Глава 16

Иногда меня колотит от его серых глаз. То есть… горячо.

– Ада Григорьевна, а где вы храните елочные игрушки?

Я уже сто раз пожалела о том, что взяла отпуск, Дмитрий Сергеевич-то его брать не собирался – он продолжал жить в прежнем режиме, даруя мне лишь крохи внимания (не восхищался мною двадцать четыре часа в сутки, не приглашал в кино или ресторан, не обсуждал случившееся за день и вообще был просто самим собой – нудной Акулой сорока двух лет!). Я видела его утром во время уже традиционного поцелуя (ладно, я все же буду называть это – поцелуем), и еще мы встречались вечером за ужином. Каждый раз, когда Дмитрий Сергеевич хмурился, я испытывала чувство глубокого удовлетворения, потому что хмурился он не без повода – мои слова беспощадно летели в его сторону, пиявками впивались в душу и делали свое черное дело. Хотели жену из хорошей семьи? Получите. Все по-честному.

«Наташа, как ты провела день?»

«Скучала, думала, рисовала ваш портрет, затем опять скучала и думала».

Его глаза то вспыхивали, то холодели, а я с аппетитом уплетала стряпню Ады Григорьевны и размышляла на тему: «А что бы еще отчебучить?»

Я заказала в свою спальню новый вместительный шкаф и убрала несколько картин в каминном зале.

Я смоталась к себе на улицу Декабристов, немного повздыхала о прежней жизни, взяла кое-какие вещи и вернулась отдохнувшая, готовая к новым свершениям.

Я встретилась с Середой и выпила литр кофе.

Я нашла себе кучу занятий и с некоторыми даже успешно справилась, но отделаться от ощущения вязкой безнадеги никак не могла. Этот огромный дом, этот особняк со множеством комнат, этот рай для трудоголиков при всей своей красоте и даже уюте напоминал тяжелобольного, потерявшего надежду на выздоровление пациента. Он кашлял, хрипел, охал и тем самым умолял сделать для него хоть что-нибудь. Я, правда, чувствовала это не всегда, но стоило остаться одной, как… как в глаза бросались мухоморы.

И почему-то именно сегодня – в четверг – я посмотрела на календарь и ахнула!

25 декабря.

Понимаете?

25 декабря!

До Нового года, до моего любимого праздника, включающего в себя селедку под шубой, мандарины, бой курантов, исполнение желания и тоненький луч надежды при любых обстоятельствах, остались считаные дни. То есть я об этом знала, но сумасшедшая семейная жизнь несколько притупила предпраздничные ощущения. А главное – в доме Дмитрия Сергеевича отчего-то никто не затрагивал новогоднюю тему… Будто 31 декабря такой же будничный день, как и все остальные.

Ада Григорьевна, вероятно, колдовала над рецептами и прикидывала меню, но делала она это в одиночестве на кухне – интимно и, я уверена, безрадостно.

Хм, теперь я знала, чего не хватает этому дому! Теперь я знала, отчего он охает и вздыхает и отчего мухоморы совсем обнаглели! О нет, мои дорогие, рано празднуете победу – я, на вашу беду, теперь проживаю здесь!

Спеша к Аде Григорьевне, я представляла огромные коробки с мишурой, гирляндами и игрушками – вот я вытаскиваю их из каких-нибудь неведомых чуланов, с антресолей, чердаков, протираю пыль, открываю и… и вижу блестящие, искрящиеся шары, сосульки, снежинки и прочее, прочее, прочее. Вижу, и млею, и таю, точно сливочный пломбир. И наверняка есть коробка с елкой (я предпочитаю живую, но и искусственная сойдет), которую я тоже совершенно самостоятельно наряжу и превращу в необыкновенную красавицу – на то я и дизайнер, на то я и неудовлетворенная жена!

Да! Празднику быть!

Несколько раз по дороге на кухню я подпрыгнула, как первоклассница, спешащая на торжественную линейку, и улыбнулась, как кошка, получившая порцию отменной сметаны. Давно, давно нужно было сгрести в дальний угол атмосферу идеального порядка, свойственную консервативным занудам, и пригласить в дом Новый год!

– У нас нет елочных украшений, – ответила Ада Григорьевна, подвигая табурет к полкам. Осторожно взобравшись на него, она достала стеклянную банку с огурцами и проделала обратный путь.

– Как это нет украшений? Вы в прошлом году дом наряжали?

– Нет.

– А в позапрошлом?

– Ох, Наташенька, – Ада Григорьевна поставила банку на стол, повернулась ко мне и поморщилась, – Дмитрий Сергеевич не слишком любит все эти приготовления… Я Новый год отмечаю с сыном и его семьей, Герман остается, но…

– Дальше можете не продолжать, – сказала я, автоматически хватая открывалку и приговаривая огурцы к мгновенной встрече с моим желудком. – Дальше можете не продолжать, – повторила я тише, на миг закрывая глаза. Неужели все настолько запущено?

– Я обычно готовлю закуски и оставляю их в холодильнике, еще запекаю свинину или утку – накрыть на стол недолго, да и несложно. Дмитрия Сергеевича это вполне устраивает…

Угу… Его устраивает, но не меня…

Мои дальнейшие действия напоминали прыжки в длину, скоростной бобслей, бег на коньках, художественную гимнастику и даже водное поло. Схватив за одну руку клокочущее негодование, за другую – праведный гнев, я рванула в свою комнату, мысленно подсчитывая финансы и прикидывая, какую купить елку: два, три или четыре метра в высоту? В крайнем случае ее можно расположить в гостиной горизонтально.

Надевая удобную и теплую одежду, пихая в сумку мобильник, пакет с леденцами и косметичку, я предвкушала покупку новогодних украшений и уже мысленно толкала огромную тележку (забитую коробками со стекляшками и шарами, пакетами с мишурой и дождиком, свечками, гирляндами, бусами) прямиком к кассе. У нас будет самый неприлично украшенный дом в округе! Самый-самый!

Так… нам еще нужна фигура Деда Мороза – в полный рост… И сани. С оленями!

Морозный воздух несколько охладил мой пыл, но все же к Мышонку я шла твердо и решительно. Скрип-скрип – пел снег под ногами, и моя душа выдавала в такт: «Тутс-тутс-тутс». Я буду волшебницей. Ага. Или Супер-Снегуркой. Я зачерпну от души новогоднего настроения и плесну колдовства на устоявшийся мир Главного Трудоголика Страны и его Бессменного Помощника. Нет, я не собираюсь мрачно жевать холодные закуски под разговоры о проекте «Оникс» – я уже сейчас требую музыку и танцы, шампанское и взрывы петард!

Празднику быть!

– Осторожнее! Осторожнее!

– Не пройдет же…

– Пройдет!

– Хозяйка, я снимаю с себя всякую ответственность…

– Макушку выше, а подставку ниже!

– Колючая зараза…

– Не смейте оскорблять мою елку!

– Это не елка, это столетний дуб!

– Нет, это елка – самая лучшая елка на свете! Она росла в экологически чистой местности и поэтому такая большая и пушистая.

– А мне кажется, ее хорошенько обкормили химикатами…

– Ничего-то вы не понимаете в елках! Она же пахнет!

– И колется – з-з-зараза!

Домой я вернулась не только с горой пакетов из всевозможных магазинов, но и с грузовиком, водителем и умопомрачительной елкой. Деньги – зло? Отнюдь. Стоило мне вспомнить о карте Visa, оформленной Германом на мое имя, как скорость покупок увеличилась ровно в три раза. Я не отказывала себе ни в чем: ни в наборе фейерверка и салюта, ни в светодиодном мини-занавесе (такую штуку можно увидеть на казино и ночных клубах), ни в метровой гирлянде из шишек и шаров, ни в трех вечерних платьях сногсшибательной красоты, ни в большущей корзине с разнообразным печеньем, ни в букете полупрозрачных серебристых колокольчиков, ни в сверкающей мишуре, измеряющейся километрами… О, я смогу украсить этот дом идеально – не сомневайтесь! На каждые часы (настенные, напольные, настольные) я приклею белые накрахмаленные снежинки, они, занудостойкие, охотно и надежно спрячут время до будущего года. В каждом углу я поселю многодетные семьи шишек и шаров. Мухоморы? Какие еще мухоморы?! От них не останется и следа!

Подарки… упакованные в красивую бумагу подарки я положу под елку. Да, да, я купила всем подарки. Если бы мне сказали об этом месяц назад, я бы не поверила! Я бы рассмеялась! Новый год я собиралась отмечать совсем в другом месте и с другой компанией.

– Куда ставить, хозяйка?

– В центр! – скомандовала я, и изрядно уставший коренастый мужичок-водитель послушно и удрученно потащил елку к журнальному столику каминного зала.

Да, здесь ей самое место – зашел в дом и ахнул! Хотя Дмитрий Сергеевич ахнет намного раньше, когда увидит ворота, усыпанные миллионом маленьких светящихся лампочек…

– Наташа, какая елка… – выдохнула Ада Григорьевна, заходя в каминный зал.

– Нравится? – уточнила я.

– Очень.

– А мне нет, – встрял мужичок, – неподъемная… зараза! – Он от души махнул рукой, демонстрируя свои тяжкие мучения. – И колется!

– Сейчас мы ее будем дружно наряжать, – многозначительно пообещала я, потирая ручки. – А где мини-занавес и гирлянды? Украсим еще ворота и крыльцо!

Ада Григорьевна прижала руки к груди, мужичок недовольно крякнул, а я развернулась и бодро пошагала обратно на улицу – скорее, скорее нужно притащить коробки и пакеты – до возвращения Дмитрия Сергеевича остались считаные часы…

Прилепив лоб к холодному стеклу, я нетерпеливо смотрела на дорогу в ожидании мужа. Машина Дмитрия Сергеевича ровно в восемь часов плавно въехала во двор и остановилась. Он вышел, огляделся, потер щеку ладонью, еще раз огляделся и устремил взор на окна левого крыла… Я мгновенно юркнула за штору и широко, по-детски улыбнулась. Да, дорогой, вот так будут выглядеть наши ворота, беседка, крыльцо и дом минимум месяц. И пусть завидуют соседи (у них никогда не будет столько разноцветных лампочек), и пусть лают собаки (ну, мигают огонечки, ну, и отлично), и пусть снег запорошит золотой и серебряный серпантин (у меня еще есть!), и пусть ветер теребит криво повешенную мишуру (не дотянулись мы немного с мужичком-водителем) – мне все равно! Красиво. Ярко. По-новогоднему. По-настоящему!

Одернув платье, коротко вздохнув, я устремилась к двери – пропустить встречу Дмитрия Сергеевича с Лучшей Елкой Этого Года я никак не могла. Наверное, такой красавицы он никогда и не видел… Такой высокой красавицы… И еще мне нужно было пригласить его на романтический ужин, который я самолично приготовила и отрепетировала уже раз двадцать. Простенькие рулетики из тонкого лаваша с рыбой и зеленью, овощной салат, шашлычки из свинины и помидорок черри (ну, ладно – это блюдо приготовила не я, а Ада Григорьевна), крекеры с паштетом и бутылка белого вина – сытно, приятно и волнительно. Нам есть о чем поговорить, нам есть о чем помолчать, и между нами есть та черта, которую давным-давно нужно было переступить, так почему бы не провести вечер вдвоем? Почему бы не расслабиться? Лично я голосую «за».

Вы когда-нибудь соблазняли собственного мужа?

Я делаю это систематически.

Дмитрий Сергеевич стоял около дивана и смотрел на елку. Мне кажется, за последнее время он похудел, потому что костюм смотрелся мешковато, чего раньше не наблюдалось. Понять по выражению лица, что он думает о восхитительном убранстве главного каминного зала и о елке, макушку которой все же пришлось укоротить на тридцать сантиметров («хозяйка, не влезает… з-з-зараза!»), не представлялось возможным – Дмитрий Сергеевич казался одновременно растерянным, озадаченным и недовольным.

– Здорово, правда? – заискрилась я самодовольством.

Он повернул голову и посмотрел на меня.

– Наташа, ты украсила дом?

Да ну… с чего вы взяли?… так… немножко повесила мишуры… и вот елочку приволокла… шла по лесу, гляжу – растет… з-з-зараза!

– Ага, – я гордо выпятила грудь, требуя медаль.

И хотя мы стояли на приличном расстоянии друг от друга, я видела, как полыхнули его глаза, как замелькали, засверкали в них огни стеклянных бус и шаров.

Да, это я немножечко развлеклась… немножечко подкорректировала вашу привычную жизнь… да, это я. Опять я!

И получилось здорово. И необычно…

– Ты очень красивая сегодня… Наташа.

Дмитрий Сергеевич шагнул ко мне и остановился, на его щеках вспыхнул и погас румянец, а губы сжались, точно наконец проступило истинное недовольство. Я сразу же вспомнила, что на мне новое красивое платье, что мои ноги по-прежнему стройны и длинны и что двадцать шесть мелких конопушек по-прежнему задиристо сидят на носу и требуют обожания. Мгновенно я превратилась в томную кошку, притягивающую и отталкивающую одновременно…

– Я вас ждала.

Только бы сейчас не объявился Герман и не испортил мне сцену соблазнения. Где, кстати, Герман?

– Я… – Дмитрий Сергеевич не нашел, что сказать в ответ.

– Пойдемте со мной.

Он огляделся, отмечая взглядом и накрахмаленные снежинки, и шишки, и шары, и серпантин, он огляделся, точно искал поддержки или, наоборот, очага раздражения и негодования. Да. Он искал и не находил, потому что украшенный под Новый год дом – это нормально, это правильно, это хорошо.

Я развернулась и уверенно зашагала в левое крыло, там в малом каминном зале уже был накрыт стол, уже горели свечи и уже была открыта бутылка белого вина… О, как дрожат коленки, как волнуется тайна в моей душе, как громко тикают часы, высовывая стрелки из-за наклеенных на них снежинок…

Я сразу села на любимый диван и закинула ногу на ногу. Дмитрий Сергеевич, явно сдерживая удивление, устроился напротив в кресле.

– М-м… я руки не помыл, – несколько растерянно пробормотал он, фотографируя взглядом рулетики с рыбой и свечи.

– Плевать, – искренне ответила я и кивнула на бокалы. Наливайте, чего уж там… чего уж там… Пятнадцать минут назад я легко и непринужденно выпила один бокал для храбрости…

Я коснулась спиной мягкой диванной подушки, улыбнулась и замерла, наслаждаясь реакцией Дмитрия Сергеевича. Он нервничал, по-акульи нервничал. Метался, сидя на одном месте, разрывал воздух, не совершая ни одного жеста, жадно глотал соленую воду, не ощущая ни жажды, ни вкуса. Маленький анчоус нагло дразнил Акулу, маленький анчоус шалил…

– Кушайте, я старалась, готовила…

– Спасибо, Наташа. – Он помолчал, а затем неожиданно резко произнес: – Может, мы окончательно перейдем на «ты»?

– Может быть… – пообещала я и выдала еще одну сексуальную улыбку.

Может быть, Дмитрий Сергеевич, может быть…

Он ослабил галстук и положил на свою тарелку ложку салата и деревянную шампурку с остывшим шашлыком. Я положила на свою тарелку только шашлык.

– Ты жалеешь, что вышла за меня замуж? – вдруг спросил он.

– Нет, – не раздумывая, ответила я и закусила губу. Боже, он задал тот вопрос, который я себе ни разу не задавала. При всей невозможности ситуации, при абсурдности отношений я ни разу, ни разу не пожалела о случившемся… Я ни разу не пожалела… О чем это говорит? О чем?

Более того, если бы какой-нибудь безумный ученый вернул меня сейчас назад на машине времени, я бы поступила точно так же: я бы попросилась замуж и сказала «да» в загсе, я бы переехала в этот дом, шалила, мечтала, волновалась и… и постоянно бы думала о собственном муже. О чем это говорит? О чем?

– Спасибо, – ответил Дмитрий Сергеевич, чем окончательно сбил меня с намеченного пути.

– Я завтра иду на корпоративную вечеринку, она пройдет в клубе «Крутые хутора». Вернусь поздно, – сменила я тему.

– Хорошо, – ответил он.

– Вы не против?

– Нет.

Хм, а я бы хотела сцены ревности, запретов и вопросов наподобие: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»

– Я немножко выпью, потанцую… все как обычно.

– Да, конечно.

– А у вас на работе будет корпоративная вечеринка?

– Да, но я на такие мероприятия не хожу.

– Почему?

– Жалко времени.

Без комментариев.

Обменявшись холодными взглядами, мы принялись за трапезу. Дмитрий Сергеевич налегал на шашлык и салат, я – на вино. А что еще оставалось делать порядочной девушке тридцати лет, стремящейся совершить невозможное…

Акулу можно удивить, Акулу можно разозлить, но можно ли ее заставить полюбить?.. Полюбить маленького, но очень живучего и резвого анчоуса?

– А где Герман? – поинтересовалась я.

– В командировке. То есть был в командировке, вернется приблизительно через час.

– Я потратила кучу денег на новогодние украшения и елку.

– Это хорошее вложение свободных средств. Елочные игрушки дорожают, и в следующем году мы сэкономим значительное количество…

Договорить он не успел – я поперхнулась и закашляла, и только живительный глоток вина спас меня от неминуемой кончины. «Хорошее вложение денежных средств….» Да тут кто угодно поперхнется! Даже Лариса Витальевна Глухова поперхнулась бы, даже Слива Бережков!

Но когда я подняла глаза… я поняла, что Дмитрий Сергеевич шутит – его губы замерли в улыбке, а брови были чуть приподняты. В этот момент мне захотелось назвать его Димой… просто Димой.

Я усмехнулась, резко встала и выключила свет – теперь вечер окрашивали только огоньки свечей.

Вот тебе, вот тебе! Будешь знать, как надо мной смеяться!

И настроение Дмитрия Сергеевича мгновенно изменилось: он позабыл о шашлыке, выпрямился, напрягся. Наверное, понял, что пришло время беспокоиться за свою невинность и честь. Это при свете я не опасная, а в полумраке… кто знает, что взбредет мне в голову… так?

Включив музыку, я вернулась на диван, нарочно выпила еще вина и с вызовом посмотрела на Дмитрия Сергеевича.

– Вы приходили ко мне сегодня утром?

– Да.

– Целовали меня?

– Да.

– Врете?

– Нет, – он покачал головой.

– А я спала.

– Я заметил.

Взгляды врезались друг в друга, и на миг заложило уши, почему-то не получалось быть такой, как я хотела, – он сбивал меня, сталкивал с кошачьего карниза и путал мысли.

– Почему же вы меня не разбудили?

– Зачем?

– Не знаю. Но у меня теперь в душе образовалось чувство глубокого неудовлетворения.

Собственно, оно образовалось у меня сразу после загса.

Он помолчал, затем тщательно вытер руки салфеткой, чуть отодвинулся и тоже закинул ногу на ногу.

– Наташа, спасибо тебе за ужин.

Сытая Акула – неопасная Акула.

– На здоровье.

Он выглядел уставшим, отстраненным, совсем чужим, и смириться с этим я не могла. Зачем я украсила дом, зачем устроила ужин, зачем надела суперплатье с тонкой лентой бисера на поясе? Я могу выдать сотню ответов, но будет ли среди них верный?

Давно я уже не пила такое вкуснющее вино.

– Дмитрий Сергеевич, можно пригласить вас на танец?

Он повернул голову, сдвинул брови и ничего не ответил. Встал, подошел ко мне и протянул руку.

Мне казалось, я буду очень долго пристраиваться: сначала одну руку, затем вторую, потом на меня обрушится еще какая-нибудь напасть, я обязательно хихикну, наступлю ему на ногу (конечно же, случайно) или превращу медленный танец в быстрый. Но ничего подобного не произошло. Мои руки сразу легли на его плечи, а его руки твердо окольцевали мою талию. Щека царапнула щеку, а от вкусного запаха парфюма защекотало в носу. Захотелось чуть повернуть голову и подставить губы для поцелуя, но гордость щелкнула меня по носу. Хватит. Я помогала ему сто раз. И сколько можно клянчить поцелуи?

Он прижал меня к себе, практически бесшумно вздохнул, задержал дыхание.

– Наташа…

Я почувствовала, как защипало в глазах, как злость смешалась с отчаянием и… желанием. А еще вынырнул страх – непонятный, необъяснимый страх: что я буду делать, если…

Я давно запуталась, давно позабыла правила игры… У меня есть картинка с полем, фишки, кубик, который нужно бросить и посмотреть, что получится: один или шесть? У меня все это есть, но ноги-руки не слушаются!

– Наташа…

– Что? – тихо спросила я, фотографируя взглядом простор каминного зала.

Один, два, три… Я не собиралась ждать ответа, я вообще уже мало что соображала.

– Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалела, и поэтому…

А идите вы к черту, Дмитрий Сергеевич!

Ловко выскользнув из объятий, я бросилась к спасительной двери. И мой бег был великолепен! Сколько нерастраченной энергии, сколько грации, сколько смущения и сколько желания добраться до финиша в рекордно короткие сроки!

– Спокойной ночи, Дмитрий Сергеевич! – крикнула я на лету. – И завтра утром не приходите, это вовсе не обязательно!

Не приходите.

Не приходите…

Теперь я не готова выполнять супружеские обязанности!

Или о чем вы со мной хотели поговорить?..