Шторм, долго ходивший вокруг да около, наконец обрушился на город.

Туго свернутая масса воздуха стала раскручиваться. Ночь была жаркой. Дождь хлестал по Армаде. Мачты гнулись, канаты натягивались и терлись о борта кораблей и стены строений. Гремел гром, сверкали молнии.

В такой шторм город не попадал уже давно, однако обитатели его действовали умело. Воздушные суда были быстро посажены, чтобы переждать непогоду во дворах и под брезентом. «Трезубец», пришвартованный к «Гранд-Осту», был слишком велик — укрыть его было невозможно, а потому он только неловко подпрыгивал и подрагивал под порывами ветра. Массивный силуэт его нависал над кораблями и домами внизу.

По всему городу все мостки и соединения, кроме самых прочных, были раскреплены с одной стороны на тот случай, если сила шторма окажется слишком большой и они порвутся. Передвигаться по Армаде во время шторма было невозможно.

Море во внутренних водах Армады, в промежутках между судами, бешено дыбилось, но волны здесь не образовывались. Снаружи, однако, море было ничем не стеснено, и валы ударяли в суда, располагавшиеся по внешним границам города. Корабли, которые окаймляли вход в бухты Базилио и Ежовый хребет, были притянуты друг к другу, защищая и закрывая пиратские и торговые (армадские и пришлые) корабли внутри. За пределами Армады флотилия боевых, пиратских и буксировочных кораблей двигалась на почтительном расстоянии, чтобы волны не разбили ее о стены города.

Не испытывали особых неприятностей лишь те, кто патрулировал город снизу — подлодки, рыболюди, морские змеи да дельфин Сукин Джон. Они пережидали непогоду под водой.

Утер Доул выглянул в иллюминатор в коридоре «Гранд-Оста», а потом повернулся к Беллис.

— Нас ждет непогода еще посильней, — сказал он.

Поначалу Беллис не поняла, что он имеет в виду. Потом вспомнила историю из книги Круаха Аума — вызов аванка с помощью энергии молний.

«Мы собираемся вызвать дьявольский шторм, да?» — подумала она.

Беллис, как ей и было поручено, учила Аума понимать соль. Это доставляло ей немало трудностей. Она сознавала, что столкнулась с грубейшим нарушением правил содержания анофелесов, установленных Кохнидом и Дрир-Самхером. И какими бы корыстными ни были причины для установления таких правил, это было средство защиты против воскрешения одной из самых одиозных империй в истории Бас-Лага. Ей приходилось напоминать себе, что Аум мужского пола, стар и ни для кого не представляет ни малейшей опасности.

Аум подходил к поставленной перед ним задаче со всем рвением и логикой математика. Беллис с беспокойством обнаружила, что за короткое время пребывания армадцев на острове он успел накопить немалое количество слов (и Беллис спрашивала себя, уж не заражен ли остров новым языком).

Для жителей Нью-Кробюзона, Джесхалла, Мандрагоровых островов или Шанкелла освоить соль не составляло труда. Но Круах Аум не знал ни одного из языков, образующих соль. К тому же соль не имела никаких параллелей (словарных или грамматических) с верхнекеттайским. И тем не менее Круах Аум сумел постичь соль: он составил подробный список склонений, спряжений, грамматических правил. Его метод отличался от подхода Беллис, поскольку он не обладал языковой интуицией, не имел языковой подготовки, которая сделала бы его ум восприимчивым. И все же прогресс был очевиден.

Беллис с нетерпением ждала того времени, когда ее услуги не будут требоваться, когда ей не нужно будет просиживать долгие часы, делая записи на научном языке, которого она не понимала. От работы в библиотеке ее освободили. По утрам она теперь занималась с Аумом, а по вечерам переводила — Ауму задавали вопросы члены научного комитета Саргановых вод. И то и другое не вызывало у Беллис ни капли удовольствия.

Днем она ела с Аумом, а по вечерам иногда сопровождала его в прогулках по городу, вместе со стражниками из Саргановых вод. «Что еще я могу?» — думала она. Она провела его в Крум-парк, поводила по живописным закоулкам и торговым улочкам Саргановых вод, Джхура и Дворняжника, показала ему библиотеку Большие шестерни.

Пока Беллис вполголоса разговаривала с Каррианной, которая, казалось, искренне обрадовалась ее появлению, Круах Аум бродил от полки к полке. Когда Беллис подошла к нему сообщить, что пора идти, анофелес повернулся к ней, и ее встревожило выражение его лица: почтительность, радость, сильнейшее переживание, как во время религиозного экстаза. Она показала ему книги на верхнекеттайском, и Аум зашатался, словно опьянев при виде всех этих открытых для него знаний.

Ее постоянно грызло что-то, поскольку нередко целые дни приходилось проводить с властями Саргановых вод: Любовниками, Тинтиннабулумом и его командой, Утером Доулом.

«Как я дошла до жизни такой?» — спрашивала она себя.

Беллис с первого мгновения была отделена от города и с тех пор усердно бередила эту кровавую рану. Этим она и определила свое место здесь.

«Это не мой дом», — снова и снова, бесконечно повторяла она себе. А когда появилась возможность установить связь с настоящим домом, она воспользовалась ею, невзирая на все опасности. Она не отказалась от намерения вернуться в Ныо-Кробюзон. Она узнала о страшной угрозе ее городу и (презрев риск и потратив немало сил на составление плана) придумала способ спасти его.

И каким-то образом в течение этого времени, перекинув через все моря мостик к Нью-Кробюзону, она тесно связала себя с Армадой и ее правителями.

«Как я дошла до жизни такой?»

Беллис горько рассмеялась. Она сделала все, что могла, для своего настоящего дома, а теперь вот проводит дни, работая на своих тюремщиков, помогая им обрести возможность увезти ее, куда им вздумается.

«Как я дошла до жизни такой? И где Сайлас?»

Каждый день Флорин размышлял о том, что он сделал на острове анофелесов.

Эти мысли доставляли ему немало тревоги. Он не был уверен в своих чувствах. Он возвращался к воспоминаниям о том, что сделал, так, словно они были раной, и, кроме того, открыл в себе некоторую долю гордости. «Я спас Нью-Кробюзон», — думал он, не вполне веря в это.

Флорин вспоминал тех немногих знакомых, что он оставил там. Собутыльники, друзья, подружки: Зара, Петр, Феженечс и Долли-Анна… Он думал о них с какой-то отвлеченной приязнью, словно о персонажах книги, к которым он проникся любовью.

«Вспоминают ли они обо мне? — гадал он. — Скучают ли без меня?»

Он оставил их в прошлом. Он провел слишком много времени в вонючей тюрьме в Железном заливе, затем в мрачном трюме «Терпсихории», а потом его жизнь внезапно и удивительно переменилась — и Нью-Кробюзон превратился всего лишь в далекое воспоминание.

Но все же у него оставался целый фонтан чувств к Нью-Кробюзону: Флорин сознавал, что этот город сформировал его. Он не хотел увидеть его в руинах. Он не мог даже помыслить о том, что люди, которых он знал там, будут мертвы. И вот он — эта мысль смущала его — преподнес им прощальный дар, о котором они никогда не узнают. Нью-Кробюзон спасен, и спас его он, Флорин Сак.

Это понимание грызло его, беспокоило, пробуждало в нем дурацкую гордыню. Он совершил нечто великое, способное изменить ход истории. Он представил себе, как город готовится к войне, так и не зная, кто его спас. Сделано великое дело, а Флорин вспоминал о случившемся, лишь чуть поднимая брови и не зная, стоит ли придавать этому такое уж значение, словно это была какая-то мелочь.

Он не предал Армаду — то, что он сделал, не было предательством. Никому от этого не было никакого вреда, да и какой вред может быть оттого, что он недолго отсутствовал ночью? Он удалился лишь на несколько часов, чтобы спасти Нью-Кробюзон. И он был рад этому. Он чувствовал себя счастливым, когда думал о том, что сделал. Несмотря на все их суды и пенитенциарные фабрики.

Он спас город. Теперь пора с ним проститься.

Аванк был редким гостем в морях Бас-Лага. Транспланная жизнь с ее хитросплетениями во многом оставалась тайной за семью печатями. Ни Флорин Сак, ни кто-либо из его коллег не знали, было это существо, проникавшее в Бас-Лаг, частичным или полным проявлением, не возникло ли оно из-за путаницы в масштабах (некое простейшее, планктон из более обширного морского измерения), псевдоорганизмом, спонтанно образовавшимся в отверстиях между мирами. Никто этого не знал.

Они знали только то, что говорила им Беллис Хладовин, читая сложную вязь каракулей Круаха Аума.

Анофелес явно был поражен новой средой обитания, которая, однако, не повлияла на его мыслительные способности, на его умение отвечать на задаваемые вопросы. Каждый день Аум предоставлял своим новым коллегам достаточно информации для их нужд.

Он делал для них чертежи, рисунки упряжи (размерами больше боевого корабля), удил, вожжей. И хотя инженеры не вполне понимали, как впрягать туда аванка, какая именно часть животного окажется обхваченной этим приспособлением, они верили на слово Ауму, который говорил, что устройство будет действовать.

Научные работы, составление планов продвигались семимильными шагами. Инженерам и ученым приходилось напоминать себе, как далеко они уже продвинулись, с какой скоростью и как нужно продолжать. Всем было очевидно: без Аума — что бы они ни думали прежде — успеха им не добиться. И только работая с ним бок о бок, они поняли, насколько он необходим.

Они встроили двигатели в герметичных контейнерах в шарнирные соединения хомута, паровые котлы тройного обмена и сложные регулировочные системы шкивов, которые должны были висеть в ледяной темени глубоководья на многомильной колоссальной цепи, подвешенной под городом.

А что, если они ошибались? Тогда древние батиокеанические механизмы, созданные в Саргановых водах, придется переделать.

Объем предстоящих работ был огромен, Флорин чуть ли не руки потирал от радости.

Армада оправилась от шторма за одно утро: палубы очистили от кусков шифера и дерева, заново закрепили мостки, пересчитали и оплакали нескольких пропавших или утонувших, тех, кто был захвачен разгулявшейся стихией вне города.

Когда с этим было покончено, Саргановы воды с еще большей энергией занялись изготовлением всего необходимого для осуществления исторического проекта.

Под Армадой были спрятаны пять древних цепей. Флорин Сак и бригады подводников обнаружили их, зарисовали их концы. Все промышленные мощности Саргановых вод и то немногое, что имелось в Книжном городе, Шаддлере и Ты-и-твой, было передано под непосредственное управление Тинтиннабулума и координационного комитета. Строительные работы начались.

Несколько недавно похищенных металлических кораблей пошли на металлолом. Их разбирали часть за частью. На них работали тысячи мужчин и женщин; рутинные портовые работы были переданы недоукомплектованным бригадам, а городским чернорабочим за день работы предлагались огромные деньги. В дело шли стальные корпуса боевых кораблей, надстройки, начинка пароходов, закаленные металлические мачты. Суда обдирались и разбирались, затем тонны металла доставлялись баржами или дирижаблями на фабрики.

На узду для аванка шли балки и болты, еще отмеченные полученными на прошлой службе шрамами. В литейнях плавилось железо, чтобы, застыв, приобрести новую форму.

Традиции применения магии в Армаде не были сильны. Но среди пиратов имелись искусные металломаги, и на фабрики отправлялись целые пиратские шайки. Они тесно сотрудничали с инженерами, примешивали к металлу в огромных количествах тайные добавки, чтобы сделать металл более прочным, легким и вязким. Пришлось использовать запасы горного молока, имевшиеся в Саргановых водах. Жидкость оказалась неимоверно тяжелой и плотной. Когда емкости с горным молоком откупорили, оттуда донесся неожиданный запах, напоминающий о пряностях и масле. Было видно, как за стеклом плещется что-то холодное и перламутровое.

Металломаги добавляли в металл строго отмеренные порции горного молока, произнося заклинания, делая пассы над плавящимся металлом, закручивая его мощными потоками, заряжая, запечатывая его.

После прокатки и ковки металла, после новой серии тайных процедур подлодки начали доставлять компоненты узды для аванка в нужное место под городом. Здесь, совершая замедленные водой движения, орудуя кувалдами и ключами, работала целая армия ныряльщиков, вооруженных еще и хемическими сварочными аппаратами, рассыпавшими в воде красочные искры.

Работы велись невероятные и неожиданные.

Цепи были закреплены на пяти кораблях — на «Псайре» Книжного города, на джхурском «Саскитале», на большом пароходе «Стон портного», столичном корабле Баска, на «Глоссарии» Заколдованного квартала и на «Гранд-Осте» Саргановых вод. От килей и пузатых бортов каждого из этих старых, массивных кораблей отходил металлический крюк размером с огромную церковную дверь, прикрепленный болтами и с помощью магии скрытый из виду. На этих крюках висели звенья цепи, каждое размером с лодку.

Сторожевых акул отпустили. Казалось невероятным, но прежде цепи были скрыты от посторонних глаз. По городу поползли слухи о том, что уже было сделано и что может случиться теперь. Говорилось, что квартал Баск пытался открепить цепь под своим судном и разрушить тем самым планы Саргановых вод, но крепление оказалось слишком прочным, слишком массивным, слишком хорошо защищенным сильными заговорами.

В большой камере без окон, в чреве «Гранд-Оста», собирался новый двигатель. Ненужные котлы с их плетением огромных труб были сняты, словно прорубили просеку в ржавом лесу. Когда двигатели-призраки исчезли, взгляду открылись два штампованных плоских диска, вделанных в пол. Высотой по пояс и много ярдов в диаметре, они несли на себе следы времени и грязи. Они-то и были концами цепи, прикрепленной к кораблю, — продетыми через корпус, а затем плотно расклепанными много веков назад. Тогда-то в первый раз и пытались поднять аванка.

«Кто-то уже намеревался сделать это раньше», — подумал Флорин Сак. Он был ошеломлен объемом работы, магическими процедурами, промышленными операциями, планированием: столько усилий было сделано многие поколения назад, а потом об этом намеренно забыли.

Между двумя концами цепи Флорин Сак и его товарищи и начали сооружать необычный двигатель. Они работали по расчетам, на которые потратил долгие часы Круах Аум.

Флорин внимательно изучил планы. Сконструированный ими двигатель работал, не подчиняясь известным ему законам. Он будет огромным, он наполнит это помещение грохотом поршней и зубчатых колес, приводимых в действие неизвестными Флорину средствами.

Флорин начал работу от основания будущих котлов, вмещающих поршни, и двигался вверх. Он начал с расклепанных цепных концовок, вгрызся в них сверлом, залил расплавами, в которые, пока они еще не застыли, вставил провода толщиной в руку, в резиновой и смоляной оплетке. Провода проходили через трансформаторы размером с ногу Флорина — ребристые колонки из белой керамики — и в гущу кабелей, изоляторов и разностных машин.

Это был механизм усмирения, с помощью которого комплексные энергии будут передаваться по цепи с «Гранд-Оста» на огромную узду и на то, что в ней находится в нескольких милях под поверхностью. Стрекало. Удила и кнут.

Море было прозрачным. Ныряльщики толпились на огромной подводной строительной площадке. Компоненты спускались на кранах с кораблей-фабрик. Массивная узда обретала свои формы на конце гигантской цепи, по-прежнему закрепленной в нескольких футах под поверхностью; размеры ее вызывали опасливую тревогу, формы были экзотичными и необъяснимыми. Вокруг нее вились красочные морские рыбы, подлодки, мастера креи, рабочие соответствующих профессий и Флорин Сак — все они двигались неторопливо и размеренно, как истинные подводные обитатели.

Иногда по воде проходила вибрация. Опоры платформы «Сорго» исчезали в цилиндрических железных поплавках, которые поддерживали ее под поверхностью, как погружённые корабли. Буровая колонна уходила вниз, теряясь в тоннах и тоннах воды, исчезая там, где она, словно комар, прокалывала морское дно и кормилась.