Интересно, интересно, что же это со мной в последнее время происходит? Я подошёл ближе к стене, разделяющей классы. Спорили долго, но все споры можно было свести к четырём версиям. Борис Кутырев — есть у нас такой тип в классе, тип с сатирическим уклоном, писателем хочет стать, сатириком, вроде Гоголя или Салтыкова-Щедрина, — так вот он, этот Гоголь-Моголь, заявил, что я, по его мнению, попал в дурную компанию, Этому Кутыреву везде дурные компании мерещатся. Вера Данилова после долгих меканий сказала, что, по её мнению, я влюбился и поэтому выкидываю всякие такие фокусы, какие выкидывают все влюблённые. Лев Киркинский (с натуралистическим уклоном) заявил, что просто меня какая-то муха укусила и он постарается выяснить, какая это муха меня укусила. А Маслов, этот будущий космонавт! Будущий космо-ха-ха-ха-навт изрёк, что я просто с отклонением. Ну, ну, доверьте этим, с позволения сказать, землянам воспоминания обо мне!

Маслов хотел, очевидно, подробнее объяснить, почему он меня считает с отклонением, но его оборвал Колесников (тот самый Колесников, что увлекается антологиями всевозможных таинственных случаев). Колесников оборвал его и сказал:

— Вы со своими детскими лекциями меня просто поражаете: попал в компанию, влюбился, муха какая-то укусила или что Иванов с отклонением. Глупости вы все говорите. Дело, по-моему, гораздо серьезнее, чем вы думаете.

— Ты, Колесников, свидетель минувших эпох, — сказала Алла Астахова, староста нашего класса Алла у нас с газетным уклоном, поэтому очень любит выражаться какими-то заголовками. — Ты, Колесников, себя сразу расшифровывай, а не тяни.

— Пожалуйста, я могу не тянуть, я могу вам прямо сказать: Юрий Иванов — это не Юрий Иванов, то есть это не тот Юрий Иванов, за которого мы его принимаем.

За стеной поднялся какой-то невероятный шум, и ни одного слова больше нельзя было разобрать. Потом снова наступила тишина, и Колесников продолжал:

— Мне кажется, что вместо нашего Юрия Иванова кто-то подсунул другого Иванова.

— Кто это нам подсунул другого Иванова? — спросили за стеной.

— Ну кто нам может подсунуть другого Иванова? — переспросил сам себя Колесников — Другого Иванова нам могут подсунуть только инопланетяне. Я убежден, что однажды темной ночью они на неопознанном летающем предмете приблизились к нашей Земле, спустились на нее, похитили Юрия Иванова, а вместо него оставили нам его двойника. Поэтому и удивляться ничему не приходится…

За стеной снова забушевал шум, пока его не оборвал голос Сергея Жарикова. Он у нас самый рассудительный парень, с физико-математическим уклоном. Жариков сказал:

— Ну, знаете, вы, вообще, знаете, договорились до бог знает чего: от полета мухи до полета неопознанного летающего предмета!

— Да, пришелец он! П_р_и_ш_е_л_е_ц! — крикнул Колесников. Пришелец с летающей тарелки!

— "Пришелец"! — передразнил Колесникова Жариков. — На днях в Америке вышла книга, автор которой совершенно математически доказал, что никаких неопознанных летающих предметов около нашей Земли не появлялось — это раз, а два — не такой человек Юрий Иванов, чтобы его можно было увезти в летающей тарелке. Если бы на Землю прилетел даже целый летающий сервиз, то и он бы не справился с Юрием Ивановым.

— Так в чем же дело? — спросила Алла Астахова. — Что будет на следующей станции?

— На следующей станции? — заговорил Жариков. — Вы, конечно, знаете, что я вундеркинд. Объясняю: вундеркинд — это такой молодей человек, который опережает своих сверстников в развитии умственно на года три-четыре. Тех вот… Если я вундеркинд, то кто же такой Юрий Иванов, ведь он же меня в своем развитии опережает года на 33!.. Вот в чём загадка! Как ему удается опережать нас всех на 33 года? Что это такое? Трюк? Феноменальные способности? За счет чего он опережает и где он берет время опережать всех нас? И клянусь вам, что я эту загадку разгадаю, где он берет время.

— Ладно, Жариков, — сказала Астахова, — у нас у каждого своя версия. Предлагаю каждому, кто остановился на своей версии, проверить её, и ты тоже, Жариков.

Даже представить нельзя, товарищи потомки, что могли обо мне навспоминать эти жалкие ченеземпры. Дочитайте мои мемуары — поймёте. А позавчера я обнаружил в кармане курточки сложенный вчетверо листок бумаги. Когда я его развернул, то увидел, что весь листок исписан… чем бы вы думали? Тем, что я ненавижу больше всего на свете… Да-да, стихами… Сти-ха! — ха! — ха-ми! Вот полюбуйтесь, что я обнаружил в своём кармане:

Прислали человеку, у которого из-за сильной программы самообучения весь день занят и расписан до секунды — смотрите мой бортжурнал [Между прочим, никакого бортжурнала в портфеле, к сожалению, я не обнаружил! (Примеч. авт.)], - прислали мне стихи. И главное, я их был вынужден прочитать и даже записать первый раз в жизни и первый раз в бортжурнал. "12.30–12.35 — читал стихи. 12.35–12.40 — думал о том, зачем и кто их мог мне прислать!" Нет, стихи — это явная провокация. Явная провокация, только зарифмованная, И она может быть истолкована вами, потомками, совершенно неправильно, как неправильно — это я потом напишу. Пока скажу так: конечно, лучше, чтобы ченеземпры меня и не вспоминали, но не вспоминать обо мне совсем нельзя. Ведь мои младенческие годы и так остались незаписанными; что я говорил в три годика, о чём думал, о чём мечтал — не помню. Ни папа, ни мама не догадывались записать хоть что-нибудь. Вот вам и результат, значит, уже какая-то часть моей жизни осталась в лапах времени. Я у кого-то читал: что записано, то вырвано из лап времени. Только, товарищи современники и потомки, не подумайте, будто я собираюсь вести какой-нибудь там дневник или что-то в этом роде, какие пишут обычно девчонки или которые обычно советуют писать безвольным людям. Я читал недавно один детский журнал, впрочем, что это я пишу какие-то глупости про себя? Читал?! Не читал я этого журнала, а так, просматривал. Так вот в этот журнал одна девчонка письмо написала: что, мол, делать? Как избавиться от безволия? Ей в журнале отвечают так: этот вопрос, мол, серьёзный, он волновал ещё и Льва Толстого, который в юношеском дневнике тоже упрекал себя в слабоволии и искал способ укрепить волю. Ну, а дальше девчонке дали ряд советов, и среди них — вести дневник. Он, мол, поможет ей сформировать волю и характер. Дневник, мол, это в первую очередь разговор о самом себе: так ли, мол, живу, как надо?.. Ну и так далее и тому подобное. Мне, конечно, смешны презираемые мною ченеземпрские советы. Надо сказать, что я всё человечество делю на две части — на ченеземпров и чедоземпров. Ну, потомки будут с моей помощью знать, что такое ченеземпры и чедоземпры, а вот современники, может, и не успеют познакомиться с объяснением этих слов, потому объясняю: ченеземпр — это человек, недостойный земного притяжения, а чедоземпр — это человек, достойный земного притяжения. К ченеземпрам я отношу, ну, во-первых, всех до одной девчонок, поголовно, всех до одной без исключения. И мальчишек, не всех, конечно, а всяких там лириков и прочих. Их я тоже отношу к ченеземпрам, а остальных, очень немногих, я называю чедоземпрами. А чтобы вы поняли и разделили моё отрицательное отношение к девчонкам, я прилагаю к своим воспоминаниям заметку Всемирного фонда охраны природы, которая появилась в Париже по поводу деятельности Кристиана Диора, этого всемирно известного законодателя мод.

"Законодатель парижских мод Кристиан Диор был недавно публично обвинён в том, что его деятельность наносит серьёзный ущерб животному миру не только Франции, но и других стран. Это обвинение содержалось в открытом письме, направленном на его имя руководством Всемирного фонда охраны природы. Появление каждый год с лёгкой руки Диора всё новых и новых моделей всевозможных изделий из меха, шуб, а также плащей из натуральной кожи ведёт к тому, что вследствие хищнического истребления на потребу моде некоторых разновидностей редких млекопитающих они могут вскоре вообще исчезнуть с лица Земли".

Представляете: могут исчезнуть с Земли!.. А может, и в скором времени исчезнут по вине девчонок, которые, я знаю, все до одной модницы… Хотя, впрочем, должен взять несколько слов обратно. Дело в том, что, пожалуй, не все до одной — например, в нашем классе учится Аня Брунова. Она у нас с литературным уклоном, будущий писатель: сказки сочиняет, рассказы, один её рассказ даже в каком-то журнале был напечатан. Но больше всего она любит сочинять сказки, она у нас в школе на вечерах самодеятельности всегда исполняет разные небылицы собственного сочинения.

Кстати, это, может быть, именно она и напишет обо мне роман из какой-нибудь вновь открытой серии, вроде "Сверхжизнь сверхзамечательных!"..

Ну и как вы считаете: Анна Брунова из нашего класса человек достойный земного притяжения? Хотя мне и неприятно произносить это, но я первый сказал громко про себя: "Да! Достойна!"

А насчёт земного притяжения вообще тут объяснять нечего. Ведь земного притяжения достойны немногие люди, но больше всех земного притяжения достойны мы, псипы, первым и пока единственным представителем которых являюсь я — Юрий Иванов. Теперь я должен объяснить вам, что же это такое — псип. Такого человека пока нет, но будет. Будет человек. Он, как птица, без всяких самолётов, просто, взмахнув руками, будет взмывать в небеса, с неба будет нырять в море и плыть под водой, как дельфин, со скоростью семидесяти километров в час, затем выпрыгнет на берег, как летающая рыба, и помчится по земле со скоростью гепарда. Гепарда… Одним словом, у природы он должен перенять всё самое ценное: даже под землёй обязан проползать, как проползают кроты.

Теперь о том, почему я зашифровал мои воспоминания. Ну, во-первых, скромность, она, как говорится, тоже украшает человека; во-вторых, писать воспоминания — самое, может, и время, а читать их, может, ещё и рано; и третье — из соображения секретности. Сами понимаете, каждой стране хотелось бы иметь такого человека. Цитирую сам себя: "Всегда, во все времена будет существовать человек, которому будет первому поручено самое трудное задание!!!"

Так что из соображений секретности, я бы подчеркнул — совершенной секретности, можно даже считать, из соображений военной тайны, я решил закодировать мои воспоминания. Как сказал я однажды самому себе: "Есть, товарищ Иванов, лётчики-испытатели, которою испытывают самолеты, вы же, товарищ Иванов, испытываете себя, как самолет. А это не одно и то же".

Теперь о том, как я решил проблему сохранить мои воспоминания для потомков. Решил так: воспоминания зашифровываю под копирку, ведь если писать воспоминания в одном экземпляре, то они могут потеряться, сгореть во время пожара, да мало ли что может случиться с ними?! Я долго думал, кому доверить второй экземпляр моих воспоминаний, и решил отдать их нашей школьной уборщице, Степаниде Васильевне. Ей и передаю мои зашифрованные воспоминания по частям.

Теперь самое главное: как я готовлюсь стать псипом, И где я храню материалы по псипизации. Сами понимаете, что я их не мог доверить не только Степаниде Васильевне, но и никому на свете, поэтому я их…

В этом месте в тетрадке было вырвано пять страниц, так что какие тренировки проводил Юрий по программе "Чедоземпр-псип-сверкс", в чём они заключались и где Юрий хранил их описания, — всё это так и осталось в тайне.