ГЛАВА 11

— Ауэр. Рад видеть. Вы, как всегда, великолепны. Как только это прекрасное существо все еще терпит тебя, Фулеоу?

— Пока что терпит, Вепперс. А ты что — сам глаз на нее положил?

— Да мой глаз на ней все время лежит, Фулеоу. — Вепперс хлопнул по плечу своего коренастого собеседника и подмигнул его стройной жене.

— Ах, ваш бедный нос! — сказала Ауэр, откидывая назад локоны своих черных как смоль волос и демонстрируя посверкивающие серьги.

— Бедный? Ерунда. Он никогда не был богаче. — Вепперс провел пальцем по новой нашлепке на своем носу, который все еще медленно отрастал. — Это чистое золото! — Вепперс улыбнулся и отвернул голову. — Сапултрайд! Рад тебя видеть. Хорошо, что ты смог появиться.

— И как он выглядит под накладкой? — спросил Сапултрайд, кивая на нос Вепперса. Он снял солнцезащитные очки и смотрел теперь маленькими зелеными глазами над собственным тонким носом, на пластику которого потратил немало денег. — Я, до того как меня захомутали в семейный бизнес, изучал медицину, — сказал он. — Мог бы посмотреть. В обморок не упаду.

— Мой дорогой Сапултрайд, он выглядит великолепно. Смотрите фактам в лицо: без кусочка носа я выгляжу лучше, чем большинство людей в наилучшей своей форме, цельные и довольные, проведя весь день в салоне красоты.

— Джаскен, — сказала Джуссере, жена Сапултрайда, обращаясь к стоящему рядом с Вепперсом человеку, который держал на перевязи руку в гипсе, — неужели вы на самом деле сделали это с нашим дорогим, любимым Вепперсом?

— Как мне это ни прискорбно говорить, мадам, — сказал Джаскен, вежливо кланяясь стройной, изящно одетой и наманикюренной женщине. — Мистер Вепперс более чем мне отомстил. Тот удар, который он мне…

— Отомстил? — переспросила Джуссере, лицо у нее было идеальным, но тут на лбу появилась морщинка. — Согласно той истории, что слышала я, он нанес удар первым.

— Так оно и было, мадам, — сказал Джаскен, чувствовавший на себе взгляд Вепперса. — Он был потрясен тем, что нанес мне столь сильный удар, и его естественным движением было остановиться, опустить меч и спросить у меня, не получил ли я слишком серьезного повреждения, а это дало мне возможность нанести ответный удар, тот, что — скорее из чистого везения, а не из моих фехтовальных навыков — попал господину Вепперсу по носу.

Джуссере заговорщицки улыбнулась.

— Вы слишком скромны, Джаскен.

— Ничуть, мадам.

— И что — разве на вас не было масок? — спросил Сапултрайд.

Вепперс фыркнул.

— Маски — это для слабаков, верно, Джаскен?

— Вероятно, господин Вепперс. Или для тех из нас, чьи черты от природы и без того настолько уродливы, что они не могут себе позволить потерять даже малую их кроху. Чего никак нельзя сказать про вас, мой добрый господин Вепперс.

Вепперс улыбнулся.

— Господи, Вепперс, — озорно сказала Джуссере, — все ваши слуги вот так льстят вам?

— Вовсе нет. Я стараюсь не допускать этого, — сказал Вепперс. — Но правда все равно находит выход.

Джуссере изящно рассмеялась.

— Вам повезло, Джаскен, — он не пронзил вас насквозь, — сказала она, широко раскрыв глаза. Она взяла мужа под руку. — А вот Саппи побеждал Джойлера в каком-то виде спорта в школе, и тот его чуть не удушил.

— Ха! Он пытался, — сказал Сапултрайд, проводя пальцем под воротником.

— Ерунда, — сказал Вепперс, поворачиваясь к кому-то другому — Раунт! Ах ты, старый засохший мошенник! Этот комитет тебя еще не приговорил? Кого тебе пришлось подкупать?

— Все тех же, кого уже подкупил ты.

— А Хилфе у тебя все в пособниках?

— Скорее в игрушках.

Женщина, гораздо моложе мужа, хотя и средних лет, но прекрасно — что потребовало немалых расходов — сохранившаяся, холодным взглядом уставилась на его нос.

— Господи ты боже мой. И вы думаете, что по-прежнему сможете вынюхивать, где пахнет жареным.

— Лучше, чем когда-либо прежде.

— Не сомневаюсь. В любом случае, приятно видеть вас снова среди нас. — Она протянула руку для поцелуя. — Не выношу, когда вы прячетесь — как нам всем без вас веселиться?

— И это вы ему говорите? Он слишком много времени проводит в деловых поездках, — встряла Джуссере, повернувшись к ним.

— Моя единственная цель — чтобы вам, мои милые, не было скучно, — сказал Вепперс двум женщинам. — Песчл, привет, мы поговорим попозже, ладно?

— Конечно, Джойлер.

Джаскен приложил палец к каплевидному наушнику.

— Лодки готовы, господин Вепперс.

— Готовы? Отлично. — Он оглядел остальных, находящихся на узкой барке, хлопнул в ладоши — все другие разговоры на судне прекратились. — Ну, начнем развлекаться, да?

Он поднял руки над головой, снова громко хлопнул в ладоши.

— Слушайте, — прокричал он, привлекая внимание людей на двух других барках позади. — Прошу внимания. Делайте ставки, выбирайте фаворитов! Наша игра начинается!

Послышались радостные звуки. Он занял место на стуле — поднятом чуть выше остальных — на носу узкого судна.

Астил, дворецкий Вепперса, прислуживал своему хозяину, тогда как другие слуги двигались с напитками по центральному проходу барки. Над рассевшимися важными персонами трепыхались на ветру балдахины. Вдалеке за пастбищем с редкими деревцами виднелись аккуратные огороды и регулярные сады, башни и декоративные стены с бойницами особняка Эсперсиум.

Внизу раскинулись соединенные между собой маленькие озера, пруды и каналы, с которых вспорхнули птицы.

Огромный торообразный особняк Эсперсиум расположился почти в центре имения, носящего то же название. Эсперсиум был крупнейшим имением в мире. Если бы Эсперсиум был страной, то по площади он стоял бы пятьдесят четвертым в списке из шестидесяти пяти стран, которые все еще имели некоторую самостоятельность в объединенном мире, каким являлся Сичульт.

Эсперсиум являлся центром и источником богатств семьи Вепперса вовсе даже не в символическом плане. Огромное семейное состояние было сделано на компьютерных и экранных играх, включавших все более захватывающие и убедительные ощущения Виртуальной реальности, имитации, игры, интерактивные фантазии и приключения с большим числом участников, а также на более продвинутых играх всех разновидностей и уровней сложности, начиная от тех, что раздавались в качестве бесплатных образцов на пищевых упаковках из умной бумаги и игр малых размеров, встроенных в часы или ювелирные изделия, до тех, что требовали либо полного телесного погружения в полужидкую субстанцию процессора, либо более простых — но даже еще более радикальных — программно-аппаратных систем, связывающих биологический мозг с вычислительным субстратом.

Дом был давно опоясан коммуникационными башнями, которые были не видны из дома, но связывали его (и углубленную массу компьютерного субстрата, на которой он покоился) через спутники и релейные станции, расположенные по границам системы с еще более удаленными процессорными ядрами и серверами на более чем сотне планет, составлявших пространство Энаблемента, и даже с еще более отдаленными точками — с похожими (хотя и, как правило, не столь развитыми) цивилизациями, которые находили игры корпорации «Вепрайн» (при минимальном переводе и изменениях) такими же увлекательными и очаровательными, как и сами сичультианцы.

Но поскольку программное обеспечение многих из этих игр строго оберегалось, они могли функционировать только во взаимодействии с центром, который находился в Эсперсиуме, и взаимодействие это осуществлялось посредством всей системы серверов, процессоров и субстратов. Из дома имения можно было награждать или наказывать целые миры и системы в зависимости от того, насколько усердно местные правоохранительные органы применяли противопиратское законодательство, отсюда миллиарды пользователей получали доступ к новейшим апгрейдам, изменениям и уровням бонусов, а сведения о корыстных личных онлайновых и игровых наклонностях, предпочтениях и пристрастиях могли либо использоваться самой корпорацией «Вепрайн», либо продаваться другим заинтересованным сторонам, будь то правительственные или коммерческие.

Ходили слухи, что такого рода суперцентрализованный механизм начинает давать сбои, и дом перестал быть единственным местом, откуда все игры получали последние апгрейды (число спутников, куполов и яйцеголовых программистов определенно уменьшилось по сравнению с тем, что было прежде), но дом все же оставался чем-то гораздо большим, чем причудливое загородное имение.

Птицы, поднявшиеся с водоемов под барками, жалобно крича, устремились в небо.

Небольшой конвой барок двигался по акведукам над водным пространством внизу. Десятка два узеньких каменных башен держали на себе замысловатые каменные арки и контрфорсы, служившие опорой для висячих каналов. У каждой из башен виадуки расширялись, образуя круглые бассейны, по краям которых стояли стройные шпили и которые позволяли баркам — по одной или соединенным в небольшой флот — изменять направление и переходить в другие каналы. С полдюжины более мощных башен имели внутри лифты и пристани, для посадки и высадки пассажиров. Виадуки имели ширину всего в два метра, берега представляли собой тонкие каменные стены, вдоль которых не было дорожек, а потому прямо с них открывался вид до самого низа.

В двадцати метрах внизу в каналах, бассейнах и озерах в этот момент из исходных положений начинали развертываться десятки миниатюрных морских сражений.

Каждый боевой корабль имел длину с большое каноэ-одиночку и внешним видом напоминал корабль первого ранга тех времен, когда в морях Сичульта заправляли толстая броня и пушки крупного калибра. Каждый корабль был оснащен кормовым винтом с педальным приводом и румпелем, прикрепленным к скобе на поясе капитана, чьи руки оставались свободными, что позволяло ему вести огонь из трех или четырех стрелковых башен, в каждой из которых было по два или три ствола.

Там, где на надпалубной надстройке полномасштабного корабля должен был бы располагаться мостик, здесь был ряд щелей, похожих на те, что можно увидеть в древних рыцарских шлемах, которые надевались в те дни, когда сражались мечами, копьями и стрелами. Только сквозь эти щели человек в лодке и видел окружающий мир. Прицеливание осуществлялось с помощью таких простых средств, как расчет и умение, капитан миниатюрного корабля вращал башни и поднимал или опускал стволы с помощью набора шестерен и рычагов, встроенных в его тесный отсек. Каждое судно, кроме того, было оснащено несколькими миниатюрными торпедами и системой огней — аналогами прожекторов на большом судне, — которые позволяли капитанам общаться друг с другом, образовывать временные союзы и обмениваться информацией.

На мачтах висели флажки — по ним можно было узнать капитанов, которые, по требованию Вепперса, получали хорошую подготовку. Он когда-то и сам садился в такую лодчонку, это было в те времена, когда эта идея впервые пришла ему в голову, да и теперь еще иногда принимал участие в сражениях исключительно для любителей, таких же богатых и азартных друзей, но вообще-то, чтобы управлять этим суденышком, требовалось немалое мастерство — ради пустого времяпрепровождения приобретать таковое не имело смысла.

Теперь любительские разновидности кораблей оснащались двигателями, что немного облегчало жизнь капитана, но и при этом управлять кораблем, чтобы его не выбросило на берег или он не врезался в стену, было нелегко. А уж про удивительно трудную задачу точного прицеливания и стрельбы и говорить было нечего. Любительские версии кораблей имели более прочную броню и менее мощное вооружение, чем те, за которыми они теперь наблюдали.

Два корабля, находившиеся почти на стартовых позициях по концам длинного канала, соединяющего два пруда, обнаружили, но тут же потеряли друг друга из виду, но, тем не менее, подняли свои стволы и открыли стрельбу по тем точкам, где, как они полагали, теперь должен находиться противник, хотя надежды поразить цель были более чем призрачные. Снаряды, выпущенные противниками, вспахали дерн на невысоких холмах островков, подняли слабые фонтаны брызг в миниатюрных зарослях тростника и каналах. Ни один из снарядов не упал к предполагаемой цели ближе, чем длина корпуса суденышка.

— Пустые траты, — пробормотал Вепперс, глядя в полевой бинокль.

— А что — пули очень дороги?

Вепперс улыбнулся.

— Нет, я только хочу сказать, что число их у каждого ограничено.

— Они сами заряжают свое оружие? — спросил Фулеоу.

— Нет, это делается автоматически.

Главные стволы кораблей были больше похожи на гранатометы, чем на пушки, и конечно, дальность стрельбы у них была уменьшена пропорционально размерам лодок. Маленькие снаряды шипели и оставляли дымовой след, описывая траекторию над водой, но они были начинены взрывчаткой и могли нанести существенные повреждения, пробить броню лодки и вызвать пожар внутри, или же — при поражении вблизи ватерлинии — в лодке образовывалась такая пробоина, что суденышко начинало тонуть, либо при точном попадании из строя выходили башни или рули.

За годы этих представлений погибло несколько капитанов — либо от метких выстрелов, попадавших в смотровые щели, либо при затоплении, когда их суденышко переворачивалось, а повреждения не позволяли открыть выходные люки; случалось, они задыхались либо сгорали. Обычно пожар можно было погасить, затопив суденышко, — каналы, пруды и большинство озер имели глубину чуть более полуметра, а потому башня, в которой находилась голова пилота, оставалась над водой, — но клапаны заклинивало, или капитаны теряли сознание, и потому смертельные случаи не были редкостью. Имелись спасательные команды, находившиеся поблизости, но это не давало гарантии. Два раза корабли разносило в клочья — одновременно взрывались все снаряды в ружейных магазинах. Это было самое зрелищное происшествие, хотя в одном случае осколки разлетелись так далеко, что угрожали самим зрителям, что вызывало беспокойство.

Капитаны — все они входили в обслуживающий персонал Вепперса и имели и другие обязанности, когда были свободны от тренировок и участия в сражениях, — получали хорошее жалованье, в особенности если выигрывали сражение, а опасность ранения и даже гибели участников делали эти состязания еще более интересными для зрителей.

Сегодняшнее сражение было командным: по два корабля на каждой стороне, победителем объявлялась команда, которая первой затопит четыре корабля противника. Для начала шесть команд должны были найти друг друга. Каждый из кораблей стартовал по отдельности из одного из двенадцати плавучих эллингов, расположенных по периметру водного комплекса на любом из нескольких десятков произвольно выбранном месте.

Вепперс открыл для себя, что само миниатюрное морское сражение — корабль против корабля, или флот против флота, вспышки и залпы, облака дыма, попадания, обломки кораблей, фонтаны воды, устремляющиеся вверх при попадании торпеды, — является только частью удовольствия. Самую большую радость он получал от того, что, как бог, с высоты взирал на происходящее и мог видеть то, чего не видели капитаны кораблей.

Большинство островков и берегов были достаточно высоки, и капитаны из своих миниатюрных суденышек не могли видеть, что происходит за этими препятствиями, а вот из сети акведуков наверху была видна каждая часть водного лабиринта. Ах, какое это было чуть ли не невыносимое наслаждение — видеть сближение боевых кораблей в пруду с разных направлений или смотреть, как поврежденное суденышко спешит в свою гавань, а его подстерегает в засаде противник.

— Знаешь, Вепперс, тут бы нужен дым, — сказал ему Фулеоу, когда они смотрели, как кораблики со стартовых позиций устремляются на поиски противника. Двигались они с разными скоростями, кто-то предпочитал высокие, чтобы первым занять тактически важный пруд или переход, некоторые предпочитали более незаметно подкрадываться к нужному месту; там, где позволяла география, в ситуации можно было разобраться, если не производить волн и в то же время отслеживать признаки кильватерных струй от других судов в боковых каналах. — Ну, чтобы из труб. Это выглядело бы более реалистичным. Ты так не думаешь?

— Дым, — сказал Вепперс, поднося бинокль к глазам. — Да, иногда у нас бывает дым, и они иногда могут устраивать дымовые завесы. — Он опустил бинокль, улыбнулся Фулеоу, который впервые был на таком представлении. — Но тогда отсюда будет плохо видно, вот в чем проблема.

Фулеоу кивнул.

— Да, конечно.

— А что, если системой хорошеньких маленьких мостиков соединить все островки? — спросила Ауэр.

Вепперс посмотрел на нее.

— Хорошеньких маленьких мостиков?

— Между островками, — сказала она. — Такие аркообразные, высокие. Вид был бы красивее.

— Но немного нереалистично, — сказал ей Вепперс с неискренней улыбкой. — И потом, они мешали бы стрельбе — слишком много рикошетов. Между островками есть броды, если персоналу потребуется пройти туда, — что-то вроде подводных дорожек.

— Понятно. Это я просто так — подумала.

Вепперс снова стал наблюдать за двумя своими кораблями. Они стартовали, находясь на большом удалении друг от друга, чтобы все выглядело достаточно убедительно, хотя капитанам тайно сообщили, откуда стартует напарник, поэтому они начинали, имея некоторое преимущество над другими пятью командами. Флажки у них серебристые и голубые — семейные цвета Вепперса.

Один из его кораблей вышел на корабль команды красных, двигаясь по каналу, образующему ствол Т-образного перехода, тогда как второе судно двигалось прямо, что позволило кораблю Вепперса дать залп из башен А и Б. Вепперс всегда предпочитал корабли с двумя башнями, направленными вперед, и одной — назад; такие корабли казались ему более агрессивными, более мощными. А еще это означало, что бортовой залп состоял из девяти снарядов, а не из восьми.

Это было первое серьезное столкновение. Раздались громкие радостные крики, когда поврежденный корабль после залпа стал заваливаться на бок, с палубы оторвались части надстройки, сигнальные огни были потеряны. Около ватерлинии в борту посредине суденышка появились две темные пробоины. Вепперс приказал подать всем коктейли в честь победного залпа. Добравшись до следующей башни, окольцованной водным бассейном, имеющим разветвления на три канала, барки разделились и пошли дальше каждая своим путем.

Вепперс управлял первой баркой, работая педалями у него в ногах и не обращая внимания на призывы пассажиров, которые хотели видеть корабли, на которые они сделали ставки, — он хотел в первую очередь видеть свои суда.

Послышался грохот и визг, похожий на женский, с некоторого расстояния, где внизу столкнулись еще два корабля, и это столкновение было более жестким, чем предыдущее: одно судно таранило другое, выкинуло его бортом на берег, где то и застряло, как в ловушке, а корабль-таран принялся обстреливать его надстройку, снаряды, попадая в цель, рикошетировали.

Выкинутое на берег судно развернуло все свои четыре сдвоенные башни и дало бортовой залп, пришедшийся в ту надстройку судна, где располагалась верхняя часть туловища капитана. Вепперс, наблюдавший за происходящим в бинокль, присвистнул.

— Похоже, досталось ему, — сказал Раунт.

— Не позавидуешь тому бедняге внутри! — сказала Ауэр.

— Они сидят в бронированной капсуле, — сообщил ей Вепперс. — И на них пуленепробиваемые жилеты. Так, Джаскен? — сказал он, когда телохранитель наклонился к нему, сверкнув на солнце своими окулинзами.

— Дом, господин Вепперс, — тихо сказал Джаскен, кивая.

Вепперс нахмурился, не понимая, что тот хочет ему сказать. Он посмотрел в сторону видневшегося вдали особняка и разглядел небольшую темную стрелообразную форму, снижающуюся в направлении центрального двора. Он поднес к глазам бинокль как раз вовремя, чтобы увидеть знакомый инопланетный аппарат, исчезающий за каменной стеной.

— Черт! — сказал он, опуская бинокль. — Как не вовремя!

— Попросить его подождать? — спросил Джаскен в самое ухо Вепперса.

— Нет, мне нужны новости, плохие или хорошие. Вызови Сульбазгхи — пусть и он тоже будет. — Он оглянулся. Они находились гораздо ближе к той башне, что была сзади, чем к той, что спереди. Придется вернуться. Он дал полный ход назад.

— Прошу простить, дамы и господа, — прокричал он, заглушая вопросы и возражения. — Долг зовет. Я должен вас оставить, но я вернусь. Чтобы получить мой выигрыш, я думаю. Сапултрайд, оставляю тебя за капитана.

— Великолепно! А капитанскую фуражку ты мне дашь?

— Ну, так вы стопроцентно выяснили, что это такое? — спросил Вепперс. Он, Джаскен, доктор Сульбазгхи и джхлупианец Ксингре находились в экранированной гостиной без окон в полуподвальном этаже особняка Эсперсиум, эту комнату Вепперс использовал для особо секретных встреч или переговоров по деликатным вопросам.

К некоторому удивлению Вепперса, говорил именно Ксингре, обычно молчаливый джхлупианец, перевод лился из серебристой подушечки, на которой сидел инопланетянин, голос был настроен на скрипучие, звонкие тона — Ксингре их всегда предпочитал.

— Я полагаю, что это имеет отношение к внутримембранной полноспектральной внутричерепной герминаторной процессорной матрице события/состояния, наделенной сингулярной конденсат-коллапсной передающей способностью без ограничения расстояния, выпускаемой восьмиуровневиками (игроками), билатеральная углеродная пангуманоидная субразновидность.

Вепперс уставился на двенадцатиногое существо, три стебельковых глаза которого взирали на Вепперса. Один из стебельков опустился, чтобы почиститься и смочиться в оральной полости, потом выпрыгнул назад. Инопланетянин вернулся с тем, что находилось в голове девчонки, — то ли невральным кружевом, то ли нет. Ксингре попросил своих технарей проанализировать эту штуковину, используя джхлупианскую технологию.

Будь Вепперс честен перед самим собой, он должен был бы признаться, что на те несколько дней, когда эта штуковина была у джхлупианцев, он беззаботно выкинул из головы саму эту штуку и возможные осложнения, которые она могла вызвать. Джаскен не смог выявить ничего для них существенного, кроме уже известных им фактов, и за два-три раза, когда они разговаривали на эту тему, они практически убедили себя, что это подделка или что-то иное, может, инопланетное, а может, и нет, каким-то образом попавшее в топку.

Инопланетянин протянул одну свою зеленую конечность Сульбазгхи, возвращая ему клубок, помещенный в небольшой прозрачный цилиндр. Доктор посмотрел на Вепперса, тот кивнул. Сульбазгхи вывалил сверкающую сине-серую вещь на его ладонь.

— Мой дорогой Ксингре, — сказал, снисходительно улыбаясь, несколько мгновений спустя Вепперс. — Я думаю, что понял все слова, здесь вами сказанные, но только по отдельности. Все вместе они для меня не имеют смысла. Что вы имеете в виду? — Он посмотрел на Джаскена, который вовсю морщил лоб.

— Я вам сказал, — ответил инопланетянин, — что это, вероятно, остатки внутримембранной полноспектральной внутричерепной герминаторной процессорной матрицы события/состояния, наделенной…

— Да-да, — прервал его Вепперс. — Я уже сказал, что понял отдельные слова.

— Позвольте я переведу, — сказал Сульбазгхи. — Это невральное кружево Культуры.

— Теперь вы уверены? — спросил Джаскен, переводя взгляд с доктора на инопланетянина.

— Безусловно производство восьмиуровневиков (игроков), — сказал Ксингре.

— Но кто ей установил эту штуку? — спросил Вепперс. — Уж определенно не врачи.

Сульбазгхи покачал головой.

— Определенно нет.

— Тогда кто? Что? Кто мог бы сделать это?

— Никто из тех, кого мы знаем, — сказал Сульбазгхи.

— Производство восьмиуровневика (игрока), так называемой «Культура» с вероятностью сто сорок три из ста сорока четырех.

— Иными словами, почти стопроцентно, — сказал доктор. — Я это подозревал с самого начала. Культура.

— Только с вероятностью сто сорок три из ста сорока четырех, — снова повторил Ксингре. — Кроме того, имплантация устройства могла иметь место в любое время после события рождения до приблизительно двух местных лет назад, но не позже. Вероятно. Кроме того, это только остатки. Самые тонкие волоски скорее всего сгорели в топке.

— Но эта штука, — сказал Сульбазгхи, — обладает одноразовой передающей способностью.

Ксингре подпрыгнул на своей серебристой подушечке, что было джхлупианским эквивалентом кивка.

— Сингулярная конденсат-коллапсная передающая способность без ограничения расстояния, — сказал он. — Использованная.

— Передающая? — переспросил Вепперс. Он не был уверен, то ли у него голова плохо работает, то ли какая-то его глубинная часть никак не хочет знать правду. Им уже овладевало то чувство, которое охватывало его в преддверии самых плохих новостей. — Оно не передало ее?.. — он услышал, как его собственный голос замер, когда он посмотрел на маленькую, почти невесомую вещицу у него на ладони.

— Мыслеразум, — сказал Джаскен. — Видимо, эта штука передала ее мыслеразум, ее душу куда-то в другое место. Куда-то в Культуру.

— Норма отказов названного процесса составляет более четырех из ста сорока четырех, — сказал Ксингре.

— И это и в самом деле возможно? — спросил Вепперс, измеряя взглядом по очереди всех троих. — Я имею в виду полное, абсолютное… перемещение сознания того или иного лица? Это разве не удобный миф или инопланетная пропаганда?

Джаскен и Сульбазгхи посмотрели на инопланетянина, который несколько секунд парил в воздухе, а потом, устремив неожиданно в сторону каждого по глазу, словно понял, что именно от него они и ждут ответа.

— Да, — пробормотал он. — Абсолютно возможно. Полное подтверждение.

— И они могут их потом возвращать к жизни? — спросил Вепперс.

На этот раз Ксингре прореагировал быстрее. Когда через мгновение никто не ответил, он сказал:

— Да. Тоже в высокой степени вероятно, наличие соответствующих и совместимых процессов и физического субстрата предполагается.

Вепперс помолчал несколько секунд.

— Понятно, — сказал он, потом бросил невральное кружево на стеклянную столешницу ближайшего стола с высоты около полуметра, чтобы услышать, какой звук оно произведет.

Впечатление было такое, что падает оно слишком медленно — удар об стол был беззвучным.

— Вепперс, тебе не повезло, — сказал ему Сапултрайд, когда Вепперс вернулся к морскому сражению. — Оба твои корабля потоплены!