36-й день
27 января

Было почти десять часов вечера, и мы сидели на крыльце хижины Чака, глядя на то, как вдали мерцают огни Вашингтона. Еще несколько дней назад они казались нам ореолом спасения, а сейчас превратились в луч отчаяния.

– Не может быть, – тихо сказала Сьюзи, глядя на горизонт.

Я протянул ей свой телефон.

– Посмотри на фотки.

Она покачала головой.

– Видела. Просто не могу поверить, что это на самом деле произошло.

Люк еще не спал – играл у огня, разведенного в кострище, засовывал палку в огонь, затем вытаскивал и любовался созданным им огоньком.

– Люк, – позвала Лорен и стала подниматься с кресла, – нельзя…

Я осторожно схватил ее за руку, удерживая на месте.

– Он должен сам учиться. Не мешай ему. Мы не всегда сможем его защитить.

Она хотела возразить, оттолкнуть меня, потом села и продолжила внимательно наблюдать за Люком.

Прошлой ночью я едва не заблудился в горах, даже с фонарем. Все выглядело совершенно одинаковым, так что в конце концов я заночевал в лесу, накидав сверху листьев для тепла. Ночью снова пошел дождь, но мне каким-то образом удалось заснуть; правда, потом едва мог пошевелиться – руки и ноги почти парализовало от холода.

Когда наутро я добрел до лагеря, Сьюзи чуть меня не застрелила. Они ждали колонну спасателей, вертолеты и горячую еду, – а явился я, продрогший, обессилевший и что-то бормотавший про китайцев.

Мы вернулись в хижину и затопили печь. Меня усадили прямо перед ней, накрыв одеялами. Проснулся я далеко за полдень. Первым делом сказал Лорен, как сильно я ее люблю, а потом немного поиграл с Люком.

Им не терпелось узнать, что произошло, но я попросил дать мне немного времени – хотел переварить информацию, подумать, как лучше объяснить им, что помощи ждать неоткуда, что мы должны выживать в одиночку.

В конце концов, я попросил всех собраться на балконе и показал фото в своем мобильнике. Меня засыпали вопросами.

– Значит, тебя просто отпустили?

Чак поправлялся медленно, а за два дня, проведенные в лесу, ему стало хуже. Сьюзи не смогла извлечь всю дробь из его руки.

– Да, отпустили.

– Значит, ты видел там наших военных и полицию? И никто ничего не делал?

С тех пор, как я увидел китайскую военную базу, увиденное ранее предстало передо мной в новом свете. Я еще раз воспроизвел все в памяти, пытаясь уловить подробности, которые, возможно, не понял.

– Наша полиция там была – точно американцы, они направляли поток беженцев. На шоссе я видел военных – по-моему, китайцев.

– Бои видел?

Я покачал головой.

– Люди выглядели подавленными, словно все уже закончилось.

Наигравшись с палкой, Люк взбежал по ступенькам и прыгнул на колени к Лорен.

– Значит, никаких разбомбленных домов? Все цело?

Я кивнул.

– Неужели мы сдались без боя? – рассердился Чак.

Он не мог в это поверить. Нет, мне он верил, но не мог себе представить, что все закончилось так быстро.

– Как сражаться, если китайцы вывели из строя связь и электронные системы вооружений? – Я тоже об этом думал. – В таких условиях современная армия загнала бы нас обратно в каменный век.

– Значит, Вашингтон выглядел как обычно? – спросила Лорен, обнимая Люка и пытаясь осмыслить услышанное. – Ты до Капитолия дошел?

– Нет. Я же сказал – мне стало страшно. По-моему, нас направляли в концлагерь. Я испугался, что не смогу вернуться.

– Но там были люди – американцы, – которые просто ходили по улицам? Ездили? – спросил Чак.

Я описал увиденных людей, – кто-то из них разгуливал, как ни в чем не бывало. Потом рассказал про ковбоев, которые меня подвезли.

Сьюзи вздохнула.

– Сложно себе представить… Впрочем, надо жить дальше.

– Во время войны жизнь в оккупированной Франции тоже продолжалась, – печально произнес я. – Париж тоже сдался без боя. Никаких бомбежек, никаких боев; вчера он был свободен, а сегодня захвачен врагом. Люди по-прежнему покупали багеты, пили вино…

– Наверное, все случилось, пока мы были изолированы в Нью-Йорке, – сказала Лорен. – Вот почему так мало поступало информации.

Это действительно объясняло все.

– Значит, мы были правы, – добавила она тихо, вспоминая ту ночь в коридоре, когда все гадали, что произошло. – Виноваты китайцы.

Снег растаял, однако зима еще не кончилась, и тишина почти оглушала.

Я вздохнул.

– Все-таки хорошо, что мы вырвались из Нью-Йорка. Похоже, его намерены уморить голодом.

– Ублюдки! – завопил Чак, вскакивая с кресла, в которое мы его усадили. Он потряс кулаком, глядя на пятно света на горизонте. – Я без боя не сдамся!

– Успокойся, малыш, – тихо сказала Сьюзи, обнимая мужа. – Сейчас никаких боев.

– Да уж, мы едва выживаем, – мрачно усмехнулся я. – Как нам воевать?

Чак по-прежнему смотрел на горизонт.

– Такое уже бывало. Подпольщики, Сопротивление.

Лорен кинула взгляд на Сьюзи.

– Тебе не кажется, что на сегодня хватит?

– По-моему, нам нужно поспать, – согласилась Сьюзи.

Чак опустил голову.

– Майк, скажи, когда пойдешь спать, тогда я спущусь и буду сторожить.

Лорен наклонилась поцеловать меня.

– Извини, что пропустил твой день рождения, – тихо сказал я.

– Ты вернулся – а это лучший подарок в моей жизни.

– Я так хотел…

– Знаю, Майк, но главное – то, что мы вместе. – Она поцеловала Люка и взяла его на руки. Он уже спал.

Подняв взгляд, я увидел на двери мезузу Бородиных.

– Кто ее прикрепил? – спросил я, указывая на нее.

– Я, – ответила Лорен.

– А не поздно, по-твоему?

– Никогда не поздно, Майк.

Я вздохнул и снова перевел взгляд на горизонт.

– Я тут еще побуду. Не возражаешь?

– Приходи скорей спать.

– Хорошо.

Когда все ушли, я стал смотреть на сияющий Вашингтон, прокручивая в голове картинки из моего похода. Я отсутствовал всего два дня, но для меня они тянулись, словно несколько лет. В моем сознании прошла целая вечность, и мир изменился.

Около часа я так сидел, чувствуя, как во мне закипает ярость. Потом встал и пошел обратно в дом.