ГЛАВА 12

— Ледедже И'брек, — сказала аватара Смыслия, — позвольте представить. Это Чанчен Колльер-Фалпайз Барчен-дра дрен-Скойне.

— А проще — Колльер-Фалпайз, — сказал сам автономник, чуть провалившись в воздухе, что, как она догадалась, было эквивалентом поклона или кивка. — Впрочем, я с удовольствием откликаюсь на Колл или даже на КП.

Машина парила перед ней в воздухе. Размеры автономника позволяли упереться в него ладонями и сесть сверху; корпус кремового цвета практически совершенно ровный, похожий на что-то такое, что можно обнаружить на хорошо оснащенной кухне, — увидишь и задумаешься: а для чего же оно? Вокруг корпуса светился нечеткий мглистый ореол, в котором, казалось, были замешаны разные цвета — желтый, зеленый и синий, в зависимости от угла наклона. Это называлось поле ауры — эквивалент мимических выражений у автономника и телесный язык для передачи эмоций.

Она кивнула.

— Рада познакомиться, — сказала она. — Значит, вы — мой шлеп-автономник.

Колльер-Фалпайз откинулся назад в воздухе, словно от удара.

— Я вас умоляю. Это немного уничижительно, если мне позволено будет так сказать, госпожа И'брек. Я буду сопровождать вас главным образом для вашего собственного удобства и защиты.

— Я… — начала она, но ее оборвал молодой человек, стоящий рядом с ней.

— Моя милая Лед, — сказал он. — Мне очень жаль, что я не могу проститься с тобой, как полагается, но мне нужно уходить. Позволь мне… — Он взял ее руку, поцеловал, потом, кивнув и широко улыбнувшись, взял ее голову обеими руками и поцеловал ее лицо в несколько мест.

Его звали Шокас, и он оказался внимательным и чувственным любовником, и ей никак не удалось отвязаться от него утром. Он сказал, что у него есть другие дела, но, несмотря на все ее возражения, настоял и пошел провожать ее.

— Ммм-м, — уклончиво промычала она, когда он целовал ее, потом оторвала его руки от своего лица. — Я была рада, Шокас, — сказала она. — Думаю, мы больше никогда не встретимся.

— Шшш! — проговорил он, прикладывая палец к губам, а другую руку к груди. Полузакрыв глаза и покачав головой, он сказал: — Как ни жаль, но мне нужно идти. — Он шагнул назад, не выпуская ее рук. — Ты замечательная девушка. — Он оглядел остальных, подмигнул. — Замечательная девушка, — сказал он им, потом глубоко вздохнул и поспешил к быстротрубе.

«Ну, на одного меньше», — подумала она. Она не ждала, что будет столько народа. Пришел и Джоликси — стоял, улыбался ей.

Она находилась в Средней бухте ВСК на широких мостках на высоте пятидесяти метров по боковой стене от палубы, перед ней находился розоватый корпус Быстрого Пикета «Обычный, но этимологически неудовлетворительный»: почти три сотни метров относительно тонкого древнего боевого корабля, теперь выполняющего более мирные обязанности — перевозка по галактике людей, которые направлялись в места, не охваченные более или менее регулярными рейсами Культуры.

Считалось, что этому кораблю полторы тысячи лет, но он казался новеньким, как с иголочки и — для нее — все еще выглядел, как круглый небоскреб без окон, уложенный на бок. Три пятых его хвостовой части представляли собой один огромный цилиндр, бледно-розовый с коричневыми полосами. В другой его немалой части находились различные, по большей части сенсорные системы, а приближенно коническая передняя секция была бы оснащена оружием, оставайся он все еще Кораблем быстрого реагирования класса «Психопат». Отсек экипажа — толстая полоса в центре, затиснутая между двигателем и системной секцией, казалась маленькой для тридцати или около того людей, которые прежде составляли экипаж, но для одного пассажира была более чем достаточной. В этой полосе появилась дверь, единая, монолитная на вид заглушка длиной в двадцать метров, которая ровно выдвинулась им навстречу, а потом мягко опустилась вниз до уровня пола мостков, образовав что-то вроде трапа, по которому можно было войти в корабль. Аватара корабля представляла собой автономник, который был чуть больше, шире и массивнее, чем Колльер-Фалпайз.

— Можно входить? — просила она у автономника.

— Конечно. — Автономник отплыл в сторону, подобрал два небольших чемодана с одеждой, туалетными принадлежностями и всякой всячиной, что дала ей Смыслия.

— Прощайте, Ледедже, — сказала Смыслия.

Ледедже улыбнулась ей, поблагодарила, позволила обнять себя, потом немного официальнее попрощалась с Джоликси. Наконец Ледедже повернулась к кораблю.

— Все-таки успел. Пусть тогда я последний пожелаю вам счастливого пути, — раздался голос у нее за спиной.

Она повернулась и увидела Демейзена, который с натянутой улыбкой на губах появился из выхода быстротрубы. Он выглядел немного менее изможденным и растрепанным, чем предыдущим вечером. На его шее сверкал драгоценный красный камень.

Смыслия уставилась на него.

— Я думала, вы уже отбыли.

— Я и отбыл, моя любезная хозяйка. В настоящее время я нахожусь отсюда на расстоянии приблизительно в восемьдесят лет и двигаюсь лишь с чуть меньшей скоростью, чем ваша милость, хотя почти в диапазоне регулирования реального времени, по крайней мере для организма, обладающего столь замедленной реакцией, как человеческий организм. Надеюсь, все это для вас не является открытием.

— Так что — ты оставляешь здесь свою марионетку? — спросил Джоликси.

— Оставляю, — согласился Демейзен. — Я решил, что сейчас самое подходящее время вернуть этого факера в его джунгли.

— До меня доходили неприятные сведения касательно того, как вы обходитесь с этим человеком, корабль, — сказала Смыслия. Ледедже посмотрела на аватару ВСК и порадовалась, что не она стала объектом этой неожиданной стальной жесткости, которая, казалось, столь не отвечает хрупкой фигурке с вьющимися светлыми волосами.

Демейзен повернулся к Смыслии.

— Все по честному, моя дорогая. У меня есть соответствующие разрешения, подписанные его собственной рукой. Кровью, но подписанные. А что я должен был использовать — моторное масло? — Он недоуменно посмотрел на Джоликси. — У нас есть моторное масло? Думаю, что нет, верно?

— Хватит, — сказал Джоликси.

— Попрощайтесь и отпустите его теперь, иначе я сделаю это сама, — ровным голосом сказала Смыслия.

— Это было бы невежливо, — сказал Демейзен, делая вид, что шокирован.

— Я переживу этот урон моей репутации, — холодно сказала аватара ВСК.

Мертвенно-бледный гуманоид закатил глаза, потом повернулся к Ледедже и широко улыбнулся.

— Примите мои наилучшие пожелания в этом путешествии, госпожа И'брек, — сказал он. — Надеюсь, что не слишком вас напугал моей маленькой демонстрацией вчера вечером. Я иногда так вхожу в роль, что даже не понимаю, какие неприятности причиняю другим. Примите мои извинения, если таковые требуются. Если нет — все равно примите на случай моих прегрешений в будущем. Что ж, может быть, мы еще и встретимся. А до тех пор — прощайте.

Он низко поклонился, а когда выпрямился, то вид у него стал совсем другим: черты лица приобрели иной характер, и язык тела несколько изменился. Он моргнул, оглянулся, потом бессмысленным взглядом уставился на Ледедже, потом посмотрел на других.

— И это все? — спросил он. Он уставился на корабль перед ним. — Это где? Это там что — корабль?

— Демейзен? — сказал Джоликси, пододвигаясь поближе к человеку, который опустил глаза и разглядывал себя, ощупывал шею под подбородком.

— Я похудел, — пробормотал он. Потом посмотрел на Джоликси. — Что? — Он кинул взгляд на Смыслию и Ледедже. — Это уже произошло? Я был аватарой?

Смыслия утешительно улыбнулась и взяла его под руку.

— Да, сударь, думаю, были. — Она повела его к быстротрубе, но прежде чем повернуться, сделала прощальный жест Джоликси и Ледедже.

— Но я ничего не помню…

— Правда? Боже мой. С другой стороны, это, наверно, и к лучшему.

— Но я хочу воспоминания! Я хочу что-то помнить!

— Ну что ж… — услышала Ледедже голос Смыслии, прежде чем дверь капсулы быстротрубы закрылась.

Ледедже кивнула Джоликси, который смотрел на нее с серьезным лицом, и пошла по ровным, надежным, как гранит, мосткам к кораблю, за ней следовал корабельный автономник и в своей кремовой окраске — шлеп-автономник.

Быстрый пикет «Обычный, но этимологически неудовлетворительный» выскользнул из ВСК «Здравомыслие среди безумия, разум среди глупости», пролетел по удлиненному гнезду полей, которые снижали его скорость до значений, с которыми могли справиться двигатели Быстрого пикета. Ледедже, которая знала, что истребители летают быстрее пассажирских самолетов, а катера обгоняют лайнеры, это казалось неправильным.

— Размер, — сказал коробкообразный корабельный автономник. Она стояла — корабельный и Колльер-Фалпайз парили рядом с ней — в главном коридоре и смотрела на настенный экран с серебряной точкой, которая была исчезающим вдали ВСК. Точка и вихрь звезд за ней начали смещаться по экрану, когда «Обычный, но этимологически неудовлетворительный» начал долгий поворот в направлении рукава Один-один Ближний конец и скопления Рупрайн. — Корабельные двигатели — они чем больше корабль, тем быстрее.

— Чем больше, тем лучше, — подтвердил Колльер-Фалпайз. Серебристая точка и весь звездный небосклон двигались по экрану все скорее и скорее, движение убыстрялось по мере того, как Быстрый пикет закладывал вираж, ложась на курс в три четверти, обратный тому направлению, куда летел ВСК.

— Позвольте я покажу вам вашу каюту, — сказал корабельный автономник.

Они взяли курс к Сичульту. Путешествие должно было продлиться около девяноста дней.

Каюта Ледедже, занимавшая пространство четырех прежних кают экипажа, была просторной и красивой, хотя и довольно скромной по сравнению с тем, к чему она привыкла дома. Вепперс был противником скромности, он полагал, что она свидетельствует о недостатке воображения или денег. Или того и другого. Ванная размерами не уступала каюте, там была прозрачная сферическая ванна, и Ледедже подумала, что ей понадобится инструкция, чтобы научиться пользоваться этим приспособлением.

Колльер-Фалпайз следовал за ней и корабельным автономником, паря в метре сбоку от нее, и она, рассматривая каюту, краем глаза видела и его. Как только корабельный автономник удалился, она повернулась к Колльеру-Фалпайзу.

— Я, пожалуй, еще посплю, — сказала она шлеп-автономнику.

— Позвольте, — сказала кремового цвета машина, и кровать — еще одно гнездо с умными перьями-снежинками, к которым она уже начала привыкать, — взбилась, словно до странности локальная метель в углу каюты. Они по праву назывались волнокровати.

— Спасибо, — сказала она. — Вам нет нужды оставаться.

— Вы уверены? — сказала маленькая машина. — Я хочу сказать, что, конечно, пока мы на борту корабля, с этим нет проблем, но как только мы прибудем куда-нибудь, мое отсутствие рядом с вами, где я могу защитить вас, в особенности во время сна, будет пренебрежением моими прямыми обязанностями. Нам обоим лучше привыкать к такому положению вещей, как вы думаете?

— Нет, — сказала она. — Я предпочитаю одиночество.

— Понятно. — Машина качнулась в воздухе, ее аура приобрела серо-синий оттенок. — Ну, как я сказал, пока мы на борту корабля… Прошу меня извинить.

Дверь за ним захлопнулась.

— «Кхе-кхе» — это, кажется, приемлемая будилка. Попробуем: кхе-дерьмо-кхе.

Она открыла глаза и обнаружила, что смотрит на человека, который, скрестив ноги, сидит в двух метрах от нее почти посредине каюты. На нем были те же темные одеяния, что на Демейзене, и — когда он мигнул, подтверждая, что она и на самом деле видит то, что видит, — она поняла, что перед ней поздоровевшая, пополневшая версия сухопарой фигуры, которая всего несколькими часами ранее прощалась с ней.

Она села, чувствуя, как вихрятся вокруг ее тела перья, как они схлынули в стороны. Она была рада, что на ней пижама, но не очень — тому, что отослала шлеп-автономника.

Демейзен поднял длинный палец.

— Один секунд. Вам может понадобиться вот это.

В нижней частя поля ее зрения красными буквами загорелось слово ИМИТАЦИЯ, на сей раз на марейне.

— Что тут происходит, черт побери? — сказала она, подтягивая колени к груди. На головокружительное мгновение она снова оказалась в своей комнате в городском доме в Убруатере десятью годами ранее.

— На самом деле меня тут нет, — сказал Демейзен, подмигивая ей. — Вы меня не видели, верно? — Он рассмеялся, раскинул в стороны руки, оглядел каюту. — Вы хоть представляете себе, насколько все это невероятно? — Он упер локти в колени, а подбородок — в согнутые пальцы. Слишком длинные, слишком многосуставные, они образовали подобие клетки. — Этот долбаный старый дилижанс думает, что он все еще крутой боевой корабль — как же, ведь у него сняли какие-то старые системы, а большинство других усовершенствовали. Шансов на то, что пассажир сможет с кем-то перекинуться словечком тет-а-тет, не больше… не знаю, чем ему сесть на космическую мель.

— О чем вы говорите? — спросила она, оглядывая каюту. Слово ИМИТАЦИЯ двигалось вместе с ее взглядом, словно субтитр.

Лицо у Демейзена словно скривилось.

— Хотя таких вещей и нет в природе. Может быть, столкнуться с астероидом. Не знаю. В любом случае, снова вас приветствую, — сказал он. — Но вы не рассчитывали увидеть меня так скоро.

— Рассчитывала, что не увижу никогда.

— Неплохо сказано. А еще вы, наверняка, спрашиваете себя, почему я здесь.

Она, глядя на него, покачала пальцем у нижней части своего лица.

— Можно убрать это…

Он щелкнул пальцами. Звук получился тревожно резкий, громкий. Она чуть не подпрыгнула.

— Прошу, — сказал он. Слово ИМИТАЦИЯ исчезло.

— Спасибо. Так зачем вы здесь, даже если только виртуально?

— Чтобы сделать вам предложение.

— Чтобы я стала вашей следующей аватарой и подвергалась унижениям?

Он снова поморщился.

— Ну, это делалось только для того, чтобы огорчить Джоликси. Вы видели того типа, в котором я… перебивался. Я освободил его на ваших глазах. Он был в полном порядке. Я даже пальцы ему залечил. Вы разве не заметили этого сегодня утром?

Она не заметила.

— И потом, он ведь на все сам согласился. И я вовсе не унижал его. Он разве сказал что-нибудь такое? Разве сказал — когда я его отпустил? Я не стал посылать видеозапись, не стал просить об этом ЗСБРСГ. Так что я честно не знаю, что случилось после моего ухода. А он — он не делал заявлений?

— Он вообще ничего не помнил. Он даже не помнил, что был аватарой. Он думал, что это вот-вот может случиться.

Демейзен взмахнул руками.

— Ну, а я что говорю?!

— А что вы говорите? Ваши слова ничего не доказывают.

— Нет, доказывают. Если бы я и в самом деле был таким коварным, то я бы оставил этого долбаного хера с кучей ложных воспоминаний, наполненных всевозможными идиотскими фантазиями о Контакте, которые он себе воображал, прежде чем согласился на эту фигню. — Он взмахнул веером слишком длинных пальцев. — Но мы отошли от темы. Вы должны выслушать мое предложение.

Она подняла бровь.

— Должна?

Он улыбнулся. В первый раз, подумала она, он улыбается не напускной, а искренней улыбкой.

— Прекрасная попытка изобразить пренебрежительное безразличие, — сказал он. — Но мой ответ — да, должны.

— Ну, хорошо. Что же это за предложение?

— Полетим со мной. Не обязательно сейчас, но полетим.

— Куда?

— На Сичульт. К вам домой.

— Я и без того лечу туда.

— Да, но очень медленно и в сопровождении шлеп-автономника. Кроме того, они попытаются вас отвлечь.

— Как это они попытаются меня отвлечь?

— Сказав вам, что нашли корабль с полным изображением вашего тела — «Не тронь меня, я считаю». И там действительно есть ваше изображение, так что это не ложь, но они попросят вас сделать крюк, чтобы вернуть ваше прежнее тело, или скопировать все татуировки на ваше нынешнее, или еще что-нибудь в этом роде. А это будет означать серьезную задержку, в особенности с учетом того, что вы летите на этой древней рухляди.

— Возможно, я так или иначе захочу это сделать, — сказала она. Она почувствовала боль, в которой была утрата и надежда одновременно. Как здорово было бы увидеть ее прежнее привычное тело. Даже если она не захочет вернуть свои татушки, может быть, никогда не захочет… во всяком случае, пока не вернется, не сумеет подобраться поближе к Вепперсу и не извернется, чтобы его убить.

— Это не имеет значения, — сказал Демейзен, рубанув рукой воздух. — Да я сам доставлю вас туда, если вы настаиваете, только это будет быстрее. Дело вот в чем: останьтесь на этой черепахе — и вы попадете домой не раньше, чем через девяносто дней, и при вас неусыпно будет присутствовать шлеп-автономник.

— А если с вами?

Он подался вперед на скрещенных ногах, лицо его внезапно посерьезнело, и он сказал:

— А если со мной, то вы попадете туда за двадцать девять дней и у вас не будет никакой няньки, которая испортит все веселье.

— Не будет шлеп-автономника?

— Не будет.

— И никаких унижений? Я имею в виду, в отношении меня — так как вы унижали этого беднягу? Включая и те унижения, о которых я забуду?

Он нахмурился.

— Вы еще не выкинули этого из головы? Конечно, никаких унижений. Клянусь.

Она задумалась, через несколько секунд сказала:

— А Вепперса вы мне поможете убить?

Он откинул назад голову и громко рассмеялся. Имитация убедительно придала гулкость этому звуку в просторной каюте.

— Ах, если бы только я мог, — сказал он, тряхнув головой. — Вы, моя дорогая, сами можете совершить знаковое убийство, не придавая ему дипломатического оттенка, что случится, если в это будет вовлечена Культура.

— И вы мне ничем не сможете помочь?

— Я предлагаю доставить вас туда быстрее и без этого сраного шлеп-автономника.

— Но никакой помощи в том, что я собираюсь сделать, добравшись до места.

Он ударил себя по лбу.

— Черт меня раздери! Что еще вы хотите?

Она пожала плечами.

— Чтобы вы помогли мне убить его.

Одной своей длиннопалой рукой он на мгновение закрыл глаза.

— Что ж, — сказал он на вдохе, убирая руку от глаз и устремляя взгляд на нее, — есть всего один вариант. Максимум, что я могу вам предложить, это одного из моих собственных автономников, или ножевую ракету, или какую-нибудь волшебную пуговицу с силовым полем на ваш плащ, или волшебную вставку в платье, или хер его знает что хотя бы для защиты, если ничего другого… я не могу, потому что в том маловероятном случае, если вы прикончите этого факера или попытаетесь, но у вас не получится — гораздо более вероятный сценарий, если уж говорить откровенно, — и они найдут на вас какие-либо гаджеты Культуры, то мы ни с того ни с сего становимся плохими ребятами, и — хотя эта хрень со всех сторон, как ни посмотри, такая развеселая штука, — тут даже я говорю «нет». Если только, естественно, меня не попросит об этом надлежащим образом созванный комитет моих стратегически информированных интеллектуальных начальников. Но это уже совсем иное дело.

— Тогда зачем вы вообще предлагаете мне помощь?

Он усмехнулся.

— Ради собственного удовольствия. Хочу посмотреть, на что вы готовы, чтобы досадить ЗСБРСГ, и Джоликси, и всем прочим жопоголовым засранцам из Контакта, а еще потому, что мне и самому туда надо. — Он поднял обе щелевидные брови. — Не спрашивайте зачем.

— А откуда вам все это известно?

— Вы мне довольно много рассказали вчера вечером, детка. А остальное… — Он снова раскинул руки. — У меня хорошие связи. Я знаком с Разумами, которым много чего известно. А конкретнее, много чего из подобной дребедени.

— Так вы из Особых Обстоятельств?

Он помахал рукой.

— Технически ни корабли, ни Разумы на самом деле не являются частью Особых Обстоятельств — я имею в виду в организационном, иерархическом и юридически корректном плане. Все, что мы делаем, это оказываем помощь по мере сил, если подворачиваются какие-нибудь конкретные, ограниченные во времени обстоятельства. Но да. — Он вздохнул, выражая нечто среднее между терпением и раздражением. — Слушайте, у меня мало времени, даже эта телега заметит меня, если я буду торчать тут вечно, так что мне нужно отправляться. Вы должны подумать. Предложение остается в силе в течение следующих восьми часов. До полночи по местному времени. После этого мне нужно будет отчаливать. А вы подождите. Они устроят вам эту встречу с «Не тронь меня, я считаю» или чем-то, его представляющим. — Он откинулся назад, кивая. — Семсаринский пучок. Будьте внимательны — вы услышите это название — Семсаринский пучок. — Он помахал ей рукой. — А теперь можете снова ложиться спать.

Она вздрогнула и проснулась. Села. Свет в каюте включился на ее движение, медленно, от почти полной темноты перешел к распространившемуся по всей каюте мягкому сиянию. Корабль производил повсюду вокруг нее тихие шелестящие звуки.

Она снова упала на спину, подняв маленький организованный шторм умных снежинок.

Несколько мгновений спустя свет тоже погас.

— Местонахождение?

— Что?

— Где произойдет это рандеву? — спросила она Колльера-Фалпайза. Они находились в части корабля, имеющей форму гигантского эркера. Она сидела за столиком, ела — это был отчасти завтрак, отчасти ранний ужин. Ее обдувал ветерок, приносивший запахи океана. Она закатала рукава и брючины пижамы, чтобы икрами и руками чувствовать теплый ветерок. Вогнутая стена вокруг нее создавала впечатление безоблачного голубовато-зеленого неба, покрытой рябью поверхности зеленого океана и белоснежных бурунов, накатывающихся на голубой песок широкого пустынного берега, обрамленного чуть покачивающимися деревьями. Даже пол под ее ногами участвовал в иллюзии — ребристые, грубоватые, словно отполированные, хотя и неровные деревянные планки под ногами, какими устлан бережок у виллы или курорта в каком-нибудь приятном, теплом и отдаленном месте. Она почти закончила блюдо из совершенно неопознаваемых, но идеальных на вкус свежих фруктов. Утоляла разгулявшийся аппетит.

— В некой части неба есть место, которое называется Семсаринский пучок, — сказал ей маленький автономник так, будто ей на самом деле не стоило засорять голову такими глупыми подробностями. — Там и предполагается это рандеву.

— Мм-мм. — Она отхлебнула воды, прополоскала рот.

Автономник, паривший над столом вблизи ее правой руки, несколько мгновений молчал, словно задумавшись.

— Вы… вы знаете об этом?

Она проглотила воду, протерла рот мягкой, как пух, салфеткой, посмотрела на несуществующие берег и море, потом перевела взгляд на маленький кремового цвета автономник и улыбнулась.

— Попросите, пожалуйста, корабль связаться с Универсальным наступательным кораблем «Выход за пределы общепринятых нравственных ограничений».

— Что? Зачем?

— Ну, доведите мысль до конца. Скажите, что так не принято.

— Не принято — это мягко сказано. Это грубо, это подозрительно. — Коробкообразный корабельный автономник развернулся в воздухе, отворачиваясь от ухмыляющейся физиономии Демейзена в сторону Ледедже. — Госпожа И'брек, — холодно сказал он, — не могу даже найти слов, чтобы выразить, насколько это в высшей степени немудрый поступок; откровенно говоря, даже глупый и опасный. Извините, что говорю так прямо. — Он кинул взгляд в сторону Демейзена. — Мне казалось, вы видели, как эта личность, этот корабль ведет себя с невинными человеческими существами. Я не могу поверить, что вам пришла в голову такая рискованная и безрассудная мысль.

— Гмм-м, — сказала Ледедже, кивая. — Знаете, я, пожалуй, не буду брать этот багаж. — Она нахмурилась, глядя на два небольших чемодана, врученных ей Смыслией. Они стояли у ее ног в главной гостиной корабля. Рядом с ней расположился Демейзен, перед ними парили два автономника. Она повернулась к Демейзену. — Вы мне достанете?..

— Конечно.

— Госпожа И'брек, — сказал Колльер-Фалпайз, показывая голосом, что ему с трудом удается сохранять спокойствие. — Я, конечно, полечу с вами…

— Конечно, — согласился корабельный автономник, поворачиваясь к Демейзену.

Последовала заминка, но всего лишь кратчайшая.

— Что? О да, конечно, — сказал Демейзен, энергично кивая.

— Так. Значит, вы согласны? — сказал Колльер-Фалпайз, замирая прямо перед Демейзеном. — Я сопровождаю госпожу И'брек?

— У меня и в мыслях ничего иного не было, — торжественно произнес Демейзен.

— Хорошо. — Поле ауры маленького автономника засветилось одобрительным розовым сиянием. Он неторопливо повернулся к Ледедже. — Поскольку мы все согласились, что я буду вас сопровождать, с целью, конечно, обеспечения вашей безопасности…

— Главным образом от вас, — сказал Демейзен, мимолетно ухмыльнувшись. Он наклонил голову и поднял руку, когда поле кремового автономника засияло ярко-серым. — Прошу прощения, — сказал он.

— И, тем не менее, — продолжил Колльер-Фалпайз, — я все равно держусь того мнения, что это глупый, ненужный и опасный поступок. Пожалуйста, я вас прошу, не делайте этого.

Ледедже улыбнулась ему, потом посмотрела на автономник корабля.

— Спасибо вам за помощь, — сказала она. Потом снова посмотрела на Демейзена. — Я готова, когда будете готовы вы.

— Я приготовлю шаттл, — сказал корабельный автономник.

Демейзен помахал рукой.

— Не надо. Мы телепортируемся.

— А госпожа И'брек была поставлена в известность?..

— Не исключена возможность, что телепортация вам противопоказана, — вздохнув, сказал Демейзен. — Да, я ей зачитал ее последние права.

Поле Колльера-Фалпайза снова приобрело холодно-серый оттенок.

— Вы не спросили у меня, согласен ли я на телепортацию, тогда как существует гораздо более простой метод перенести нас с корабля на корабль.

Демейзен закатил глаза.

— Отлично, можете лететь шаттлом, вы, непорочно-прочный автономник, маленький-удаленький шлеп-защитник. А я телепортирую мучительно уязвимый органический мешок кишок, газов и жидкостей, который, в отличие от вас, совершенно не испытывает чувство страха.

— Откровенно говоря, я не верю, что вы меня дождетесь, — сказал маленький автономник. — Я буду телепортироваться вместе с госпожой И'брек. В том же самом поле перемещения, если вы не возражаете.

— Чтоб я пропал! — выдохнул Демейзен. — Какое высокомерие. Отлично! Пусть будет по-вашему. — Он показал на автономник корабля. — Вот что я вам скажу, дедушка: может, вы сами и проведете эту долбаную телепортацию? Переместите их обоих ко мне.

— Я так или иначе собирался предложить это, — холодно сказал корабельный автономник.

— Отлично, — сказал Демейзен с ноткой раздражения в голосе. — Ну, мы можем начать? Прямо сейчас. Ваша досточтимость, может быть, несется во весь дух, а я плетусь пешком. Начинаю нервничать.

— Прошу меня простить, — сказал кремовый автономник, подплывая поближе к Ледедже и легонько прижимаясь своей плоскостью к ее животу. На ней были новые брюки и топик, которые она полюбила, обретя новое тело. — Вы уверены, что не хотите брать с собой багаж?

— Абсолютно уверена.

— Готовы оба? — спросил корабельный автономник.

— Целиком и полностью.

— Да.

— После вас, — сказал Демейзену корабельный автономник.

— Увидимся там, — сказал он Ледедже, потом вокруг него образовался серебристый овоид, мигнул и исчез.

Мгновение спустя Ледедже на миг увидела собственное искаженное лицо.

Корабельный автономник откинулся назад, чтобы видеть потолок, куда воспарил шлеп-защитник Колльер-Фалпайз в тот миг, когда исчезло поле перемещения вокруг него и Ледедже И'брек. Колльер-Фалпайз, сильно накренившись, несколько раз ударился о потолок — ни дать ни взять частично сдувшийся выпущенный из рук воздушный шарик. Поле его ауры светилось цветами нефти, пролитой в воду.

— Шао, шум-шан-шино, шоловалова, ру, шува… — бормотал он.

Коробкообразный корабельный автономник с помощью собственного светового эффектора изобразил эквивалент пощечины. Колльер-Фалпайз задрожал, прижимаясь к потолочной арматуре, потом боком полетел вниз. На мгновение он засветился желто-оранжевым светом, потом словно встряхнулся. Выпрямившись, он замер на том же уровне, что и корабельный автономник, поле его ауры побелело от гнева.

«Сукин сын».

«Если вас это утешит, — отправил корабельный автономник, — то я даже не знаю, как он это сделал. Могу только сказать, что он не выкинул вас назад, сначала пропустив. Этот ублюдок разорвал мое поле перемещения посредине. Я даже не знал, что мы умеем делать такие вещи. Это в высшей степени удручающе».

«Вы успели оставить что-нибудь на девушке?»

«И на ней, и в ней. Лучшие штучки, какие у меня были. Я как раз жду…»

Над корабельным автономником мелькнуло серебристое сияние, за которым раздался хлопок — разрушилось входящее поле перемещения. Вниз стали падать крохотные компоненты, на вид всего лишь пылинки, проводки не толще волоса, несколько песчинок. Корабельный автономник выставил свое поле-манипулятор и поймал все это.

«Вернул — они теперь здесь. — Автономник своим полем-манипулятором слегка подбросил все эти штуки, словно взвешивая. — Да. Все здесь, до последнего пикограмма».

«Сукин сын», — повторил второй автономник.

«Пробую связь. Результат нулевой. — Корабельный автономник поднялся на полметра, потом медленно опустился. — Пожалуй, это оно и есть».

Сенсорный блок показал двум автономникам другой боевой корабль длиной сто шестьдесят метров, он расцветил множество полей своего высокоскоростного двигателя для перелетов в глубоком космосе сиянием, в котором не было никакой нужды. На мгновение «Выход за пределы общепринятых нравственных ограничений» проявился в реальном пространстве как черный абсолютно отражающий овоид, потом, мигнув, он исчез с такой скоростью, что даже тонко отлаженные сенсоры Быстрого Пикета не отследили этого движения.