Глава пятая,
в которой рассказывается о том, что случилось после «бенефиса»
Волшебство закончилась, зал приобрел свой прежний вид. Ангелы попрятали свои фонарики в сумочки и вновь сделались невидимыми для Насти. Апрель, счастливый оттого, что его идея так хорошо удалась, переходил от одного своего товарища к другому, и для всех у него нашлись слова благодарности. Со всеми надо было сердечно проститься.
– Знаешь, ты, наверное, все-таки прав! – сказала ему на прощание высокая кареглазая женщина-ангел. – Пока шло представление, я смотрела, как светится от радости Настя, и все думала и думала над твоими словами… Ты убедил меня. Я не вернусь больше к Стирателю, а поспешу сейчас к своей подопечной, буду поддерживать ее и вместе с ней надеяться. Ведь еще может свершиться чудо, Всевышний милостив…
– Я рад, что ты приняла такое решение! – ответил Апрель.
Женщина нежно сжала его ладонь в своих руках и улетела, а ее место занял маленький ангел, похожий на китайца:
– Спасибо тебе, друг! – сказал он. – Сегодня я понял, что мы, ангелы, еще можем быть кому-то нужны… Я, пожалуй, тоже подожду стираться…
– И я передумала! – рассмеялась белокурая Гортензия. – Просто глупо делать это под Новый год, когда на Земле происходит столько интересного! Пока! Может быть, еще увидимся!
Апрель оглянулся по сторонам. В опустевшем зале, кроме него, остались только двое – Озорник и Настя, ангел и человек. Приятель Апреля с любопытством заглядывал в оркестровую яму, очевидно, в надежде найти там забытые музыкантами инструменты. Девушка уже успела переодеться в свои старые вещи и теперь сидела в дальнем углу зала, почему-то не на кресле, а прямо на полу. Положив на согнутые колени скрещенные руки, она уткнулась в них лицом и то ли дремала, то ли думала о чем-то.
Ангел подошел к ней и тихо опустился рядом.
– Ну как, ты довольна? – спросил он.
– Угу, – кивнула Настя и вытащила из волос забытую в спешке заколку с крупными яркими стразами. – Не то слово.
Апрель с сомнением поглядел на девушку:
– Что-то не так, Настя?
– Нет, все в порядке. Спасибо, мне все очень понравилось. – Не глядя на него, девушка принялась играть заколкой.
– Ты говоришь мне неправду. Я же чувствую, что ты совсем не счастлива…
– А как я могу быть счастлива, сам подумай! – Настя сердито потерла себя по руке – после нежного прикосновения нарядного платья ей казалось, что ее старый свитер все время колется. – Ведь это было только игрой! Что я, по-твоему, дитя малое? Думаешь, поигралась в театр, померила костюмы, которые мне никогда не доведется надеть, вышла на сцену, на которой никогда не буду выступать, поглядела на фантом Домогарова, которого мне никогда не придется увидеть в реальности, – и теперь буду довольна всю жизнь?
Краем глаза Апрель увидел, что его друг, забыв об оркестровой яме, потихоньку приближается к ним, привлеченный разговором. Но сейчас ему не было никакого дела до Озорника. Слова Насти тронули его до глубины души – он и не подозревал, что задуманный им сюрприз обернется вот так.
– Послушай, но ведь это была только, как вы говорите, проба пера, – заговорил он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более убедительно. – Теперь, когда мы встретились, в твоей жизни все изменится…
Девушка иронично поглядела на него:
– Что-то мне уже начинает надоедать эта фраза… И что же изменится, хотела бы я знать?
– Ну-у, – растерялся ангел, – я пока не могу тебе ничего сказать, я еще ничего не обдумал… Наверное, я помогу тебе сдать экзамены в театральный институт…
– Экзамены летом, а сейчас, к твоему сведению, декабрь на дворе! До лета еще дожить надо.
– Я помогу тебе найти какую-нибудь работу, как-то устроиться с жильем…
– Вот именно – как-то, что-то, где-то!.. – перебила Настя. – И я опять буду вкалывать с утра до ночи, чтобы оплачивать жалкую съемную хату, во всем себе отказывать, жрать китайскую лапшу, отбиваться от домогательств разных козлов, носить вот это тряпье и копить до пенсии на собственную квартиру! А потом выяснится, что тех денег, которые я собрала за всю свою горемычную жизнь, хватит разве что на такую вот заколку!
– Настя, ну зачем ты так говоришь? – не очень уверенно возразил Апрель, но собеседница решительно его осадила:
– Зачем? Да затем, что я знаю жизнь, вот зачем! Причем знаю ее с изнанки. А сегодня ты показал мне ее лицо – и только после этого я поняла, насколько же я несчастна! Зачем ты это сделал, зачем разрешил одеться в классные вещи, зачем позволил размечтаться о том, что я тоже могу вращаться среди известных и знаменитых людей, что я тоже могу быть гламурна, богата и счастлива? Если бы ты знал, как мне теперь тяжело! – И девушка сердито отвернулась.
– Ну вот тебе и на! – прокомментировал подошедший Озорник. – Не ожидал…
– Это я во всем виноват! – пробормотал Апрель. – Надо же, как нехорошо вышло…
– Как у того политика, – согласился Озорник. – Хотели как лучше, а получилось как всегда…
– Ну откуда же я мог знать, что Настя так это воспримет?..
– Чего-чего? – лениво поинтересовалась Настя. Она играла заколкой, открывая и закрывая ее, и украшавшие вещицу стразы ярко сверкали, когда на них попадал отблеск от луча света единственного прожектора, горевшего в зале.
– Извини, это я говорю не тебе.
– А-а… Слушай, а клевое ожерелье вы на меня нацепили!.. Интересно, сколько такое стоит – ну, настоящее, конечно? Тыщ десять баксов, наверное, не меньше… Мне таких денег никогда в жизни не заработать.
Внезапно она поднялась на ноги, бросила заколку прямо на пол, накинула на плечи куртку и пошла к выходу.
– Куда ты? – окликнул ее Апрель.
Девушка пожала плечами:
– Тебе не все равно? Пойду погуляю… Не торчать же мне целую вечность в этом пустом зале?!
Она спустилась вниз по лестнице и вышла из театра. Ее растерявшийся хранитель и Озорник двинулись следом.
Даже в это позднее время (а было уже около полуночи) жизнь в центре города не утихала. Снегопад, продолжавшийся целый день, наконец прекратился, и теперь пушистый снег весело поскрипывал под ногами гуляющих. Многие рестораны еще работали, вечер в ночных клубах был в самом разгаре, откуда-то со стороны Камергерского переулка доносилась громкая веселая музыка. Шагая по тротуару, Настя то и дело оборачивалась вслед прохожим или автомобилям, и Апрель, который мог читать ее мысли, отлично знал, о чем она думает: «Шикарная тачка! Хоть бы раз прокатиться в такой! А какая обалденная шуба на той тетке – вот бы мне такую!»
Поравнявшись с магазином парфюмерии и косметики, девушка остановилась перед ярко освещенной витриной и принялась рассматривать баночки, тюбики и флаконы.
– Бли-ин, сколько же тут всего!.. Chanel, Dior, Estée Lauder… У меня никогда в жизни не было ни таких кремов, ни такой пудры, ни таких теней! Ой, Intuition! Да за такие духи можно дьяволу душу продать!
Озорник закашлялся, точно поперхнулся, а Апрель вздрогнул и подбежал к своей протеже:
– Настя, ты что! Что ты такое говоришь!
Она недоуменно оглянулась на него.
– А что я такого сказала?
Они беседовали прямо на улице, но, хотя поздние прохожие и не видели Апреля, девушка, говорящая сама с собой, никого не удивляла. Еще несколько лет назад ее сочли бы странной – но сейчас, в век блютузов, такое зрелище в порядке вещей – никто и не сомневался, что Настя просто говорит по телефону.
– Послушай меня, – тихо продолжал Апрель. – Ты сейчас сказала ужасную вещь. Никогда и ни за что на свете больше не повторяй ее, поняла?
– Вот как? – Настя недоверчиво покосилась на своего хранителя. – А почему?
– Потому что лишиться души, отдать ее Темным силам – это очень страшно, – увещевал ангел. – Ты теряешь самое дорогое, что есть у человека, даже если получаешь что-то взамен. Даже если то, что ты получила, кажется тебе пределом твоих желаний…
– Да неужели? – Настя хмыкнула, отошла от него и направилась к другой витрине.
Озорник потянул своего приятеля за рукав.
– Будь осторожен! – прошептал он. – Следи за каждым своим словом. А то я тебя знаю, сболтнешь сгоряча чего-нибудь не то, а она, вместо того чтобы испугаться, обрадуется и помчится со всех ног к нашим конкурентам исполнять свои желания. А тебе останется только локти кусать. Только что нашел – и вот тебе!
– Послушай, как же ты мне надоел! – рассердился Апрель. – Ну что ты все время таскаешься за мной, лезешь в мою жизнь, в мои отношения с той, которую я охраняю? Это наши с ней дела, и больше они никого не касаются. Можешь ты хоть иногда оставить меня в покое?
– Да пожалуйста! – обиделся Озорник. – Могу вообще уйти, если я у вас тут третий лишний. Слетаю к Стирателю, посмотрю, как у него там дела… Да и охранников надо навестить. Кстати, если кому интересно, я им всем аж до утра занятие придумал. А меня вместо благодарности прогоняют…
Он развернулся, всем своим видом выражая недовольство, и скрылся из глаз.
– Ну что, поговорил со своим другом? – Настя все еще рассматривала духи. – Теперь и мне можешь время уделить?
– Конечно, – кивнул Апрель. – Извини, что я отвлекся.
– Ну, наверное, он говорил тебе что-то очень важное, да?
По ее язвительному тону было ясно, что девушка подразумевает «что-то более важное, чем я». Вслух это произнесено не было, но мысли ее он прочитал. Конечно же, Апрель понял, что Настя обижена на него.
– Ничего особенного, – торопливо заверил ее Апрель. – Он просто сказал, что на всю ночь отвлек охрану в этом районе.
Настя поежилась и проговорила с упреком:
– Вот ты разговариваешь с ним, а я совсем замерзла! Зашла бы в какое-нибудь кафе, но там обязательно придется заказать что-нибудь, хоть чашку кофе – а у меня совсем нет денег. Скажи, а ты не мог бы сделать так, чтобы у меня появились денежки? Ну, хотя бы пара тысяч, а?
– Увы, нет, – покачал головой ангел.
– А почему? – капризно протянула девушка. – Почему представление – можешь, а жалкие две тысячи – нет?
– Потому что представление, – объяснил ангел, – это лишь иллюзия, фантом, как ты выразилась. А деньги тебе нужны настоящие. Значит, их придется где-то или у кого-то забрать.
– Послушай! – оживилась вдруг Настя. – Я, кажется, придумала! Давай я зайду в кафе, посижу, выпью чаю – а ты внушишь официанту, будто я расплатилась?
– Нет, Настя, – покачал головой ангел. – Это было бы нечестно. А мы, ангелы, никогда не обманываем.
– Ой, ну какой же ты зануда, – надула губки девушка. – И что мне – так и мерзнуть теперь на улице из-за твоих дурацких принципов?
– Максимум, что я могу, – отвечал Апрель, – это сделать так, чтобы официанты тебя не заметили. Ты можешь зайти в кафе и немного там погреться.
– Ага, смотреть, как другое посетители едят и пьют, и глотать слюнки! – возмутилась Настя. – Нет уж, спасибо, не надо!
Она решительно зашагала дальше по улице, но вскоре снова остановилась у магазина, торгующего элитной мебелью. Сквозь прозрачные витрины в ярко освещенном зале были прекрасно видны мягкие диваны, удобные кресла, пушистые ковры…
– Слушай, а можно я тут немножко посижу? – вкрадчиво попросила она. – Ну, пожалуйста… Ведь от этого-то никому не будет плохо! Просто посижу в зале, погреюсь… Мне ведь правда очень холодно! Посмотри – я даже варежки потеряла. – Она показала красные от мороза руки, которые все время держала в карманах. – Неужели тебе не жалко меня?
Сердце ангела дрогнуло.
– Ну хорошо, – проговорил он. – Пожалуй, это можно сделать. Давай зайдем через черный ход – я попробую внушить охраннику, чтобы он отпер дверь, а потом лег бы и заснул.
– Ура! Ты самый лучший ангел-хранитель на свете! – воскликнула Настя.
После этих слов Апрель готов был простить своей подопечной все ее капризы – и настоящие, и будущие…
Все вышло так, как он задумал. И вот уже Настя с комфортом устроилась на черном кожаном диване, сбросила старые ботинки и положила усталые ноги на стоящий напротив журнальный столик.
– Как хорошо!..
– Я очень рад.
Апрель тоже опустился на изящный стул с гнутыми ножками и подумал о том, что впервые за долгое время он совершенно счастлив. Он наконец-то обрел ту, кого так долго искал, и добился того, чтобы она была довольна… Теперь у них впереди все самое прекрасное, самое интересное – он будет помогать Насте строить ее жизнь, добиваться того, о чем она мечтает, – а что может быть лучше?
– Слушай, а что ты такое говорил о Темных силах? – вдруг спросила девушка. – О том, что человек, продавший душу Дьяволу, получает взамен все, что попросит?
Благостное настроение Апреля мигом улетучилось.
– Мне не хотелось бы возвращаться к этому разговору, – тихо проговорил ангел.
– А почему? – притворно недоумевала Настя. – По-моему, это очень интересный разговор. И мне страсть как хочется узнать подробности. Получается, что, если я продам свою душу Дьяволу, я смогу получить за это все, что хочу, да?
Она поднялась с места и принялась ходить по залу, рассматривая мебель, прикасаясь к каждой вещи, беря в руки всевозможные безделушки, которые были расставлены повсюду.
– Какая симпатичная фигурка, – говорила она, снимая с полки декоративного камина фарфоровую статуэтку. – Я бы хотела, чтоб такая стояла у меня дома. Вот, например, на таком журнальном столике. – И она со стуком водрузила статуэтку на стеклянную столешницу.
– Пожалуйста, осторожнее! – воскликнул Апрель. – Ты можешь поцарапать стол или разбить фигурку.
– Да ладно, ничего с ними не будет, – отмахнулась девушка и тут же перешла в другой конец зала. – Вот эта большая ваза мне совсем не нравится, уродство какое-то, фу! А кресло обалденное! Сколько оно стоит, интересно? Ого! Не фига себе…
– Настя! Перестань, очень тебя прошу! – Ангел, как привязанный, ходил за ней.
– А что такое? – Она с размаху плюхнулась в обалденное кресло.
– Тебя могут увидеть с улицы. Ты же не хочешь неприятностей?
Этот аргумент подействовал. Бросив тревожный взгляд в сторону витрины, девушка отсела подальше – прямо на обеденный стол, полускрытый за колонной.
– Ладно, я буду сидеть тихо, – объявила она. – Но только при одном условии! Ты расскажешь мне про эти свои Темные силы.
– Они не мои, – поморщился ангел.
– Хорошо, пусть не твои. Но все равно расскажи!
– Ладно, будь по-твоему, – без особой охоты согласился Апрель. Устроился в кресле рядом с девушкой и горячо заговорил:
– Понимаешь, Настя, Темные силы очень могущественны. Здесь, на Земле, они намного сильнее нас, у них гораздо больше власти над людьми.
– А почему так?
– Потому что они могут предложить вам очень многое. Богатство, славу, успех, возможность достигать своих целей – быстро и за счет других людей. Демоны играют на таких струнах человеческих душ, как зависть, алчность, жадность, эгоизм, тщеславие. Ради своих целей они не останавливаются ни перед чем – у них ведь нет ни совести, ни жалости. А мы… Мы можем творить только добро, делать то, от чего хорошо одному человеку и не может быть плохо никому другому, понимаешь?
– Понимаю, – наморщила курносый нос Настя. – Это очень мало.
– Да, в материальном смысле немного, – вынужден был признать ангел. – Мы даем людям то, что нельзя купить или продать, на чем нельзя ездить и что нельзя носить, – любовь, дружбу, понимание, радость, наслаждение… Наслаждение не от обладания той или иной вещью, а наслаждение красотой природы или произведениями искусства, любимым делом, общением с тем, кто тебе дорог. Наслаждение помогать другим, делать добро…
– Знаешь, все это только красивые слова! – Она сердито спрыгнула на пол. – А когда тебе негде жить и нечего есть, то тебе не до помощи другим, не до красот природы и не до разговоров! Ты готов на все…
– Нет, Настя! – Ангел потянул ее за руку, заставляя снова сесть рядом с собой. – Ты просто не знаешь, о чем говоришь. Да, в этой жизни тому, кто добр, честен и бескорыстен, приходится очень нелегко. Но зато потом, после смерти, когда он перейдет в другой мир, его душу ожидает Спасение и вечное блаженство. Он будет вечно счастлив. А те, чьи души погибли, обречены на вечное страдание, и, поверь мне, на свете нет ничего страшнее.
– Да ладно! – отмахнулась девушка. – Это когда еще будет… Мне до смерти еще так далеко…
– Это ты так думаешь. Но никто не может знать, когда пробьет его час. Даже мы, ангелы, не знаем, сколько отпущено нашим подопечным и что ждет их уже завтра.
– Авось обойдется. – Уже заскучав, Настя снова глядела не на собеседника, а на обстановку магазина.
– А если нет? Если расплата наступит скорее, чем кажется?
– А хоть бы и так! – Она снова вскочила. – Мне наплевать, что будет потом! Все говорят – родители, учителя, да все: «Вот подожди, потерпи, потом, не все сразу!..» А я хочу сейчас, понимаешь! Сейчас, пока я молода! Хочу все иметь, хочу наслаждаться жизнью! Чего бы мне это ни стоило! Что бы там ни было дальше! Мне бы только раздобыть денег и пожить в свое удовольствие – а что будет после смерти, мне все равно!
– И тут ты не права, – продолжал увещевать Апрель. – Заложив душу, ты уже не сможешь в полной мере радоваться жизни. Понимаешь, отданная Темным силам душа теряет способность к обычным человеческим чувствам. Ее бывший обладатель становится в полном смысле слова бездушным – безразличным ко всему. Ничего из того, что ты получишь, не доставит тебе радости.
– Ну да, как же! – недоверчиво усмехнулась девушка. – У меня появятся собственная квартира, стильные шмотки, машина, счет в банке и драгоценности – а я не буду этому радоваться! Рассказывай эту чушь кому-нибудь другому!
– Но Настя…
– Ну что – Настя? – перебила она. – Я уже девятнадцать лет Настя. И все эти девятнадцать лет я живу в нищете, только что не голодаю, и завидую тем, кто живет по-другому. Чем я хуже их?
– Ты лучше их, – тихо пробормотал ангел.
– Да перестань! Была бы я лучше – имела бы то же, что и они… А так – чем я лучше? Тем, что у меня есть ангел-хранитель? Но что я с этого имею? Ты ведь не можешь мне обеспечить то, что я хочу, что мне нужно!.. Так и на фиг ты мне сдался, спрашивается?
Испуганно ахнув, ангел поглядел на нее:
– Настя, что ты такое говоришь? Я же твой хранитель!
Но девушку уже, что называется, понесло.
– И что мне с этого?! Мне нужен не хранитель, мне нужна нормальная обеспеченная жизнь. Вроде той, которую ты сам мне показал, между прочим, сегодня вечером! Только она была всего лишь грезой, по-настоящему ты ничего этого дать мне не можешь! А они – как ты их называешь, Темные силы, – могут. Ну и сам посуди, с кем мне выгоднее быть – с тобой или с ними?
Пораженный ангел даже привстал, ошеломленно глядя на свою подопечную.
– Ты хочешь сказать… Хочешь сказать, что готова променять меня на них? Отдать Тьме душу, принадлежащую Свету?
– По крайней мере, – фыркнула Настя, – это будет выгодный обмен.
Бедный Апрель! Будь на его месте более опытный ангел, он бы, конечно, знал, что нельзя всерьез воспринимать все то, что говорят (да еще сгоряча!) люди. Да еще молодые люди. Да еще женщины… Но Апрелю недоставало опыта. Настя была его первой подопечной, и он относился к ней почти с благоговением…
Погруженный в свои невеселые мысли ангел поднялся и долго бродил взад и вперед по проходу. Настя видела, что он напряженно размышляет о чем-то, и терпеливо ждала. Она чувствовала себя в тот момент так, как чувствует любая женщина, которая, пуская в ход все свои приемы и уловки, пытается заставить мужчину принять принципиальное для нее решение – неважно, купить шубку или жениться. Конечно, девушка понятия не имела, о чем может думать ее хранитель, но интуитивно чувствовала, что сможет от него чего-то добиться.
– Ну что же, видно, это было решено свыше, – проговорил наконец Апрель. – Очевидно, Стиратель был прав – это не что иное, как испытание для меня. Не просто так я встретил тебя именно в тот момент жизни, когда ты находишься на перепутье…
– Я не понимаю, что ты говоришь, – пожала плечами Настя.
– И не надо… Так чего ты хочешь? Что тебе нужно? Денег, да?
– А ты знаешь в этом мире другой способ достижения целей? – поинтересовалась девушка. Она уже торжествовала победу, но решила пока не менять тактику и продолжать быть настойчивой.
– И какая же сумма?
Ответ у нее уже был готов.
– Мне нужно пятьдесят три тысячи четыреста тридцать два доллара. Или миллион шестьсот две тысячи девятьсот шестьдесят рублей.
– А почему именно столько? – Он был в некотором недоумении. – Откуда такая странная сумма?
– За двадцать пять тысяч рублей можно снять хорошую квартиру, – пояснила Настя. – В год это получится триста тысяч – уж за год-то я точно решу свои проблемы! Четыреста две тысячи девятьсот шестьдесят рублей стоит шуба из щипаной норки, которую я себе присмотрела. Еще тысяч десять долларов надо на остальную одежду, на первое время. Ну и двадцать тысяч зеленых на расходы – на сотовый, на салоны, на жрачку… Я же не фастфудом буду питаться! Думала еще о машине, но решила, что это потом. Я ведь водить не умею, да и побаиваюсь, честно говоря…
Ангел опять задумался на некоторое время.
– Да, – проговорил он наконец. – Боюсь, что другого выхода действительно нет. Ох, не думал я, что так все получится, совсем не думал… Ладно, пусть будет так.
Настя облегченно вздохнула:
– Господи, только сейчас поняла, как же я устала…
Апрель тотчас шагнул к ней:
– Ну конечно, как же я не подумал об этом! Ты ведь целый день на ногах, сначала работа, потом представление… Тебе срочно нужно отдохнуть, прилечь, а лучше даже поспать в нормальных условиях.
– Ты отвезешь меня в отель «Рэдиссон»? – улыбнулась Настя.
– А зачем тебе отель? – Ангел сделал широкий жест, обводя все пространство магазина. – Разве тут мало кроватей? Выбирай любую и ложись!
– Прямо здесь? – ахнула девушка. – Разве можно?
– А почему нет? Какая кровать тебе нравится?
– Вот эта. – Она показала на шикарное круглое ложе, метра два с половиной в диаметре, накрытое меховым покрывалом. – Или эта, розовая, с балдахином? Наверное, все-таки эта, она прямо как для принцессы из сказки!
– Ну вот и укладывайся на нее. Смотри, там есть и подушка, и одеяло…
– Ты сумасшедший! – недоверчиво рассмеялась Настя. – Меня же увидят снаружи!
– Я позабочусь об этом. – Апрель взмахнул рукой, и свет в магазине тотчас погас. Теперь помещение освещалось только отблеском уличных фонарей. – Ложись и спи.
Позволив себя уговорить, Настя приблизилась к кровати, но, точно вспомнив о чем-то, вновь обернулась к своему хранителю:
– Так я не поняла… Ты что, действительно достанешь мне денег? Столько, сколько мне нужно?
– Надеюсь, что да, – кивнул тот.
– Ах, как здорово! И я смогу снять квартиру? И купить то, что мне захочется?
– Да…
– Ты чудо! – Девушка повисла у него на шее, собираясь звонко расцеловать, но он отклонился, и поцелуй пришелся в воздух.
– Ой, прости! Я себя с тобой веду, словно ты мой парень, а не ангел…
Облюбованная ею кровать действительно оказалась застелена красивыми шелковыми простынями с бело-розовыми цветами. Подушки были взбиты, а словно бы небрежно отогнутый край тонкого и легкого, но теплого одеяла так и манил нырнуть в мягкое гнездышко, укрыться и, уютно разметавшись, видеть сладкие сны. Настя осторожно присела на постель:
– Как мягко, с ума сойти!
– Укладывайся, а то ты и впрямь уже засыпаешь на ходу, – ласково проговорил ее хранитель.
Настя нырнула под одеяло, свернулась калачиком и блаженно улыбнулась.
– Спокойной ночи! – пожелал, склонившись над ней, Апрель. – Учти, тебе придется проснуться очень рано, нужно будет уйти отсюда до того, как появятся служащие…
Но девушка уже не слышала его. Она мгновенно заснула, как могут засыпать только дети или очень молодые люди. Ангел подоткнул ей одеяло, осторожно поправил упавшую на лицо прядь русых волос, с нежностью и печалью поглядел на свою подопечную и вышел из зала, кинув напоследок взгляд в сторону камеры слежения. Все было спокойно.
* * *
Ложась спать, Настя была уверена, что увидит во сне исполнение всех своих желаний. И ей действительно приснился чудесный сон, но грезились совсем не успех и слава актрисы, не вожделенный шопинг и даже не будущая квартира. Девушка увидела себя на берегу небольшого озера, вроде того, что у ее бабушки за деревней. Только бабушкин пруд был грязным, затянутым ряской, а этот, во сне, – таким чистым и прозрачным, что сквозь толщу воды можно было рассмотреть играющих на дне маленьких разноцветных рыбок. Настя в ярко-голубом сарафане, которого у нее на самом деле никогда в жизни не было, сидела на толстом стволе склонившейся к пруду ивы, болтала босыми ногами в теплой воде и плела венок из алой и белой кашки. Светило солнце, за ее спиной в лесу пели птицы, а вокруг не было ни души.
Кто-то позвал ее, девушка обернулась и увидела, что из леса выходит и идет по направлению к ней ее ангел. И хотя он был в том же самом черном пальто, в остроносых сапогах и с этой странной коричневой сумочкой через плечо, где он хранил свой волшебный фонарик, Настя почему-то сразу поняла, что он совсем не ангел, а такой же человек, как и она. Он подошел совсем близко, склонился к ней так, что длинные светлые волосы мягко коснулись ее щеки, раскрыл ладонь, и девушка увидела в ней несколько сочных алых земляничин.
– Это тебе, – сказал он и положил ягоды ей в рот, а Настя потянулась и поцеловала его, и губы его по вкусу тоже напоминали горьковато-сладкую землянику. Ангел – нет, никакой не ангел, а просто ее парень, ее любимый человек, тот, кто был ей дороже всего на свете, – легко подхватил ее на руки, и Настя, задохнувшись от счастья, тесно прижалась к нему.
– Мне надо идти! – вдруг сказал он, осторожно опуская ее на землю, и девушка вдруг поняла, что он уходит от нее навсегда. Да-да, насовсем. Все кончено, она никогда его больше не увидит.
– Как? Зачем ты уходишь? Это нечестно! Ты же обещал, что всегда будешь со мной! – запротестовала она, но он только мотал длинноволосой головой и повторял:
– Так получилось. Прости. Мне надо. Мне пора.
И он взмыл вверх и быстро стал удаляться, но Настя не растерялась и тоже взлетела прямо в высокое голубое небо – оказывается, она тоже умела летать! Она летела не очень высоко, прямо под ней проплывали зеленые деревья, поля и дома, но девушке некогда было смотреть на них, она старалась двигаться как можно быстрее, чтобы догнать вдали темную фигурку. Иногда она теряла темп, он исчезал из виду, и она пугалась, что потеряла его, но потом ей снова удавалось увидеть вдали крошечный темный силуэт, и она напрягала все мышцы, чтобы увеличить скорость. Быстрее, быстрее, еще быстрее – так, чтобы ветер свистел в ушах!
Наконец стремительный полет закончился, они оказались над городом, и тот, кого она хотела настичь, опустился на какую-то крышу. Настя, не веря своей удаче, спикировала следом… и увидела, что гналась совсем не за своим возлюбленным, а за другим… ангелом или человеком? Им оказался какой-то незнакомый пожилой тип в коричневом костюме, толстый, лысый и неприятный. Он почему-то осуждающе взглянул на девушку и сказал нечто странное:
«Значит, поменять свое существование на здоровье ребенка – это глупо, а на дурацкие деньги – нет?»
– Где он? Где мой любимый? – спросила она.
– Он улетел, – отвечал лысый.
– Он вернется? Вернется? – кричала Настя. – Я хочу, чтобы он был со мной! Он мне нужен! Я не могу без него!
Но лысый был непреклонен:
– Ты сама во всем виновата. Он больше не вернется. Он исчез навсегда. Мы ведь ангелы, а у ангелов нет бессмертной души… Раньше надо было думать. А теперь уже поздно.
Настя горько, отчаянно заплакала… и проснулась.
* * *
Коридор и приемная в башне Исторического музея были непривычно пусты. Ни один задумчивый, печальный или равнодушный ангел не ожидал своей очереди на стирание, и Апреля это почему-то обрадовало. Секретарь, которая уже совершенно открыто читала свою книжку в яркой обложке, увидев его, так и ахнула:
– Опять ты?
– Добрый вечер, – вежливо проговорил Апрель.
Та только усмехнулась:
– Вот уж не знаю, добрый или нет. Я уже начинаю тебя побаиваться – а ну как с твоим появлением у нас опять что-нибудь произойдет? Гляди, что творится – ни одного клиента! После устроенного тобой бенефиса в Театре оперетты все куда-то разбежались. Но ты молодец! – И она хитро подмигнула Апрелю.
– Стиратель у себя? У него есть кто-нибудь или можно войти?
– Да, у него сидит твой приятель, этот, как его, Озорник, – ответила Секретарь. – Но он пришел не по делу, а просто так, поболтать. Так что ты можешь войти.
– Спасибо! – Ангел кивнул и направился к лестнице.
– Постой-постой, – остановила его Секретарь. Похоже, ее просто распирало от любопытства. – Может, ты сначала объяснишь мне, что происходит? Зачем ты сюда явился? Я-то полагала, что, после того как разогнал всех наших клиентов, ты долго не решишься показаться шефу на глаза. А ты опять здесь! Не прощения же пришел просить?
– Нет, теперь уж я здесь по делу, – тихо проговорил молодой ангел, занося ногу на ступеньку.
– Да ты что! Неужели стираться пришел? Ты? – ахнула Секретарь и от удивления даже уронила свою книгу.
Апрель не стал ничего отвечать, только наклонился, чтобы поднять книгу и выпавшую из нее фотографию, видимо, служившую закладкой. Снимок упал лицом вниз, и у ангела не было возможности увидеть, кто или что на нем запечатлено – тем более что Секретарь тут же выхватила фото у него из рук и снова засунула в книгу.
– Ну иди же, что ты стоишь? – поторопила она, кивая в сторону лестницы.
Стирателя Апрель застал все на том же месте – в офисном кресле за старинным столом. Он снова пил коньяк, а напротив него сидел Озорник и с любопытством наблюдал за этим процессом.
– А-а, дебошир! Явился не запылился! – проворчал Стиратель, увидев в дверях Апреля. – Что же ты наделал, друг дорогой, всю клиентуру мне разогнал?
– Подумаешь, трагедия! – тут же подхватил Озорник, подмигивая своему другу. Похоже, он уже напрочь забыл о своей недавней обиде.
Ловко схватив лежащие на столе очки, он нацепил их на нос, принял позу, типичную для хозяина кабинета, и стал вещать:
– Они сделали свой выбор. Всегда существует выбор, который дан нам Свыше. Каждый человек и каждый ангел может выбрать между тем или иным поступком, между добром и злом, Светом и Тьмой… – цитировал он, смешно копируя голос и интонацию Стирателя.
– Перестань паясничать! – прикрикнул на него чиновник, отбирая назад свои очки. И строго посмотрел на Апреля: – Ты уж больше мне таких представлений не устраивай!
– А что – классное получилось представление! – снова встрял Озорник. – Знатно повеселились, жаль, что вас там не было. Вы бы видели, как…
– Мне из-за вас совсем не до веселья! – перебил Стиратель. – Пришлось сообщать о вашей выходке Наверх, и еще неизвестно, как все это воспримет руководство.
– Мне нужно поговорить с вами, – решился наконец Апрель.
Человек за столом снова снял очки и дужкой указал в кресло по другую сторону стола.
– Коли так, садись. Что ты хочешь мне сказать?
– Я пришел, чтобы обменять свое существование на помощь моей подопечной, – отчетливо произнес молодой ангел.
Озорник аж подскочил на месте, и даже у видавшего виды Стирателя брови непроизвольно поползли вверх.
– Ты что, помешался, дружище?! – воскликнул первый.
А второй полез в карман пиджака, вынул оттуда кусочек коричневой замши и принялся тщательно протирать стекла очков.
– И что же ты хочешь попросить? – поинтересовался он, не поднимая головы.
– Денег, – коротко отвечал ангел.
– Вот как? – поднял взгляд чиновник. – Забавно. Даже ангелам стали нужны деньги… И сколько же ты хочешь?
– Пятьдесят три тысячи четыреста тридцать два доллара.
– Гм… А почему такая странная сумма?
– Мы с Настей так подсчитали.
– Ну что же, раз с Настей подсчитали… – Его голос сочился неприкрытой иронией. – Дадим, конечно, отчего же не дать. Бывало, и больше давали, значительно больше… Тебе в какой валюте? Доллары? Рубли? Евро?
– Бери в тугриках! Или в «зайчиках», – проворчал Озорник. – Ну чего ты на меня волком смотришь? И не жаль тебе менять себя, свое существование… на какие-то дурацкие бумажки? Сам же говорил… А, ладно! – Он махнул рукой и отвернулся.
Апрель ничего не ответил.
– Я дам тебе половину в рублях, половину в валюте. Чтобы можно было сразу что-то купить, но не потратить все одним махом, – решил чиновник.
– Скажите, – тихо спросил Апрель, – я могу быть уверен, что после моей сме… моего исчезновения новый хранитель будет хорошо заботиться о моей подопечной? Что ее душа будет спасена?
– Ну что я могу тебе на это сказать… – неторопливо отвечал чиновник. – Охранять ее, конечно, будут, нового хранителя сразу же пришлют… И, бог даст, с ним не получится, как с тобой, они встретятся сразу. А что касается спасения души – тут, конечно, не может быть никаких гарантий. Вдруг у нее хватит ума самой заложить ее нашим конкурентам…
– Очень надеюсь, что, после того как она получит деньги, у нее не будет уже такой необходимости, – горячо проговорил ангел.
– Как знать… Аппетит приходит во время еды. Все от нее самой зависит…
Стиратель поднялся из-за стола, подошел к скрытому в стене сейфу, отпер его, вытащил пачку денег и сел пересчитывать.
– Десять… Двадцать… Двадцать пять… Это доллары. А вот рубли. Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести, триста, пятьсот, семьсот… Да, все точно. Вот тебе двадцать пять тысяч долларов и восемьсот пятьдесят две тысячи девятьсот шестьдесят рублей. – И он подвинул Апрелю через стол запечатанные банковским способом пачки и несколько отдельных купюр. – По хорошему курсу даю, по тридцать рублей за бакс. Сейчас ни в одном обменнике такого не получишь.
– Спасибо, – кивнул ангел и тут же передвинул деньги по столу своему приятелю. – Послушай, окажи мне любезность, отдай это завтра утром Насте. Она сейчас спит в магазине, где продают мебель, тут недалеко… Пожалуйста, разбуди ее пораньше, чтобы у нее не возникло никаких проблем. И еще… Знаешь что? Скажи ей… Хотя нет, не надо.
– Да как ты себе это представляешь? – сердито отвечал Озорник. – Как я могу ей что-то сказать или передать? Она же твоя подопечная, а не моя. Меня-то она ни видеть, ни слышать не может.
– Да, верно, – растерялся Апрель. – Я как-то об этом не подумал…
– А следовало бы… – проворчал чиновник.
Ангелы растерянно смотрели друг на друга.
Озорник издал какой-то странный звук – то ли хмыкнул, то ли шмыгнул носом, – а Стиратель поглядел сначала на старинные часы, поддерживаемые тремя бронзовыми фигурами граций, потом на свои наручные, потом на компьютер, на телефон и, наконец, на сидевшего перед ним молодого ангела.
– Вот что, друг дорогой, – проговорил он. – Ты, конечно, должен завершить все свои дела только сам. Помочь тебе никто не может. И пока я не буду тебя стирать. Отправляйся-ка ты к своей подопечной, отдай ей деньги и сам скажи все, что считаешь нужным. Сейчас половина второго ночи… Я даю тебе на все про все еще сутки, ну почти сутки. Но учти – уже сегодня, тридцать первого декабря, до полуночи, ты должен стоять с фонариком вот на этом самом месте, и я тебя сотру. Договорились? Ну что ты смотришь на меня? Можешь считать это чем-то вроде новогоднего подарка. Хоть ты и здорово подкузьмил мне сегодня, то есть уже вчера вечером, но я ведь не зверь…
Лицо молодого ангела просияло:
– Спасибо! Честно признаться, я от вас такого не ожидал… Эти сутки будут как нельзя более кстати. По правде говоря, я сильно беспокоился… Как Настя одна сумеет со всем справиться? А до полуночи я во многом успею ей помочь.
Озорник с интересом поглядел на чиновника.
– А разве так можно? – хитро спросил он. – Вы же нарушаете правила!
Стиратель на миг опустил глаза.
– Да, нарушаю, – признался он. – Делаю это под собственную ответственность. И если о моем поступке узнают Наверху, мне не поздоровится. Очень даже не поздоровится… Так что ты уж, Апрель, не подводи меня. Будь здесь до полуночи!
– Иначе, Золушка, твоя карета превратится в тыкву… – Озорник пытался шутить, но ясно было, что ему совсем невесело.
– Обещаю, что не подведу вас! – воскликнул Апрель. – Еще раз благодарю. До скорой встречи!
И, схватив со стола деньги, он пулей вылетел из кабинета.
– Эх, молодость, молодость, – вздохнул Стиратель, проводив его взглядом. – А я вот с каждым днем чувствую, как старею… Устал…
– Так выходите на пенсию, – тут же откликнулся Озорник. – А я бы на вашем месте посидел…
– Еще чего, и не мечтай! – буркнул чиновник. – Не подходишь ты для этой должности.
– А жаль! Ух, я бы тут развернулся!..
– Да у тебя бы ничего не вышло, – строго проговорил его собеседник. – Думаешь, у меня легкая работа? Как бы не так! Все время надо быть начеку. Я тут вроде сапера или диспетчера в аэропорту. Малейшая ошибка – и все, конец. Здесь с этим строго. Промахов и вольностей, даже пустячных, Там, – он указал наверх, – не прощают. К примеру, если они узнают, что я самовольно, ни с кем не посоветовавшись, дал деньги твоему дружку, я тут же вылечу со своего места.
– Что, неужели все так серьезно? – удивился Озорник.
– А ты думал…
И чиновник снова полез в стол, где у него стояла бутылка «настоящего армянского коньяка».
