27-й день
18 января
– В чем дело, милая?
Лорен сидела в кресле рядом с кроватью и плакала. Комнату заполнил тусклый утренний свет.
Она не ответила.
– Ты злишься на меня?
Вчера вечером мы поссорились. Лорен наотрез отказалась уезжать, сказала, что электричество скоро дадут, водопровод починят и что за городом слишком опасно. Она не хотела прятать Люка в мешок, чтобы проехать с ним через баррикаду и блокпост на мосту Джорджа Вашингтона.
Лорен, как и я, была напугана.
– В чем дело? Из-за Ричарда?
Он все-таки ее друг, хотя и мерзавец. Я не мог понять, какие чувства она сейчас испытывает.
Лорен покачала головой. Вздохнув, сглотнула и подняла взгляд на меня.
– Я собиралась отнести им воды. Пэм и Рори…
– Что с ними?
Она разрыдалась. Что-то напугало ее. А я, словно закаленный в боях солдат, обнаружил, что уже не боюсь.
Нужно пойти и выяснить.
Я оделся и вышел в гостиную. Тони и Винс спали вместе на диване; за окном урчал генератор. Тони открыл глаза; я шепнул, что все в порядке, взял налобный фонарь и, немного помедлив, забрал пистолет Тони.
В коридоре было не совсем темно, поэтому я, не включая фонарь, осторожно пробрался мимо неподвижных тел под горами одеял. Воняло, как в канализации. По ночам мы больше не включали керосиновые обогреватели, и сейчас у меня изо рта вырывались клубы пара.
Проходя мимо коробки под радиоприемником, я вспомнил, что часто приносил в офис пончики. И, несмотря на скверный запах, стал мечтать о горячем кофе с пончиками – шоколадными и с кремом.
По крайней мере, я голоден. Знакомая боль вновь поселилась в животе. Вернулась и жажда. В горле пересохло, губы запеклись.
Добравшись до квартиры Рори, я включил фонарь, сделал глубокий вдох и толкнул дверь. Она только слегка приоткрылась, и я подналег на нее, отпихивая скопившийся мусор.
В квартире стоял другой запах – скорее, гнилостный, чем тошнотворный, притом еще и с резким металлическим привкусом. Я вспомнил, как в юности помогал дяде чинить водопровод у соседей. Может, Рори и Пэм пытались раздобыть воды? Кроме того, запах напомнил мне о чем-то другом: в одном из «туалетов» внизу я обнаружил особо мерзкую картину – заляпаны были даже стены, – и у вони был такой же металлический запах.
В их квартире жили еще двое соседей с четвертого этажа, Натали и Терри. Наверное, под комком одеял на диване сейчас лежали они.
Кровать Рори и Пэм стояла в другом конце квартиры, поэтому я быстро подошел туда. Она также была завалена одеялами – и из-под них виднелись лица, грязные, с черными разводами.
Я толкнул Рори, и он сразу проснулся.
– У вас все в порядке?
Он прищурился, ослепленный светом моего фонаря.
– Майк, это ты?
– Да. У вас все в порядке?
Присмотревшись, я увидел, что разводы на его лице не черные, а красноватые…
– Уходи.
Он положил руку на мой фонарь, отталкивая меня.
Его рубашка тоже была в пятнах – не просто красноватых, а кроваво-красных. Я встал, потянул одеяла на себя. Рори обнимал Пэм, и оба были покрыты кровью.
– Рори, ты ранен? Что случилось?
– Уходи, – повторил он, натягивая на себя одеяла. – Пожалуйста.
Что-то хлюпнуло у меня под ногой. Опустив взгляд, я увидел пакет – очень знакомый толстый пластиковый пакет, частично заполненный черной жидкостью.
Не черной – красной.
Рядом с кроватью валялись десятки пакетов. Где я их уже видел?
В банке крови Красного Креста, где работала Пэм.
Они пили человеческую кровь.
Подавившись, я отступил. Диван был завален подобными пакетами, а у дальней стены располагались аккуратные стопки из десятков пакетов – полных и жирных, словно пиявки.
Несмотря на отвращение, меня невольно к ним потянуло. Нет, пить ее я не буду, но, может, что-нибудь из нее приготовить? В крови много железа и белка, так? Люк ничего не узнает, а Лорен нужно железо.
Мой желудок заурчал. Потом я содрогнулся. В день, когда все началось, я сдал кровь. И сейчас представил, как Пэм пьет мою кровь – белое лицо, обнаженные клыки, кошачьи глаза…
– Уходим, – прошипел кто-то у меня за спиной. – Немедленно.
Я развернулся, почти ожидая увидеть какое-то порождение тьмы, однако мой фонарь осветил лицо Чака.
– Они пьют кровь, – прошептал я.
– Знаю.
– Знаешь?
– Вообще-то, не самая плохая идея, но я пытался не шуметь об этом, не пугать людей. На холоде кровь хранится почти сорок дней, а тут холодно.
Откуда ему это известно? На меня накатило ощущение нереальности происходящего, я почувствовал, что словно бы уменьшаюсь, отстраняюсь.
– Майк, – резко сказал Чак. – Приди в себя и послушай. Пока ты был вне игры, ситуация значительно ухудшилась.
Значительно ухудшилась.
– Что ты от меня скрываешь?
– Ты должен убедить Лорен, что необходимо уехать. Срочно.
Я по-прежнему смотрел на него.
– Что еще?
Чак вздохнул.
– Девять трупов на втором этаже…
– Что с ними?
– Теперь их только пять.
Не было нужды спрашивать.
Каннибализм.
Трупы остались последним источником калорий в Нью-Йорке.
Я прислонился к дверному косяку; кровь отлила от лица, в пальцах закололи иголочки. Рассказывая об осаде Ленинграда, Ирина упоминала о бандах, которые ели людей.
Как я должен реагировать? Что должен чувствовать? Что делать?
– И Ричард пропал, – шепнул Чак еще тише. – По крайней мере, частично.
Частично. Я содрогнулся от ужаса.
– Ты знаешь, кто это сделал?
Он покачал головой.
– Кто выглядит самым здоровым? Может, кто-то из тех, что снаружи. – Выдохнув, Чак тихо добавил: – По крайней мере, я на это надеюсь.
– Ни слова Лорен.
Или она уже знает?
– Тогда уговори ее уехать.
Кровь снова прилила к моему лицу, щеки вспыхнули, накатила тошнота.
Чак посмотрел мне прямо в глаза.
– Уезжаем завтра утром.
