29
Христофор, Габриель, Джули и Ивонна шли по коридору, причем куда быстрее, чем до того в кабинет психотерапии. В самом конце коридора, у выхода, через который они ходили смотреть, как изгоняют женщину-ангела по имени Эстель, находилась небольшая черная дверь.
Христофор отпер ее и провел их внутрь. Они оказались в маленьком кинотеатре с двумя рядами по восемь кресел в каждом, стоящих полукругом перед большим экраном. В данный момент экран был темным. Единственным источником света в зале была сияющая оранжевая люстра в центре низкого потолка, напоминающая половинку желтка. Христофор сам был удивлен тому, что сделал, и только теперь задумался о последствиях своего поступка. Для помощника психотерапевта казалось неслыханным делом покинуть группу в середине сессии да еще увести с собой больше половины пациентов — все равно что сказать Иисусу, чтобы не был таким праведным. Он практически не сомневался, что после случившегося должны последовать санкции. Однако решил о них не думать, во всяком случае пока.
Ему казалось, что в каком-то смысле дело того стоило. Например, стоило видеть лицо Клемитиуса, когда они встали и вышли, — даже кончики ушей у того буквально побагровели. Христофор представил себе, как его коллега говорит Кевину: «Что ж, Кевин, какие чувства у вас вызвал тот факт, что все покинули нас… то есть вас?» На этот вопрос, как надеялся Христофор, Кевин отвечал: «Собственно говоря, мне кажется, что они покинули именно вас, Клем».
— Как действует эта просмотровая комната? — спросила Джули.
— Ну, это что-то вроде телевидения, — ответил Христофор.
— Вот как? Множество каналов — и ничего интересного, что можно было бы посмотреть? — отозвался Габриель.
— Иногда, конечно, может появиться и такое ощущение, но если учесть, что вы собираетесь увидеть людей, которых любите и жизнь которых вам небезразлична, то, думаю, смотреть это будет несколько интереснее, чем передачи третьего канала Ай-ти-ви. А к тому же вы сами выбираете, на что хотите взглянуть. По телевизору вы видите то, что показывает камера. Здесь камера — это вы. Так что если, например, Майкл захочет покинуть место, на просмотр которого вы настроились, то вы, если захотите, можете последовать за ним, чтобы увидеть, чем он занимается.
— Майкл?
— Что-то я сегодня разболтался, — заметил Христофор. — Да, Майкл сейчас дежурит в палате у Джули.
— Правда? Как мило с его стороны, — обрадовалась Джули, немного покраснев.
— Кто такой Майкл? — спросил Габриель. — Твой бойфренд, которого ты бросила?
— Нет-нет, того звали Джеймс. Майкл просто друг. Он играл в одной группе с Джеймсом.
— Тогда где Джеймс?
— Понятия не имею, — пожала плечами Джули.
— Он носится словно угорелый, пытаясь снова собрать свою старую группу, — пояснил Христофор.
— Откуда вы это знаете? — спросил Габриель.
— Вот именно, — подхватила Ивонна, разглядывая оранжевый светильник у них над головой. — Откуда вы знаете?
— Это входит в мои обязанности, — пробормотал ангел. — Пока еще.
Габриель больше не мог сдерживаться. Возможность увидеть Элли, даже и с расстояния, значила для него слишком много.
— Можно, я буду первым? — спросил он.
— Я не против, — согласилась Джули.
— И я, — сказала Ивонна. — Должна признаться, что немного нервничаю.
Просмотровый экран, размером примерно шесть футов на четыре, висел посреди стены напротив двери. Перед ним стояло несколько небольших кожаных кресел.
— Хорошо, как начать просмотр? — спросил Габриель.
— Просто посмотрите на экран и подумайте об Элли, — пояснил Христофор.
— Я о ней думаю постоянно, — произнес Габриель… и увидел Элли, только что прибывшую в Центр лечения бесплодия. Она садилась в лифт. На ней были черные легинсы и синее платье, темные волосы были зачесаны назад.
— Симпатичная, — заметила Джули.
— У нее такой усталый вид! — проговорил Габриель.
— Ей через многое пришлось пройти в последнее время, — пояснил Христофор.
— На экране та больница, в которой ты лежишь? — спросила Джули.
— Нет, это Центр лечения бесплодия. Куда мы обратились, пытаясь завести малыша… Наверное, именно за этим она сюда и пришла?
Христофор кивнул:
— Думаю, вам лучше просто смотреть.
Габриель так и поступил. Он скорчился в кресле, обняв руками колени, и стал наблюдать за тем, как Элли пытается зачать ребенка.
— Доброе утро, Элли, как ваши дела? — произнес доктор Самани, прежде никогда не выходивший ее встречать.
Собственно, она до сих пор вообще не видела, чтобы он разговаривал с кем-либо за пределами своего кабинета. Тем не менее у него был обычный самоуверенный вид, и в его присутствии она почувствовала себя особо важной персоной, хотя и немного встревожилась.
— У меня все в порядке, хотя, знаете ли, я немножко волнуюсь.
— Это естественно, но волноваться не стоит: мы на верном пути, все снимки показывают, что у вас, по всей видимости, имеется сразу двенадцать яйцеклеток, и это очень хорошо, потому что дает вам очень высокие шансы забеременеть. Понятно?
— Я переживаю не за себя, а за Габа.
— Все в наших руках, простите за каламбур. Я уже говорил вам, Элли, что вам следует больше думать о себе и сконцентрироваться именно на этом. Вы храбрая женщина, очень храбрая, но нам нужна уверенность в том, что вы останетесь здоровы. А теперь, если вы не возражаете, ступайте переодеваться… Кстати, ваша подруга знакома с графиком, которого мы будем сегодня придерживаться?
— О да, она знакома, и сейчас она уже должна быть в больнице.
— Хорошо-хорошо, в таком случае начнем? Ведь мы же не хотим преждевременной эякуляции? — И он засмеялся, пожалуй чересчур громко.
— Могу я увидеть самого себя? — спросил Габриель, бледный и смущенный.
— Можете, если хотите, Габриель, но если вы позволите мне высказать свое мнение, то я посоветовал бы пока с этим подождать, — сказал Христофор.
— Как… как мне увидеть себя?
— Просто подумайте о себе.
Габриель на секунду прикрыл глаза и, когда открыл, увидел свое тело, неподвижно лежащее на кровати в маленькой палате. От него шли провода к двум аппаратам, и в горло была вставлена трубка. Джули зажала рот руками и сдавленно вскрикнула.
Христофор увидел, как Габриель отвернулся от экрана. Именно для этого и существовала просмотровая комната — показывать их подопечным, что они оставили на земле, и доказывать им реальность происходящего. В случае с Габриелем это сработало. «Только во сне можно увидеть себя со стороны», — подумал он. Но происходящее совсем не походило на сон. На сей раз все выглядело совершенно иначе. Ему казалось, что он перестал быть самим собой.
Потом они все вместе увидели, как в палату тихонько вошла Мойра, закрыла за собой дверь и осмотрелась по сторонам, проверяя, не остался ли здесь кто-нибудь из медперсонала. Никого не было. Она сняла жакет, перчатки и потерла руки, согреваясь. Затем она вынула из сумочки маленький стерильный контейнер и поставила на постель рядом с Габриелем.
— Кто это? — спросила Джули.
— Мойра, подруга Элли, точнее, младшая сестра ее лучшей подруги. Очень хорошая девушка, мы с ней всегда находили общий язык.
— Тогда ладно, — пробормотала Джули, пока они смотрели, как Мойра снимает простыни с распростертого на кровати тела Габриеля и расстегивает пуговицы на пижамных брюках.
— О черт! — произнесла Мойра. — Черт, черт, черт…
— Ей не нравится то, что она видит, — предположила Джули.
— Что происходит? — спросил Габриель.
— О черт, черт! — продолжала твердить Мойра, уставившись на катетерную трубку, которая выходила из пениса Габриеля и шла к резиновому мочесборнику, свисающему с консоли у изножья кровати. — О черт! Ладно, только сохраняй спокойствие. Думай.
Она тихонько потянула за катетер. Ничего не произошло. Она потянула немного сильнее — опять ничего. Она посмотрела по сторонам, ища какую-нибудь кнопку или что-нибудь в этом роде.
— Господи, да я же сама не знаю, что ищу, — пробормотала Мойра.
Затем она взяла мобильный телефон и начала было набирать номер, но тут ее взгляд упал на монитор, к которому был подключен Габриель. Табличка на нем гласила: «Пользоваться мобильными телефонами запрещается». Тогда она побежала к кофейным автоматам и оттуда позвонила Иззи. Иззи не взяла трубку, и, когда включился автоответчик, Мойра затараторила:
— Иззи, если ты дома, то ответь, черт возьми, это важно. Я в больнице. У Габриеля стоит катетер, а я не знаю, как его вытащить. Иззи, Иззи, черт, перезвони же мне!
Потом она попыталась позвонить Иззи на мобильник, но тот был отключен. Тем не менее она оставила сообщение.
Элли сейчас в своей клинике, и ей звонить нельзя. Мойра никак не могла вспомнить, кто еще разбирается в катетерах. Сара, старшая медицинская сестра отделения, конечно же разбирается, но ее нельзя спрашивать, не объяснив, зачем это. Мойре требовалась помощь кого-нибудь не из числа медперсонала этой больницы. Увы, она не знала никого… кроме Майкла.
Мойра повернулась и опрометью бросилась обратно, к отделению интенсивной терапии. «Пожалуйста, будь там, пожалуйста, будь там…» — повторяла она. Добежав до блока реанимации, Мойра притормозила. Надо казаться спокойной, решила она и прошла мимо палаты Габриеля в самый конец главного коридора.
— Привет, Мойра, — поздоровалась с ней Сара.
— О, привет.
— Могу я чем-нибудь помочь?
— Да, я одолжила немного денег у одного человека. Такого высокого, темноволосого и небритого.
— По описанию это мой муж.
— Нет, это посетитель, который приходит сюда постоянно, он сказал, что будет где-то здесь. Терпеть не могу одалживаться и хотела бы поскорее вернуть ему долг. Вот я и подумала, вы не знаете, здесь ли он сегодня?
Сара посмотрела на Мойру, и та прочла в ее глазах сомнение.
— Я просто хочу вернуть ему деньги.
— Подождите здесь.
Сара прошла по коридору и вошла в палату, расположенную как раз напротив палаты Габриеля. Через несколько минут она вышла, и вслед за ней вышел Майкл.
— Вы имели в виду его?
— Да, благодарю вас. Э… привет, простите, что побеспокоила.
— Что вы, это же только двадцать пенсов.
— Что?
— Вы взяли двадцать пенсов, сестра сказала, что вы хотите отдать деньги.
— Да, то есть нет. Прошу прощения, можно вас на пару слов?
Майкл посмотрел на Мойру, потом на Сару.
— Послушайте, если вы про аварию, то вам нечего сказать друг другу, это не поможет ни вашим друзьям, ни вам самим, — сказала Сара.
— Про что? — переспросил Майкл.
— Про аварию.
— Какую аварию? — осведомилась Мойра.
— Ну ту, в которой пострадали ваши друзья.
— Ваша подруга причастна к той аварии, в которой пострадал Габриель? — спросила Мойра у Майкла.
— Ваш друг — тот самый мужчина, которого сбила Джули?
— Э-э-э… так вы оба этого не знали? — догадалась Сара.
У Мойры голова пошла кругом. Новость буквально обрушилась на нее, и девушка не знала, как ей реагировать. Может, ей следовало бы отправиться в палату к этой горе-автомобилистке и как следует ее отчитать или просто тихо порадоваться тому факту, что она тоже лежит в коме? Она понятия не имела, как себя вести. Ей смутно казалось, будто она должна что-то сделать или хотя бы что-то почувствовать, но что именно, она никак не могла сообразить, да и времени на раздумья у нее не оставалось.
— Послушайте, я прошу прощения, но мне нужно время, чтобы это осмыслить. А сейчас я хочу поговорить с вами наедине, хоть подобная просьба звучит очень странно, однако это крайне важно, и я хотела бы попросить, чтобы вы уделили мне немного времени, и заранее вас благодарю, — выпалила она на едином дыхании.
Майкл пожал плечами.
— Может, выпьем еще кофе? — спросил он.
— Нет времени, — сказала Мойра. — Можно, мы пройдем в комнату для персонала?
Сара проводила их в комнату для персонала и, уходя, прикрыла за ними дверь.
— Только недолго, пожалуйста, — попросила она, и в голове у нее промелькнула мысль, не сошла ли Мойра с ума и не собирается ли назначить Майклу свидание. Будет что рассказать, когда новая смена заступит на дежурство.
— Итак, что я могу для вас сделать? — спросил Майкл настороженно.
— Вы что-нибудь понимаете в катетерах?
— В чем?
— В катетерах.
— О господи, — произнес Габриель, по-прежнему смотревший на экран, обхватив колени. — Да он даже не знает, что это такое. Надо что-то делать.
— Мы ничего не можем сделать, — сказал Христофор. — Только смотреть.
— Если только смотреть, можно сойти с ума.
— Полностью согласен, — отозвался Христофор.
— Все будет хорошо, — вставила Джули. — Все закончится благополучно.
— Почему все закончится благополучно?
— Он очень хороший человек, — пояснила Джули. — Он поможет, я знаю.
Они снова взглянули на экран. Майкл смотрел на Мойру, не спрашивая себя, хорошенькая она или нет. Он знал, что причиной тому вовсе не странные цвета ее одежды. Это из-за того, догадался он, что они сейчас в очень серьезном месте, где происходят серьезные события. А может быть, из-за Джули. «Неужели любовь так действует, — мысленно удивился он, — даже если предмет любви лежит без сознания?»
— Нет, — произнес он, — я ничего не смыслю в катетерах. А в чем дело?
— Это длинная история, и если вы ничего не знаете о катетерах, то, наверное, нет смысла рассказывать, — вздохнула Мойра.
— А вы попробуйте, — предложил Майкл.
— У меня нет времени, — посетовала Мойра. — Но это вопрос жизни и смерти.
— Но вы ведь как раз в том месте, где решаются подобные вопросы.
— Я не могу рассказать медперсоналу.
— Для чего вам нужны сведения о катетерах?
— Мне нужно вынуть один из них из Габриеля так, чтобы никто не узнал.
— О, — произнес Майкл. — А кто такой Габриель?
— Послушайте, мне очень жаль, что я отнимаю у вас время, просто я в отчаянии.
— Я ни черта не смыслю в катетерах, — сказал Майкл. — Зато я знаю того, кто смыслит. Так что говорите, в чем дело.
— Кто это? — спросил Габриель. — Кто разбирается в катетерах?
— Линн, — отозвалась Джули. — Она точно знает. Постойте, а можно теперь увидеть меня? Хорошо?
— Погоди… Пожалуйста…
— Нет, правда, нам действительно нелишне узнать, что происходит в моей палате, поверь мне.
Габриель обхватил голову руками. Джули посмотрела на него и подумала о себе. Как и следовало ожидать, на экране тут же появилось ее изображение, вернее, того, что от нее осталось: сильно забинтованная голова, очень, очень бледное лицо и невероятное количество идущих от тела трубок, еще больше, чем у Габриеля, — а подле нее сидела ее старинная подруга Линн, бывшая монахиня и без пяти минут квалифицированная медсестра.
— Господи! — ахнула Джули.
Габриель поднял голову и посмотрел на экран:
— Вот черт! Бедняжка.
Когда Майкл вошел, Линн повернула голову в его сторону:
— Что там случилось?
— Это подруга того парня, которого сбила Джули. Она нуждается в нашей помощи.
— Пожалуй, еще рано просить донорские органы, ты не находишь?
— Нет, ей требуется помощь совсем другого рода. Слушай, я знаю, что это прозвучит странно, но ей нужно вынуть из него катетер.
— Я понимаю, у них тут не хватает персонала, но… не до такой же степени?
— Персонал ничего не должен знать.
Линн взглянула на Майкла.
— Знаю, это звучит нелепо, но тут нет ничего криминального, дело в том, что… Парень, которого Джули задавила, проходил лечение от бесплодия… в общем, он ввязался в историю с экстракорпоральным оплодотворением, процедура которого еще не закончена. Его жена или подруга продолжила лечение, но здешний персонал не может или не хочет ей помочь.
— Что ж, они слишком заняты спасением жизней, — ответила Линн.
— Однако ей необходимо сегодня получить его сперму.
— Ты обратился не по адресу, Майкл. Я не имею дела со спермой. — Произнося это, Линн нахмурила лоб так, что морщинки протянулись прямо к тому месту, где могли бы быть волосы, если бы она не избавилась от них самым решительным образом.
— Мойра — та самая женщина, о которой я сейчас говорю, — и пришла за спермой, но у него в самом нужном месте торчит катетер, и ей самой не справиться. Она боится, что если она просто потянет за него, то, наверное, может что-либо повредить.
— Да уж, можешь не сомневаться. Почему бы не обратиться за помощью к персоналу?
— Не знаю, вроде все упирается в информированное согласие, но Мойра говорит, что он в свое время подписал все бумаги. У них нет времени, чтобы решать дело в суде, его жена уже прошла полный курс лечения. Слушай, все, о чем просит Мойра, — вынуть катетер и выйти, чтобы она доделала все остальное.
— А кто потом поставит эту штуковину на место?
— Не знаю. Не думаю, чтобы она заглядывала в будущее так далеко.
— А если меня поймают?
— Я покараулю.
— Но почему тебя это так заботит?
Майкл пожал плечами:
— Потому что у меня такое чувство, будто это будет хорошим поступком, а совершать хорошие дела здесь, пока мы ждем, хорошо вдвойне. — У него был смущенный вид, и Линн уставилась на него.
— Господи! — произнесла наконец она. — Джули до сих пор водилась не с тем парнем.
— Воистину так, — изрекла Джули. — Аминь.
— Мне он понравился, — сказал Габриель; до сих пор он сидел, сжавшись в комок, прижимая подбородок к коленям, и только теперь, впервые с тех пор, как вошел в просмотровую комнату, сел нормально.
— Хорошо, — согласилась наконец Линн. — Но как мы все это провернем? Я не могу просто так взять и войти в чужую палату.
— Выйди попить кофе, — посоветовал Майкл. — Я велел Мойре ждать у кофейного автомата и пообещал, что кто-нибудь из нас скоро спустится.
— Она тоже молодчина, — одобрил Линн Габриель.
— Знаешь, она когда-то была монахиней, — отозвалась Джули, глядя на Христофора.
Они стали смотреть, как Линн спускается по лестнице к кофейному автомату и высоко поднимает брови при виде удивительной девушки, одетой в одежды всех цветов радуги. Мойра, со своей стороны, приветствовала лесбиянку с гигантским крестом на шее, словно давным-давно не виденную сестру.
— Мне понадобится всего минута, чтобы войти в палату и вынуть катетер, — сказала Линн. — Но тебе явно потребуется больше времени, чтобы сделать то, что нужно. Откуда ты знаешь, что в этот момент никто не войдет?
— Я просто надеюсь, что мне повезет, — ответила Мойра.
— Должно быть, он тебе нравился, — сказала Линн.
— Они мои друзья, — мягко уточнила Мойра.
Мойра и Линн дошли до отделения интенсивной терапии и задержались у двери в коридор, ведущий к палате Габриеля. Когда стало ясно, что поблизости никого нет, Мойра быстро прошмыгнула в палату. Там оказались две медсестры, которые готовили Габриеля к гигиеническим процедурам.
— Не делайте этого! — крикнула она немного громче, нежели следовало.
— Без этого никак нельзя, это входит в наши обязанности, — сказала одна из сестер, которая, по-видимому, была главной. Это была молодая блондинка, которая, отвечая, едва повернула голову в сторону Мойры.
— Знаю, но скоро придет его жена.
— Что ж, я уверена, она порадуется, если застанет его чистым и выбритым.
— Нет, ей нравится делать это самой.
— Ну и когда она придет?
— Чуть позже.
— Но обход начнется уже через час, — возразила сестра, по-прежнему практически не глядя на Мойру.
— Она придет раньше, — солгала Мойра. — Поймите, ухаживать за ним — это все, что у нее осталось.
— Простите, но нам нужно сделать это сейчас.
— Ничего, — раздался из-за спины Мойры голос Сары, старшей медсестры. — С этим можно и подождать.
Мойра смотрела вслед удаляющимся сестрам до тех пор, пока те не исчезли за поворотом в конце коридора.
Сара задержалась в палате, пока они не скрылись из виду.
— Мойра…
— Да?
— Мне нужно кое-что знать. И если вы солжете, то я сумею превратить вашу жизнь в сплошной кошмар.
— Да? — повторила Мойра, перестав дышать и чувствуя, как каменеют мышцы живота, что было, наверное, нелишним, потому что она совсем перестала ощущать собственное тело — так сильно сосредоточилась на словах Сары.
— Может ли кому-нибудь повредить то, что вы собираетесь делать в моем отделении?
— Нет. Клянусь. Клянусь своей жизнью.
— Это нужно для того, чтобы помочь Элли?
— Да. Пожалуйста…
— Это связано с ЭКО?
Мойра только посмотрела на нее широко раскрытыми глазами. Сара тоже смотрела ей в глаза до тех пор, пока Мойра — открыв рот и с сердцем, рвущимся из груди, — не кивнула в ответ.
— Хорошо. Тогда лучше поторопиться. — С этими словами Сара повернулась и быстрым шагом пошла прочь.
Через мгновение в палату проскользнула Линн.
— Не удивлюсь, если Сара о чем-то догадывается, — сообщила она.
Мойра только кивнула и указала на пах Габриеля.
— Вон там.
— Неужели? — откликнулась Линн. — А я думала, мне придется его обыскать. — Она стянула с Габриеля простыню, повозилась с чем-то, затем вытянула катетер и пояснила: — Видишь ли, когда он входит в мочевой пузырь, в нем надувается маленький шарик, который не дает ему выскочить обратно. Для того чтобы катетер вынуть, шарик надо сдуть. Имей в виду: вставить его гораздо труднее, чем вынуть. У меня ушла уйма времени, пока я научилась. Вот так. Готово. Теперь дело за тобой.
— Спасибо, — поблагодарила ее Мойра. — Правда, большое спасибо.
— Да ладно, не за что. Слушай, ты бы лучше пошевеливалась. Дай нам знать, как пойдет дело… Ну, ты понимаешь, о чем я.
Линн приоткрыла дверь, просунула голову в коридор, потом оглянулась назад, чтобы прошептать: «Все спокойно!» — и пошла в палату Джули нести свою вахту.
Мойра взглянула на Габриеля. Его лицо было белым как мел.
— Прости, дружок, — проговорила она и, вернув простыню на место, взяла пенис в руку и начала поглаживать.
Все, что могли видеть присутствующие в просмотровой комнате, — это руку Мойры, двигающуюся вверх и вниз под простыней. Сперва медленно, затем все быстрее и быстрее.
— Вот это да, — выдохнул Габриель.
— Вот это девушка! — восхищенно произнесла Джули.
— Вы что-нибудь чувствуете?
— Нет, — ответил Габриель. — А я должен что-нибудь чувствовать?
— Я не знаю, что вы можете чувствовать, а что нет, — честно признался Христофор. — Я хочу сказать, что раз вы не совсем мертвы, то теоретически между вами здесь и вами там должна существовать некая связь, но я ввел бы вас в заблуждение, если бы предположил, что эта связь сильна. Лично я склонен воспринимать вас как тень того Габриеля, который лежит на больничной койке. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Даже отдаленно не понимаю, — заявил Габриель. — И, честно говоря, не хочу понимать… Я… Господи, мне кажется, я кончаю…
— Ты это чувствуешь? — спросила Джули с интересом.
— Нет, но я это вижу…
Мойра невольно сделала шаг назад и склонилась над пенисом Габриеля так, словно это был ненадежный садовый кран. Продолжая двигать одной рукой, другой она осторожно поднесла к пенису стерильный контейнер, а когда эякуляция состоялась, закрыла контейнер крышкой и сунула его в карман своего жакета. Надев жакет, она направилась к двери, но затем остановилась, вернулась к Габриелю и поцеловала его в лоб.
— Можешь мне не звонить. Просто поправляйся, — прошептала она и направилась к выходу.
— Я хочу увидеть Майкла хотя бы на секундочку, — попросила Джули.
— Давай, — произнес Габриель. — А мне бы покурить.
Линн и Майкл, вернувшиеся в палату Джули, молча сидели у неподвижного тела их подруги. Линн улыбалась.
— Ты чего? — спросил Майкл.
— Ты чудной.
— Почему ты так решила?
— Ну, если не считать того, что ты убедил меня рискнуть своей будущей карьерой, помогая безрассудной незнакомке взять сперму у парня, лежащего в коме…
— Каким образом это могло отразиться на твоей карьере?
— Видишь ли, для того, чтобы работать медсестрой, нужно, чтобы мое имя внесли в официальный реестр, то есть признали годной для работы в учреждениях здравоохранения. Я полагаю, у медицинского начальства могли бы возникнуть сомнения, узнай они о таком беспрецедентном проступке, и они совсем не одобрили бы пособничества таинственному охотнику за спермой.
— Прошу прощения, но я, право, не знал… конечно, в таком случае я взял бы всю вину на себя.
— О, это чрезвычайно галантно, — засмеялась Линн.
Майкл улыбнулся, впервые за последние дни:
— Что ж, Джули на нашем месте помогла бы, ведь правда?
Линн понравилось, что он столь высокого мнения о Джули, но еще больше ей понравилась обращенная к ней просьба подтвердить, что он не ошибся. В том, чтобы сидеть у постели подруги, лежащей в коме, мало светлых сторон, и безоговорочное признание твоего права на это, несомненно, одна из них.
— Да, — согласилась Линн. — Помогла бы.
Между тем Мойра стремглав пронеслась вниз по лестнице и выбежала из больничного здания, пересекла заставленную машинами автостоянку и выскочила на улицу, где уже ждала женщина, восседающая на голубой «веспе» с рычащим мотором. Когда Мойра приблизилась, этот «рыцарь дорог» поднял забрало шлема, под которым оказалось лицо дамы средних лет, выражающее непреклонную решимость.
— Мойра? — рыкнула дама.
— Миссис Шмеллинг?
— Какого черта, кто такая эта миссис Шмеллинг? — спросил Габриель.
— Я не вполне уверен, — ответил Христофор, — но, кажется, она работает в регистратуре Центра лечения бесплодия.
— Та маленькая леди, которая записывала нас на прием и выдавала анкеты, которые надо было заполнить?
— По всей видимости, да.
— Она ездит на «веспе»?
— Очевидно. Наверное, доктор Самани с ней договорился.
— Что ж, благослови Бог нашего доктора Самани.
— Я могу попробовать замолвить за него словечко. Только после всего случившегося, боюсь, мои слова не будут иметь особого веса, — отозвался Христофор.
Миссис Шмеллинг расстегнула на кожаной куртке молнию нагрудного кармана:
— Ну как, принесла?
— Вот, возьмите, — проговорила Мойра, передавая контейнер.
— Молодчина! — похвалила ее миссис Шмеллинг. — Теперь помчусь.
— Правильно. Удачи, — сказала Мойра и стала смотреть вслед быстро удаляющейся на скутере миссис Шмеллинг, умело лавирующей в сплошном потоке машин. Даже не слишком быстрый мотороллер должен добраться до Центра лечения бесплодия примерно за семь минут.
Мойра присела на край тротуара, прикрыла на секунду глаза и спокойно вздохнула — впервые за последние три четверти часа. Чувство облегчения было настолько глубоким, что она даже не заметила, как ее сестра Иззи вышла из автомобиля Сэма и направилась ко входу в больницу. Иззи, решительная и целеустремленная, тоже не заметила Мойру.
