решил объяснить врач. — По меньшей мере еще три дня вы должны провести здесь, чтобы закончить лечение.

Снова взглянув на часы, отметил, что у меня осталось семь минут до звонка.

— Черт, сегодня первая пара у Дрэйка! Я не могу это пропустить!

Метнувшись вправо и вверх, я заставил папу дернуться вслед за обманным движением, а сам, ускорившись до предела, упал и плашмя проехался по скользкому полу мимо отцовских ног, вышибив открывавшуюся наружу дверь и мигом вскочив уже с той стороны.

— Вечером вернусь! — крикнул я, обернувшись на бегу.

До общаги за две с половиной минуты, переодеться и собрать учебники с тетрадями, ритуальным жестом привести себя в порядок, отыскать резинку и убрать волосы — еще три минуты. Влетел в аудиторию я через тридцать секунд после звонка.

— Какого Хаоса?! — не дал мне оказаться на своем место рык Дрэйка. — Врач сказал, что тебя неделю на учебе не будет! Испарись отсюда!

Ван тяжко вздохнул и прикрыл глаза ладонью.

— Белохалатник ошибся, а я абсолютно здоров! — уперся я. — У меня еще хвост по лингвистике с прошлого триместра, я больше не могу пропускать уроки.

— Я тебе «автомат» поставлю, только исчезни с глаз моих!

— Уже исчез, — ответил я и змеей проскользнул на последнюю парту, потеснив Шкафа и спрятавшись за спинами занимавших предпоследний стол Сержа с Владом.

Раздались смешки. Дрэйк провел ладонью по лицу, и сообщил:

— Ирдес, ты просто чудовище.

— Спасибо, я в курсе! — отозвался я, доставая учебники и тетрадь.

По аудитории волной прокатился веселый смех. Некоторые обернулись, жестом показав, что они оценили мой маневр высшим баллом. Йа кросавчег!

— Ты ненормальный, — с веселой улыбкой сообщил Шкаф.

— Да! Но я ненормальный, получивший «автомат» на халяву, — ответил я, разыскивая в рюкзаке что-нибудь пишущее.

— Мне бы такую халяву, — прокомментировал Влад, не оборачиваясь.

Я не понял, о чем он, но переспрашивать не стал, не мешая Дрэйку вести урок. С сегодняшним заданием удалось справиться меньше чем за треть пары. Пока командир объяснял все аудитории, я успел прочитать основное, все дополнительное по теме и сделать все практические задания. Оставшееся время я посвятил выполнению заданий по математике и изучению всех доступных материалов по генетике, готовясь к следующим парам. Информация давно не воспринималась и не запоминалась так же легко и без головной боли, как сейчас.

Сразу после звонка я попытался утечь из аудитории незаметно, прежде чем меня настигнет подзатыльник от брата. А судя по слабо улавливаемым за щитом души настроением, мне еще и пара пинков грозит, не только подзатыльник!

Мне бы насторожиться от наглой усмешки на лице Дрэйка, но пребывая в отличном настроении, я дал паранойе отпуск. Зря-а! Потому что сразу на выходе меня в прямом смысле слова приперли к стенке близнецы!

— Данечка! Ты только посмотри, какая у нас тут дивная добыча! — протянула Маньячка, упираясь ладонью в мое правое плечо.

— Знатная добыча, Манечка, — кивнул Маньяк, так же прижав ладонью к стене мое левое плечо. — Вот только я совершенно не понимаю, что это наша жертва здесь делает?

— Учится! — жизнерадостно ответил я. — Как и вы двое, между прочим.

Близнецы переглянулись и плотоядно уставились на меня. Одинаковые, голубоглазые, белобрысые и жуткие.

— Ирдес, нам твой папа уже все рассказал, — сообщила Маня.

— И мы весь вчерашний вечер провели у твоей койки в больничном крыле, — добавил Даня.

— Ты себя не видел.

— Радуйся, а то от зеркал шарахался бы. Зомби нервно курят в сторонке!

— Ирдес, нам страшно было, а ты можешь себе представить, что нас с Даней может напугать?

— Хватит уже доводить нас до сердечных приступов, придурок темный. А то мы из Маньяков превратимся в Дерганых Параноиков.

— И вот тогда ты уж точно пожалеешь, что посмел нас напугать!

— Будь добр, прогуляй пару дней, а? Ради нашего спокойствия.

Оглядев обоих друзей, я тяжко вздохнул и укоризненно посмотрел на вышедшего в коридор Дрэйка. Командир стоял неподалеку, сложив руки на груди и наблюдая за нами с легкой усмешкой. Ван стоял в полуметре от командира и взгляд светлого красноречиво сообщал, что есть на свете, конечно, идиоты, но таких, как ближайшая родня — еще поискать.

— Дмитрий Васильевич, с твоей стороны это абсолютно не честно! — попытался воззвать к отсутствующей совести командира я. — Использовать мое секретное оружие против меня же!

Двойняшки опять быстро переглянулись.

— Даня, ты слышал?! Теперь уже мы его секретное оружие, а не он — наше!

— Да вообще, Крылатый плюсы с минусами попутал.

— Короче, Ирдес, сегодня занятия ведутся для всех, кроме тебя.

— А у тебя персональный выходной. Используй с толком на сон и отдых!

— Потому что мы от тебя не отстанем. У нас важное задание от директора, мы можем прогуливать пары.

— Ничего у вас не получится, Маньяки мои дорогие! — радостно улыбнулся я, обнажив клыки. — Потому что сначала… вам придется меня поймать!

Вывернувшись, я мигом бросился бежать! И драпать пришлось частично по стене, а лестницу и вовсе проигнорировать, перемахнув перилла и одним прыжком оказавшись на этаж ниже.

Удрал я, конечно! А из аудитории они меня уже не выковыряли. Только с Ваном пришлось объясняться. Брат поворчал для порядка, позвонил папе и пообещал проследить, чтобы я вечером не миновал врачебного кабинета. Но я же прекрасно вижу, что светлый рад тому, что я здесь, бегаю по стенам и задумываю каверзы, а не лежу полутрупом в больничной койке, оставляя его одного.

Как бы ни было, сколько бы времени ни прошло, но пока что он оставался единственным светлым среди темных и людей. Эдакая редкая зверушка. В мои планы не входит отдавать брата на растерзание любопытной толпе. А кто сунется — получит сразу два, а то и три удара от меня, Вана и Шона.

В общем, день прошел весело. Энергии много, желание издеваться над компанией Стаса многократно возросло после очередного его выпендрежа на математике. Они пытались соревноваться с нами, я же целенаправленно их изводил, не стремясь доказать, что я умнее и сильнее. Зачем доказывать очевидное?

В общем, жизнь определенно налаживалась! Чему изрядно способствовали кислые рожи и обещающие мне мучительную смерть взгляды «питерских мальчиков». Эта кличка к ним прилипла в тот же день.

До вечера пришлось выслушать обоих братьев, командира и даже Вэнди. Впрочем, я умел состроить очень жалобный и покорно-виноватый вид таким образом, чтобы их запала хватало всего на пару минут. Потом они могли только махнуть рукой и я радостно удирал. С Вэнди такой маневр не прокатывал, пришлось разговаривать. Но создать нужные эмоции для меня особых проблем тоже не представляло. Так что и птичка тоже быстро сдалась.

После ужина меня коллективными усилиями затащили в больничное крыло. Я бы пошел и сам, но если друзья и родичи активно пытаются проявить участие — ну просто грех не усложнить им эту задачу по максимуму!

Папа, конечно же, все еще обретался в академии. После двадцатиминутного разговора мы пришли к некоторому компромиссу: он не рассказывает маме ничего, а я сегодня ночую здесь. Зря я пошел на уступки, потому что папа решил закрепить успех. И началось «малыш, тебе нужна хотя бы неделя покоя, ну или три-четыре дня, но никак не пара вечеров!»

— Так! — оборвал уговоры я, хлопнув ладонью по столу. — Все, хватит с меня! Папа, какого демона ты еще здесь, когда там Райн один?! Он же нестабилен, а ты его без присмотра оставил!

Папа мигом заткнулся и изменился в лице. Зато Маньяки оживились:

— Кто такой Райн и почему мы о нем не знаем?

— Это наш нуб, — спокойно ответил Ван. — Который Рейдер. А вы не знали?

— Откуда бы? — пожала плечами Маня.

— Это явно не все, — Даня пристально взглянул на Вана.

— Остальное — потом, — отрезал я. — А сейчас я, совершенно здоровый, вынужден лечиться из-за вашей паранойи! Даже не могу выбрать, что предпочтительней — когда лучшие друзья живут в другом городе или когда большая любящая семья — в другой стране!..

…Он излучал свет, этот удивительный темный подросток. Светился изнутри, сиял, дарил чудо одним фактом своего присутствия, как радуга в небе. Он улыбался и хотелось улыбнуться в ответ, каким бы паршивым ни был день. Улыбнуться как Небу, как богу… просто за то, что он есть. От факта его существования становилось легче жить и дышать. Бог есть. И он — очаровательный, открытый, веселый и добрый ребенок.

Ребенок с сединой на виске. Мальчишка, у которого в глазах то и дело селилась застарелая тоска ветерана войны.

Андрей по прозвищу Пророк, уже частично вернулся на учебу, но все еще был вынужден часто бывать на приеме у врача. Кости переломанной руки собирали на спицы и срастались они быстро, но не настолько, как должны при условии лечения лучшими темными средствами. В академии всех, хоть детей лордов, хоть безродных щенков лечили одинаково — внимательно, заботливо и доброжелательно, самыми лучшими лекарствами, не экономя ни на ком и ни на чем. И всегда — бесплатно. Пострадавшим студентам даже стипендию не уменьшали на время пребывания в медучреждении.

Пророк сидел в углу и не отсвечивал, стараясь быть максимально незаметным и ожидая своей очереди.

Этого подростка не сломит и не испортит даже бремя абсолютной власти, которое однажды будет возложено на его плечи. Как настоящее чудо невозможно опошлить, так невозможно представить Ирдеса кем-то похожим… да хотя бы на «питерских мальчиков».

Чудо можно только убить.

И позволить этому свершиться никак нельзя. Нельзя позволить яркому, полыхающему жизнью и радостью огню в нереально-фиолетовых глазах даже чуть притухнуть, не то что погаснуть. Пусть он светится всю жизнь. Пусть зажигает звезды на небе и в душах окружающих. Как здесь сумел из тусклых угольков разжечь звезды в душах сокурсников.

Андрей знал, хорошо знал, на что способны такие как Стас и Женя. Он и сам был… не чужд этим кругам. Только столь сволочной мразью никогда являлся.

Нужно сберечь этого чудесного, неземного ребенка от новых ударов. Зачем снова испытывать на прочность его светлую и наивную веру в этот мир? Ему и так достается…

Пророк сам сделает все, что сможет. Андрей не просто так получил свое прозвище и репутацию настоящего психа. До белобрысых двойняшек ему далеко, но все же.

В голову закралась мысль принять темное подданство. Студентам и бывшим студентам в этом проблем нет никогда и никаких. Империя жестко спрашивает со своих подданных, но защищает и поддерживает соответственно. Андрей знал, что основной закон империи — это закон совести, а не уголовного кодекса. Если среди правящих рождаются такие… дети-боги, дары Неба… насколько же чисты душами и помыслами все правители этой страны?

Папа повыгонял всех из палаты, потом смылся сам, взяв с меня обещание хотя бы сегодня и завтра переночевать здесь. Так уж и быть, ради преотличного самочувствия, я готов даже побыть пару вечеров в больничном крыле. Но больше к врачам — ни-ни, ноги моей здесь лишний раз не будет!

Хорошо хоть игла в руке не стальная а пластиковая, гибкая. Можно согнуть руку, не боясь, что проткнет вену. Есть возможность лечь по-удобней. И спа-а-ать. Умотался я за этот безумный денек…

Вторник оказался таким же веселым, как понедельник. Мозг работал на всю катушку, сил было столько что хоть горы сворачивай! Поэтому я активно учился, не только догнав, но и снова опередив программу, и развлекался. Тем более, что и от ран на теле почти не осталось следов.

«Питерские мальчики» сменили тактику, принявшись целенаправленно доставать меня. За что и поплатились в очередной раз. Вроде как я был совершенно ни при чем, когда они нарвались на отработку в химической лаборатории, а потом еще в столовой. Я вообще был в другом конце зала! А двойняшки всего лишь мимо проходили. С этих совершенно невинных первокурсников какой спрос? Правильно, никакого! Зато питерцы со своими подпевалами из наших влетели по полной. Кроме сокурсника, которому я (а может и Ван, не помню) ногу сломал. Он только иногда лекции посещал, освобожденный от всех остальных занятий. Ничего, им потом Мистраль займется.

Вечером после всех занятий и ужина, я даже согласился пару часов посвятить гитаре, лишь бы не сразу отправляться к врачам. Братья отреагировали на это благосклонно. Даже струны в этот раз звучали радостью полета и свободы ветра.

— Давно мы не летали, — тихо сказал Ван, когда я убрал гитару.

Он сидел напротив на диване, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Очень уставший и замученный светлый исконно темного рода.

— Давно, — согласился я.

Сколько времени уже я не выпускал крылья? Шрамы на спине сошли полностью. И заново калечить себя без нужны мне пока совсем не хочется. Небо… небо пока молчало, не спеша меня позвать с такой силой, чтобы я не раздумывая шагнул в пропасть с крыши. Брат летал один. Его бескрайние небеса пока что манили сильнее, чем меня…

Чувство вины остро резануло по душе. Я исправлюсь. Только сотру память о том, как это дико больно — убирать крылья обратно в спину.

Сегодня один только Шон следил за тем, чтобы я никуда не свернул по пути к белохалатникам. Вана без проблем удалось уговорить забить сегодня на все и пойти сразу спать. А проследить за этим взялись близнецы.

Так что минут через десять я сидел на своей койке, ожидая, пока мне притащат лекарство и общался со старшим братом. Шон не так уж часто открыто одобрял мое умение доставлять окружающим неприятности. Но в этот раз брат целиком и полностью согласился с моими методами воздействия!

Когда же разговор коснулся боевой темы, мне вспомнилось, что брат только недавно получил первую ступень рыцарства… и стало так погано на душе.

Призвав фламберг, я положил его поперек койки рукоятью к брату. Убрал руку, позволяя ему увидеть три звезды. Обычно они прятались под куском намотанной на рукоять черной ткани, чтобы лишний раз не светить статусом. Но сейчас я ее снял. Произнес, не поднимая глаз:

— Я не хотел, чтобы ты знал. Мама не знает, и папе стало известно не так давно. Мы с дедом вдвоем все проворачивали…

Брат помолчал, подошел, коснулся рукояти. И спросил:

— А Ван знал?

— Всегда, — кивнул я. — Каждую ступень, от посвящения… Мы даже отмечали втихую.

Шон отвел ладонь от рукояти, сжал кулак. Опустил руку.

— Прости меня, — голос у него сел. — Прости, братишка, за то, что ты все это время не мог доверять мне. Я кретин и придурок. Даже не представлял истинные масштабы твоих дел и проблем. Преуменьшал и отмахивался. Но я исправлюсь. Обещаю.

— Тебе не за что просить прощения! — я поднялся на ноги, поглядел на брата снизу вверх. — Я сам так решил. Мне не хотелось быть чудовищем ни в твоих глаза, ни в маминых! А я… я вовсе не такой белый и пушистый, как кажется.

— Ego te intus et in cute novi, - ответил Шон. Обнял одной рукой, заставляя уткнутся в свое широкое плечо. Где он успел нахвататься поговорок на латыни? От Дрэйка, что ли?.. — Я слепец и дурак, но не настолько. Каким бы ты себя не считал — ты мой маленький брат, самый лучший на свете. Ты — огромный и самый светлый кусок моей души. Все остальное второстепенно.

— Ладно, — через некоторое время произнес я. — Ты как всегда меня успокоил и избавил от очередной порции кошмаров.

— Для того я и здесь, — легко улыбнулся Шон, отпуская меня. — И однажды еще докажу, что достоин твоего доверия не меньше, чем наш светлый брат.

Тут в палату вошел белохалатник, прерывая разговор. Шон, с обещанием бить морды желающим посетить меня кошмарам, расположился в кресле. Но не прокатило, я нарычал на него и выгнал спать. Завтра предстоял еще один очень веселый день. А пока буду спать без возможности куда-либо удрать. Иглу из моей руки все равно вытащат уже глубокой ночью, когда я десятый сон видеть буду. Прозрачной рубиновой жидкости в капельнице совсем немного, но, насколько мне объяснили, чтобы она подействовала в полной мере, поступать в организм должна медленно.

Среда началась так же весело и чудно как два предыдущих дня. То есть — с улыбки, беготни и издевательств над противниками. Враждовать и всерьез конфликтовать с ними — много чести! А стеб — средство проверенное. Обещаю — они меня возненавидят и будут вздрагивать при упоминании моей не самой скромной персоны! Сами виноваты. Ирдес хороший и добрый, пока его в колючую проволоку не скинуть.

Снова ор литераторши, попытки математика нас завалить, химия, физика, биология, бухучет, социал… На каждой паре я не упускал случая хоть как-то задеть противников! Если не словами, так хоть мелкой пакостью, какими моя фантазия весьма богата. На завтрак и в обед мне было достаточно нарисовать на лице нужное выражение, а ля «презрение чистюли-аристократа к грязи под подошвами дорогих сапог». Потому что «питерские мальчики» с парой подхалимов сегодня занимались сортировкой грязной посуды и отдраиванием всей столовой. Этим делом они будут озадачены две недели, так что я успею довести их до бешенства. И до еще одной отработки, конечно же.

От экстерната в ближайшем будущем я не отказался, поэтому начал снова активно опережать программу. Так же, как друзья с братьями. В общем, мы готовились, не забывая развлекаться.

Во второй половине дня первым тревожным звонком стали двойняшки. Они вели себя… странно. Вместе со мной продолжали подкалывать всех, кроме одного из питерцев. Почему-то Женю они обходили своим вниманием. А если и задевали — то необидно. Я даже успел уловить, как они обменялись приветственными жестами и парой одобрительных улыбок.

Сразу после темных дисциплин, в перерыве перед боевкой, я отловил безумную парочку и попытался припереть к стенке. С какого перепугу они лояльны к врагу?!

— Он забавный, — задумчиво ответила мне Маня.

— И ненормальный, — глядя в потолок, добавил Даня.

— Еще умный, — склонила голову набок Маньячка.

— И необидчивый, — кивнул своим мыслям Маньяк.

— Он нам нравится, — в голос сделали вывод белобрысые двойняшки.

— Мы не хотим такого врага, — Маня.

— Мы хотим такого союзника. — Даня.

Отступив от них на шаг, внимательно оглядел обоих. Они разные, но ни один из Маньяков не отделяет себя от другого. И сейчас мысли, бродящие в их общем на двоих сознании вгоняют меня в недоумение.

— Лично меня все эти утырки раздражают, — хмуро произнес я. — И мне не нравится эта ваша зачарованность.

Брат с сестрой обменялись улыбками.

— Расслабься, Ирдес! — посоветовал Данька. — Мы не нубы. Если вотремся в доверие к «питерским мальчикам» — наворотим втрое больше, чем по другую сторону баррикад.

— Побудем засланными шпионами-диверсантами, — кивком подтвердила слова брата Манька. — Хорошая практика.

Вздохнув, я принял их позицию и устремления. Попросил:

— Только будьте осторожны, Маньяки. Не нравится мне эта компания. Если Мистраль в свое время был просто дураком заносчивым, то эти — опасные сволочи.

— Так и мы не овечки безвинные, — хищно улыбнулись двойняшки, в голубых глазах которых зажглись багряные огоньки.

Сей феномен до сих пор вызывал у меня недоумение. Они не темные, чтобы у них как у кошек зрачки красным светились! Но и не люди. И не лезу с дурацкими вопросами по типу «а что же вы такое и какой криворукий генетик вас создал?» я только из безграничных любви и уважения к лучшим друзьям.

Знаю, что они — неудачный эксперимент. Что Маня вообще не должна была родиться, а Даня иметь какие-то способности метаморфа, которыми не обладает. Все пошло не так, и они, не оправдавшие надежд, воспитывались как обычные дети, до поры даже не подозревая, что они необычны не только характерами. Ну да и наплевать, кем там их планировали сделать. Главное — что они у меня есть, а жизни без них я уже не представляю.

Жаль, что боевку никак нельзя пропустить, а то прогулял бы. Но сегодня тактика для военных лидеров. Большей частью это битва умов и характеров. Стас как раз выдвинул себя лидером, а я давно постоянный полководец. И у меня шикарный план как обставить считающих себя умными и явно готовившихся к заданию нурманов. Нет, никак не могу пропустить!

На тактику я явился в сильно приподнятом настроении. И встретил таких же весело скалящихся противников. Полководцев с командами у нас было всего восемь. Я, Стас, Мистраль, еще пятеро с нашего потока. Периодически против нас вступали в игру мастера. Денис в этот раз не явился. Обычно они заключали союзы против меня и Вана, меж собой воюя куда меньше. Мы с братом записывали друг друга первыми офицерами команды. Пару раз записались лидерами одновременно и нас попытались стравить. Воевать друг с другом для нас неприемлемо. Пришлось потом огрести по полной программе за посыл мастеров матом…

В этот раз все мое внимание будет сосредоточено на нурмане, о чем остальные лидеры осведомлены заранее. Чтобы не мешали, а то потом устрою персональный ад каждому. В редких случаях, если на других курсах учатся близкие родственники или друзья — можно принимать их в свою команду. Сегодня тяжелой артиллерией у меня был Шон.

— Что это ты доволен как кошак в тапок нассавший? — пакостно усмехнувшись, спросил у Стаса я.

Нурман дико взглянул на меня, подавившись заготовленной фразой. Отозвался:

— На себя глянь! Сам как…

— О, да! — перебил. — Но я — кошак, укравший крынку сметаны. А ты явно в тапок нассал!

— Ответишь за свои слова на поле боя, малявка, — многообещающе усмехнулся предводитель питерцев.

— Ой, ой, напугал ежа голой жопой, — отозвался я, картинно заслонившись ладонями. — Прям под кровать от страха забился. Братцы, спасите, очень страшная голая жопа пугает маленького ежика!..

— И как тебе не стыдно, Стас?! — прохрипел Ван, задыхаясь от смеха.

— Не травмируй нежную детскую психику!.. — счастливо всхлипнул Шон.

— А то ребенок не выдержит… и травмирует уже тебя… надрав задницу!.. — последнее у пакостно ржущих старших братьев вышло почти хором.

Не выдержал и засмеялся Женя. Подавился под недобрым взглядом Стаса, но отмахнулся и жестом показал нашей команде «высший класс, достойные противники!»

Андрей подошел, когда мы получали задания, и попросился ко мне в команду. Я не стал отказывать.

Получив задания, мы все расселись по местам и подключились к компу. Тактика для лидеров отрабатывалась в виртуальном имитаторе. В этот раз — семь лагерей. Задача предельно проста — не дать себя убить. Прикинув сегодняшние ресурсы и внимательно изучив карту, я первым делом приказал перебазировать отряд и разослать разведчиков по всем направлениям. Впереди четыре часа виртуальной войны…

— Братья Рит'Рау — сокрушительный успех, — было первое, что я услышал, сняв виртуальный обруч с головы. Мастер стоял за нашими спинами. Старый, седой человек. Бывший военный. — Братья Добровольские — столь же сокрушительное поражение.

Быстрая переглядка с Ваном.

«Братья?!» — мое удивление.

«Я думал, ты знаешь, — пожал плечами Ван. — Это Стас и Женя».

«Откуда бы?! Брат, ты заучился до невменяемости, — сдвинул брови к переносице я. — Следующие два дня отпиваешься витаминами и спишь. Вздумаешь возражать — пожалуюсь маме».

«Невыносимый шантажист, — скривился светлый. Вздохнул. — Ладно, уговорил. Против мамы я не попру».

— Остальные — плюс за сообразительность, — продолжал меж тем мастер. — Вовремя заключили всеобщий мир, грамотно выбрали союзника неплохо увильнули от прямых столкновений. Двадцать минут на отдых и командное противостояние в «первом Аду».

Выбираясь из специальных кресел для погружений (нафига они нужны?! Я даже лежа на полу ныряю в виртуал без неудобств), Ван и Шон не забывали нагло стебаться над молчавшими питерцами. Пророк коротко продемонстрировал противникам неприличный жест, буквально означавший «мы вас жестко поимели» и более никак не прокомментировал победу. В «ад» он еще не мог идти, хоть и рвался. Мастер не пустил.

Через двадцать минут только четыре группировки вошли в «двойку». Мы остались в своем братском составе. У Стаса в команде по-прежнему шестеро, остальные объединились в две группы. Задача — удержать свой флаг и свалить чужие. Потихоньку свернув в кармане запасное знамя, я преспокойно воткнул флаг на заданное место. После чего мы все трое испарились. Пусть крадут, все равно отберу, а если что — заменю, скажу, что это у них запасной был, а вовсе не у меня. Я могу очень убедительно врать, когда надо! Одно из необходимых для императора умений.

Мы расположились в старых развалинах. Флаг воткнули хоть и открыто, но среди такого количества строительного мусора, что заменить его сразу становилось невозможным. Раздвижной шест с черным знаменем притаился среди алюминиевых обрезков труб и кусков поломанной арматуры на третьем этаже давно развалившегося дома, от которого сохранился в основном каркас.

Месторасположение остальных групп, как правило, противникам заранее неизвестно. Ну, нормальным и честным противникам. А что Ирдес, Ирдес честный! Почти. Ну… хотя бы практичный! Поэтому мельком увиденную карту кармана «ада» на планшете мастера накрепко запомнил. Рассматривал доли секунды, но картинка отпечаталась в мозгу с фотографической точностью.

Илья, один из моих сокурсников, способный, но ленивый, засел в чаще. И у него девять человек. Дамир окопался на острове посреди реки. В группе семеро. Только у меня и Добровольского в составах команд сегодня не было ни одной девушки. У Дамира два снайпера — девчонки, в группе Ильи три девушки и одна из них — Рита. Если Илья упрется, Рита меня поддержит.

Теперь Стас, мой враг номер раз. Флаг поставить должен на скале… в болоте. С некоторых пор болота я органически не переношу.

К точке Ильи мы подошли открыто. Ну, то есть, я шел как император на прогулке по собственному саду, а Ван с Шоном в это время привели в небоеспособное состояние часовых. Прошел в лагерь как к себе домой, нагло встал возле штандарта и позвал во весь голос:

— Илюха! Вылезай, деловой разговор есть!

Оставшиеся бойцы мигом оказались возле своего флага, направив на меня черные дула винтовок. Пока они напряженно наблюдали за каждым моим движением и окружающим пространством, я разве что не зевал, изображая крайнюю степень скуки. Одногруппники, изображавшие врагов, тайком улыбались. Наконец, вылез Илья. Жилистый, гибкий, умный и проницательный человек. Живую мимику и любопытный блеск в глазах не скрывали приспущенные на нос темные очки и боевая раскраска.

— Чего тебе, отмороженный? — поинтересовался он.

— Сделку заключим? — обаятельно улыбнулся я.

Форма на мне чистенькая, никаких следов боевой раскраски. И вообще, я был весь из себя вызывающе опрятен, когда они походили на лешаков. Даже девчонки замаскировались на славу.

— Ну и чего ты хочешь? — хмыкнул сокурсник, тщетно стараясь не поддаваться моему врожденному очарованию. Как-то я слышал, что это еще магнетизмом называется. Непреодолимым.

— Твой флаг, — высказал очевидное я.

Пока окружающие со смехом в шутливой манере обсуждали мое предложение, я невозмутимо рассматривал свои ногти. Всегда аккуратные, ухоженные и ровные. Ухоженные руки — одно из главных правил музыканта, отличника и аристократа. Ну а мозоли от меча, пистолета и винтовки — издержки воинского воспитания. Руки вообще могут многое сказать о статусе, происхождении, профессии и увлечениях.

Когда ребята были готовы слушать, я поинтересовался:

— Кто из вас готов к пятничному контрольному зачету по коллоидной химии? — обвел сокурсников насмешливым взглядом. — Никто? Что, совсем-совсем, опять ночь перед зачетом будете старательно шпоры писать? А я могу сделать проще. Я знаю, где в учительской лежат тестовые вопросы вместе с ответами. Я даже мог бы помочь по-дружески! За сущую безделицу — вот эту тряпку…

— Уболтал, хитромудрый царь Итаки, — хмыкнул Илья под согласные возгласы своей команды. Вот же зараза! Прилипло. Раньше меня так обзывали только родичи и близкие друзья, а теперь — все, кому не лень. А Маньячка часто вместо «хитромудрый» похожее, но другое слово использует. — А сделаешь?

— Я когда-нибудь обещания не выполнял? — прямо взглянул на одногруппника я. — В крайнем случае списать дам. И с Дамиром свяжись, мне его флаг тоже нужен.

— Как я должен с ним связаться, интересно?! — состроил из себя невинность Илья.

— Я знаю, что у вас двоих рации есть, так что не вешай мне лапшу на уши на счет невозможности связи. Твой и его флаги за ответы на зачет. Воевать с вами мне лень. Ну и условие! Этот козел Добровольский с командой чтобы не пронюхали о том, что у вас ответы есть. А если пронюхает — уходите в несознанку, и меня не сдаете.

Обычно студенты, сдающие подобные зачеты, проявляют чудеса хитрожопости, невозможную удачливость и усердно камлают Халяве, попутно принося жертвы Анунаху. Иначе — пересдавай десять раз, дополнительные часы занятий, забудь, что такое сон.

Через двадцать минут у меня в кармане лежали два чужих флага. Халяву любит каждый студент. Проигранный флаг — это не так критично, как несданная химия. Да и досадить Добровольскому желали многие! А моя абсолютная победа — это смачный плевок в его гордость.

Теперь… у нас еще целый час, чтобы утопить команду белобрысого ублюдка!

Наша троица залегла на холме, рассматривая торчащую прямо посреди болота скалу, на которой, я знал, должен стоять штандарт с вражеским флагом. Только не видать его. Спрятали, так же как мы. Никого из противников не видно.

— Они натянули сети под водой, — лежащий по левую руку от меня Ван, щурясь, рассматривал лежащую впереди местность.

— И растяжки скорее всего стоят на всех удобных подходах к скале, — добавил Шон, расположившийся по правую руку. — Отсюда только две вижу, но это не значит, что их не десять. Малой, у них «лягушек», случайно, с собой не было?

— Случайно, я даже не берусь предположить, сколько они с собой протащили мимо мастера, — ответил я. — Шон, ты ипостась поменять не хочешь? Хотя бы до второй стадии.

— Ща, — отозвался брат.

Сосредоточился, медленно меняясь. Минуты четыре обычно занимает трансформация до второй стадии. Ван сменил цвет кожи и глаз на чистое золото.

— Растяжки, «лягушки», сети… и много непонятных сюрпризов. Проверим их на прочность? — произнес Ван.

— Скорее уж себя, — хмыкнул я.

— Их огневые точки вот там… — Шон указал уже примеченные мою позиции, одновременно отмечая их веточками на схематично нарисованной прямо на земле передо мной карте. Я кивнул и брат продолжил: — Сначала выносим снайперов, обходим ловушки и берем флаг.

— И натыкаемся на пару-другую неприятных сюрпризов, — поморщился Ван.

Шон почесал когтистой рукой в затылке и спросил:

— А почему бы тогда не взять флаг с воздуха?

Переглянувшись с Ваном, мы одинаково вздохнули.

— Можно и с воздуха, — нехотя признал светлый. — Но кто сказал, что ни один их снайпер не следит за небом? Мы себя не выдавали, но они могли догадаться, что хотя бы я-то летать уметь должен. Как и ты.

— Ты-то открыто заявил о наличии конечной стадии трансформации, — добавил я. — Кроме того… Шон, во-первых, у меня пока что проблемы с крыльями. Во-вторых…

— Во-вторых, это не так интересно, как разбить их относительно честным путем, — хищно усмехнулся старший братишка, понимающе кивнув.

— В пух и прах, — согласился Ван. — У нас сорок минут. Малой, флаг берешь ты…

Первые сюрпризы нашли нас, стоило лишь подойти к болоту. Считая себя умными, мы решили зайти по большой дуге. Оказалось, противники тоже не дураки.

Скала Стаса располагалась метрах в пятистах от твердой земли. Мы решили обойти болото по восточной стороне и подобраться не с ближнего берега, а с дальнего. В к востоку отсюда, можно обойти топь посуху. Отойдя так, чтобы противники нас не заметили с предполагаемых позиций, мы бодро направились на восток… Шедший первым Шон первым и вляпался.

Тяжелый ботинок ступил на ничем не приметный пучок травы… Через долю секунды Ван пущенным из пушки ядром сбил Шона на землю, стараясь отбросить подальше, а я, сам не помня, как оказался над братьями, сотворил «темный щит».

Сознание потерял не от взрыва «лягушки». Взрослый и сильный темный после «щита» еще сутки даже плохонькую молнию сотворить не может. А я, кроме моментального истощения внутренних ресурсов, получил еще и болевой шок. На руки и лицо будто кипящее масло плеснули, прожигая до костей…

Первым чувством, вернувшим мне сознание, оказалась головная боль. Потом — холод. Следующим стало осознание онемения. Явно от «ледышек» и сработавших внутренних предохранителей. И я даже не в первой стадии. Наверняка неконтролируемая волна трансформаций накрыла момент взрыва. Вот и откатилось. А еще я не на земле и меня куда-то тащат…

— Стоять. Я уже в себе, могу идти сам.

Попытался сказать уверено, но вышлю как-то неважно. Шон, явно нехотя, остановился и послушался, зная, что в некоторых случаях со мной проще согласиться.

— Ты смотри-ка, как он быстро очнулся! — удивился Ван откуда-то сбоку.

— Мы где? — огляделся я, пытаясь заставить свое ставшее непослушным и будто ватным тело подчиняться как должно.

— Идем на восток, — хмыкнул Ван.

— К выходу, — уточнил Шон.

— Ну уж не к выходу точно, — сощурился я, справляясь с головокружением и отыскивая в карманах специфические обезболивающие с кофеином. — Теперь я просто обязан утопить этих паскуд как беспомощных щенков…

Учебное оружие для таких тренировок может нанести легкую травму, синяки с ушибами — дело обычное. Но эта «лягушка» была явно куда мощнее учебной. Шона во второй стадии не убило бы, а, например, меня или Пророка, если бы он пошел с нами… минимум покалечило.

Окончательно приходил в форму я сидя на лейтэре брата. Ван поднял нас троих и скользил над землей, скрываясь от случайных взглядов.

«Щит», сотворенный на пределе возможностей, надолго лишил меня преимуществ темного. Вообще, у меня обычно не хватает на такое внутренних ресурсов. Только сильный эмоциональный всплеск может спровоцировать что-то такое. Помню, я разок дверь в щепы разбил одним только желанием смыться, но тогда со мной Феникс поделился, на короткий промежуток времени существенно увеличив мои возможности. И в ярости кусок стены снес, расплатившись страшно обожженными руками. Подобные взрывы могут и не очень заметно отразиться на состоянии, а могут и к смерти привести. Непредсказуемо.

Отдалившись от скалы примерно на километр по восточной стороне болота, мы заскользили над топью, чтобы зайти не с севера, а с юга. Распластавшись на лейтэре светлого и почти прижавшись к земле. Приблизились максимально. Сверили часы. Первым соскочил в грязную воду Шон. Дальше — я. Ван ушел к западу. Двадцать минут времени и огромная осторожность в запасе…

Витя снова внимательно осмотрел местность, не нашел ничего нового. Иногда они четверо — Виктор, Руслан, Мирон и Сергей, не понимали тех, к кому примкнули. Как сейчас Витя не понимал, зачем караулить этот крайне неудобный подход к лагерю. Братья рит'Рау, конечно, те еще… непредсказуемые типы, но не настолько же, чтобы полезть через непроходимую топь, когда есть куда более удобные пути подхода к скале с флагом.

Но спорить с Женей и Стасом как-то не с руки. Ребята успели убедиться, что Добровольские не менее гениальны и изворотливы, чем эти заносчивые сволочи Рау, возомнившие себя королями Вселенной. Стас и Женя свои ребята, в отличие от этих… темных.

Вода взметнулась черной волной, и прежде, чем Виктор успел выстрелить или как-то поднять тревогу, чешуйчатая лапа сомкнулась на его горле. Вторая лапа быстро разоружила и вдавила пленника в мох.

— Пикнешь — сломаю шею, — прошипел в ухо темный. Растянул в ухмылке губы на чешуйчатой морде, продемонстрировал клыки. — Ты уже мертв и не имеешь возможности поднять тревогу. Но я тебя вырублю для верности. И помни, засранец, что у меня есть право на убийство любого разумного без объяснений причин… Будь умницей, веди себя тихо, и у тебя появиться возможность прожить чуть дольше.

Шон тоже не всегда честно играл и в карманах разгрузки у него был хлороформ. Ожидавший удара по голове пленник, конечно же, резко вдохнул, когда к его лицу оказался прижат обрывок пропитанной наркотическим раствором тряпки. Если Шон рассчитал правильно, а он обычно не ошибался, то двадцать минут третьекурсник побудет в отключке.

Пора идти дальше. Ловушек тут хоть отбавляй, приходится быть очень внимательным, контролировать каждый шаг.

Руслан прилег в сторонке без сознания. Удачно, что Шон захватил эту фигню, не нужно противникам тяжкие телесные в виде сотрясения головы наносить. Теперь, внимательно глядя под ноги и по сторонам — вперед к цели.

Создается впечатление, что противники жульничали и готовились как минимум неделю. Потому что такое количество сюрпризов за полчаса нереально понатыкать на каждом шагу. И не будь мы предупреждены тем взрывом — попались бы как миленькие. Это все вышло далеко за рамки учебного боя. И прочно обосновалось в рамках личной непримиримой вражды.

Что ж… придется сделать так, чтобы они вылетели без права восстановления в любом темном учебном заведении.

А пока — вперед, отслеживая каждый свой шаг и вздох. Две минуты назад я нейтрализовал режущую сеть, спрятанную под водой. Заметил чудом, иначе уже бы лежал спеленатый как младенец, истекая своей светящейся королевской кровью.

Ван окинул внимательным взглядом местность. В отличие от братьев, часового ему не досталось. Не найти его золотоликий демон не мог, Таэш была права на счет спектра восприятия глаз демона.

Таэш… не верится, что ее не вернуть…

Подавив острую тоску внутри, Ван припал к земле, прислушался. Тихо.

Светлый еще далеко не все понимал, не во всем разобрался, но видел… многое. Эльф… эльф ли? Ван уже забыл, когда называл себя полным именем, а не сокращением, какое могло быть именем обычного темного, забыл, когда вообще последний раз думал о себе, как о представителе остроухой лесной расы. Да и не особо похож он на эльфа, прав младший брат — манеры не те. Прав дед, Ван темный и останется таковым до смерти. А свет в крови и форма ушей — мелкая досадная мутация.

Куда большее беспокойство вызывал пробудившийся демон. Он менял светлого. Медленно, исподволь. И Ван очень отчетливо понимал, что не превратится в чудовище лишь пока братья рядом. Ирдес хранит его душу от бездны уже не первый год, и пока жив малыш — жив и вменяем средний из трех братьев. Ван любил всю свою ненормальную темную семейку, а двух темных братишек воспринимал как кусок собственной души, личности и разума. Демон был всегда, спал, с самого рождения и никогда не казался чужеродным.

Сейчас как-то между делом до сознания светлого дошло — все время, на протяжении всей своей жизни Ван ощущал внутреннюю пустоту, которую пытался заполнить всем чем мог, от виртуальной игры до жизни на грани дозволенного. Пустота ушла с тех пор как он влился в императорскую семью. Поиск главного закончен. И темный, родившийся со светом в крови, счастлив, потому что наконец-то стал… цельным существом.

Ирдес однажды сказал, что отрекшись от света и приняв тьму, Ван отречется и от демона внутри. Безумие. Как можно отказаться от части себя самого?

Например сейчас эта часть неплохо помогает ловко обходить ловушки. Лейтэр скользит над самой топью. Тринадцать минут в запасе. Придется выйти из графика. Ну и плевать, победа в учебном бою — не главное.

«Как у тебя?» — прошелестел на грани восприятия голос брата.

До Ирдеса последнее время тяжело достучаться, он постоянно закрыт так, что даже не почуять. Ван к младшему лишний раз не полезет. И так чуть насмерть не разругались, проще заткнуться и проглотить свое раздражение, чем опять… как тогда у клуба. Слишком дорог младший братишка, лучше уж переступить через себя, чем потерять его хрупкое доверие.

«Чисто, — отозвался Ван. — У тебя и Шона?»

«Тихо. Я думаю, что остальные на самой скале или с другой стороны караулят».

«Возможно. Будь осторожен».

«О себе беспокойся. Вперед, очень аккуратно».

В ста метрах от скалы, когда кончились достойные прикрытия, Ван нехотя соскользнул с лейтэра, без всплеска уйдя в черную стоячую воду. После Болота Мертвых это казалось мелкой лужей.

До цели оставалось метров двадцать, когда Ван приподнялся, стараясь увидеть хоть кого-то живого.

Резиновая пуля из травматической тренировочной винтовки ударила светлого в горло. Ван среагировал мигом, уйдя под воду с головой и перемещаясь на четыре метра вправо. Осторожно вынырнул, прячась за кочкой.

Отклонился спиной назад. Судорожно вдохнул, откидывая голову и хватаясь ладонью за горло, подавил стон. От боли темнело в глазах, по лицу стекали слезы. Но все предельно тихо. Лишь открытый в беззвучном крике рот, после — крепко сжатые зубы. Вцепиться себе в волосы, прижав костяшки пальцев к виску и подавляя эту муку.

Бронированная золотая кожа, «солнечный сплав», как называла это Госпожа Ночь, только что спас ему жизнь. Страшно захотелось отрастить еще две пары рук и выпустить на волю симбионтов.

Улегшись на воду так, чтобы оставаться скрытым травой, Ван нашел в кармане разгрузки обезболивающее, разжевал сразу четыре таблетки от которых мгновенно онемел язык. Вскоре отпустила и сводящая с ума боль. Нужно скрыть синяк от братьев. Или соврать им что-нибудь, иначе взбесятся.

«Внимательней, — едва слышно шепнул Ван по связи. — Они пытаются нас покалечить, и убить, если повезет, а не победить».

«Я знаю, — отозвался брат. — Нам будет сложно не убить их. Но постарайся сдержаться. Нельзя убивать всех, кто тебе не нравится».

«Очень жаль», — с мысленным смешком ответил Апокалипсис.

«Надо же кому-то позволить и самостоятельно шеи сворачивать!» — весело добавил Ирдес.

Примерно вычислив, откуда прилетела пуля, Ван по дуге, не высовываясь, направился в ту сторону. Ловушки обходил, не тратя времени на обезвреживание. Интересно почему, обладая тепловым зрением, светлый до сих пор не видит врагов? Как же они так хитро заныкались?

Зрение обрисовало зеленым человеческий силуэт за секунду перед тем, как он взметнулся перед светлым. Левая рука врага еще только тянула за веревку, спуская ловушку, а правая искала дулом цель, когда Ван уже взвился в воздух, уходя в сторону. Веревка захлестнула пустоту, ни одна пуля не нашла верткой цели.

Противник и не думал сражаться дальше, бросившись бежать до того, как светлый смог обрести опору под ногами. Проводив взглядом активно улепетывающего парня, Ван узнал Женю. Достал из кобуры пистолет, выстрелил. Попал под колено. Вскрикнув, сокурсник упал обратно в грязь, но почти сразу вскочил, послав очередь за спину из-под локтя. Удачно послал, две пули глухо стукнули в бронежилет. Что у него за дополнительная броня? Женя даже на ногу наступать не должен, а он бежит, лишь немного прихрамывая.

Выстрелы, взрыв и матерный посыл громовым голосом по известному адресу, подсказал, что Шон успел найти с кем сцепиться. Склонив голову набок, Ван прислушался и мимолетно улыбнулся, бросаясь в погоню за улепетывающим врагом.

Удачно, малому не хватило противников. Он птицей летел над болотом, ловко прыгая по кочкам. Судя по искаженному от ярости лицу, ему очень хотелось вцепиться в чью-нибудь глотку!

На свою беду спрятавшийся в воде Сергей решил вывести из игры Ирдеса, а не в Вана. Потому что Ван это увидел едва только стрелок приподнялся, целясь в малыша. Мысль еще не успела дойти до сознания, а тело уже распласталось в длинном прыжке. Выстрел попал четко в показавшееся дуло винтовки, сбивая противнику прицел, а через секунду Ван уже наступил ему на голову, притопив в грязи.

Позволив сокурснику всплыть, эльф прижал к его затылку пистолет, отобрал винтовку, выбросил ее подальше в болото и сообщил:

— Ты мертв, сученок. Рыпнешься — убью по-настоящему.

Пока отвлекся, Женя успел изрядно отдалиться. Но светлый по-определению быстрее бегает, не смотря на снова разболевшееся колено. Ему не уйти.

Разъяренный как потревоженный осиный улей Ирдес обругал своего среднего брата в спину. Одного врага и то пнуть не дали!

Настиг Женю Ван уже у островка. Не желая стрелять, пинком отправил на землю. Извернувшийся ловкой кошкой парень попытался сделать подсечку, светлый подпрыгнул и тут же получил удар ногой в бок. По бронежилету не больно, но эльф потерял равновесие, приземлился чуть в стороне, поймал броней несколько травматических пуль. Метнулся вперед, стелясь над самой землей, с силой рванул винтовку из рук врага, одновременно посылая кулак ему в челюсть.

Нурман предпочел остаться без оружия, но блокировать удар в лицо. Вывернул попавшую в захват руку светлого, пиная его в голень так, чтобы взвыл от боли. Зашипев сквозь зубы, светлый схватил сокурсника за горло, безжалостно сдавил, заставив захрипеть.

Женю парализовало от страха. Вместо обычных голубых глаз он увидел нечто невозможное. На перепачканном в грязи лице ярким пятном казались два золотых глаза с косым крестом зрачков. Рука сама судорожно сжалась на рукояти ножа в ботинке. Выдернув оружие из ножен, парень ударил не глядя…

Эльф вскрикнул, зажмурился, скривившись от боли, опустил голову. Женя вырвался из ослабевшей руки, отполз. Светлый вздохнул, поднялся на ноги. Выпрямился. В обычных, ярко-синих, как сапфиры, глазах горела лютая ненависть.

— Ты… выкидыш случайной связи… боевые ножи запрещено брать на тренировки!

Ван едва ли даже догадывался, насколько больно сейчас ударил парня. Ведь если Стас рожден от жены отца, то Женя — бастард, плод не любви, а похоти, которого забрали в дом отца после смерти матери. Единственное, что примиряло Женю с его происхождением — беззаветная любовь и преданность брата. Стас боготворил единокровного братишку.

— Я тебе глотку перережу, ошибка эволюции, — прошипел Евгений Добровольский, поднимаясь на ноги и принимая низкую боевую стойку.

Ван взглянул на него склонив голову набок, пожал плечами, выхватил пистолет и выстрелил по локтям и по коленям. Дополнительная броня с такого близкого расстояния защитила хуже, чем следовало, и Женя упал, корчась от боли и не чувствуя толком ни рук, ни ног. Меткий сукин сын, выбил болевые точки, не промахнувшись ни разу! Пусть обездвижен Женя ненадолго, но это больно и чертовски обидно. Тем более, что светлая дрянь, проходя мимо, пнул его под ребра!

— Ты сдох, падаль, — сказал, будто плюнул, тварь нечеловеческая!

С этой стороны болота скала была куда менее крутой и обрывистой, переходя в пологий островок. Заметно хромая, Ван направился вслед за Ирдесом, который с победным видом вышагивал по широкому склону наверх. Вот же артист мелкий. Крылатый жил играя и смеясь даже над собственной смертью. Чудесное качество, которое Ван немного перенял от младшего братишки. В компании Крылатого вообще легче и веселее жить, в какие бы переделки при этом не вляпывался.

Поганый нормандец порезал Вану не так давно прокушенную хаотичной тварью ногу. Прямо по шраму, паскуда белобрысая!

— Тьфу ты, уроды питерские! — Ирдес мигом растерял всю торжественность и надменность, едва взглянув на Вана. — Кто тебя и чем?! Я этому м… мудрецу обеспечу крайне увлекательную жизнь в ближайшие дни! Да куда ты прешь как танк, Апокалипсис?! Присядь, я тебя хоть перевяжу…

— А как же флаг? — вяло попытался возразить светлый.

Ирдес весьма откровенно ответил, в каком месте он это флаг видел, доставая из разгрузки перевязочный пакет. Пока рана, оказавшаяся глубже и длиннее, чем рассчитывал Ван, не была промыта и перевязана, Ирдес игнорировал даже разобравшегося с противниками, подошедшего и нервно оглядывающегося по сторонам Шона.

— Кто остался? — деловито поинтересовался Крылатый, завязывая последний узелок на бинте. — Стас?

— Угу, — что-то прикинув в голове, ответил Шон. — Он самый.

— Ну, тогда подъем и вперед — отбирать флаг. Ван, ты как? Сильно болит?

— Только нянькой мне не будь, а? — тоскливо отозвался Ван, вставая на ноги. — Флаг захватим и хоть пожрать можно будет! Не тяни время, я голодный и злой темный эльф… с каждой попусту потраченной секундой все голоднее и злее!

Крылатый весело хмыкнул, мимолетно уточнив, что данный эльф, вообще-то, светлый, и махнул рукой, показывая, что можно идти. Поднявшись по склону, братья сразу же увидели цель.

Скалы с трех сторон ограждали небольшую круглую поляну, скрывая ее от посторонних взглядов. Стас, не скрываясь, сидел на противоположной стороне рядом со знаменем. Спокойно ждал.

— Сам отдашь, или мне отобрать? — хищно оскалился Крылатый.

— Рискнешь сам подойти и взять… passer domesticus? — снисходительно хмыкнул Стас.

— Это вызов или последняя попытка сохранить хорошую мину при плохой игре? — с наигранным удивлением изогнул бровь самый младший из присутствующих.

— Считай как хочешь, — пожал плечами Добровольский. — Но чтобы получить свой приз — тебе придется еще немного пройтись самостоятельно, преподносить тебе его на блюдечке я не собираюсь.

— Я не гордый, — Ирдес пожал плечами и сделал шаг по направлению к противнику.

Инстинкты Хранителя ударили по нервам, заставив заорать:

— Наза-ад!..

Разряд электричества прошел так близко от кожи, что ее покалывало. Сеть взметнулась в воздух и накрыла пустое пространство в двух сантиметрах от моих ног! От сонного газа, пущенного еще до того, как сработала первая часть ловушки, мы спаслись только благодаря опять же рефлексам. Едва заслышав знакомый шипящий звук мы, не сговариваясь, бросились бегом к болоту, иначе нас бы сейчас тепленькими и взяли.

Притормозив у воды, Шон вытащил из ранца противогаз, нацепил на себя, скрывая под маской разъяренную чешуйчатую морду, и бросился обратно длинными прыжками. Переглянувшись со средним братом, я остался ждать. Минут через десять Шон спустился к берегу, таща на правом плече Стаса, и сжимая в ладони обломок штандарта с флагом. Левая рука у брата висела неподвижной плетью. Сломал, что ли?!

— Выбил, — отмахнулся брат, скидывая на землю бессознательное тело и протягивая мне добычу. — Ну и дерется эта бестия! Чуть не уделал меня к демонам. Это во второй ипостаси-то!

— Ну и как ты с ним справился-то? — поинтересовался я, срезая черную тряпку с алюминиевого шеста.

— Я дрался за тебя, — просто ответил брат. Повернулся к Вану и спросил: — Малой, руку мне вправишь?

— Нашелся тут большой, — фыркнул светлый. — Давай, только сядь, а то я не дотянусь. Я ж не такой здоровый как ты и папа…

— Потому и малой, — весело улыбнулся Шон.

Через минуту, когда сустав с отчетливым хрустом встал на место, Шон матом помянул хаотичных тварей, пребывавших в тесной интимной связи с предками Стаса и с ним самим. Женя, уже пришедший в относительно нормальное состояние после драки со светлым, и медленно подходивший к нам, хромая на обе ноги, скривился, услышав сию проникновенную ругань.

— Ну ты загнул, урод чешуйчатый, — изрек очнувшийся Стас, садясь. — Не боишься, что я тебе сейчас морду набью?

— Сам испугайся, щенок, — оскалился во все клыки мой старший брат. — Только лужу смотри не наделай! Не дорос еще потомкам древней крови угрожать, нувориш безродный.

— Тоже мне, дворянин-дворняга, — отозвался Стас.

— Так, я пошел за линейкой… — громко объявил Ван. — Опять…

С полминуты висела тишина, пока мы соображали, за каким чертом нужна линейка. Потом все пятеро заржали как ненормальные. Сказывался отходняк после боя.

Опоздать к концу тренировки мы уже успели, каждые пять минут задержки минусовали набранные баллы за бой, но меня такие мелочи волновали мало. Как что вернулись обратно в академию мы с задержкой в двадцать пять минут.

Илья с Дамиром так и торчали внутри «кармана» у ворот, ожидая меня. На вопрос, чего не ушли, ответили, что они и так в проигравших, так что могут и покурить в лишние штрафные минуты.

Грязные, уставшие, но веселящиеся студенты предстали перед выцветшими светло-синими глазами мастера, внешним видом и ухватками напоминающего старого, седого бульдога.

— Вы все свели свои результаты к нулю, сильно отстав от графика, — объявил нам старик.

По идее, это должно было расстроить меня. Но я еле сдержал смех. Результаты тестов меня и так всегда волновали лишь отчасти и потому, что пересдавать их при неудаче — та еще морока. Еще дурацкий командирский отчет делать по прошедшей тренировке, наблюдать-то за нами там почти невозможно. Нет, конечно, с группами запускают пару миниатюрных беспилотников с камерами, но просмотреть записи возможно только после выхода, сверяя их с отчетами командиров боевых групп. Да и видно с этих съемок далеко не все!

— Флаги, — потребовал мастер.

Я вышел вперед, достал из кармана разгрузки три трофейные тряпки. Бросил их на стол. И коротко ругнулся под нос. Мой флаг! У меня есть запасной, конечно… Но я его не подготовил, он не срезанный. Мастер это, конечно же, увидит, и такой косяк мне обойдется куда дороже простой утраты флага.

— И где же ваше знамя, студент Ирдес? — прохладно поинтересовался мастер.

— Забыл на точке, — честно ответил я. — Мы не охраняли лагерь по причине слишком малого состава группы.

— Плохо, студент, плохо… — что-то отметив в своем служебном блокноте, покачал седой головой старик. — Вы, невзирая на ваш юный возраст, очень многообещающий кадр. И допускаете такие тактические промахи? Очень плохо!

Состроив предельно виноватый вид, вздохнул и устремил в пространство взгляд, полный грусти и печали. Да, да, я само сожаление и воплощение неискупленной вины.

— Да еще и порча академического инвентаря… Все это в совокупности тянет на штрафную санкцию, студент.

Получать отработку… не хотелось. Послать мастера перед свидетелями — нельзя. Я сощурился, пристально взглянул на старика. Снова быстро спрятал хищника под маской виноватого подростка. Чуть приоткрыв щит души, сказал Вану, чтобы не мешал, и Шона, готового грудью на амбразуры в мою защиту бросится перед кем угодно, придержал.

Получив наказание, я пошел избавляться от амуниции. Задержался максимально, ожидая, пока разойдутся остальные. Махнув рукой братьям, чтобы не ждали и отправлялись отмываться в общагу, вернулся к столу мастера. Уже без маски безобидного мальчика. Другая походка, осанка, жесты, взгляд.

— Сколько они вам заплатили? — ледяной тон заставил старика на миг окаменеть, прежде чем поднять на меня отнюдь не дружелюбный взгляд.

— Поясни, — прохладно потребовал пожилой мастер.

— Сколько эти п… — запнувшись и произнеся нецензурщину лишь у себя в голове, продолжил: — представители золотой молодежи заплатили вам за то, чтобы зафиксировать карман в неизменном состоянии, пока они готовились. И сколько заплатили за то, чтобы вы придрались к чему угодно, лишь бы назначить мне наказание?

— Ты что несешь, сопляк?! — старый военный поднялся на ноги, подавшись ко мне.

Его перекосило от злости. Казалось, он готов на меня кинуться и придушить голыми руками.

Только вот… Как говорил когда-то один японец с дурацким именем Кацу? Счастлива та империя, где император — чтец душ? И этим самым подозрительным словосочетанием окрестил меня.

— Большие у вас проблемы, Владислав Савельевич? — спросил я, полностью меняя свой образ. И приказ, пусть не так сильно как на темных, но действующий на людей, замаскированный под участие с сочувствием.

Старик с минуту молчал, сверля меня взглядом, а потом будто сдулся. Тяжело рухнул обратно на стул. Уронил голову на руки. И выдохнул одно-единственное слово:

— Внучка…

И заговорил, изливая мне, малолетнему мальчишке, готовому слушать, свое отчаянье и страх. Рассказывая о единственном оставшемся родном человеке. Тринадцатилетняя девчонка, которую дед вынянчил с пеленок и вырастил. И которую украли, требуя у небедного деда выкуп. Он знал кто — старые недруги. Бывший военный им якобы задолжал. Своих сил и связей, чтобы справиться — не хватало. Здешние спецслужбы завуалировано отослали его к темным.

В империи дикая неразбериха, от проблем преподавателя захолустного филиала академии отмахнулись. Оставался один выход — заплатить астрономическую сумму. Ему не хватало немного, а установленный срок вскоре истекал… Если не успеет — девочка исчезнет навсегда, ее продадут в рабство. Поэтому, когда Стас предложил старику крупный подкуп за мелкую подтасовку, он согласился… И если у выслушавшего все это студента есть хоть сколько-нибудь призрачный шанс заставить имперцев обратить внимание на старика — он пойдет на все, что от него потребуют. На все…

Выслушав старика, я достал телефон из кармана, набрал номер.

— Слушаю… — вскоре донесся из динамика сонный ответ.

— Кордан, — голос заледенел от ярости. — Я только что услышал пару словосочетаний… звучат они как «преподаватель темной академии», что равнозначно «военнослужащий имперец». И два слова на букву «эр», категорически несочетаемых — «рабство» и «ребенок»! Ты все еще спишь, Старший Рыцарь, глава рода ар'Каэрт?

— Рассказывай, — любой намек на сонливость исчез из голоса императорской тени.

Мой доклад звучал куда короче и суше, чем исповедь мастера. Единственная просьба — «убей их всех», помимо задачи по умолчанию «вытащи девчонку».

Вернул телефон в карман. Старик не решался лишний раз вдохнуть. В моем голосе все еще звучал холод:

— Сегодня же, Владислав Савельевич, вы пойдете к директору и напишите заявление о уходе на пенсию по возрасту и собственному желанию. Возражения, вопросы и сомнения неуместны.

— Кто ты такой, мальчик? — тихо спросил пожилой мужчина.

— Неужели в болотной грязи, пыли, ссадинах я настолько отличаюсь от себя в черном золоте, ритуальной мантии и короне? Или несоответствия в поведении сбивают с толку? Ну так пусть продолжают сбивать, не мешая мне жить. А я побуду студентом, пока могу себе позволить такую роскошь. Надеюсь, я ясно выразился?

— Более чем, — хрипло ответил заметно побледневший мастер.

— На отработку не пойду, — бросил я, вставая со стула и направляясь к выходу. — Я принимаю только справедливые наказания.

Светлого брата в комнате не оказалось. Поэтому, вымывшись, позаиклеив царапины пластырем и переодевшись в нормальную одежду, которую можно носить после занятий, я направился в столовую. Глянув по дороге в зеркало, привычно прихлопнул ладонью на черной футболке очередной злобный смайлик с надписью «я — добрый волшебник, а топор — волшебная палочка», убрал не высохшие волосы в хвост. Ритуальным жестом я еще долго воспользоваться не смогу, не поможет даже направляющая булавка-артефакт, обычно пристегнутая под ворот любой одежды.

Наш столик уже занимали оба брата. И если Шон смотрелся вполне себе бодро, то Ван, почему-то одетый в повседневную форму, выглядел откровенно хреново.

— Ты как? — встревожено спросил я, занимая свое место.

— Отскребись, пожалуйста, — буркнул светлый, вяло ковыряясь вилкой в тарелке.

На ужин сготовили вполне приличную картошку с мясом, зеленью и грибами. Но средний брат, в отличии от старшего, разве что тарелку не вылизавшего, не ел. Даже стакан молока стоял нетронутый.

— А где двойняшки? — поинтересовался я, решив лишний раз не дергать и без того нервного Апокалипсиса.

— Я их встретил по пути, — ответил Шон, то и дело с тревогой поглядывая на Вана. — Они сказали, что сегодня заняты и чтобы мы их за ужином не ждали. Просили напомнить про что-то связанное с «Межвременьем» сегодня ночью. Только я забыл, что.

— Рейд, — глухо сказал светлый. Бросил ковыряться в тарелке, сложил руки на столе, отвернулся в сторону, не поднимая головы. — Сраный плановый игровой рейд на вражескую базу.

— Шон, ты перепутал. Они просили напомнить о том, что набег на базу «Черного Черепа» завтра, а не сегодня, — поправил я, ненадолго отрываясь от еды. Жрать хотелось так, будто меня неделю голодом морили.

— Ну что, ты отвертелся от чистки амуниции? — спросил Шон, нацелившись на большую тарелку булочек. Куда грабли потянул?! Все мое!

— А то ж, — кивнул я, подвигая тарелку вкусностей поближе к себе.

— А классно мы их разделали! — старший кивнул в сторону стола питерцев, исхитрившись-таки стащить одну булку. У, зараза! Моя любимая, с клубничным вареньем!

— Ну! — согласился я, пытаясь затырить себе все оставшиеся вкусности разом.

Следующие минут пять ушли на обсуждение минувшей тренировки и попыток не допустить брата до выпечки. Ван даже улыбнулся пару раз, глядя на эти боевые действия местного порядка.

— Ты бы поел, брат, — с сочувствием сказал Шон, снова взглянув на не прикоснувшегося к еде светлого. — Хоть немного силы восстановишь.

Ван вздохнул тяжко, нерешительно взялся за вилку. Закашлялся. Вскинул на нас растерянный взгляд. Схватился за горло, снова начав кашлять. На стол и нетронутую еду плеснула кровь, стекла по подбородку, на руки…

— Ван?!

Мы с Шоном вскочили.

— Ах ты выблядок… Я тебя убью!.. — хрипло взвыл Ван, пытаясь подняться, но оказавшись на полу.

Он задыхался, раздирая горло ногтями. Шон одним рывком расстегнул клепки форменной куртки, отпустил тугой ворот рубашки. На шее светлого чернела жуткая гематома. Шону даже не понадобилось подсказывать, что делать — мы быстро перевернули Вана на живот, заставляя выдохнуть и выплюнуть всю мешающую кровь. «Заживалку» и «ледышку» он кое-как сумел наложить.

Подняв светлого на руки, Шон бегом потащил его в медчасть.

Захлебывающийся собственной кровью Ван до последнего пытался сопротивляться, отбиваться, и порывался куда-то уйти, сопровождая все это невнятными угрозами убить какого-то выродка и дать в морду нам всем, если не отвалим. Пока не отключился от лекарств. Походу, его переклинило, и вовсе даже не слегка…

Врачи резали, убирали гематому, зашивали поврежденную гортань, а мы с Шоном сидели под операционной. Не оставляя нас одних надолго, пришла вся банда Мистраля, Рита и Оля с Оксаной.

Спустя какое-то время, мое внимание привлекла приглушенная ругань у входа в коридор. Обратив внимание на источник посторонних звуков, я увидел Шкафа с Пророком, насмерть стоящих в дверях перед Стасом.

— Да пропустите вы этого говнюка! — не выдержал Шон, выпрямляясь на стуле и отнимая ладонь от лба. — Если что, я сам ему шею сломаю! Секьюрити малолетние, блин…

Сокурсник не знал, куда деть руки, а куда — глаза, растеряв всю решимость на подходе к нам.

— Говори, — потребовал я. Голос оказался хриплым и каким-то чужим.

— Это из-за нас? — не поднимая головы, спросил нормандец. Вздохнул, решительно посмотрел на меня. — Если это мы виноваты — я готов ответить. Мы не хотели такого… я не хотел…

— Вранье, — оборвал я. Устало откинулся на спинку стула. — Это именно то, чего твоя компания добивалась. Покалечить одного из нас. Вывести из строя. Добился? Радуйся.

Стас отвернулся в сторону, некоторое время молчал. Прямо взглянул на меня.

— Думай, как хочешь, Ирдес. Но такого, — Стас указал рукой в сторону операционной, — я не хотел. И если это действительно моя вина — ты в праве потребовать любой сатисфакции.

— Не мне такое предлагай, нормандец, — отказался я. — Брату моему. Когда он очнется. А теперь исчезни, пока не довел моего старшего брата до смертоубийства…

…- Вы просто адские создания, — светловолосый парень перевел взгляд с белобрысой девушки на такого же светлого синеглазого юношу и обратно. — Впервые встречаю кого-то подобного мне! Кого-то равного…

— Придержи комплименты, Женя! — предупредил Даня. — Мы круче тебя в два раза. Ведь нас изначально двое!

— О, да! — заулыбался Евгений. — И это восхитительно.

Двойняшки и Женя сидели в комнате нормандца возле компьютера. Уже около двух часов они пили тайком пронесенное в академию пиво, смотрели видео, обсуждали вещи, непонятные сторонним наблюдателям, найдись такие. Они увлеклись историей друг друга. Слушали с интересом, находили точки соприкосновения. Близнецы и новичок упивались этим общением, обществом друг друга.

— Вы — ходячее великолепие, — признал Женя. — И то, что вас — двое, приводит меня в восторг. Даня, ты не будешь против, если я… осмелюсь позвать твою сестру на свидание?

— Ну, рискни, — хмыкнул Маньяк.

— Маня? — посмотрел на девушку Женя. — Могу я тебя пригласить?

— Можешь, — милостиво разрешила девушка, спрятав за золотистыми ресницами весьма заинтересованный блеск синих глаз.

— Прямо сейчас! — выдохнул парень, чувствуя, как сердце в груди заколотилось обезумевшей птицей в клетке. — Я приглашаю тебя прямо сейчас… За территорией есть кафе… а чуть дальше — ночной клуб…

— Сегодня и сейчас — с Маней идет Даня, — постановил Маньяк. — Прослежу, чтобы ты, пока еще чужак, не обижал мою единственную ненаглядную сестренку.

Некоторое время Женя молчал, поочередно глядя то на одного близнеца, то на другую. Едва заметные жесты Дани выдавали легкое беспокойство. На красивом личике Маньячки то и дело появлялась легкая предвкушающая улыбка. Они беззвучно общались меж собой, эти двое. Полувзглядами, полужестами. И сейчас Даня спрашивал, желает ли сестра видеть этого чужака чем-то большим. Маня отвечала, что желает. Даня беспокоился. Маня безмятежно отвечала брату, что все в порядке. Эти двое любили и знали друг друга так близко, как могут только обладающие глубокой эмоциональной связью близнецы.

— Ну хорошо, — согласился Женя. — Пусть мне в затылок дышит охрана прекрасной принцессы… Бежим отсюда?

— Да! — ответили двойняшки, одинаково хищно улыбнувшись.

Командир прибежал, когда врачи с Ваном уже закончили и оставили в палате. В себя он не спешил приходить.

— Меня к сюда дочь отправила… — пояснил он свое присутствие. — Скандал закатила, чтобы я не задавал лишних вопросов и шел быстрее… Как так вышло?

— Да что б я знал, — хмуро бросил я. — Мы сидели в столовке после тренировки… Ван еще есть не хотел, в тарелку смотрел как на отраву… потом — вот это…

— Походу, напоролся он на что-то серьезное, когда мы разделились, — предположил Шон. — Откуда бы иначе гематома с такими последствиями?

— Почему же тогда промолчал? — покосился на брата я.

— А почему ты скрывал, что пару лет назад руки чуть не до костей себе сжег… по моей вине? — глухо поинтересовался Шон.

— Откуда ты знаешь?! — вскинулся я.

— Значит, правда, — еще больше помрачнел старший брат.

— Это было давно и неправда, — отрезал я. — Все, забыли.

Повисшую тишину нарушил Дрэйк.

— Чем ты так напугал нашего тактического мастера? — поинтересовался директор. — Еле-еле заявление об уходе написал, так руки тряслись. Я пытался выяснить в чем дело, а он только спросил, знаю ли я, кто ты на самом деле. Я сказал, конечно, и что вас тут трое, а он замолк намертво и больше я ни слова из него не вытянул.

— В следующий раз хорошо подумает, прежде чем поступить несправедливо по отношению к кому-либо, — проворчал я. — Замену ему найдешь, или мне попросить маму помочь?

— Считай, уже нашел, — заверил директор. — Я беру еще одного лингвиста на работу — не успеваю сам. Она хороший специалист, ну а ее муж — работник спецслужбы, должен быть неплохой тактик. По выслуге лет ему уже пенсия положена. Предложу зарплату повыше, соцгарантии, темное подданство, прочие пряники для военнообязанных, может, переманю к нам.

— Без тебя на парах определенно станет скучно, — отметил я.

— И не надейся от меня избавиться! — обнадежил командир. — Половину пар третьего курса я буду вести сам лично.

Директор просидел с нами до ночи, стараясь отвлечь и развлечь.

Он ушел и мы остались сидеть в тишине. Когда на подоконнике заиграл телефон, я вздрогнул, и не сразу понял, чей это. «Мамочка милая, мама моя, как хорошо, что ты есть у меня» — звонко пел детский голосок.

На номер Вана звонила мама. Пришлось взять трубку и минут тридцать убеждать ее, что все в порядке, а светлый говорить немного не в состоянии, еще не отошел от наркоза. Мама пообещала, что будет у нас часа через три и отговорить ее удалось едва-едва. Она пообещала приехать в понедельник. Тут мои аргументы кончились и оставалось только согласиться.

Немного повыгоняв друг друга в общагу спать, мы с Шоном, в конце концов расположились прямо в Вановой палате. Шон — в кресле, я — на жесткой кушетке у стены. Договорились не спать по-очереди. Конечно же, оба продрыхли до утра…

Утро четверга началось с глухого удара чего-то тяжелого в стену надо мной. Прежде, чем проснуться, я успел оперативно скатиться на пол и забиться под койку. Только потом сообразил где я. Осмотрелся, увидел спрятавшегося за кресло Шона. Переглянувшись, мы со старшим братом покинули свои укрытия.

— И тебе с добрым утром! — весело оскалился Шон, глядя на проснувшегося и очень злого светлого.

Ван, который говорить не мог, жестом показал, что утро ни разу не доброе. Ткнул пальцем в свое перебинтованное горло, изобразил крайнее удивление, беззвучно потребовал объяснений.

Мы припомнили ему вчерашний вечер, поинтересовались, где он такое шикарное украшение на свою светлую шею получил. Светлый состроил задумчивое выражение лица, потом пожал плечами и развел руками.

Ну-ну, так я и поверил.

Ван все так же жестами поинтересовался, сколько мы тут торчим. Узнал, что всю ночь, покрутил пальцем у виска, одной только мимикой высказав нам все, что думает о своих придурковатых родственниках. Потребовал позвать ему врача, а нам двоим — валить отсюда к чертовой матери.

Пока Шон бегал за врачом, я, оглянувшись по сторонам, протянул брату раскрытую ладонь. Через миг кончики пальцев светлого соприкоснулись с моими. Времени было немного, поэтому и слов мы использовали по-минимуму, обмениваясь информационно-эмоциональными блоками настолько, насколько могли вне тел Призраков.

Ван отговорился, что напоролся случайно на ловушку и даже не предполагал, что все может так закончиться. Потребовал сказать врачу, что раненая нога у него болит сейчас куда сильнее. Посетовал, что не смог сам поговорить с мамой. Скупо улыбнулся приходу командира. И, сощурившись, раздраженно отправил меня спать в комнате на диване, а не на «больничных нарах».

Передав врачу все, что хотел сказать мой светлый брат, я нерешительно переступил с ноги на ногу, не желая уходить.

— Мы пойдем, наверное?.. — неуверенно предположил Шон.

Ван нарисовал на лице удивление тем, что мы еще здесь и показал, чтобы валили быстрее.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я, не желая оставлять брата в одиночестве.

Светлый очень красноречиво на меня посмотрел и изобразил простую и понятную фигуру, обозначавшую очень матерное выражение. Послал нас братишка дорогою дальнею.

— Понятно, уже исчезли, — произнес Шон прежде, чем мы смылись из палаты.

На часах полседьмого утра. Рань несусветная.

— Ну что, пойдем на пары сегодня? — вздохнул старший.

— Угу, — уныло согласился я. Зевнул. — Только посплю еще часок. Устал вчера так, что до сих пор хочется изображать шланг.

Добравшись до своего дивана, я рухнул на него и тут же уснул. Последней мыслью было — интересно, а где Маньяки?..

Отодрать себя от лежачего места к завтраку оказалось делом почти непосильным. Ныла каждая мышца, каждый мелкий ушиб. Но я все же поднял себя за шкирку и запихал в горячий душ.

На пути из общаги я встретил очень сонных, уставших и помятых как после бурной ночи где-нибудь в ночном клубе, и довольных жизнью близнецов. На лицах обоих блуждала какая-то странная, незнакомая улыбка.

— Где вас носило?! — прозвучало им вместо «доброго утра».

— А что? — подавив зевок, спросила Маньячка.

— А то, что на ужине вас не было! — раздраженно рявкнул я. — Не предупредили! Ночевали вы неизвестно где! Являетесь только к завтраку в небоеспособном состоянии! Что я думать должен?!

— Не волнуйся, папочка, мы уже большие, — в голос отозвались двойняшки. Переглянулись и весело рассмеялись.

Вдохнув, я досчитал до десяти. Медленно выдохнул. И спокойно произнес:

— Ван в медчасти. Его прооперировали ночью.

— Что?! — мигом изменились в лице близнецы.

Развернулись и наперегонки бросились в сторону медпункта.

— Куда вас понесло?! А завтракать?! — заорал я им в след. — Ван вас выгонит, и будет прав!

Последний вопль был чисто для проформы. Останавливать их я все равно не собирался — пусть бегут, огребут от светлого, а он заодно успокоится.

Шон бодро наворачивал завтрак, сидя в гордом одиночестве. Наш привычный столик в углу никто никогда не занимал. Мы-то с Ваном промолчать моги, пересесть, но двойняшки… После нескольких стычек с адовыми чудовищами в лице безобидных близнецов студенты эти места обходят десятой дорогой.

— Выспался? — поинтересовался Шон, когда я упал на свое место.

— Нет конечно, — ответил я.

Минут через двадцать близнецы все же вернулись. Пришибленные и виноватые. Молча сели на свои места, не поднимали взглядов от тарелок, принявшись за завтрак.

Все бы, вероятно, прошло тихо, если бы не моя наблюдательность… Едва не подавившись, я уставился на свою боевую подругу. Резким движением оттянул ворот ее формы вниз. Она дернулась в сторону, отбила мою руку, подняла воротник повыше. Поздняк метаться, Маня, я все видел. Сощурившись, я опасно спокойно и тихо поинтересовался:

— Это что — засос? Где вас носило, двойня? И, главное — с кем, а? Хотя, можете не отвечать, я догадаюсь… пока нашего Апокалипсиса укладывали на операционный стол, вы весело проводили время в стане врага!

— Мы не знали! — вскинулся Даня.

— Мы были в ночном клубе, — хмуро ответила Маня. — И, да, Ирдес, мы пошли туда вместе с Женей. И еще раз да — мы весело проводили время, — Маньячка подняла взгляд. В синих глазах полыхало ледяное пламя. — Что, папочка, теперь запрешь нас под домашним арестом на неделю? Оставишь без сладкого? Оставляй, чего уж там. Мы свою вину признаем. Незнание не освобождает от ответственности.

Даня обнял сестру за плечи. Маня снова опустила взгляд к своей тарелке, ссутулилась.

Ничего больше не говоря, я поднялся, оставив недоеденный завтрак, и вышел из столовой, ни разу не оглянувшись.

Только в коридоре, отойдя на приличное расстояние, дал волю злости, с рычанием ударив кулаком в стену! Что, блин, за дерьмо происходит?!

Отвлекла пришедшая эсэмэска. Достав телефон я прочитал сообщение от светлого брата: «Выучи язык жестов! Я минимум неделю буду вынужден молчать. Нужно же как-то отмазаться, не выдавая, что мы умеем разговаривать беззвучно?»

«Как скажешь! Уже учу», — ответил я. И тут же загрузил в капэкашник пособие для общения с немыми. Я уже как-то начинал учить язык немых и пытался читать книги для слепых, но забросил не закончив. Как раз повод вспомнить навыки.

Первой парой сегодня химия. Вспомнив вчерашнее обещание ребятам, я решил, что сегодня на занятия опоздаю. С утра, когда начинаются пары, в учительской обычно пусто. А значит? А значит я пошел на третий этаж, караулить преподов!

Навык маскировки на местности я отрабатывал на подоконниках, за фикусами и за открывающимися дверями. Пятнадцать минут успешно теряться под носом у учителей и мастеров — то еще искусство! Но Крылатый — мастер камуфляжа и умеет уходить из-под наблюдения Теневой стражи. Хотя, некоторые преподы и мастера дадут стоочковую фору любому теневику, сверхъестественным чутьем находя студентов в самых неожиданных местах. И обычно отбирая у этих самых студентов какой-нибудь компромат… Но у меня ничего противозаконного нет, я вообще спешу, спешу и опаздываю, бегу и спотыкаюсь на пары! Убежал уже!

Все разошлись? Отлично, дверь не закрыта. Минута — я внутри. Еще две — вскрыл отмычкой стол химика. Нашел тестовые вопросы и решения. Сфотографировал на телефон. Нужно будет по-быстрому перепроверить ответы, а то я знаю этим мастеров, они полностью правильные решения нигде не держат и вычисляют самых ленивых тем, что специально допускают ошибку. Мастер, подозреваю, вы знали, что кто-нибудь обязательно достанет ответы и тупо спишет, не прилагая мозгов. А теперь быстро сложить как было, той же отмычкой закрыть стол и мотать на урок.

На пару меня пустили без отрицательных пометок в журнале. Я скромно постучался, извинился за опоздание, отговорился тем, что у меня брат в медчасти и я ночевал там. Меня простили и я тихо прошмыгнул на дальнюю парту, опять потеснив Шкафа. Пока ребята занимались подготовкой к завтрашнему зачету под руководством преподавателя, я, листая учебник и дополнительную литературу, проверял ответы на контрольные задания. Тридцать пять листов, пятьдесят шесть вопросов. Каждого вопроса — три варианта. Итого: сто шестьдесят восемь вопросов и ответов. Никто не отвлекал, никто ничего не спрашивал, давая мне время все просмотреть. Говорил же — учителя меня любят, и смотрят сквозь пальцы на мои проступки или нежелание что-то делать.

Обнаружил в решениях девять ошибок и один коварный, неправильно сформированный вопрос. К концу занятия набрал на телефоне длинное сообщение с пометками и поправками, отправил некоторым сокурсникам одинаковые ММСки с фотографиями ответов. Текст сообщения начинался словами «под грифом Секретно», и по аудитории вскоре прокатились едва слышные смешки. С Денисом и ребятами, ясное дело, я тоже поделился ценным материалом.

Остальные пары до обеда я так же провел на последних партах. Спал в наглую или бездельничал, слушая музыку в наушниках. Ну и потихоньку все это время разучивал заново язык жестов. Питерцев я игнорировал столь же успешно, как и учебу.

К обеду в столовую я не пошел — очень сильно не хотелось видеть близнецов. Сорвусь еще, наору на них. Мне и без того паршиво на душе. Пойду-ка я лучше к брату.

Ван лежал на своей койке с книгой в руках.

— Привет, брат! Успел соскучиться?! — спросил я, заходя в палату.

«Ща-аз, мечтай дальше, — отозвался брат, откладывая книгу в сторону. — Едва почувствовал вкус свободы, как опять меня его лишают. Как день прошел?»

— Нормально, — пожал плечами я. — Язык немых учил, — тут же подтвердил сказанное. — Ну и успел вскрыть учительскую, спер ответы на завтрашнюю контрольную, перепроверил, нашел девять контрольных ошибок.

«Ни минуты в тебе не сомневался, — усмехнулся светлый. Беззвучную речь он сопровождал языком жестов. Он-то давно уже этот способ общения выучил. — А что эти скандинавские выродки? Довольны?»

— Да мне плевать, не до них сегодня как-то было, — пожал плечами я. — Слушай, тебе вставать можно? Идем на улицу, а?

«Легальный повод свалить? — уцепился за предложение брат. — Чудно!»

Наведавшись в общагу и облачившись в теплую форму, мы направились прогуливать вторую половину дня. Оккупировав скамейку у главного корпуса, я просто наслаждался холодным мартовским солнышком, а брат штудировал тетрадь с решениями к завтрашнему зачету.

— Зачем это тебе? — поинтересовался я, глядя в небо. — Ты же не собираешься завтра…

«С чего это не собираюсь? — удивился Ван. — Химию сдавать надо? Надо. Говорить при этом не обязательно. А тут еще и такая лафа — ты все заранее сделал! Тетрадку далеко не убирай, я перепишу».

Все, произнесенное по незримой ниточке связи от души к душе, светлый брат повторял на языке жестов.

— Ладно, — согласился я.

Попытался снова расслабиться и помечтать под солнышком. Попытка с треском провалилась.

«Ну чего ты как уж на сковородке?» — не выдержал светлый.

— Есть хочу, — признал со вздохом. — А в столовку я сегодня не ходок.

«За территорией есть кафе. Можем наведаться туда», — предложил брат.

— У меня денег нет, — еще тяжелее вздохнул я.

Прерывая дальнейший разговор, взвыл в кармане телефон. Шон…

— Где тебя носит? — спросил брат первым делом.

— На улице, перед главным корпусом, — отозвался я. — Давай спускайся, пойдем в кафе. Я денег не взял, есть хочу жутко, а в столовой сегодня ноги моей не будет.

— Это еще почему? — удивился мой темный брат.

— Потому, что не хочу видеть двойняшек.

— Ну так я тебя обрадую, их тоже нет, — отнюдь не весело произнес Шон. — Что за хрень происходит, Ирдес?

— Что б я сам знал! Давай, короче, мы пошли к выходу, ты нас догонишь.

Я сбросил звонок, Ван кивнул мне, поднялся со скамейки, спрятал в широкий внутренний карман мою тетрадь, указал рукой в сторону главных ворот.

«Жалко, что мне пока что есть вообще ничего нельзя», — с крайне грустной мордой лица сообщил светлый.

— Прекрати! А то чувствую себя садистом, — с досадой ответил я. — Возьмем тебе кофе. Пить-то можно?

«Ты и есть садист малолетний!» — брат потянул руки к моей высокородной шее с намереньем удушить.

Я рванул вперед, уворачиваясь, брат догонять не стал — поберег дыхание, силы, да и нога у него пока еще сильно болела.

— Ирдес!..

Не успел я обернуться, как на меня налетел один маленький золотоволосый смерч.

— Ника?.. — не поверив своим глазам, я стащил с девчонки шапку, заправил золотую прядку волос в крупных завитушках за остренькое, эльфийское ушко. Девчушка старательно оскалилась мне своими маленькими беленькими клыками. Одев шапку обратно, подхватил ребенка на руки, высоко подкинул, поймал. Привет, ошибка природы, которая в принципе не могла появиться на свет! Ведь среди нас не бывает таких полукровок. Ну, разве что одна вот эта мелкая… — Ника! Чудо, ты откуда здесь?!

— Мама сюда приехала учительницей устраиваться, а я с ней! А она теперь будет и тебя учить, да?! — малышка счастливо обняла меня за шею. — Я так ужасно по тебе соскучилась!

А я вообще не надеялся тебя увидеть, мелочь кудрявая. Знала бы ты только, как твой детский подарок помог мне выжить, на пределе сил выползти из ада… Напоминанием о том, что я обещал тебе обязательно вернуться.

— Ваше Высочество…

Родители мелкого чуда склонили головы, приветствуя меня.

— Рыцарь. Леди, — ответил я кивком. — На данной территории я сохраняю инкогнито, поэтому, будьте добры… не палите меня перед однокурсниками!

Рыцарь и Леди переглянулись и темный, когда-то бывший светлым, поднял руки в жесте признания поражения:

— Не будем, — с улыбкой заверил он. — Ника, ты тоже не выдавай принца.

Чудо покивало, сделало вид, что закрывает рот на замочек и выкидывает ключ.

— Л… — запнувшись на первом же звуке, Ван схватился за горло, скривившись от боли, закашлялся, изо всех сил сдерживаясь.

— Ты что творишь, зараза блондинистая?!

Шон, почти не встретив сопротивления, отвел руки светлого от его горла, накрыл своей ладонью, стараясь поточнее коснуться раны, прикрыл глаза, сосредоточившись. Подошел он только что.

Ван осторожно вдохнул, медленно, с хрипом выдохнул, вытер кровь, тонкой струйкой потекшую по подбородку.

— Ох и топорная у тебя работа с силами, — обратился к Шону отец Ники. Посмотрел на Вана, спросил: — Позволишь? Как погляжу, дела у тебя плохи, парень.

Шон, конечно, фыркнул, но убрался в сторону. Едва заметно кивнув, Ван расстегнул ворот, под которым бинт понемногу пропитывался свежей кровью. Эльф снял черные перчатки, засунул в карман черного пальто военного кроя. Если на его жене красовались белая шапка и куртка, то сам он весь был в чертом. Светлыми пятнами — только кожа, глаза и волосы.

— А это кто такие? — потихоньку спросила малышка, не покидавшая моих рук, пока ее отец возился с Ваном.

— Это мои братья, — ответил чуду я. — Тот, который здоровый — самый старший, его зовут Шон. Который говорить не может — это средний брат, его зовут Ван.

— Сразу два брата и оба старшие? — удивилась девчонка. — Весело, наверное? Они тебя защищают…

— От них дождешься, как же! — ответил я. — Сами вечно побить пытаются…

— Все, — закончил возиться с Ваном Никин отец. Строго наказал: — Не разговаривай. Ближайшие несколько дней вербальная речь тебе недоступна.

Осторожно кивнув, Ван покосился на меня, требовательно толкнул в плечо, заставляя обратить внимание на его руки. Ладони так и замелькали в воздухе, складывая слова.

«Брат, походу это Лоран! Только я думал, что он ласты склеил полвека назад!»

— Чего? — не понял я. — Какой еще Лоран?

Ван посмотрел на меня как на идиота и ткнул пальцев в отца Ники.

«Брат моей истерички-тетки! Я считал, что она его того… прирезала и прикопала».

— Ли'эльйини'Лоран? — удивленно взглянув на темного эльфа, спросил я.

— Был когда-то, — пожал плечами типичный светловолосый, синеглазый эльф. Если бы не нечто незримое и эфемерное, что отличает темных от остальных, я бы и не понял, что он из нашей братии. Темные сами друг друга не всегда вычисляют, но у меня это привилегия крови, врожденная способность. — Сейчас — Лоран ар'Рагнар.

«Переводи дословно», — потребовал Ван.

— Он говорит, чтобы я переводил его слова, — взглянув на эльфа с исконно темной фамилией, которой он не мог обзавестись иначе, как по праву женитьбы на Леди при вхождении в род. Получив в ответ утвердительный кивок, спустил с рук малявку и начал: — Развей мои сомнения, темный. Как ты умудрился удрать от Лиониэллы? При попытке легально покинуть это унылое местечко, меня чуть не убили. А уж скандал был… эта Пресветлая истеричка визжала на ультразвуке. Признайся — твоя заслуга, что она при намеке на изменение правил впадает в неадекватное состояние?

— Ну, допустим, — весело хмыкнул Лоран. — Ты ведь ллиэни'Вэйванлин. Известная личность.

— Ван, вообще-то. Я больше не пользуюсь длинным именем. А я ведь точно знаю, что эта… — запнувшись, я покосился на малявку: — Ван, я не буду такое переводить, здесь ребенок! Хорошо… Эта неадекватная дура убила и тихо прикопала своего брата. Ты точно тот самый Лоран?

— Неужели это так важно? — удивленно приподнял брови темный эльф.

— Вообще-то нет, — брат пожал плечами и продолжил, снова вынуждая меня говорить вместо него: — Но твоя дочь, Ника, вылитая светлая, за исключением маленькой детали, — Ван широко улыбнулся. — Клыки у нее такие же, как мои. Поэтому, Лоран, мне очень любопытно… множество связанных с тобой вещей. В том числе и маленькая деталь — действительно ли ты тот самый…

Замолчав, я пристально посмотрел на светлого. Возразил непроизнесенному:

— Ван, этого не может быть. Дед бы знал!

«Дед не вездесущ», — возразил светлый.

«Но такое знал бы! Поверь, старый интриган на многое способен, но только не на такое».

«Хорошо. А если он знает?» — глаза брата окаймились золотом. Он зол. И напуган.

— Если что, у нас есть секретное оружие — я.

Шон в ответ на мои слова весело хмыкнул, с любопытством разглядывая темного эльфа и его семью. Его дочь и жена в это время о чем-то шептались чуть в стороне. Ника то и дело весело поглядывала в мою сторону. Потом отошла от матери и прямиком направилась к Шону. Старший братишка детей любил и общий язык с ними находил быстро, поэтому тут же улыбнулся девчонке, приветствуя ее первым.

— А пока что… Ван, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Лоран, так как ты все-таки выжил? — обратился к темному я.

— Вам троим — скажу… — вздохнул эльф. — Что ж, теперь я как никогда понимаю патологическую неспособность темных на бунт и смену династии. Мальчик, тебе говорили, что ты харизматичен до беспредела?

— Угу, — кивнул я. — От ответа не уходи.

— Когда в обряде отречения свет покинул мою кровь — я умер, — абсолютно серьезно сказал Лоран. — В тот момент Лиона меня и нашла. Сочла погибшим. И свалила. Я был мертв пятнадцать минут. То, что я дышу и стал темным — заслуга моей жены. Леди Ариадны ар'Рагнар.

— И почему Рагнары или Каэрты еще не приставили к делу столь ценные кадры?! — весело удивился Шон, ненадолго отвлекаясь от девчонки.

— Чтобы нас приставить к делу — нужно сначала найти и поймать, — улыбнулась моему брату Леди Ариадна. — Мы с Рэном даже с маленькой дочкой на руках можем утечь водой сквозь пальцы в любой момент.

— Большой опыт, — подтвердил Лоран.

— Вы действительно этого хотите? — я посмотрел на тех, кто, по идее, мог бы стать не тузом, но валетом в рукаве. Козырным.

Ван снова легко толкнул меня, требуя озвучить слова.

— Мой брат говорит… просит, чтобы ты не уходил в тень в связи с грядущими переменами в политике и мире. Перемены будут… весьма забавные… Ай, не надо, я все равно не буду такое дословно переводить! Сам… это самое слово! — увернувшись от второго удара в плечо, я проигнорировал кулак, который Ван мне красноречиво продемонстрировал, обещая побить. — Короче, мой брат считает, что тебе, как вменяемому… нет, не буду я такое переводить, упырь ты светлый! В общем, Лоран ар'Рагнар, тебе определенно понравится картина, которая наступит примерно в сентябре-октябре уже этого года. Еще он говорит, что мы наворотили дел, и Северный Пушной Лис… Ван!.. Я хотел сказать — светлый Князь играет на нашей стороне в этой партии.

Лоран хмыкнул и весело произнес:

— Так что же, слухи о разводе Фергорна и моей истеричной сестрички — не совсем слухи?

Мы с Ваном переглянулись.

«Ни фига себе новости…» — протянул брат.

— Мы не в курсе, — пожал плечами я. — Так, ладно, вы к директору? Он у себя в кабинете должен быть.

— Юная леди! Вы действительно желаете отправиться в это скучнейшее заведение под названием Темная Академии? — официальным тоном поинтересовался брат, обращаясь к малышке.

— А у вас есть другое предложение, рыцарь? — задорно поинтересовалась она.

— Могу предложить вам шоколадный десерт и коктейль-мороженое! — галантно склонился Шон.

— Согласна! — отозвалась чуда.

— Вернем в целости и сохранности, — заверил родителей девчонки я.

— Тут в пору беспокоиться о вашей целости и сохранности, — криво улыбнулся Лоран. — Наша малышка себя в обиду не даст.

Обменявшись номерами телефонов с родителями Ники, мы направились в разные стороны. Темные не могут не доверять своим Владыкам, это у них в крови. И даже если они беспокоили о девочке, то отпускать с нами боялись не больше, чем гулять по знакомому двору в компании друзей. Шон посадил девчонку к себе на шею. Остановившись, я обернулся и спросил:

— Она ведь… Николь? Николь ар'Рагнар?

— Да, — ответила леди Ариадна.

Кивнув, я больше ничего не спрашивал. Здравствуй, моя остроухая стервозная чуда. Это тебя я воспитал тогда. Тебе доверял свою жизнь, дела, детей… Это о тебе мои дети говорили «Тетя Николь такая краси-ивая… А дядя Ван шарахается от нее как от монстра из стрелялки!» От последней мысли захотелось расхохотаться. Вот ты какой, мой маленький златовласый монстрик!

Ощущение ирреальности накатило волной, захлестнуло с головой, погружая меня в тишину, за толстое бронестекло. Ты лишь аквариумная рыбка, пешка в чужой игре, разменная фигура, Крылатый… Ничего этого нет, все — сон. Ты просто заигрался…

Остановившись, я достал сумку, непослушными пальцами расстегнул замок, залез во внутренний карман, достал фотографию.

Если все нереально — значит и они не реальны. Это… лишает мою жизнь смысла, а меня — самой жизни, убегающей по каплям в пустоту…

Лир и Лия — реальность.

Тебе меня не взять. Я буду жить!

Тишина рассыпалась неслышным звоном, возвращая мне жизнь и реальность.

Только теперь я полностью осознал и принял, что все эти глюки — результат действия павшего на меня проклятья, подаренного на день рождения. Но я сильнее. Пока еще — сильнее.

Следующие полтора часа мы провели в кафе. Ван питался кофе и молочными коктейлями, зависнув над моей тетрадью с решениями к завтрашней контрольной. И ладно бы он просто прихватизировал мою тетрадь и запоминал ответы. Так нет же! Он не умолкал! Или спрашивал что-то постоянно или объяснял и рассказывал как гребаный лектор в аудитории.

Через тридцать минут от его трепа у меня начала раскалываться голова. Но я терпел стиснув зубы, и даже пытался отвечать без раздражения. Брат же ранен, я ж не могу послать его в… даль светлую.

Шон изредка отвлекался на нас, посвятив все время малявке.

Через полтора часа, когда единственным желанием стало уменьшить поголовье близких родственников путем удушения одного из них, я попытался отвлечься, обратив пристальное внимание на Шона и малявку. И в очередной раз понял, что оба моих брата — те еще кадры.

— Шон! Ты, блин, чему ребенка учишь?!

— Как грамотно отшивать старших придурков, как правильно бить перед тем, как удрать, и как разрядом помощнее долбануть, — невозмутимо ответил старший родич. — А что?

Я пнул его под столом. Шон убрался с траектории удара, избегая повторного пинка и в притворном возмущении сказал:

— Ты это видела? Он меня бьет! Братья — это невыносимые создания… Вот, видела, опять дерется! И мне с ними двумя жить в одном доме приходится!

Шон состроил такое уморительно-несчастное выражение лица, что малявка, и без того весело хихикавшая, расхохоталась от души.

Отвлекшийся на этих двоих Ван ненадолго примолк. Слава Небу, а то я хотел уже или его убить, или сам удавиться. Оказавшись на улице, я вдохнул холодный морской воздух полной грудью, подождал, пока охладится моя гудящая от боли голова. Если сегодня я не убью ни одного из братьев — им сильно повезет! Очень сильно!

Когда мы неторопливо брели в сторону корпуса, и я продолжал слушать казавшийся напрочь бессмысленным треп светлого, голова готова была лопнуть от боли. Заставляя продолжать это терпеть и даже радоваться, в глубине разума звучала песня:

   Брат мой!
   Кровь связала нас
   Древним обрядом…
   Брат мой!
   Не смыкая глаз
   Я буду рядом!

Когда со стороны корпуса нам на встречу вышел нурман, преградив путь, я уже был на пределе. Поэтому его бледно-зеленая рожа и растерянно-виноватый вид невероятно раздражали.

— Ван, я не уверен, но кажется, это моя вина… — Женя коснулся своей шеи, резко, будто опомнившись, отдернул руку. — В качестве искупления готов сделать все, что потребуешь.

Ван ответил очень матерным жестом и потоком изощренных ругательств, которые слышал только я.

— Понял, не лезу, — отступил сокурсник. Посмотрел на меня. — Ирдес, прости Маньяков. Меньше всего на свете я хотел, чтобы вы из-за меня поссорились. Если хочешь на кого-то злиться — то лучше на меня. Они ни в чем не виноваты и…

— Жень, — прервал я, позвав нормандца по имени и заставляя замолкнуть.

Он опустил взгляд, решился было поднять его снова… Не успел. Потому что я врезал нормандцу кулаком в челюсть, вложив в удар всю свою злость и накопившееся раздражение!

О Небо, хорошо-то как!.. Сильная боль в руке и стесанные об морду сокурсника костяшки приносили облегчение, а не страдание.

Когда одногруппник, упавший на спину, приподнялся, потирая челюсть и поднял на меня взгляд, я произнес, криво усмехнувшись:

— Теперь квиты. — И уточнил, прежде чем прошествовать мимо: — За двойняшек — квиты.

Настроение оказалось значительно приподнятым.

— Ника, ты видела?! Дерется постоянно… — пожаловался на меня Шон сидящей на его плечах девчонке. Только что-то осуждения в его голосе я не расслышал.

«Крут на поворотах», — оценил светлый.

«Ван, поясни мне одну вещь, — не выдержал я. — Когда у тебя нет проблем с голосом, от тебя лишнего слова не добьешься. Так что ж теперь тебя не заткнуть?»

Некоторое время царило блаженное молчание.

«Одно дело, когда чего-то не делаешь потому, что не хочешь, и совсем другое — когда не можешь, — все-таки ответил брат. — Такое молчание мне физически невыносимо».

Некоторое время я переваривал эту информацию, потом в ультимативном порядке предложил:

«Вали к Вэнди. Я тебя уже слышать не могу, а она будет рада твоему обществу».

«Считай, что уже свалил», — не стал спорить светлый.

И наконец-то умолк. Слава Небу…

Впрочем, эта божественная тишина царила минут десять, не больше. И когда прозвучала очередная реплика об очередной ерунде — я просто удрал, прихватив с собой Нику. Мог бы как здоровый кошак по кличке Коррас прижать уши и зашипеть — так бы и сделал.

Чета ар'Рагнаров все еще торчала у директора, поэтому я предложил малявке прогулку к морю. И мы пошли собирать ракушки. Здесь вообще ракушечный берег. Ни песка, ни камней, сплошь останки разнообразных улиток.

Ника носилось по берегу как электровеник, то и дело притаскивая мне ракушки покрасивее. Я брел следом, глядя под ноги и размышляя… о многом. Подыскав подходящее бревно, сел, отговорившись тем, что устал. Продолжил наблюдать за девчонкой. Очень скоро ей надоело быть одной на берегу, и она присела рядом.

— Ты чего такой грустный?

— Вовсе я не грустный, — отозвался я, посмотрев на кудрявую чуду. — Тебе показалось.

— Вовсе мне не показалось, — передразнила девчонка, сумев сымитировать мою манеру говорить и последние интонации. Взяла меня под руку, прижавшись щекой к плечу. — Ты не потерял мой подарок?

— Ну что ты, как я мог? — улыбнулся в ответ, расстегнув куртку и достав из-под ворота цепочку. На ней висело детское колечко и алмазная слезинка маяка Призрака. — Никогда не потеряю. А ты мой не посеяла еще?

Вытащив цепочку с алмазной слезинкой из-под куртки, малявка повторила мои слова:

— Никогда не потеряю. И перо тоже. Оно дома осталось…

— Вот и хорошо. Застегнись, а то простынешь.

— Ты прямо как мама, — сморщила мордаху девчонка, но куртку застегнула. Хитро-хитро на меня посмотрела. — Ты все еще ждешь, когда я подрасту лет на десять?

Пару минут я пытался сообразить, о чем эта мелюзга меня спрашивает, потом вспомнил…

…- Я опоздала всего на минуту, а его уже облепили все кому не лень, — жемчужно улыбнулась девушка.

— Брысь, мелюзга! — состроил я грозное лицо, и малыши с веселым смехом сыпанули в стороны. — Не на минуту, а на десять. Я уже заждался!

— Хи-хи, а зачем тебе девушка, которая опаздывает?! — лукаво полюбопытствовала Ника — девчушка с белыми кудряшками в синем сарафане, которая не удрала вместе с пацанятами, спрыгнув с мотоцикла. — Давай ты меня будешь катать, а я не буду опаздывать!

— Подрасти лет на десять сначала, мелкая! — весело хохотнул я.

— Договорились, — с самым серьезным видом кивнула малышка. — А ты еще сюда приедешь?

— Обещаю, — кивнул я…

С усилием уничтожив перед мысленным взором образ рыжеволосой красавицы, я ответил:

— Ну у тебя и планы на мою скромную персону, мелочь! Ты еще замуж за меня не собралась, а?!

— А что, нельзя? — окончательно обнаглела дочь темного эльфа.

— Ни в коем случае! — категорично ответил я. — Я ужасно страшный монстр и только прикидываюсь хорошим, вот. А на самом деле детей ем. Вот возьму сейчас и тебя съем, наглая мелюзга!

— Забыл, что ли? Я тебя не боюсь, потому что ты не страшный! — заявила Ника со смехом. — Ну так что, наш уговор в силе? Ты все еще мой принц?

— Не, — отрицательно мотнул головой я.

— А мама рассказывала, что она познакомилась с папой, когда ей было шесть лет, — с искренним сожалением вздохнула Ника. — А мне, между прочим, уже целых восемь! А ты меня даже с днем рожденья не поздравил, — девчонка демонстративно надулась.

— Николь ар'Рагнар! Вы совершенно невыносимый ребенок! — возмутился я. — Мелочь, я ж не знаю, когда у тебя день рождения.

— Десятого декабря, — девчонка ответила с таким видом, будто делала мне великое одолжение.

Немного подумав, я мстительно сощурился и предложил:

— А давай я тебе подарю одного из моих братьев? Тогда у тебя будет твой личный принц. В будущем. Кого выбираешь?

— Тебя, — сразу же ответила голубоглазая чуда.

— Меня нельзя, — отказался от такой привилегии я.

— Ну, тогда… — Ника задумалась, глядя на небо. — Ван красивый… а у Шона на шее сидеть удобно… А еще он смешной… Выбираю Шона! — решила мелочь.

— Тогда подрастай еще двенадцать лет, — тут увеличил сроки я.

— Договорились! — кивнула мелкая и с самым серьезным видом протянула мне руку.

— Договорились, — согласился я, осторожно сжав протянутую ладошку.

Сделал гадость — на сердце радость! Вот это сейчас про меня. Мстя моя страшна!

Ника села спокойно. И вдруг весело захохотала звонким колокольчиком.

— Ты чего? — удивился я, невольно улыбаясь. Уж очень забавная девчонка.

— Я только что… купила принца… в рассрочку!.. — выдавила малявка.

И я закатился не хуже нее!

Когда пришло время идти на ужин, я все еще находился в весьма приподнятом настроении. Поэтому даже с Маньяками помирился без лишних эксцессов.

Ван пришел на ужин в обществе Вэнди. Она пусть нечасто, но бывала с нами. В этот раз за нашим столом молчали двое… Впрочем, то обстоятельство, что их неслышно, вовсе не означало, что они не разговаривали! Ладони всех пятерых Призраков то и дело соприкасались под столом, когда мы обменивались эмоциями, чувствами и мыслями. Вэнди беззвучно смеялась. Смех этой девочки, звонкий и настоящий, отражающийся в душах тех, кто слышит, для других представлял собой лишь только слабую улыбку на бледном, практически бесцветном лице.

Маньяки вызвались проводить нашу маленькую птичку. Она взяла обоих за руки. И вскоре улыбки сошли с их лиц. Когда пришло время расходиться в разные стороны, и я пообещал Вану, что зайду за ним ко второй паре, двойняшки шли уже совсем мрачные. Видно, наш маленький второй Навигатор очень серьезно чихвостила их за что-то. Интересно, за что? Впрочем, спрошу завтра.

После душа я прикинул было, не сделать ли мне домашку для разнообразия, но желания совершить такой подвиг не возникло. Поэтому я пошел к девчонкам.

Надежды на то, что питерских мальчиков там не будет, не оправдались. Последнее время эти приштыренные часто тут заседают. Как будто меня караулят, уроды моральные.

— Ты голодный, малыш? — тут же поинтересовалась Оля, ласково улыбаясь мне. — У нас тут пирожные есть. Как ты любишь, кремовые.

— Или тебе в чем-то помочь? — спросила Ксанка.

— Это я вам, вообще-то, помогать пришел, — сообщил я. — Завтра контрольная по химии. Я помогу разобраться с заданиями. Но только вам двоим, девочки! — искоса взглянув на Стаса, уточнил я.

— А как же взаимопомощь там, успех группы, товарищество и прочие ценности? — попытался воззвать к моей совести Ренат.

— Моя система ценностей на вас не распространяется, — презрительно бросил смеску я. — Вы ничем не заслужили ни моего уважения, ни расположения. Зато легко вызываете раздражение. Так что — скакали бы вы отсюда, олени северные.

— Слушай, малый… — Стас встал с дивана, на котором сидел, сжал кулаки, угрожающе надвинулся на меня. Напугал ежа… — Я изо всех сил пытаюсь быть с тобой вежливым. Как могу сглаживаю углы, стараюсь свести конфликты к шутке, спускаю оскорбления на тормозах. Но ты как будто специально стараешься свести мои попытки сохранить мир на нет! Я ведь не всегда смогу сдерживать своих парней. И они ведь устроят тебе темную, малец!

— Боюсь и дрожу, — прищурившись и усмехнувшись самым пакостным образом, ядовито ответил я. Сам ступил поближе, посмотрел на него… пока, увы, снизу вверх, не от этого не менее высокомерно и презрительно. — Ты ради сглаживания конфликтов, хитровыебнутый сучий сын, дал мастеру взятку для того, чтобы он продержал «карман» в стабильном положении неделю?

— Что?! — Ой, как натурально он умеет изображать удивление с негодованием! Я почти поверил! — Я никого не…

Но я перебил, не давая договорить:

— Я тебя, паскуда, предупреждал, чтобы ты не проверял на прочность мое положение? Паук в этой паутине — отнюдь не ты, Стасик, — его имя я произнес таким пакостным образом, будто говорил про жирного, рыжего, отвратительного таракана. — А теперь испаритесь оба, пока я вами дверь не вынес.

Стас отступил, окинул меня внимательным взглядом и с удивлением констатировал:

— Да ты же нарываешься!

— И как же ты догадался, гигант стратегической мысли?! — издевательски отозвался я.

— Ирдес, ну не надо, малыш, — Ксана осторожно приобняла меня за плечи. — Я понимаю, что тебе не нравятся наши с Олей парни, но они все же наши. Если они тронут тебя, сердце мое — мы поругаемся. И я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Да брось, я пострадаю не сильнее, чем когда друг этих бросил меня в колючую проволоку при их попустительстве и одобрении. Но, — тут я посмотрел Ксанке в глаза, — времени у нас не так много. Поэтому гоните их взашей отсюда, а мы идем к Ритке — ей тоже надо помочь. К Рите им вход запрещен по умолчанию!

Еще минут пять мы поогрызались друг на друга, не доводя до открытого противостояния. Хотя, видит Небо, я приложил кучу сил, чтобы не сцепиться с нормандцем по-настоящему! Сегодня питерцы, почему-то, раздражали меня в два раза сильнее обычного.

Только в комнате Риты, которую она делила с девушкой по имени Марина, я выдохнул. И занялся тем, что объяснял им задания и принципы решений на случай, если их вдруг вызовут с устными ответами. Большая часть внимания, как обычно при моем добровольном репетиторстве, досталась Оксанке.

Два часа спустя у меня раскалывалась голова. Устроив небольшой перерыв, я полез было за таблетками в карман… коротко помянул хаотичных тварей.

— Ты чего, малыш? — поинтересовалась сидевшая рядом Рита.

— Голова раскалывается, — ответил я. — А таблетки, походу, в других джинсах забыл.

— У меня есть, — предложила девушка. — Тебе одну?

Едва взглянув на то, что она мне предлагала, жестом показал, что нужно три.

— Так сильно болит? — обеспокоилась она.

Я только едва заметно кивнул, дожидаясь, пока мне предоставят лекарства и стакан с водой. Болело действительно зверски. Так, что даже говорить сложно. Полегчало быстро и еще час я потратил на то, чтобы все четыре мои однокурсницы завтра сдали зачет с максимальным количеством баллов. Закончив с детальным разбором заданий и проверкой усвоенного материала, я буквально уполз обратно в свою комнату.

Уснул, едва добравшись до подушки.

Утро пятницы началось… нехорошо. Я едва смог выплыть, выбраться из этих бесконечных, жутких, невыносимых кошмаров. Будто в аду побывал, а не спал… полночи урывками. В игровой рейд я не пошел. Зашел, отписался, что меня не будет и оставил Апокалипсиса развлекаться, гоняя Рейдера.

Отскрести себя от кровати, врубить вышибающую лишние мысли музыку… Так, что там есть? Ага, старые добрые «Disturbed» со своим «Awaken» и «Guano Apes» с песней «Dodel up» следом. То, что надо. Потом пусть играет что попадется.

К завтраку мне удалось привести себя в порядок. Даже настроение немного приподнялось. Первая пара прошла скучно и обыденно. Ко второй я зашел за Ваном. Химик, увидев наш дуэт, хотел было отослать Вана обратно в медчасть, но тот, пользуясь моими услугами переводчика, заверил, что если его не будут спрашивать устно — он вполне может все сдать сейчас.

Мне достался первый вариант. Расписывал все это я уже на автомате, не особо задумываясь над тем, что делаю. После вчерашнего репетиторства вопросы и решения отпечатались у меня в голове намертво. Закончив за двадцать минут свои задания, успел еще подсмотреть, подсказать и указать на ошибки десятку одногруппников. Химик старательно не замечал моей тихой возни. По истечении сорока минут все, кто сделал задания — сдали работы и отправились по своим делам. Таковых оказалось всего девять. У оставшихся еще было время до конца пары.

Прикинув, что на остальных парах мне сегодня ловить нечего, я отправился к Вэнди вместе с братом. И там, пока две лишенных голоса личности общались меж собой, прикорнул на диване. Здесь мне кошмары не снились. Тишина и покой…

Брат распихал меня только к обеду.

— Чего? — продрав глаза, поинтересовался я.

Ван указал на часы и жестом предложил выметаться. Оставалось только согласиться и валить в столовку.

Двойняшки и Шон уже оккупировали столик. Заняв свое место, я принялся за еду. В процессе попрепирался с Шоном, поспорил с Маньяками, дежурно обругал питерских мажоров. После чего Маньяки решили насесть на меня с вопросом «а что за Райн, который наш нуб Рейдер?»

— Папин воспитанник, — попытался отвертеться от подробного рассказа я.

Не получилось. Близнецы — те еще клещи. Точнее — один большой клещ. Двухголовый и четырехрукий. Шон им только помогал, хотя перед этим уже успел кое-что выпытать у папы.

— Райнор — единственный и последний представитель фамилии ар'Риа, — вытянули из меня признание двойняшки. — Если бы я его не нашел — он бы максимум через год ласты склеил.

— Это все? — недоверчиво поинтересовалась Маня. — Что-то я тебе не верю.

— А еще — он моя будущая Тень, — выложил последнюю тайну я.

— Что?.. — прошипела Маня в лучших традициях ядовитых змей.

— А как же мы?.. — растерянно произнес Даня.

— Даня, но ведь вы с Маней — одна Тень, — решил я расставить факты по своим местам. — Отдельно друг от друга вы не то что действовать не сможете, но даже жить. И вы двое — Тень Вана. Не моя.

— Прошаренная Тень, дублированная версия, — сказал Шон, весело посмотрев на двойняшек. — Я б от такой тоже не отказался.

— Ван в отличие от нас — везунчик, — согласился я. — Ты со своей Теню еще толком не определился, а у меня — щенок с помойки. Вымахает когда-нибудь в волкодава, но до этого ж еще дожить надо! И сколько нервов потратить…

— Бедняга, — от души посочувствовал брат. — Давай, выкладывай остальное, пока блондинистая парочка тебя живьем не съела! А то по лицам вижу — собираются.

Вспомнив все, что видел и знал, я негромко рассказал о Райноре, который пока еще носил фамилию Июльский, а не ар'Риа, моему самому близкому окружению.

Настроение опустилось ниже плинтуса. Опять начинала болеть голова. Идти на занятия не хотелось совершенно. Сегодня у нас еще физика, история и на боевку меня пустят только на скамейке посидеть. Мастер после прогулки в «девятку» смотрит на меня так же, как родственники — будто я отлит из тончайшего фарфора. Неосторожное движение и фарфор разлетается на сотни мелких осколков.

Жить, блин, вообще вредно! От этого умирают!

С такой мыслью я и отправился на физику. Засяду куда-нибудь поближе к Шкафу, пусть нурманы устроят себе звездный час. Поставить подножку вовремя я могу и с дальнего стола. Им же останется только проехаться рожей по полу.

Итак, что у нас сегодня? Термодинамические системы. Детальное рассмотрение. Второй закон термодинамики… Попробовать оспорить его, что ли? Не-е, я ленивый чешуйчатый гад, мне вломно. И вообще, ничего не знаю. А опровергающий второй закон термодинамики «вечный двигатель» Теслы вовсе не существует. Все сказки для мечтателей, не более.

Пара сдвоенная, и пропинав балду на теоретической части, я вознамерился так же ничерта не делать в лаборатории. В темной академии лаборатории вообще достаточно серьезные. В случае чего, любая академия может стать военным городком и научным центром по совместительству. За любой косяк в лабораториях, за каждое неосторожное движение ждет наказание вплоть до исключение из академии без права на восстановление. Поэтому — очень жаль, но здесь я буду вынужден вести себя тихо. А то еще взорву что-нибудь, убью кого-нибудь ненароком.

Я держался подальше от питерцев от начала занятия до конца. Поэтому не видел, что именно произошло. Но когда мы уже направлялись к выходу, Боря Немиров медленно сполз по стенке и потерял сознание. Событие оказалось настолько неожиданным, что я некоторое время стоял и тупо созерцал происходящее. Не наблюдаю крови вокруг, да и он сам вроде цел… Только почему-то не дышит.

Андрей холодно наблюдал за попытками остальных откачать переставшего дышать сокурсника. Взглянул на Ирдеса. Мальчишка с отрешенным видом смотрел на происходящее. Нахмурился, будто пытался решить, как ко всему этому стоит относиться.

— Не подходи… — неслышно выдохнул Пророк. — Не подходи к ним…

Даже если растерявшийся наследник темного престола принял решение помочь, то не успел его воплотить — реанимационная группа уже примчалась. Медчасть и лаборатории как правило находились очень близко друг от друга.

Когда остановившееся сердце подонка неровно и неуверенно забилось вновь, Пророк отступил в тень. Его перекосило от злости, но он сделал так, чтобы этого никто не увидел. Не рассчитал дозировку. Надо было дать больше, тогда бы драного выродка никто с того света не вернул.

Когда одного унесли, все питерские мальчики с компанией, как и ожидалось, не стали посещать оставшиеся занятия, переселившись под двери реанимационной палаты. Или еще куда по своим делам пошли, что ближе к истине.

Пророк снова посмотрел на Ирдеса.

— Не сочувствуй тварям, земной бог, — беззвучно прошептал Андрей. — Не сочувствуй…

Оставшиеся пары я посетил чисто для галочки. Интересно, что ж с этим питерцем? Надо будет поинтересоваться потом, что ли. Проявить видимость сострадания и участия.

Боевку, как и следовало ожидать, я наблюдал со стороны. Начавшая болеть в обед голова к началу тренировки желала расколоться на неравные куски. С каждой минутой становилось все сложнее. Громкие звуки казались жестокой пыткой. Свет, даже неяркий, резал глаза, значительно усиливая боль.

Но самым худшим было другое — обезболивающие почти не помогали.

Кое-как выдержав четверть занятия, я ушел. И болтался у моря до самого ужина. Морской холодный ветер кое-как развеивал туман в голове. Гулял бы и дальше, но порядком проголодался.

Присоединившись к брату и друзьям, отчетливо ощутил подкативший к горлу ком. От запаха еды тошнило. Я сидел, ковырялся вилкой в тарелке, с трудом перенося окружающие звуки и свет. Страшно хотелось закрыть глаза и засунуть голову под подушку.

— Ты заболел, что ли? — поинтересовался Шон.

Пересилив резь в глазах, поднял взгляд на брата.

— Я не знаю, — ответил ему. Немного подумав, добавил: — Но мне как-то хреново.

— Давай поешь и иди спать, — в приказном порядке произнес Шон.

Есть хотелось несмотря на накатывавшую тошноту. Дурацкое состояние. Может, от еды полегчает? Ну, попробую.

Мутить меня после ужина перестало. Но звуки… свет… туман в голове… Как бы дойти до комнаты так, чтобы окружающие не спалили, что у меня под ногами пол как палуба в шторм. Почуяв неладное, Шон не пошел в свой донжон.

Дойдя до своего лежачего места, я сел, обхватил голову руками. Посидел так, пытаясь избавиться от разверзшегося в голове ада. Встряхнулся, приводя себя в сознание. Поднял голову.

— Шон, какого демона! Вали отсюда, я уже не маленький.

— Ага, — согласился брат, сидевший на месте Вана. Светлый будет в бешенстве, когда вернется. — Ты не маленький. А я сегодня здесь посплю. Ты давай ложись. Я только к себе схожу и вернусь. Ключ дай.

Сопротивляться не было никаких сил. Поэтому я дал брату запасной ключ, а сам полез в душ перед сном. Когда он пришел, я уже завернулся в одеяло и слушал музыку, пытаясь читать фантастический боевик про киборга из города под куполом. Только понимал написанное хорошо если через слово.

Шон посмотрел обложку книги, одобрительно кивнул и улегся на диван Вана со своим ноутом. Я же скоро уснул на страницах книги…

Из мира теней меня выдернул звук. Кое-как продрав глаза, я прислушался, пытаясь понять, что это было. Вот он прозвучал вновь… и меня бросило в холодный пот. Я резко сел. Сердце забилось так, что, казалось, еще немного и оно вылетит из груди.

Смех. Звонкий, веселый детский смех звучал… откуда-то. Очень, очень знакомый голосок. А следом другой. Что-то сказал невнятное и тоже звонко засмеялся.

— Дети?.. — мой шепот в ночь, казалось, разбил звуки и тени.

Наступившая тишина оглушала и сводила с ума. А потом откуда-то слева, кажется, совсем рядышком, прозвучал голосок моей малышки:

— Мы здесь…

Оделся я быстро и тихо, чтобы не потревожить спящего Шона. Подошел к двери. Коснулся ручки. Неслышный шепот. Шорох по углам. Далекий детский плач.

Оказавшись в коридоре, прикрыл за собой дверь. И лишь тогда позвал в темноту:

— Лир? Лия?..

— Я здесь…

Повернувшись на голос, я последовал за ним. Шепот привел меня в кубрик. Темный и пустой.

— Где вы, малыши?..

Тихий всхлип, вздох. Они шагнули ко мне из теней. Остановились в пяти шагах. Встав на колени, я протянул к ним руки:

— Котята мои…

— За что ты с нами так, пап? — тихо спросила Лия.

— Мы из-за тебя умерли, — добавил Лир, одарив меня ледяным взглядом.

— Мы тебе всегда верили. Думали, ты защитишь.

— Но ты не защитил…

По лбу сына на лицо стекла кровь.

— Простите меня, дети… — судорожно выдохнул я. Хотелось умереть. — Я пытался вас защитить.

— Не смог, — обиженно поджала губки дочка. — Лучше бы ты сам там умер!

Обхватив голову руками, я зажмурился. Загнал обратно стон, готовый сорваться с губ. Отчаянно прошептал:

— Вы не мои дети. Вы только тени моих кошмаров.

Поднявшись на ноги, бросил взгляд туда, где они стояли. Никого не было. Развернувшись, я отправился обратно.

— Мы настоящие, папа, — отчетливо произнес из темноты мой сын.

— Мне было больно умирать, папочка, — прозвучал голос дочки. — Очень больно… Ты помнишь, насколько сильно?

Маленькие ноготочки впились в мою руку со всей силы. Боль пронзила до позвоночника, но я даже не вздрогнул. Протянул к ней, оказавшейся совсем рядом, вторую руку.

— Лия, Лиенька, котеночек ты мой родной…

Малышка исчезла, едва мои пальцы коснулись ее черных волос.

А я побежал. Как мог быстро примчался обратно, не слушая голосов, хлопнул дверью, войдя в комнату. Мгновенно вскочивший Шон несколько мгновений недоуменно на меня пялился.

— Где-то был или собираешься? — спросил брат.

Пройдя в комнату, я сел на диван. Помолчал, стараясь отдышаться и унять бешено колотящееся в груди сердце.

— Шон… если я вдруг захочу куда-нибудь уйти — останови меня, — решительно попросил я. — А если начну с кем-то разговаривать — позови и скажи, что здесь никого нет.

— Брат, ты меня пугаешь, — произнес Шон после минутного молчания.

— Я сам себя боюсь, — ответил я, взглянув на брата.

Скинул кроссовки и лег обратно на свое место, больше ничего не объясняя. Самому бы понять…

Уснуть до утра так толком и не удалось. К завтраку выбрался на автопилоте. Да и то только потому, что Шон не хотел выметаться из комнаты без меня.

Свет и звуки были еще более невыносимы, чем вчера. Они давили, причиняли боль, вызывая желание всех убить и забиться в темный угол.

Поэтому я сразу после завтрака я смотался из академии. На улице, очень редкий для этого времени года, стелился по земле густой туман.

— Эй, Ирдес… — окликнули из серой мглы.

Я обернулся. За спиной стоял мальчишка. Эльфенок лет девяти.

— Что тебе нужно? — со вздохом спросил я.

— Ты отобрал у меня брата, Крылатый, — заявило это нереальное недоразумение. Шагнуло поближе. — Я — Вэйв.

— Ага, — хмыкнул я. — Маразм крепчал, деревья гнулись. Бред очей моих, скройся в ужасе. Он никогда не был тебе братом.

— Был, — возразил как-то подозрительно просвечивающий мальчишка. — Был, пока ты у меня его не забрал!

— Мне он родня по крови, — возразил я. Сам подступил поближе к видению. — И знаешь, что я тебе скажу? Мне плевать, что я — замена тебе. Я не сожалею о том, что ты помер. Мне было еще меньше чем тебе, но я смог защитить себя и Шона. А ты — слабак, едва не убивший Вана. Меня бесит то, что Ван винит себя в твоей смерти до сих пор. Он мой брат, а не твой. Мой! А ты, давно переваренный инферналом труп, прекрати приходить к нему в кошмарах!

Эльфенок склонил голову набок, отступил и растворился. А я побрел дальше. Нужно прекратить разговаривать с ними. Это всего лишь тени моих кошмаров…

Долго-долго я гулял по берегу. Холодный ветер, казалось выдул из меня всю душу вместе с последними крохами тепла. Но в академию, даже окончательно замерзнув, я не пошел. Направился во вчерашнее кафе, обнаружив в кармане деньги. Должно хватить на обед и вкусности.

Отсутствие людей, тишина, покой… Только тени по углам неслышно шуршат и переговариваются знакомыми и незнакомыми голосами. Реальность пыталась ускользнуть из моих рук, да только не учла стальные когти, которыми я в нее вцепился.

Тут я тоже просидел долго, методично уничтожая выпечку и горячее молоко. Когда стало значительно легче жить на это гадком свете, и даже уже не хотелось всех убить, в кафе завалились сокурсники.

— Вот он где окопался! — заметил меня Илья. — А мы тебя обыскались уже.

— Исчезни, кошмарное видение, — индифферентно произнес я, дожевав булочку с вишней.

— Мастер Йода счел меня глюком! Да пребудет со мной Сила! — тут же принял горделивую позу этот клоун. — Братцы, берем крепость темного владыки в осаду.

Игнорируя мою недовольную мину Денис, Илья, Дамир, Андрей и второй Андрей, который Шкаф, расположились за столиком, который я до того занимал единолично. Сделали заказ, пока дожидались, рассказали, что сегодня было на занятиях.

— Что с комантозником, окочурившимся на физике? — поинтересовался у ребят я.

— Ну, твои братья заходили к нему, — ответил Денис. — Говорят, слишком живой для трупа. Пара дней и будет допущен до занятий. А с чего у него сердце остановилось — фиг знает. Будут обследовать нервную систему.

— Этот перекачанный злодей на самом деле нервная институтка, что ли? — не удержался от смешка я.

Ребята заржали, а Деня выдавил:

— Ну все, ему конец! Быть Боре Институткой до конца студенческих дней!..

— А то и чем похуже, — добавил Пророк, злорадно усмехнувшись.

— Ты, кстати, в курсе, что питерские мальчики получили за контрольную по химии? — прищурившись, спросил Дамир.

Назад: Часть четвертая. Верный путь

Дальше: Примечания