Книга: Топот шахматных лошадок
Назад: Фаянсовый чайник
Дальше: Вторая часть Гироскоп

Перстень

Квартал элитных коттеджей назывался уютно так – «Бережок». Он был расположен совсем недалеко от Библиотечной улицы, ниже по течению Иртушки, в окружении рощиц и яблоневых садов. Костя прошел по короткой аллее, ощущая спиной объективы следящих камер. Оказался у кирпичной стены – в ней была железная зеленая калитка с накладным узором из арматурных прутьев. Рядом белела аккуратная кнопка. Звонить не пришлось, калитка отошла сама – въехала в толщу стены.
За стеной в стеклянной будочке скучал симпатичных привратник Миша. Пестрая рубаха его была распахнута, рукоятка «макарова», торчала из-за ремня, прилипая к голому животу.
– Кось, тебя Андрей Андреич спрашивал, – демократично сообщил Миша. – Звонил: не знаю ли я, где ты? –
– Будто он сам не знает, где я, – хмыкнул Костя, оглянувшись. Шагах в десяти, уже не скрываясь, торчали у кустов два амбала с мобильниками. – Фиксируют любое шевеление…
И он пошел к дому, привычно поддавая коленками чехол ракетки. В ней и правда лежала легкая электрошоковая дубинка. Конечно, если опять захотят скрутить и увезти, она не поможет. Это оружие против случайной шпаны или всяких там "любителей мальчиков", о которых говорил отец (и Вадим предупреждал). Все-таки с такой штучкой спокойнее…
В доме было прохладно. И тихо. Только занавесь в передней шевельнулась – там тоже «секьюрити». Потом с лестницы окликнула Костю мачеха – красавица Эмма:
– Косик, дорогой, про тебя папа спрашивал.
– Он где?
– В кабинете. Но у него гость…
"Подумаешь, гость…"
Костя бросил у вешалки «ракетку», взбежал по ступеням, надавил плечом дубовую дверь. Она отошла тяжело, с мягким звяканьем сигнала. Отец и гость сидели у шахматного столика. Сбоку на столике торчала темная бутылка и блестели рюмки. Отец оглянулся.
– Здороваться надо, милостивый государь. Если уж явился без спроса…
– Вы так заняты игрой. Думал, не услышите…
Они и в самом деле играли в шахматы (вот удача!). Гость мельком, но с любопытством глянул на Рытвина-младшего. Отвернулся к фигурам, потом быстро глянул еще раз – будто щекотнул бархатистыми темными глазами. Глаза эти как-то не подходили к длинному помятому лицу пожилого человека. Прическа у гостя была старомодная – гладкая, блестящая, с прямым пробором. Любопытный тип. Наверно, какой-нибудь акционер, которого «п-папочка» хочет привязать к своим делам…
Костя двинул к столику кожаное кресло. Оно выглядело массивным, но было легким и катилось от одного толчка. Костя с ногами, не снимая бежевых (под цвет костюмчика) кроссовок, "на ходу" прыгнул в кресло, сел на пухлый подлокотник, подъехал к игрокам совсем близко. Отец покосился и ничего не сказал. Видимо, решил быть в глазах гостя добродушным папашей, который снисходительно смотрит на мелкие вольности своего отпрыска.
– Ты зачем меня искал? – спросил Костя, разглядывая фигуры, вырезанные из моржового клыка.
– Я не искал, а интересовался: где ты гуляешь?
– Я гулял с девочкой, – светским тоном разъяснил Костя. – Угощал ее мороженым и обсуждал разные вопросы
– Если не секрет, какие? – рассеянно сказал Андрей Андреевич, двигая пешку.
– Не секрет… Правда, что ты хочешь больницу скорой помощи превратить в отель?
Несколько секунд висело абсолютное молчание. Рытвин-старший двинул пешку еще раз и наконец отреагировал:
– Тебе не кажется, радость моя, что это совершенно не твое дело?
– Не-а, не кажется. Они там в ожоговом центре вытаскивали меня из шока и возились со мной, пока ты не переправил меня в клинику Гаевского.
– Вовремя переправил. В той больнице даже простых бинтов не хватало…
– Вот и подбросил бы им денег на бинты, а не выгонял их.
– Да тебе-то что? – сказал отец уже с ноткой нетерпения.
– Там работает отец моих друзей.
Это было наглое вранье – он ведь даже в глаза не видел детей хирурга Горватова. Но какая разница? И вдруг такое сообщение как-то повлияет на "папочку"?
Конечно, не повлияло. Андрей Андреевич даже зевнул:
– Без работы не останется…
– Ну да! Распихают всех специалистов по районным больницам…
– Ты кто? Председатель профсоюза медиков?
– Не-а… А чем отель лучше больницы?
– Это сложный финансовый вопрос…
– А не человеческий, да?
– У тебя есть еще ко мне какие-то дела? – сухо спросил Рытвин-старший.
– Есть. Мне нужен вон тот конек…
– Что за фокусы! Зачем?
Костя объяснил напрямую:
– Один мальчик собирает коллекцию шахматных коньков. Белых, с правой клетки. Я ему обещал…
– Это, между прочим, очень дорогой шахматный набор, – уже помягче сказал отец.
Костя тщательно подобрал слова:
– А что, потеря этой фигуры сильно подорвет финансовую мощь твоего концерна?
Гость, все время молчал, склонив блестящую голову над столиком. А теперь быстро глянул исподлобья. Отец отчетливо произнес:
– Константин, пошел вон.
– А конек? – сказал Костя.
– Стервец какой!.. Подожди, доиграем и возьмешь. Убирайся.
– То подожди, то убирайся…
– Убирайся и подожди у себя…
– Папа, но мне надо сейчас! Я обещал срочно! – нетерпеливо соврал Костя ("Возьму и сразу позвоню Белке!"). – Можно ведь его чем-нибудь заменить на доске! Хотя бы рюмкой!
Гость опять поднял глаза (и как бы погладил ими Костю).
– Андрей Андреевич, мальчик прав… Но только не рюмкой, а вот… – И он стянул с длинного пальца тяжелый перстень. – Можно провести некоторую ассоциацию: камешек этот похож на глаз Буцефала…
Перстень был явно золотой, а камешек (вернее камень!) – темно-красный. Видимо, рубин. Золото стукнуло о перламутровую клетку, а коня гость протянул Косте.
– Берите… если папа не против.
– Папа не против… – буркнул отец. – Только не мешай нам, иди к себе.
– Спасибо, я пошел… Но тебе, папа, сейчас будет мат…
Костя смотрел на доску. И не только на доску. Еще и на длинную кисть руки, с которой был снят перстень. И опять на шахматы. И…
– С какой стати мат?! – вскинулся отец.
– Константин прав, – наклонил голову гость. – Реальная угроза… Вы должны признать, Андрей Андреевич, что в шахматах я посильнее вас.
– Но не сильнее меня, – с вежливой дерзостью, – сказал Костя. – Папа, хочешь я доиграю за тебя?
– Храбро, но бесполезно, – улыбнулся гость.
– Это как посмотреть… Папа можно?
– Борис Ильич, вы не возражаете? – спросил отец.
Гость посмеялся, фамильярно так, по-приятельски:
– Вы, Андрей Андреевич, ищете достойный способ избежать разгрома… Что ж, я не возражаю. Но Константину разгром гарантирован.
– А если нет? – спросил Костя.
– А если да? – Борис Ильич пошевелил длинными смуглыми пальцами. В Косте тонко, натянуто дрожали нервы. Впрочем, ощущение было какое-то отстраненное. Словно это и не Костя, а другой мальчишка, на которого он смотрит со стороны…
– Хотите пари? – сказал Костя, отводя глаза от рук гостя.
– Гм… а каковы ставки?
– А вот! Ваш перстень! Если проиграете, он мой!
– Ого! У вас, Костя губа не дура!.. А что с вашей стороны?
– Ну… хотя бы так. У меня есть коллекция редких марок, британские колонии. Когда-то увлекался… Она стоит не меньше перстня!
Борис Ильич вопросительно глянул на Рытвина-старшего.
– Я не против, – усмехнулся тот. – Пусть рискует, это его имущество.
– Но мальчик проиграет…
– Фиг, – сказал Костя. – Извините. Проиграете обязательно вы… Борис Ильич.
Отец засмеялся. Борис Ильич развел руками.
– Ну, что же. У меня племянник филателист. Будет ему царский подарок…
Костя сунул в нагрудный кармашек тяжелого костяного коня. Рывком двинул кресло вплотную к столику. Колени нависли над инкрустированным бордюром. А сам Костя навис над фигурами. И двинул левого слона.
– Ого, – сразу озаботился Борис Ильич. – Не ожидал. Впрочем, это не меняет дела. Мы вот так… – И передвинул ладью.
Костя сделал вид, что задумался. Думать было не о чем, все ясно, однако хотелось унять внутри нервы-струнки. А Борис Ильич (наверно, чтобы отвлечь противника) рассеянно проговорил:
– Странное, однако, хобби у вашего друга. Что за радость собирать шахматных коньков?
– У всякого в жизни свои радости, – тут же отозвался Костя (спор поможет успокоиться). – Одни собирают коньков, другие марки… А кто-то скупает акции и наращивает капиталы, тоже радость… – И переставил ферзя.
Краем глаза, он увидел, как грубоватое, будто из дерева вырезанное лицо отца, напряглось.
– Это влияние некоего взрослого приятеля, – небрежно объяснил он гостю. – Этакая помесь омоновца с толстовцем-богоискателем…
– Никогда он не был омоновцем! – искренне возмутился Костя. – Никого не бил и не калечил! До того случая…
– Ну да, слов нет, я ему благодарен, – поспешно согласился отец. – Но только вот его философия…
Борис Ильич привстал над столом, разглядывая фигуры. И, не подняв головы, спросил:
– А ваш приятель-философ… он разве не объяснил вам, что радость не в деньгах, а в тех возможностях, которые они дают?
– А он этого не понимает. Зачем их копить и копить, когда их и так уже на все хватает? Можно покупать иномарки и виллы, можно ездить по всем заграницам, командовать людьми… покупать милицию… Так ходить нельзя, вам будет шах… Можно ср… простите, какать в золотые унитазы, можно встречаться с любыми красавицами… а то и с мальчиками… есть такие любители. Знаете, наверно?
– Слышал, но… никогда не понимал. Странно. Вы словно адресуете это мне!
– Потому что вы ощупываете меня глазами, – улыбнулся Костя. – Даже щекотно стало.
– Что за чушь! Я… просто зацепился взглядом за пятнышко на вашей ноге. Странная такая родинка, белая, как снег…
Костя вдруг совершенно успокоился.
– Вы же знаете, что это не родинка, а след кипятка. Из того чайника с утенком, "Мистер Икс".
Борис Ильич быстро сел, приоткрыл рот и хотел встать снова.
– Сидеть, – негромко и бесцветно сказал отец. В руке его был маленький блестящий пистолет. Почти сразу в дверях молча встал рослый охранник Толя с миниатюрным автоматом "Узи".
Борис Ильич хлопнул губами:
– Андрей Андреевич, я не понимаю. Я… чушь какая…
– Константин, объясни, – ровно сказал отец.
– Я узнал по перстню. Там в подвале он…
– Но перстень у меня всего неделю! – взвизгнул Борис Ильич. – Это подарок друзей! Они подтвердят! Они…
– Там в подвале перстня не было, – сказал Костя. Он съехал с подлокотника на сиденье кресла и с удовольствием вытянул ноги. – На руке у Бориса Ильича незагорелый след от кольца. Конечно от другого. Сейчас, когда перстень он снял, я узнал этот след. На нем квадратная родинка. Я ее заметил в последний момент, когда выхватил у "Мистера Икса" чайник…
– Чушь какая! – повторил Борис Ильич тонким голосом. – Андрей Андреевич! В день похищения вашего сына я был в Пскове!
– Ага, это называется "алиби", – кивнул Костя. – Делается просто…
Отец не смотрел на Бориса Ильича. Смотрел только на сына.
– Константин, ты уверен, что не ошибся?
Костя медленно глянул в отцовское лицо. Потом на дрожащие пальцы "Мистера Икса". На его нервные губы… Откинулся к спинке.
– Да… кажется, я ошибся… Тут вот след на правой руке, а у того был, вроде бы, на левой… Ну да, на левой. Он держал чайник вот так, а рука вот здесь…
– Сию секунду извинись, – каменно сказал отец.
– Да, конечно… Борис Ильич, извините меня, пожалуйста, – выговорил Костя глубоко пряча в покаянном тоне злорадную нотку.
– Негодяй, – облегчением выдохнул отец. – Впрочем… Борис Ильич, вы должны его понять. Он натерпелся тогда, и это дает себя знать…
– Да понимаю я, понимаю! – Гость замахал длинными пальцами. – Никаких претензий!.. Только поймите и меня, Андрей Андреевич! Приходишь поговорить о контракте, и вдруг… Я, с вашего позволения, глотну коньяка.
– Глотните. И будьте уверены, что этот случай никак не повлияет на заключение контракта.
– Я надеюсь… – Бутылка нервно звякнула о рюмку.
– Константин, извинись еще раз и марш к себе, – велел отец.
– Я извиняюсь еще раз, – тоном инфанта произнес Костя. – Но как же игра?
– Нахал! После того, как ты чуть не довел гостя до инфаркта!..
– Нет, отчего же, отчего же! – засуетился Борис Ильич. – Все предано забвению, и я готов. Пари есть пари…
Отец вздернул плечи и отвернулся. Охранник Толя беззвучно исчез. Костя опять взгромоздился в кресло с ногами.
– Борис Ильич, вам шах…
– Увы, вижу… и отступаю.
– Можете переходить, если хотите.
– Зачем же? Не хочу.
– Тогда мат через два хода.
– Это как же? Ах, да… увы и увы… Да, я недооценил вас, молодой человек…
– Значит, я могу взять перстень? – простодушно сказал Костя?
– Константин! – рявкнул Рытвин-старший.
– А чего? – Костя сделал невинные глаза. – Если бы я проиграл и принес альбом, ты ведь не кричал бы "Константин!"
– В самом деле, Андрей Андреевич! – тут же поддержал Костю проигравший гость. – Пари дело нерушимое. И посему прошу… – Он придвинул перстень Косте, роняя оставшиеся на доске фигуры. – Хотя… признаться, мне жаль эту вещицу… А может быть, наличными? Колечко стоит тысячу, без обмана… А?
– Давайте! – простецки согласился Костя. – А то и правда, для чего мне кольцо?
Борис Ильич сунул пальцы во внутренний карман пиджака, извлек плоский бумажник. Аккуратно отсчитал десять стодолларовых бумажек. Посмотрел на отца.
– Андрей Андреевич, вы позволите дать это мальчику?
Отец на сей раз отозвался с подчеркнутым равнодушием:
– Я здесь ни при чем. Это была ваша игра.
Костя, улыбаясь (но кажется, не выигрышу, а чему-то другому), затолкал доллары в карман на шортах.
– Борис Ильич, извините еще раз… А сейчас я пойду.
– Сделай одолжение, – мрачно сказал Андрей Андреевич.
В дверях Костя оглянулся на отца. Как бы ни относились они друг к другу, но все же это были отец и сын, потому иногда понимали друг друга. Поняли и сейчас.
"Ты же знаешь, что это все-таки он ", – сказал глазами Костя.
"Я знаю, – ответил взглядом отец. – Но пока не время. Он мне нужен такой. Не преступник, а партнер".
"Будет у тебя на крючке?"
"Вот именно. Это сейчас важнее, чем следствие".
"Это и есть деловой подход? Ну, что ж…" – глянул на прощанье Костя.

 

Костя знал, как покинуть дом, не увязав за собой «хвостов». В углу сада он забрался на старую яблоню и отключил там камеру слежения. Ничего, подумают, что выключилась сама… В садовой решетке тяжелого чугунного литья он давно (когда еще не было той камеры) стальной пилкой перерезал несколько ветвей узора. Чугунный фрагмент можно было вынуть, а потом поставить на место – никто не заметит. За решеткой – налево, по траве, вдоль изгороди (ни в коем случае не вниз к реке – Иртушка просматривается!). А дальше – в чащу желтой акации, в проход между заборами, и там уже "ничейная территория"… Костя пользовался этим путем не часто и потому ни разу не попался.
Он выбрался к началу Библиотечной улицы, а затем в Трансформаторный переулок. Здесь в самом деле стояла трансформаторная будка, давно уже пустая. Костя укрылся рядом с ней в гуще доцветающей сирени (иногда все же интересно поиграть в разведчиков). Достал мобильник.
– Вадим… Ну, конечно я, а кто по-твоему? Доктор Ватсон?.. Не поболтать, а срочное дело. Да понимаю я, что у тебя тоже срочные, а у меня – сверх… Да, на том же месте… – Сел среди веток и стал ждать.
Через семь минут подкатил невзрачный «жигуленок» (посторонние не знали, что внутри у него могучий, как у самолета, мотор). Вадим вышел, пооглядывался и стал смотреть в другую сторону. Костя выбрался из кустов. Стал подкрадываться (считалось, что Вадим не видит его). Со сдавленным воплем прыгнул Вадиму на спину, обхватил его руками и ногами.
– Отцепись, диверсант, – снисходительно велел Вадим. – Лезь в машину, поедем. Расскажешь на ходу.
Поехали. Костя поелозил на сиденье, вытащил из кармана доллары.
– Вот. Это тебе.
Вадим сделал вид, что не удивился.
– Круто. Взял почтовый экспресс или играл в казино?
– Играл. Только не в казино… – И во всех подробностях Костя изложил историю встречи с "Мистером Иксом".
– Ты уверен, что это он?
– Так же, как в том, что ты это ты… Если бы даже не след от кольца, я все равно вспомнил его руки. – Костю передернуло от отвращения. – Будто водоросли или щупальца у спрута, без костей…
– Странно это, странно это… – бормотнул Вадим строчку из какой-то песенки. – Похоже, что один из заказчиков. А заказчики сами не суются в исполнение. Что его туда понесло?
– Может, не доверял этим… и хотел убедиться, что все делают, как надо? Или…
– "Или" что?
– Может он, правда, из тех … которым нравится мучить ребят? Решил не упускать случая?
– Кот, – сказал Вадим. – Не бери в голову. Раскрутка не займет много времени. А за себя не бойся. Теперь они тебя не тронут, нет резона. Понимают, что под колпаком…
– Да я и не боюсь…
– А тогда – что? – Они смотрели друг на друга в зеркале заднего вида.
– Что? – сказал Костя и сердито заморгал.
– Почему глаза сырые? – прямо спросил Вадим.
– Думаешь, из-за страха, что ли! Из-за отца…
– Не понял.
– Не понял, да?! – взвился Костя. – Он ведь… он же понимает, что меня хотели убить! Знает, как издевались! А все равно пьет с этим гадом коньяк и заключает контракты! Бизнес дороже, да?!
Вадим помолчал. Повертел клочкастой рыжей головой.
– Ох, Кот, как я тебя понимаю… Но все же ты не суди сгоряча. В бизнесе, там ведь своя тактика и стратегия. Это как на войне. Иногда стреляют сразу, а бывает, что делают всякие обманные манёвры, чтобы обхитрить противника. Потом все равно его гробят, но с наилучшей для дела выгодой.
– Вот именно, "выгодой"!.. – тонко, с какой-то совсем малышовой обидой сказал Костя и вцепился в сиденье (сильно трясло). – Если бы с его милым Шуриком случилось такое, он бы про выгоду не думал. Потому что наследник и главная надежда…
– Это ты зря. Не надо вешать кошек на брата…
– А он не настоящий брат – беспощадно возразил Костя. – Матери-то разные. Это он для него настоящий сын, а брат… одно название. Из своей Америке даже ни разу не поговорил со мной и ни словечка не прислал… Вадим, уйти бы куда-нибудь от всего от этого…
– Хочешь, поговорю с отцом, чтобы отпустил тебя к моей бабушке в Парфёновку? Скажу: в целях безопасности. Будешь с тамошними пацанами в ночное ездить, как в тургеневские времена…
– Хочу! – вскинулся Костя. Но при этом зацепил рукой сидевшего в кармане шахматного конька. И мгновенно вспомнил Белку. – Только… не сразу, ладно? Я подумаю…
Вадим глянул из дрожащего зеркальца рыжими глазами. От него, от Вадима, ничего невозможно было скрыть.
– Влюбился?
– Иди ты знаешь куда! – завопил Костя, стараясь громкостью скрыть ненатуральность возмущения. И сменил тему: – Деньги-то забери.
– Здрасте вам! С какой стати?
– А мне они зачем? Тем более, от этой сволочи…
– А мне, значит, от сволочи можно?
– Но не тебе же лично, ёлки-палки! – опять взвыл Костя. – Вашему "Локатору"!.. Ну, это как трофей! Были патроны у врага – стали наши. Поможете хоть нескольким ребятам!
– М-м… в этом что-то есть… – промямлил Вадим. – Но… нет. Не могу я соваться в историю… Кот, если правда хочешь сотворить доброе дело, поехали в одно место…
– Поехали!
Путь оказался недолгим. Проскочили заросшей дорогой и остановились у маленькой церкви с шатровой колоколенкой и голубыми главками-луковицами. Ярко сияли кружевные кресты. Костя удивился. Никогда такой церкви он в городе не видел.
Вышли из машины. Вадим перекрестился на образ над церковной дверью и посмотрел по сторонам. От спрятанного в кленах кирпичного дома шел к церковному крыльцу священник.
– Сережа, – сказал Вадим.
Священник оглянулся, зашагал к приехавшим, цепляя рясой желтые одуванчики. Заулыбался. Был он молодой, с редкой бородкой, с русыми прядками, по мальчишечьи торчащими из-под черной шапочки. Глянул на Вадима, на Костю очень голубыми глазами.
Вадим взял Костю за плечо.
– Вот, отец Сергий, привез отрока Константина. Хочет он сделать пожертвование.
Отец Сергий не удивился. Сказал серьезно:
– Идемте, дети мои… – И пошел впереди.
На крыльце Вадим перекрестился снова, священник тоже. Вошли в сводчатый дверной проем.
Костя оказался в церкви впервые. То есть его крестили в младенчестве, но он ничего не помнил. Сейчас, после солнца, ему показалось, что в храме темно. Мерцали нимбы почти неразличимых ликов, дрожали огоньки нескольких свечек. В сторонке тихо молились две старушки. Пахло воском и было зябко. Костя ладонями обхватил голые локти. Он чувствовал себя незваным пришельцем.
Вадим осторожно повернул Костю за плечи.
– Вот, смотри…
Справа на выступе стены висел образ Богоматери с Младенцем (такой же, только очень маленький, стоял на полке в комнате у Эммы, новой отцовской жены, среди флакончиков и шкатулок). Ниже иконы белел бумажный лист с крупными печатными словами: "Братья и сестры! Наша община помогает клинике, где лежат дети с онкологическими заболеваниями. Пожертвуйте на их излечение". Прямо на полу стоял клепаный железный сундук с прорезью в плоской крышке.
– В той больнице несколько десятков девочек и пацанов, – сказал Вадим вполголоса. – Некоторые совсем крохи. Многие могут не дожить до твоего возраста. Постоянно не хватает лекарств…
Костя вспомнил, что когда-то видел эту (или похожую) больницу в Новостях. Стриженные наголо малыши с шеями-стебельками, в мятых сизых пижамках… Тогда он посмотрел, поморщился и забыл. Сейчас это выскочило в памяти снова. И вспомнилось, что некоторые ребятишки были жизнерадостны, улыбались. Не знали?..
Костя начал суетливо вытаскивать из кармана скомканные банкноты, одну за другой толкал их в темную щель. Отец Сергий, видимо, разглядел, какие это деньги. Качнулся, хотел сказать что-то.
– Все в норме, – остановил Вадим. – Я потом объясню…
Отец Сергий положил легкую ладонь Косте на голову.
– Господь не оставит тебя, мальчик…
Костя замер, боясь шевельнуть головой. Вадим сказал:
– Костя у нас неверующий. По крайней мере, он сам так думает…
– Все равно Господь не оставит, – вздохнул священник.
Уже у машины Костя оглянулся, снова посмотрел на церковь. На большую икону, что висела выше входа. Спросил у молодого отца Сергия:
– Это Иисус Христос?
– Да, это наш Спаситель.
– У него книга, а на ней слова. Отсюда не разглядеть. Что там написано?
– Там написано: "Заповедь новую даю вам. Да любите друг друга"…
– Разве она новая? – неловко сказал Костя.
– Новая была две тысячи лет назад, когда Спаситель произнес эти слова. С той поры стала вечная.
– Не получится, – насупленно и даже виновато проговорил Костя. – Разве можно любить всех?
Он стоял у дверцы, опустив голову, но заметил, как Вадим быстро посмотрел на отца Сергия. Тот кивнул без удивления:
– Давний вопрос. Но любить – это ведь не значит целоваться-обниматься. Надо стараться никому не делать зла и помогать людям по мере сил. Как ты сегодня… Ты, Костик, если хочешь заходи как-нибудь, поговорим…
Костя не знал, что ответить, поэтому неловко кивнул и полез в машину.
А когда выехали из аллеи, он попросил:
– Останови. Я пройдусь пешком. Тут ведь недалеко…
Вадим не спорил. Сказал:
– Ну, смотри…
– Я смотрю… – Костя толкнул ногой чехол ракетки.
– Шарик при тебе?
Костя хлопнул по груди (и опять ощутил в кармане конька).
– Гуляй, – разрешил Вадим. – А я тогда вернусь к Сереже, есть еще дело… Кстати, мы служили на одном корабле, он был радистом…
Вадим уехал, а Костя свернул в переулок, показавшийся ему знакомым. Он думал, что выйдет на Институтскую улицу. Но оказался почему-то среди кирпичных стен с редкими окнами, а потом на незнакомой узкой площади, посреди которой торчала странная треугольная штука. "Ну, дела!.."
Было безлюдно. "Дзын-нь", – тихонько отдалось в ушах и, казалось, качнулся воздух. Наверно, это от жары…
Справа виднелись красные старинные здания, слева пестрые магазинчики и мастерские, впереди поднималась над вытянутым двухэажным домом зубчатая башня. Башня была, кажется, знакомая. "Значит, там улица Рылеева…"
Костя зашагал по дышащей теплом брусчатке с торчащей из щелей травой и желтым мелкоцветьем.
Из-за треугольного сооружения ("Это же солнечные часы!") вышли навстречу трое: два мальчишки и девочка.
– Костя! – сразу сказала девочка.
А мальчишки ничего не сказали, но смотрели по-хорошему, без подозрительности и вредности. Один был ростом с Костю, другой пониже и очень тонкий – красный трикотаж висел на нем, как флажок в безветрие. А белые волосы – такие легкие, что шевелились в поднимавшемся от нагретых камней воздухе.
– Мальчики, это Костя, – сказала Белка спутникам. А Косте: – Это Вашек и Сёга… Ты как здесь оказался?
– Да случайно… Ходил по одному делу… к знакомым. Хотел сократить обратный путь и забрел сюда. Сроду здесь не бывал. Странное какое-то место…
– Здесь хорошее место, – строго сказал белоголовый Сёга. А Вашек опять ничего не сказал, но Косте показалось, что он смотрит с ожиданием. Наверно, братья знали уже, что он не просто Костя, а Костя Рытвин.
И тогда он толкнул ногой чехол и досадливо сообщил:
– Я говорил с отцом про больницу. Но никакого прока. Непрошибаемо это…
Старший из братьев Горватовых кивнул. С пониманием. Этого, мол, следовало ожидать, ты не виноват. А Сёга пристально смотрел Косте в грудь, на карман.
– Да, вот! – спохватился Костя, выдернул тяжелого костяного конька. Протянул его Сёге на ладони. – Это ты собираешь лошадок?
Сёга засветился, как включенный торшер…
Назад: Фаянсовый чайник
Дальше: Вторая часть Гироскоп