21-й день
12 января

Снова пошел снег

Утром я вместе с Тони поднялся на крышу, чтобы поиграть с Люком и одновременно набрать свежего снега в бочку для питьевой воды. Большие, жирные снежинки бесшумно падали с неба, поглощая город, который мир отсек, словно раковую опухоль.

И все же мы еще были живы.

Остаток минувшего дня, после речи президента, мы провели, слушая радио. Сначала навалились шок и отрицание, но после сообщений о том, что армейские блокпосты останавливают людей, пришли гнев – и началась торговля. На Манхэттене жили лучшие адвокаты Америки; сеть и радиэфир заполнили угрозы исков о нарушении прав человека и конституции.

Но самым интересным оказались бредовые речи любителей теории заговоров. Американцы – лучшие в мире специалисты по теории заговоров.

«Это никак не связано ни с китайцами, ни с иранцами, ни с любой другой страной. Все просто: правительство скрывает от нас факт вторжения пришельцев».

Сторонники вторжения пришельцев были моими любимыми, однако даже им не удалось поднять мне настроение.

Чак заявил, что пойдет штурмовать мосты с оружием в руках, и будь он проклят, если позволит кому-нибудь себя остановить. Когда же в ячеистой сети появились первые сообщения о боях и потерях на мосту Джорджа Вашингтона, до нас дошло, в каком безысходном положении мы оказались. К вечеру гнев сменился депрессией и чувством одиночества.

Если раньше большинство людей смирились с мыслью о том, что беду нужно переждать, то после сообщений о том, что им запрещено уходить, о том, что их, словно зверей, посадили в загон, внезапно всем стало необходимо уйти. На экране ноутбука Винса появлялись фотографии людей, провалившихся под лед на Ист-Ривер, лодок, застрявших во льдах, людей, тонущих, словно крысы.

Почти все тоннели обесточенного метро были затоплены, а после морозов – еще и обледенели. Наверное, кто-то пытался спрятаться там, но мы ничего об этом не слышали и, разумеется, выяснять не собирались.

Утром в коридоре царила апатия.

Мы с Лорен и Люком спали на одном диване с Винсом. Ощущение того, что внешний мир нас покинул, заставляло держаться вместе, цепляться за последние остатки человечности.

Чак тупо уставился в стену, Винс буздумно смотрел на экран ноутбука. Близился полдень, а я лежал в коридоре, перебирая любительские радиостанции на своем смартфоне.

– Не верю ни единому слову президента. По-моему, власти что-то скрывают. Эта речь записана специально для Нью-Йорка, чтобы нас приструнить, объяснить, почему…

Я переключил радиостанцию.

«…притащить этих кретинов в Ист-Вилледж и показать им, что происходит. Как они могли нас здесь бросить? Почему никто не помогает…»

Я снова переключил станцию.

«…поверить? Если остальная страна в порядке, то зачем президенту прятаться? Господи, мы ведь даже рак научились лечить, так почему они боятся какой-то древней…»

– Переключи на публичное радио, – сказал Винс, приподнимаясь. – Скорее.

Я нашел станцию и прибавил громкость. Рори сделал то же самое на главном радиоприемнике в центре коридора. Пэм, всю ночь боровшаяся с чужими инфекциями, расстройствами желудка и простудами, сейчас спала рядом с Рори.

«…иранская группа хакеров «Ашиан» взяла на себя ответственность за вирус «Скрэмбл», который обрушил системы логистики. Группа утверждает, что они запустили…»

– Говорил же, арабы! – сказал Тони, приподнимаясь.

– Они – не арабы, – возразил Рори.

«…возмездие за кибератаки, проведенные Соединенными Штатами против Ирана с помощью «Стакснет» и «Флейм»…»

Сьюзи насторожилась. Эллароза и Люк спали вместе в небольшой самодельной кроватке, стоявшей перед ней посередине коридора.

– Значит, это не китайцы?

«…первый удар был нацелен на правительственные сети США, затем вирус быстро распространился…»

– Иранцы – персы, а не арабы, – повторил Рори. – Они фактически изобрели математику и другие науки. А группа «Ашиан», о которой говорят, с официальным руководством Ирана никак не связана.

«…НАТО обдумывает предложение о совместной обороне, в то время как правительство США уже готово действовать в одиночку…»

– Похоже, ты много знаешь про этих парней, – сказал Чак Рори.

Рори пожал плечами.

– Я пишу о них для «Таймс», это моя работа. У СИР невероятно мощное киберподразделение.

«…хотя глобальный интернет-трафик упал до нуля, Европа оправляется от удара, а работа наземных радиостанций восстановлена на большей части территорий восточного побережья…»

– Что еще за СИР?

Рори уменьшил громкость радиоприемника.

– Вооруженные силы Ирана – Стражи исламской революции. Что-то среднее между коммунистической партией, КГБ и мафией. Представь себе, что компания «Халлибертон» вышла замуж за гестапо – их ребенком был бы СИР.

– Они настолько круты? Они могли все это провернуть? – спросил я.

Возможно, некая группа с Ближнего Востока берет на себя ответственность за крупную операцию, создает шумиху, отвлекает наше внимание.

Рори рассмеялся.

– Командир Рафаль, руководитель киберподразделения – специалист мирового класса.

Он посмотрел на потолок.

– Пойми, в мире кибертехнологий у США преимущества нет. Наша военная стратегия основана на тотальном превосходстве в технике и численности вооруженных сил, однако в киберпространстве все это не имеет значения.

– Но ведь Интернет изобрели мы, так?

– Конечно, но сейчас он уже глобальное явление. Ты можешь потратить десять миллиардов долларов на новую военную игрушку, а для того чтобы вывести ее из строя, нужен только один смышленый парнишка с дешевым ноутбуком.

– Ты хочешь сказать, что во всем виновны они?

– Иранцы изменили правила игры, атаковав гражданские цели с помощью кибероружия – в конце 2012 года вирус «Шамун» вывел из строя 50 000 компьютеров саудовской нефтяной компании «Арамко». Так что для них это не стало бы чем-то новым – особенно если мы говорим о возмездии за кибератаки со стороны США.

– То есть, по-твоему, такие действия оправданны? – спросил Чак, не веря своим ушам.

– Разумеется, нет! Я лишь хочу сказать, что это логично. Но вы не понимаете, как важно то, что кто-то наконец в чем-то признался. Возможно, теперь удастся навести порядок в этом бардаке.

– Значит, идет кибервойна, – тихо сказал я. – Грязная, вонючая, с болезнями и карантином…

Рори молча кивнул, невероятно худой и хрупкий. С трудом верилось, что именно он общался с Полом, что у него был какой-то скрытый мотив.

– Прибавь громкости! – потребовал Ричард из другого конца коридора. – Люблю вас послушать, однако сейчас мне хочется узнать, что происходит.

Рори потянулся к приемнику, стоявшему рядом с кофеваркой, а я побрел к середине коридора. Молодая мать ушла с одним из детей, а маленький мальчик лет четырех сидел на диване, играя с пожарной машиной Люка. У меня еще не было возможности с ним пообщаться.

– Как дела? – негромко спросил я.

Он с вызовом посмотрел на меня.

– Мама не велит разговаривать с чужаками.

– Но мы же… – начал я, затем покачал головой и улыбнулся. – Меня зовут Майк. – Я протянул ему руку.

Парнишка посмотрел на нее, подумал. Кожа на лице у него шелушилась, одежда висела как на вешалке, словно у беспризорника с улицы. Под глазами – синяки от недосыпания. Он пожал мою руку.

– Я – Рики. Рад познакомиться.

– Я тоже, – рассмеялся я.

На заднем плане работало радио: «Вооруженные силы США рассматривают возможность ведения войны на трех фронтах; такое предусмотрено, однако еще никогда…»

– Мой папа – морской пехотинец, он сейчас воюет, – сказал Рики как ни в чем не бывало. – Я тоже стану морпехом, когда вырасту.

– Серьезно?

Мальчик кивнул и вновь стал играть с пожарной машиной. Дверь на лестницу открылась, и на пороге появилась его мать с дочерью на руках.

– Все в порядке? – спросила она, увидев, что я стою рядом с Рики.

– Все нормально, миссис Стронг. Просто разговариваем.

– Ну, если он не балуется, тогда ладно, – улыбнулась она.

– Он – настоящий Стронг, – я взъерошил волосы Рики. – Совсем как папа.

Улыбка на лице миссис Стронг погасла.

– Надеюсь, что нет.

Я понял, что сказал что-то не то.

И как раз в этот момент мне пришло сообщение – сержант Уильямс спрашивал, как у нас дела. Я кивнул миссис Стронг на прощание и вернулся в наше крыло коридора. В ответном сообщении я спросил, не знает ли он, как выбраться с острова.