5
Выйдя из кафе, Джина бесцельно бродит по улицам. По Графтон, потом по Уиклоу. По телефону Гриффин спросил, не журналист ли она; она ответила, что нет. А сейчас ей кажется: еще какой! Самый что ни на есть грязный и желтый журналюга в мире — такой ничем не погнушается ради эффектной истории.
Она сворачивает налево, на Друри-стрит, потом направо, у винного магазина «Клаудио». Проходит сквозь старый рынок Саут-Сити, выбирается из него на Джордж-стрит.
Зачем она выдернула его? Как можно поселять в голову человека сомнение, не имея на руках ни единого доказательства? Бессовестно, безответственно и эгоистично.
У нее болит голова и крутит живот.
Она проходит еще немножко и на углу останавливается. Бросает взгляд на противоположный угол — голова начинает болеть еще сильнее.
Невероятно! Она остановилась точно напротив здания, в котором работал Ноэль. Здесь размещается офис Би-эм-си.
Джина оглядывается по сторонам, потом возвращается взглядом к зданию. Она часто проходила мимо, но никогда не была внутри. Как-то не приходилось. Пару раз они ходили с Ноэлем на ланч, но всегда в окрестные заведения, в «Лонг-Холл» или «Гроганз».
Что же ее сюда занесло? Она ведь не нарочно; она даже об этом не думала.
Но раз уж она здесь…
Джина переходит улицу.
Холл являет собою смесь гранита и тонированного стекла; по полу — обтянутые кожей скамейки, по стенам — немногочисленные картины. Би-эм-си занимает пятый этаж.
Она поднимается на лифте.
Осознав, кто она такая, секретарша начинает тут же причитать, и Джине приходится постараться, чтобы тоже не раскиснуть. Через несколько секунд она спрашивает: нельзя ли поговорить с коллегой Ноэля Лео Спиллейном — она познакомилась с ним на похоронах.
— Ох, дорогая, — секретарша отвечает так удрученно, будто лишает Джину последней надежды, — к сожалению, он заболел и сегодня на домашнем.
— Ничего, — реагирует Джина. И потом, толком не понимая, зачем она здесь, но чувствуя потребность как-то объясниться, добавляет: — Просто хотелось поговорить с кем-нибудь. Вы меня понимаете. С кем-то, кто работал с Ноэлем.
Секретарша энергично кивает:
— Конечно, я понимаю, конечно. По-моему, сейчас совещание, но, если вы присядете, я пойду посмотрю: может, кто не занят.
Через две-три минуты из коридора, расположенного справа от приемной, появляется бледный молодой человек примерно одного возраста с Джиной или чуточку старше. Он выглядит отощавшим; такое ощущение, что костюм велик ему как минимум на размер. Он подходит к Джине и протягивает руку.
— Э-э-э, добрый день, — произносит он. — Рад познакомиться. Меня… Меня зовут Дермот Флинн.
Он плывет, плывет сквозь жизнь, как будто бы во сне. А чем не сон? Ведь налицо все элементы сна: тревога, страх, растерянность, вина, еще тревога, а теперь к тому же причудливый вираж — сестренка Ноэля Рафферти…
Он присаживается рядом с ней в приемной. Выражает соболезнования.
— Скажите, пожалуйста, — начинает она, — вы ведь работали с моим братом?
Успокоительное, выписанное на прошлой неделе доктором, перестает справляться с задачей.
— Да, — отвечает он, — я был его подчиненным. Я был и остаюсь в его команде.
Он рассказывает Джине о своей работе, о своем месте в компании, а сам тем временем разглядывает ее. Они похожи: в этом более молодом, более свежем и привлекательном лице проглядывают резкие, истончившиеся черты Ноэля.
Все это время Дермот старался не думать о нем. На то есть веская причина. Совершенно ясно, что на Рафферти тоже наехали. А случайно или нет его автомобиль сошел с дороги — не важно. Погубило его все равно не это.
— В тот день, — продолжает Джина, — в тот понедельник, вам не показалось, что он как-то необычно нервничает?
— Нет, я ничего такого не заметил. Честно говоря, я даже не помню, видел ли его в тот день.
И вправду не видел. Но все равно врет. Он озирается по сторонам. Чувствует себя как на допросе.
— Хотите выйдем, — предлагает он, — попьем кофе?
— Давайте.
До него только в лифте доходит.
Нельзя, чтобы меня видели с этой женщиной.
Но уже слишком поздно.
На улице ему кажется, что за ним следят; он страшно нервничает. Суетится. Они заходят в небольшое кафе за углом: Дермот садится спиной к окну.
— Как там Ричмонд-Плаза? — спрашивает она.
— Хорошо, — отвечает он, — все нормально. — А хочет спросить: «К чему вы клоните?»
— Я была там на прошлой неделе, — рассказывает Джина, — с Пэдди Нортоном. Он мне все показывал.
Дермот еле сдерживается. Что ему ответить? Она что, дразнит его?
— М-да… работы почти закончены; осталось всего пара месяцев, — произносит он и откашливается; тяжелая для него тема.
Потом она спрашивает, как работалось с Ноэлем. Область вполне нейтральная, поэтому он браво отвечает. Довольно много говорит. Но временами улетает. В какой-то момент ловит себя за шкирятник на середине предложения и, хоть убей, не знает, как сюда забрался. К тому же у него начинает болеть голова. Он трет виски.
Джина озабоченно спрашивает:
— Дермот, вам плохо?
Он смотрит на нее:
— Нет, что вы! — Он отдирает руки от висков. — Мне хорошо.
Какое там «хорошо»! Последнее время он не ест, не спит, отощал совсем. Все время собачится с Клер: такого у них никогда раньше не было. Не может без слез смотреть на дочерей.
Он опять трет виски. Потом переводит взгляд на Джину:
— Мне пора.
