Глава 14
Шекспир ты мой Вильям!
Четверг пролетел незаметно. Таня наконец-то решила разобрать бумажные завалы и закончила это гнусное дело только к обеду. Вторая половина дня ознаменовалась приездом аудиторов и партнеров из Италии. Чай-кофе, чай-кофе, чай-кофе… Тьфу!
К вечеру разболелась голова, но стоило выйти из офиса, вдохнуть холодный свежий воздух, как тяжесть в висках пропала, и стало значительно легче. Таня доехала до центра, вышла на Пушкинской площади и медленно пошла по припорошенному снегом тротуару вдоль витрин магазинов. Ностальгия по прежней жизни накрыла волной, и она, сунув руки в карманы, с тоской посмотрела на оформленную еловыми ветками вывеску ресторана. А когда-то она с легкостью могла перекусить салатиком и свежевыжатым соком в «Эль Парадор» или поесть суши в «Пекинской утке». Нет, хватит хандрить, сейчас она купит самую красивую мишуру, придет домой, обошьет купальник и – «да здравствует Снегурочка!» А, плевать! У нее была слишком размеренная жизнь, и порция нестандартного безумия ей совсем не помешает, более того – поможет. Она почувствует себя другой – беззаботной, раскрепощенной и… ненормальной. А почему бы и нет? И потом, у каждого человека должна быть хотя бы одна яркая история, которой он впоследствии обязательно шокирует внуков.
– Угу, – кивнула своим мыслям Таня и зашагала быстрее.
Нагулявшись, она пришла домой в девять. Переоделась в джинсовые бриджи и футболку, поужинала бутербродом с сыром и взялась за рукоделие.
Достала с верхней полки шкафа пакет с аккуратно сложенными купальниками и стала выбирать «костюм» для завтрашнего представления. Цветастые и клетчатые сразу были отложены в сторону, а вот над белым, небесно-голубым и сочно-фиолетовым пришлось поломать голову. Жаль, что они раздельные, хотя чего уж там…
– Голубой, – решила Таня и приложила к нему мягкую серебристую мишуру. – Супер!
Хорошо, что не пришлось ломать голову над короной, этого добра у Зойки оказалось навалом (остались от прошлогоднего сезона Снегурочек), и теперь поблескивающий стразами головной убор внучки Деда Мороза лежал в кресле и ждал пятницы.
«Надо было еще варежки у Зойки попросить, – подумала Таня, целясь ниткой в игольное ушко, – я бы завтра не чувствовала себя такой раздетой».
Один стежок, второй, третий… Десять минут, и двадцать тысяч рублей в кармане. Еще стежок и еще… подумаешь – выскочить из коробки! И вообще – кому какое дело! Но лучше взять с Зойки честное слово, что она никому и никогда не разболтает об этом… хи-хи… десятый стежок, одиннадцатый…
– Ля-ля-ля, ля-ля-ля, – запела Таня, и на ее лице появилась лукавая улыбка.
* * *
– Ну? – требовательно спросила Ирина, нетерпеливо теребя кончик кожаного пояска на брюках.
– Сейчас все расскажу. Голубушка, ты сильно напряжена, нельзя же так. Актерская профессия и так располагает к стрессам, а тут еще ты сама себя изводишь, – убаюкивающим голоском ответила Нелли Марковна. – Никуда Рэнди Хэмилтон от нас не денется, ты же знаешь о моих связях и способностях. Чайку липового глотни, сухофруктов с орешками пожуй и ни о чем не беспокойся.
Ира придвинула к себе квадратную менажницу, выбирая крупный иссиня-черный изюм и заостренный миндаль.
– Только, пожалуйста, без предисловий, а то знаю я тебя… – капризно повела она плечом. – Выкладывай самое главное.
Нелли Марковна Робинсон вот уже пятнадцать лет работала в театре портнихой (в трудовой книжке значилось красивое слово – костюмер) и для многих актеров и актрис была не только человеком, подбирающим наряд для выхода на сцену, но и чутким психоаналитиком. Шила она прекрасно, выслушивала еще лучше. Обожала сплетни и заботливо хранила все самое интересное на полочках своей души. Владея бесчисленными связями, а в клиентах у Нелли Марковны числились и телеведущие, и врачи звезд, и сами звезды (две штуки), она без проблем могла раздобыть любую информацию, как по просьбе, так и для себя – приятная таблетка для разбушевавшегося любопытства.
К Ирочке Задольской она относилась с особой симпатией, та напоминала ей младшую сестру в молодости и была так же резка и красива. И когда любимой актрисе понадобилось узнать о культурных планах Рэнди Хэмилтона, Нелли Марковна уж, конечно же, расстаралась – «подергала за ниточки» и раздобыла расписание американца на три дня вперед. Вызвала к себе Ирину и теперь потчевала ее на кухне чаем и полезными сухофруктами.
– Подожди, возьму очки. – Нелли Марковна сняла фартук, повесила его на спинку стула, удалилась в комнату и вернулась обратно, держа в одной руке элегантные очки в тонкой красной оправе, а в другой – толстый блокнот. – Значит, так… Завтра в четыре Хэмилтон и Фадеев встречаются с молодежью и журналистами в Доме кино «Кадр», в воскресенье – прогулки по Москве и обед с представителями благотворительного фонда «Белая чайка», понедельник – поездка в Звенигород… вроде там тоже снимать будут, осмотр площадки, короче.
– Отлично, – Ирина улыбнулась и забарабанила коричневыми ноготками по столу. – Воскресенье и понедельник отпадают – благотворительный фонд, Звенигород… это все тяжко и проблематично. Дом кино «Кадр» – вот мой шанс. – Она сделала маленький глоток приятно-сладкого липового чая и с благодарностью посмотрела на Нелли Марковну. – Не знаю, что из этого может получиться, но попробовать я должна…
– На мой взгляд, втемяшила ты себе в голову сущую ерунду. У тебя в театре главная роль, и ты режиссеру слово давала, что год отыграешь и ни на что другое не польстишься и не забеременеешь, а теперь на полугодовые съемки нацелилась… А вдруг ничего не получится? А если твои планы откроются? Выгонят, и все! – Нелли Марковна скрестила полные руки на груди, секунду помолчала, а потом более ласково добавила: – Ты бы подумала, голубушка, как лучше-то. Да и как мне сказали, все решения будет принимать Фадеев, очень его американец уважает.
– Фадеев, Хэмилтон, Фадеев, Хэмилтон… – пробормотала Ира, скользя взглядом по просторной, оформленной в деревенских мотивах кухне. – Не знаю, на ком остановиться… – она провела рукой по волосам, недовольно сморщила носик и принялась размышлять вслух: – С одной стороны, Фадеев взлетел очень высоко: его теперь на все кинофестивали почетным гостем приглашать будут, да и продюсеры за ним гоняться начнут – «только придите, мы примем все ваши условия». С другой стороны, Рэнди Хэмилтон – богатый американец… мировая слава, Голливуд… Нельзя разбрасываться, надо сконцентрировать свои усилия только на одном…
Нелли Марковна покачала головой и осторожно спросила:
– Голубушка, а ты что удумала? Каким образом собираешься получить эту роль?.. Ты же замуж в январе выходишь, не забыла?
– Неля, ты в своем уме? – Ира постучала пальцем по виску. – Я Павлу изменять не собираюсь, и я не дешевка какая-нибудь, чтобы делать карьеру через постель!
– Но тогда…
– Я просто хочу произвести хорошее впечатление на американца… или на Фадеева. Потом, когда я приду на пробы, наша встреча сыграет не последнюю роль… во всяком случае, я на это очень надеюсь.
Нелли Марковна подхватила со стола чашки и подошла к раковине, включила воду и еле слышно вздохнула. Да какое впечатление можно на них произвести? Молоденькие актрисульки вокруг них как бабочки порхают – балуют утром, днем и вечером. А пробы в двадцатых числах декабря – вспомнят ли Хэмилтон и Фадеев через неделю пусть и красивую, но малоизвестную Ирину Задольскую? Может, да, а может, и нет.
– А если все получится, режиссеру нашему что скажешь? Как оправдаешься?
– Победителей не судят, – махнула рукой Ирина. – Это будут уже не мои проблемы.
– А Павлу Сергеевичу ты о своих планах рассказала?
– Нет. Зачем? Ох, как же я хочу эту роль, как хочу… И героиня моего возраста, и бюджет у ленты запредельный, и продюсер – американец… Я даже села на диету – восемьсот граммов у меня явно лишние.
– Сколько? – переспросила Нелли Марковна. Сама она весила девяносто при росте метр шестьдесят пять.
– Восемьсот граммов, – ответила Ира и мысленно отправилась на встречу в Дом кино «Кадр».
Как познакомиться, как заинтересовать? Как влюбить в себя… Что? Ну да, а почему бы и нет… это же не она начнет испытывать пламенные чувства, а он… Фадеев… или Рэнди Хэмилтон. Кто именно – пока под вопросом. И страстных постельных сцен не будет, она только раздаст авансы, и все. Милое кокетство и никаких обещаний!
Да-да-да.
* * *
– Павел Сергеевич, я хочу с вами поговорить. – Вадим Григорьевич заерзал на стуле и прислушался. Тихо. Татьяна Семенова еще обедает.
– Слушаю вас, Вадим Григорьевич.
– Дело очень деликатное… и я бы не стал… но…
Услышав такое вступление, Павел все внимание переключил на начальника отдела кадров. Интуиция подсказывала: опять его секретарша учудила нечто невообразимое. Еще теплы воспоминания об омлете (надо признать, чудесном омлете), но, похоже, они будут перебиты свежей Таниной выходкой.
– Говорите, говорите, Вадим Григорьевич, – приободрил Павел кадровика, – чего уж там…
– Вы скоро женитесь… и, это, конечно, не мое дело, но… – Вякин напрягся, покраснел и, понимая, что если не сейчас, то уже никогда, звонко выпалил: – Уверены ли вы в своем выборе?!
Выдвинув второй ящик стола, Павел достал пепельницу и поставил ее прямо на договор. Воображение рисовало различные вариации разговора, но предположить, что начальник отдела кадров будет отговаривать от брака, – этого он не мог.
Павел запретил себе курить в кабинете, но руки сами достали сигарету из пачки. Не отпускало, не отпускало предчувствие – без Семеновой Татьяны тут не обошлось.
– Странно, что вы меня об этом спрашиваете, – ответил Павел, предлагая сигарету Вякину, но тот отчаянно замотал головой, точно решил ни на что не отвлекаться.
– Вот видите! – воскликнул Вадим Григорьевич и подскочил со стула. – Вы могли ответить просто – «уверен», но вы предпочли увильнуть. Ой, извините… – Он поправил очки и сел. Понимаете… есть женщина, которая вас… – Вякин сжался, – …которая вас по-настоящему любит.
Он откинулся на спинку стула и с облегчением посмотрел на Баркова. Все! Он свою миссию выполнил. Он смог!
Приход в кабинет генерального директора дался Вадиму Григорьевичу нелегко – гадости делать как-то проще и привычнее, а тут… Да, узнав Татьяну Дмитриевну поближе (а совместная готовка очень объединяет), он вдруг позабыл о своих кознях и первый раз в жизни решил сделать что-нибудь хорошее. Просто так, без выгоды для себя – она же такая женщина, ТАКАЯ ЖЕНЩИНА!
– И кто она? – спросил Павел, догадываясь, чье имя произнесет покрасневший начальник отдела кадров.
– А вы обещаете отнестись к ней с чуткостью и заботой?
– В этом можете не сомневаться.
– Она же ради вас все бросила… а на такое не каждая женщина способна.
– Вы правы, – кивнул Павел, – искренние чувства большая редкость.
Еще раз прислушавшись к звукам в приемной (по-прежнему тихо), Вадим Григорьевич подался вперед и прошептал:
– Татьяна Дмитриевна Семенова – ваша секретарша.
Замечательно! Кто бы сомневался! Теперь понятно, почему она приготовила омлет, – дурила голову доверчивому Вякину. Павел торопливо затушил сигарету и еле сдержал улыбку.
– А откуда у вас такие сведения, Вадим Григорьевич?
– Она сама призналась… – Он погладил колени ладонями и виновато добавил: – Наверное, мне не стоило раскрывать столь личный секрет, но… Я вас очень прошу, Павел Сергеевич, подумайте хорошенько, а то знаете, как бывает… И ей ничего не говорите, умоляю!
– Обещаю подумать и обещаю ничего не говорить.
– Вот спасибо! – Вадим Григорьевич резко поднялся со стула, чудно поклонился, будто челом бил перед царем-батюшкой, и на крыльях счастья вылетел за дверь.
– Сумасшедший дом, – прокомментировал Павел и засмеялся – громко, раскатисто.
Через секунду смех оборвался так же резко, как и начался, в голове закружились мысли, причиняя своими оттенками уже знакомое беспокойство…
Он усадил Таню на место секретарши вовсе не на полтора года, как ей сказал, а на пару-тройку дней. Хотел немного развлечься, наблюдая за ее приступами злости, а потом отпустить. ОТПУСТИТЬ. И что же сейчас на дворе? А на дворе – пятница. Она проработала неделю, и в понедельник тоже придет в офис и приступит к уже привычным обязанностям. Как же это понимать?
Павел потянулся за следующей сигаретой.
Ну, пусть еще два-три дня поработает, в конце концов, ему нужна девушка-секретарь, а потом… С ней весело и хорошо. И жалко расставаться.
– Жалко, – буркнул Павел. – Еще только три дня…
