Глава 22
С самого раннего детства отец начал меня учить кузнечному мастерству. Денег, зарабатываемых отцом, с трудом хватало на еду. Поселение у нас было небольшое, и работы было мало. В один день к нам заехал человек, весь обвешанный железом (отец сказал, что это рыцарь), и попросил починить его меч, который был весь кривой и в зазубринах. Рыцарь сказал, что через два дня поедет обратно к своему войску и заберет отлаженный меч. После отъезда рыцаря отец сразу принялся за работу, и к вечеру меч выглядел, как новый. Мне настолько понравилась работа отца с мечом да и сам меч, что я не мог от него оторвать взгляда, пока отец работал, а по завершению работы я весь следующий день крутился возле оружия, пытался его поднять, но силы хватало только на то что бы повалить его и потаскать по земле. Отец, опасаясь, что я поранюсь, спрятал от меня меч и взамен этого, что бы я не плакал, вырезал из палки деревянный и дал мне им поиграть. Когда приехал рыцарь, я выбежал его встречать со своим деревянным мечом, хвастаясь и показывая, как умею махать им. Рыцарь остался очень доволен работой отца, щедро отблагодарил его и сказал, что у него теперь всегда будет работа. И не обманул. Вскоре приехали еще несколько воинов и попросили починить кому шлем, кому меч, щит или кольчугу. Теперь у отца появилась постоянная работа, он стал не только чинить оружие и латы, но и изготавливать их.
Я рос, перенимал ремесло отца и одновременно учился ратному делу у приезжавших к нам воинов. Когда я немного подрос, родители отдали меня в монастырь, где я учился грамоте, разумно считая, что кузнечное ремесло может прокормить, но не сделает великим человеком. На протяжении многих лет я обучался многим наукам и языкам и каждый день практиковался в искусстве владения мечом у одного монаха. Про него говорили, что он был самым искусным мастером этого дела и участвовал во многих походах. Я был старательным учеником и в конце концов превзошел его в боевом искусстве, чему старик был рад. Однажды к нему приехали рыцари. Они о чем-то долго разговаривали. Я не вытерпел, подкрался и подслушал разговор. Они упрашивали моего учителя отправиться с ними в крестовый поход, говорили, что его умение и знания им крайне необходимы. Мой учитель отказывался и говорил, что не может больше воевать ради веры. Он говорил, что человек свободен в выборе вероисповедания, и мы не можем заставлять людей верить по-нашему. Рыцари с ним спорили и говорили, что Господь Бог один и религия должна быть одна.
«А я ведь я знаю столько же, сколько и он! Учитель передал мне все свое умение ведения боя и управления войском, а оружием владею даже лучше, чем он», – подумал я, вышел из своего укрытия и обратился к рыцарям:
– Возьмите меня с собой, я вам пригожусь не меньше, чем он!
Рыцари уставились на меня в недоумении и обратились к монаху:
– Кто это?
– Тебе не стоит этого делать! – взволнованно обратился ко мне учитель.
– Откуда тебе известно, что мне надо, а что нет? Зачем ты меня научил всему, что знаешь, а теперь говоришь, что мне этого не надо делать?
И учитель удрученно опустил голову, поняв, что останавливать меня он не в праве.
– А что ты умеешь? – спросили меня рыцари.
– Все, что умею я, – ответил за меня монах. – А мечом он владеет даже лучше, чем я…
В тот же день я покинул монастырь. Приехав домой к родителям, я заявил, что ухожу в крестовый поход.
– Я знал, что этот день когда-то настанет… – сказал отец и достал специально для меня выкованные латы, шит и меч.
Так я стал рыцарем. Участвовал в крестовых походах. Наша миссия была обращать другие народы в нашу религию – христианство. Тех, кто не покорялся, мы безжалостно убивали. В постоянных битвах и войнах против инаковерующих прошло много лет. За заслуги перед церковью меня награждали землями, домами и даже захваченным нами городом. Но со временем меня начало посещать чувство, что я делаю что-то не так. В моей душе, что-то противилось убийствам ради веры. И вскоре я понял, что мы убиваем не ради Бога, не ради веры, а ради укрепления власти тех людей, которые стоят во главе нашей религии. Только для того, чтобы власть папы простиралась намного дольше, чем было до этого. Я вспомнил слова учителя-монаха, что человек свободен в выборе веры, он сам должен решать, как ему верить в Бога. Те, с кем мы воевали, тоже верили в Бога, но по-своему, и мы ни от кого не получали права заставлять их верить так, как верили мы. И тогда я для себя твердо решил, что больше никогда не буду убивать людей только из-за их иноверия. На момент своего решения я уже был влиятельным человеком. Я заявил о своем решении церкви, и меня сразу объявили вероотступником, предали анафеме и отобрали все имения. Папа и его епископы понимали, что если меня отпустить просто так, то за мной последуют и другие, а это церковным иерархам было невыгодно. Поэтому, помимо проклятия, наложенного на меня церковью и лишения всех имений, меня заочно приговорили к казни. Узнал я об этом, находясь в доме своего отца, от хорошо знакомого мне рыцаря, который, как я знал, принадлежал к одному из самых влиятельных орденов рыцарства – Ордену рыцарей-храмовников или Ордену Креста. Церковь их побаивалась, но в то же время и уважала, что было довольно странно и загадочно для того времени, когда церковь контролировала все.
– Тебе нужно срочно уезжать из земель влияния папы, – сказал мне он.
– Что ж, если так надо, уеду… – согласился я.
– Мы тебе можем помочь. Присоединись к нам и езжай с миссией в дальние земли. От успешности этой поездки зависит судьба мира.
– Я согласен! – не раздумывая ответил я.
Через два дня я уже был в рядах рыцарей Ордена Креста, и в числе отряда из двухсот человек направлялся в далекие восточные земли, в загадочную страну варягов, холода и мерзлоты. Никто не знал, что нас ждет впереди, миссия наша была под секретом даже от самих участников похода. Знали единицы, а остальным было известно только то, что мы везем что-то очень важное, от чего зависит судьба мира.
Мы прошли разные земли, встречали много народов, доброжелательных и воинственных, и в конце концов достигли тех земель, в которые направлялись. Дойти смогли не все, почти треть отряда осталась на чужбине навечно – кто-то погиб в бою, кто-то умер от болезней, кто-то от коварства местных жителей… Придя на место в далекие горы, мы обустроили себе жилье в пещерах и принялись за поиски загадочной страны, которая должна находиться (по словам и записям одного знаменитого путешественника) именно в этих горах. Как я узнал впоследствии, в эту страну нам необходимо было отнести Золотой цветок. Многие годы продолжались наши поиски. В пещерах мы соорудили подземный город, сделали тайное хранилище для Золотого цветка. Отряды, отправлявшиеся на поиски загадочной страны, часто не возвращались. Нас становилось все меньше и меньше, и в конце концов мы поняли, что наша миссия заканчивается ничем. Оставшиеся в живых тщательно замаскировали хранилище для Золотого цветка, завалили входы в жилые помещения пещер, где хранились тайные рукописи и документы, и стали доживать остатки своих дней, скитаясь по горам в безнадежных поисках загадочной страны. Дни той моей жизни тоже закончились у подножия одной из гор. До последней минуты я находился в поиске, но голод и холод одолели когда-то сильное тело, и моя душа устремилась в небо – к свету Господа Бога.
«Ты много убивал, но ты раскаялся и искупил свои грехи поиском во имя спасения мира, отдав за это всю свою жизнь без остатка», – эти слова Архангелов до сих пор успокаивают мою душу.
Сильный шум впереди вернул меня в реальность. В сотне метров перед нами с горы с грохотом катились камни, увлекая за собой все, что попадается на пути. Камнепад продолжался около пяти минут, подняв пыль от раскалывающихся камней, но дождь ее сразу прибил к земле, не дав ей разлететься.
– Красивое зрелище, – задумчиво промолвил Василий Александрович, когда шум от падающих камней утих. – Стихия сметает все на своем пути, не оставляя шанса никому из тех, кто попытается ей перечить.
– А я подумал о другом, наблюдая эту жуткую картину… – сказал Синицын.
– Ты пессимист, поэтому так и подумал… – сделал вывод дед.
– Откуда ты знаешь, о чем я подумал? – почти огрызнулся археолог.
– Догадываюсь… Ты подумал: хорошо, что мы не там…
– Почти. Но я не пессимист, а оптимист, реально смотрящий на жизнь.
– Ну, да. По-твоему, подумав о том, что нас могло завалить камнями, это реальный взгляд на жизнь?
– Но нас могло завалить…
– Если бы нас могло завалить, мы были бы там, а не здесь. Так как мы здесь, нас не могло завалить, и нам представилась возможность полюбоваться бушующей стихией.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Сейчас нам надо поторопиться и подыскать подходящее место для ночлега.
«Значит, я уже бывал в этих горах… – размышлял я, перелезая через груду скатившихся с горы камней. – И карабкался я тогда по ним с той же миссией, что и сейчас, – в поисках Шамбалы. Только сейчас я знаю, где она. А тогда мы безнадежно искали, сами не зная чего, не зная, есть ли что-то тут на самом деле. Это тоже карма. Я должен закончить то, что когда-то было начато. Может быть, из нашей компании кто-то тоже был в том походе, и он или они тоже должны закончить когда-то начатую миссию. Вот бы мне посмотреть на те пещеры, в которых мы жили… Где они, интересно, находятся?
– А где те пещеры, в которых мы когда-то жили? – спросил я неожиданно у впереди идущего Синицына.
– В каких пещерах вы жили? – спросил он в ответ, останавливаясь и чуть повернув лицо в мою сторону.
– Я имею в виду – тамплиеры, где жили… Далеко это отсюда?
– Далеко. Километров двести, не меньше. Они ушли сильно севернее. Нам очень повезло что мы так близко находимся от того места куда нам надо. Если это так, конечно…
– Это – так! – уже безо всякого сомнения сказал я.
– Дай-то Бог… – с надеждой вздохнул археолог.
– Съездим в те пещеры, когда все закончится? – спросил я.
– Что там смотреть, пещеры как пещеры. Таких по стране полно…
– Я там жил…
Синицын остановился и посмотрел на меня недоумевающим взглядом, как бы спрашивая: «Что ты несешь?»
– Я ведь видел все свои предыдущие жизни во время контакта с Золотым цветком, – пояснил я. – Я был в том походе, до последнего своего дня искал Шамбалу… И умер от голода и холода где-то в этих горах…
Все мои спутники как по команде остановились и уставились на меня.
– А ты не можешь вспомнить, не я ли был с тобой? – спросил меня Толик, и я не понял, говорит он это всерьез или шутит.
– Может, и был. Ты ведь был в другом теле, – без доли сарказма ответил я. Я думал о том, что мы все можем сейчас закончить ту миссию, которую когда-то начали.
– …По закону кармы… – сделал вывод археолог.
Я кивнул головой.
– Может быть, так и есть, – задумчиво произнес он. – Ты помнишь сейчас все свои жизни? – резко спросил он, как бы проснувшись.
– Помню…
– Расскажешь потом про тот поход?
– Пещеры покажешь, расскажу, – с улыбкой ответил я.
– Покажу. Но за пещеры еще придется что-то рассказать, – улыбнувшись, поставил условие Синицын, отвернулся и зашагал дальше.
Вскоре мы нашли удобное место для ночлега. Можно было расставить палатки и расположиться для ужина под скалой, куда не попадал дождь. На задушевные разговоры перед сном сил ни у кого не оставалось. Все наспех поужинали и полезли по палаткам, наслаждаться отдыхом и сновидениями. Но сон ко мне, несмотря на чудовищную усталость, не шел. В голове крутились перевоплощения рыцаря и странные особенности моих воспоминаний. Я не мог сразу же сейчас сказать, какое воплощение было после рыцаря, но стоило мне только об этом задуматься, как мое сознание перемещалось в ту область памяти, где хранились эти воспоминания, и я начинал переживать заново все события прошедшей жизни. А пережив, уже помнил, кем я был и как я жил. Как будто читал виртуальную книгу, начиная каждый раз с того момента, на котором остановился. Это были не просто воспоминания, а файл всех моих жизней, заложенный невидимой рукой в мой мозг, из которого я постепенно собирал информацию, переосмысливая ее. Еще одна странная особенность присутствовала при переживании в сознании прожитых мною жизней: я абсолютно не чувствовал эмоций, – лишь голое сознание, без чувств и эмоций по поводу смерти, все равно – чьей-то или своей. Ничего. Вспоминая о чем-то из своей теперешней жизни, у меня возникают позитивные или негативные эмоции; даже если книгу читаю – присутствует какие-то чувства, а вот при переживании воплощений – тишина. Словно мне блокировали все чувства, сделали роботом, чтобы не чувствовал ни сожаления, ни радости от прожитых моментов.
– В этой жизни тебе не нужны чувства, которые ты уже пережил… – услышал я знакомый мелодичный голос.
