5
ПЯТНИЦА
Когда приводят какую-то полупрозрачную и хорошенькую Сефрон, которая, несмотря на опухшее от слез, усталое лицо, грязную и мятую одежду, держится вызывающе прямо, Парис уже успел устроиться за своим столом, на краешек которого уселся Перейра. Она мало похожа на своего отца, разве что разрез глаз.
За ней Анна Баллестер и Тома, оба раздражены, они толкают Сефрон к столу. Заметив руководителя группы, Баллестер сразу же качает головой.
Парис встает из-за стола, проходит перед девушкой, даже не взглянув на нее, и начинает тихо беседовать с судопроизводителем. Та кивает, и Парис возвращается к Сефрон. Жестом приглашает присесть на стоящий перед ним стул.
Сеф съеживается, готовая к самому худшему, и впервые поднимает глаза на нового собеседника.
— Здравствуйте, мадемуазель Джон-Сейбер. — Парис посылает ей свою самую обворожительную улыбку. — Я счастлив наконец с вами познакомиться, я много думал о вас в последнее время.
Недоброжелательный взгляд Сефрон.
— Мне многое хотелось бы с вами обсудить.
— Мне нечего вам сказать.
— Ошибаетесь.
— Вы не имеете права задерживать меня! — Нервное движение, и Сеф делает вид, что собирается уходить.
Крепкая рука Перейры ложится на плечо девушки, он силой усаживает ее на место.
— Не прикасайся ко мне, свинья!
— Оставьте ваши младенческие левацкие замашки. — В глазах Сефрон мелькает страх, и Парис это замечает. — Вы знаете, — продолжает он, — вам нечего нас бояться, если вы окажетесь сговорчивой.
— А если нет, то получу право на такое же обращение, как с Жюльеном? Весь арсенал полицейских мер устрашения? Куда они его увезли, эти ваши приятели?
— О чем вы говорите?
— О ваших сотрудниках. О тех, кто увез моего друга Жюльена в Бельвиле.
— Курвуазье? — Парис смотрит на Перейру, тот пожимает плечами.
— Я это уже говорила полицейским в двадцатом округе, двое ваших силой затащили его в машину и увезли. Прямо на моих глазах.
— Это она как раз и говорила в комиссариате, — прерывает девушку Баллестер. — Только у них там нет никакого патруля в гражданском. И никто, кроме нее, там ничего такого не видел. Только она. Орала как сумасшедшая.
— Подразделение по борьбе с организованной преступностью?
— Нет, я проверял.
Парис снова поворачивается к Сефрон:
— У вас было свидание с Жюльеном Курвуазье?
Молчание.
— Может быть, вы объясните нам все по порядку? Возможно, мы тогда сможем понять, что произошло с вашим сообщником?
Саркастический смешок. Сеф страшно, и она старается любым способом овладеть собой:
— Хорошо придумали, только ваш номер не пройдет. Жюльена забрали вы, кто же еще.
— Если бы это было так, мы бы знали.
Никакой реакции.
— Думаю, вы не понимаете всей серьезности своего положения.
— Какое право вы имеете задерживать меня? — Сеф снова встает со стула.
— Сидеть! — Перейра усаживает ее на место.
— Я сказала, не прикасаться ко мне, сволочь! Я задержана или что? Потому что, если нет, мне здесь нечего делать!
— Успокойтесь. Значит, у вас было свидание с Жюльеном Курвуазье.
Молчание затягивается.
Парис внимательно рассматривает девушку. Она замкнулась в себе, закрылась, и в ближайшее время из нее ничего не вытянуть. Взгляд на часы, вздох.
— Мадемуазель Джон-Сейбер, сейчас ноль часов двадцать три минуты. С этого времени вы задержаны за соучастие в организованном групповом убийстве майора Бенуа Субиза. Капрал Тома вас незамедлительно доставит в госпиталь Отель-Дьё для проведения медицинского осмотра. Затем мы продолжим этот разговор, по возможности в лучшем расположении духа.
Жюльен не может понять, где находится, только эхо отзывается на каждое движение, на каждое слово. И еще холод. Он в большой пустой и холодной комнате. Почва у него под ногами твердая и скользит, как будто покрыта пылью. На голове мешок, руки стянуты за спиной так крепко, что давно затекли. Он сидит на стуле. Болит все тело. И он боится.
— Ну и что же, сволочь, ты собирался делать в Бельвиле? — Мужской голос звучит очень агрессивно. Где-то он его уже слышал. — Отвечай!
Оттого, что он знает этот голос, Жюльену становится еще страшнее. Где он его слышал? Жюльен старается вспомнить и тут же получает удар по голове. Он приходится куда-то около виска, на уровне уха. Звон в ушах, мешок, накинутый ему на голову, удара не смягчил.
— Поторапливайся! — Это уже другой голос.
Жюльен кричит, слезы наворачиваются на глаза.
— Что ты делал в Бельвиле?
— «Воины»! Ты у меня заговоришь, дерьмо ты этакое, заговоришь!
— Давай рожай! Мы что, всю ночь будем с тобой прохлаждаться?
Еще один удар, потом третий, ребром ладони, в лицо. Удар приходится по носу, Жюльен чувствует горячую волну собственной крови и ее металлический вкус на губах, во рту.
— Подожди, смотри! — Это уже другой голос, тоже мужской, более суровый, но и более спокойный.
Продолжения разговора Жюльен уже не слышит.
— Что это за флешка, а? — Снова первый голос. — Это на ней у тебя все записано?
— Да.
— Копии сделал?
— Нет, это единственная!
— Ты с нами не шути! Хватит над нами издеваться!
Снова удар.
— Правда! Клянусь!
Жан толкает Мишеля локтем. Под ногами их узника расплывается лужа.
— Настоящая революция не игрушки, это больно! — Они обмениваются улыбками. — Все, оказывается, не так просто, когда не прячешься за своим компом, а?
И снова первый голос:
— Ну, так какого черта тебе было надо в Бельвиле? Отвечай, или прибью!
— У меня была встреча.
— С кем?
— С подружкой.
— Кто эта подружка?
Жюльен молчит и на этот раз получает удар кулаком под ребра. Дыхание перехватывает, боль такая острая, что ему кажется, будто в левом боку нож.
— Сефрон… — Он икает. — Ее зовут Сефрон. Джон-Сейбер…
— Как ты ее вызвал на стрелку?
— Через Интернет.
— Да что ты? А если подумать?
Жюльен молчит, и тут же следует наказание. Новый удар.
— Facebook. У нас аккаунт на Facebook. С именами из Гедеона.
— А что это, «Гедеон»?
— Комикс.
— Ты что, принимаешь нас за мудаков, да?
Мишель уже заносит руку для удара, но Жан удерживает ее:
— Ладно, пусть Гедеон. И что за имена?
— Я… — вдох, — Пласид Лешьен. Пишется слитно. — Хрип. — Эрван — Гедеон… Леканар. Тоже слитно. — Жюльен под мешком сплевывает кровь. — Сеф — это… — он шмыгает носом, — Рудуду Лелапен. А…
— Зачем вы должны были встретиться?
— Из-за флешек.
— Из-за флешек? — Мишель накидывается на Жюльена и осыпает его градом ударов. — Ты издеваешься, что ли? Ты же сказал, что есть только одна флешка! — Удар. — А другая где? Где, а? — Снова удар.
— Я не знаю! — Жюльен отворачивается, уклоняясь от удара. — Сефрон должна была мне сказать сегодня вечером!
— Что там, на флешке? Говори, что!
Мишель принимается так сильно трясти свою жертву, что стул, на котором сидит Жюльен, падает, полицейский тоже, увлекаемый весом тела. Разозлившись еще больше, Мишель, пользуясь беспомощностью жертвы, всем своим весом обоими коленями падает на грудь молодого человека. Под его коленными чашечками раздается хруст.
Ребра.
Жюльен орет.
Но Мишель не обращает внимания. Бьет Жюльена головой о бетонный пол:
— Что на ней? — Еще удар. — Отвечай, сука!
Дрожь и судороги пробегают по телу Жюльена. Свистящее затрудненное дыхание. Под мешком слышится какое-то бульканье.
Жан подскакивает, развязывает веревку, стягивающую мешок на шее у Жюльена, срывает. Закатившиеся глаза, синюшная кожа, нос в сгустках крови, изо рта течет розоватая слюна. Затрудненное дыхание. Влажный кашель.
— Он задыхается! — Быстрый взгляд на Мишеля, который отходит в сторону, не зная, что делать. — Дерьмо! Да что ж ты наделал?
Жан переворачивает Жюльена на бок, в безопасную позицию, освобождает его дыхательные пути, но это вызывает лишь новое кровотечение. Между двумя спазмами слышится слово «видеозапись», потом — начало другого: «убий…» И все. Жюльен отошел.
После возвращения Сефрон из больницы ею занимается полицейский в форме:
— Ваш адвокат ждет вас.
Девушка, которая целый час не открывала рта, хмурится, непонимающе трет нос:
— У меня нет адвоката. И мне нечего ему сказать.
— Так положено. Вставайте.
Конвойный ведет ее в небольшое помещение, отгороженное в конце коридора: стол, два стула, зловещий свет с потолка.
Ее ждет невысокий мужчина лет шестидесяти, с приятным лицом, в строгом костюме, в сильных очках и с прекрасной седой шевелюрой. Встает, чтобы представиться:
— Мэтр Летерье, ваш адвокат. Если только вы от меня не откажетесь, конечно.
Сефрон, бледная, съежившаяся, по-прежнему остается на оборонительных позициях:
— Кто вас нанял?
— Ваш отец, мадемуазель.
— Dad? — удивление и снова агрессия: — Он в Каоре. Ему на меня плевать!
Мэтр Летерье садится. Смотрит на нее поверх очков в стальной оправе:
— Ваш отец в Париже с воскресенья. Он ищет вас. Он вытащил меня из постели час назад, и мы встретились. Мне показалось, что для человека, которому на вас «плевать», он слишком взволнован. И сейчас он ждет меня на улице, чтобы узнать новости.
Сбитая с толку Сефрон, по-прежнему не поднимая на него глаз, неловко садится напротив своего собеседника:
— Как он узнал? Я его не предупреждала…
— Ему пришлось потрудиться. О том, что вы здесь, ему сообщил ведущий расследование полицейский, с которым он встречался в эти дни, и тот знал, что он беспокоится. Довольно странный поступок. И возможно, не бесплатный. — Мэтр Летерье делает паузу и продолжает: — У нас очень мало времени, не будем тратить его понапрасну. Я здесь, чтобы удостовериться, что к вам не было применено насилие, и я регулярно буду справляться о вас в течение всего срока вашего задержания.
— Это сколько? — тоненьким голосом спрашивает Сефрон.
— Минимум двадцать четыре часа, но…
— Что — но?
— Учитывая, что вы подозреваетесь в убийстве, квалифицированном как совершенное организованной группировкой, ваше задержание может быть продлено до девяноста шести часов.
Сефрон молча считает. Четыре дня… Съеживается еще больше.
— А тот факт, что жертвой оказался офицер полиции, только усугубляет положение вещей. У меня еще не было возможности познакомиться с вашим делом, чтобы начинать готовить защиту, но ваш отец уже сообщил мне все, что знал. Хотите ли вы что-нибудь мне сказать?
— Да. Один из моих друзей, Жюльен Курвуазье, с которым я должна была встретиться вчера вечером, был похищен на улице прямо на моих глазах. Его затолкали в белый фургон. Я кричала, хотела догнать грузовичок, но посетители кафе мне помешали. Затем меня арестовали полицейские. Я боюсь за него. — Она закрывает глаза, и перед ее внутренним взором всплывают два силуэта с видеозаписи. — Нужно что-то делать.
— Вы заявили о похищении следователям, которые вас допрашивали?
— Да. Это единственное, что я сказала. Они мне не верят. Вернее, делают вид, что не верят. Потому что знают.
— Что они знают?
— Что это их парни похитили Жюльена.
— Тоже полицейские?
Сеф кивает.
— У вас есть доказательства?
— Я это знаю, и все! Как бы то ни было, я решила, что ничего больше не скажу.
— Знаете, здешним сотрудникам довольно трудно сопротивляться. Но это было бы желательно вплоть до того, когда мы будем знать больше. Теперь, и это совершенно конфиденциально, хотите ли вы что-то передать вашему отцу?
В течение нескольких секунд Сефрон пристально вглядывается в лицо адвоката. Неожиданный вопрос. Ловушка? Или ей предоставляется возможность? «Думай, думай быстрее. Надо принять решение».
— Да. Скажите ему: почта на бульваре Опиталь, почтовый ящик номер сто тридцать семь, дата моего рождения. С двенадцати до тринадцати часов. «У Женни» на втором этаже.
Адвокат встает, свидание окончено.
— Вы запомнили? — Теперь, когда она все сказала, Сеф не может скрыть своего страха.
— Думаю, да. — Адвокат улыбается.
Небо светлеет, но день еще едва занимается. Осторожно ступая, Жан и Мишель приближаются к воде по узкой тропке среди густой прибрежной зелени Марны. Добравшись до реки, они кладут на землю свою ношу, закатанную в старую серую строительную мешковину. Раз-два-три — раскачали, труп Жюльена Курвуазье падает в воду в нескольких метрах от берега, и промокшая мешковина быстро утягивает его на дно.
— Эй, что вы там делаете?
Удивленные полицейские быстро устанавливают, откуда слышится голос. Это хлипкий понтон, раскачивающийся в тридцати метрах от того места, где они находятся. На фоне светлого неба вырисовывается темный силуэт мужчины. С собакой. Большой.
Всплеск привлек к себе внимание этого страдающего бессонницей любителя собак, который пришел на берег выгуливать пса. Услышав громкий всплеск и увидев, как двое — один высокий, другой коротышка — бегут к дороге, он тоже бросается туда. Рокот мотора. Темный «пежо» быстро исчезает в направлении Парижа. Мужчина с собакой знает, что это 307-я модель, потому что у него такая же. Но зато не успевает запомнить номерной знак.
Остаток ночи пролетел быстро, и Нил с некоторым нетерпением отправляется к открытию почты на бульвар Опиталь. Отделение до востребования. Он находит ячейку, вводит код. Ящик открывается. Внутри — флешка. Кладет ее в карман и уходит. Потом болтается по кварталу, чтобы удостовериться, что за ним никого нет. До свидания в кафе «У Женни» еще четыре часа. Звонит Куку:
— Да, есть новости… Трудно сказать. Ты в редакции? Сейчас буду.
Мишле, предупрежденный начальником Информационной социальной системы, появляется рано. Он взвинчен. Жан ждет его в зале заседаний. Один. Он отказался передать компьютерщикам то, что они нашли на теле Жюльена.
Когда супрефект в ярости появляется в помещении, Жан вынимает флешку и кладет ее на стол.
— Только одна? — Мишле тянется забрать ее.
Жан накрывает флешку рукой.
— Что там?
Супрефект отдергивает руку, удивленный одновременно тоном собеседника и его неповиновением.
— Я вам уже сказал, запись.
— Запись чего?
Молчание.
— Тебе она нужна. Тогда давай играть честно. Иначе я оставляю ее себе и сам разбираюсь с тем, что обнаружу на ней.
— Где Мишель?
— За него можешь не беспокоиться.
— Это и его касается. — Мишле делает знак, и бородач выходит из помещения. Как только за ним закрывается дверь, супрефект продолжает: — В тот вечер, когда вы забрались к Субизу, Курвуазье взломал его компьютер. Он скачал содержимое жесткого диска, а еще, по мнению нашего друга, — кивок в сторону кабинета, находящегося за пределами зала, — записал все, что происходило перед объективом веб-камеры компьютера Субиза. Включая момент его смерти.
Жан реагирует незамедлительно:
— Есть видеозапись убийства?
— Возможно. Без сомнения. Вероятно, есть.
— Так чего ты ждал, чтобы нам это сообщить?
— Я не знал, как вы отреагируете. Особенно твой сообщник. Я был не прав. Теперь все в порядке, поскольку она у нас. — Мишле показывает на флешку.
— Я не знаю, что ты там найдешь, но, возможно, не то, что ищешь. Видео у Сефрон Джон-Сейбер. У Курвуазье вчера вечером, когда мы его взяли, было свидание с ней. Чтобы обменять. Но мы поторопились.
— Черт! И где же она, эта чертова девка?
— Не знаю.
— Поговорите с Курвуазье. Она нам нужна.
— Он мертв.
Мишле открывает было рот, но ничего не произносит. На лице глубочайшее удивление.
— Мишель немного перестарался, тому стало плохо. А я не врач.
Супрефект удрученно опускается на стул.
— От тела мы избавились. Это позволит нам выиграть время.
— Для чего?
— Чтобы найти эту Джон-Сейбер. Курвуазье нам частично успел рассказать, как они назначают друг другу свидания. Они используют для этого Facebook. Скоарнек и его девка по-прежнему в бегах, значит, не все потеряно. Мы их быстро ловим, а потом избавляемся от них.
— Вам не кажется, что это уж слишком?
— У нас больше нет выбора. Как ты думаешь, что произойдет, если наши коллеги из Криминалки-уголовки найдут их раньше нас? Они долго не расколются?
— Неизвестно, что они на самом деле видели. Вы были в масках.
— Это вопрос моей жизни и моей карьеры. Я не хочу рисковать.
— Они ведь дети.
— Они гребаные террористы, которые пугают людей. Когда играешь во взрослые игры, иногда бывает больно.
Мишле смотрит на чернокожего верзилу так, будто видит его впервые:
— Это, между прочим, и для тебя важно, — произносит Жан и убирает руку с флешки, которая исчезает в ладони супрефекта.
На берегах Марны совместно действуют полицейские и пожарные. Водолазы прощупывают дно реки. Часов в одиннадцать утра из Марны выловлен предмет, который на глазах человека с собакой был выброшен в воду. Произошло это, правда, значительно дальше. Из-за течения. Спасательная лодка доставляет выловленный предмет на небольшой пляж, где собрались все. Форма, размер и вес предмета не вызывают ни у кого сомнения, на подмогу вызывают криминалистов и дежурного судмедэксперта.
Когда тот прибывает на место, после выполнения некоторых рутинных процедур тело распеленывают, и спасатели видят посеревшее лицо молодого человека. Выражение у него спокойное, несмотря на нездоровый цвет лица и следы побоев. Он совершенно гол. В складках мешковины никаких документов. Для идентификации его увозят.
— Я эту морду уже видел. — Немолодой старший капрал с изрядным опытом в конце концов признаёт его. — В объявлении о розыске, вывешенном в начале недели.
Сефрон только что отправлена в камеру. Фуркад, пришедший на третий допрос девушки, остается в кабинете Париса и Перейры. Полицейские с осунувшимися лицами устало развалились на своих местах.
— Меня волнует Жюльен Курвуазье. — Парис прикуривает. Сигарета последняя в пачке, которую он открыл накануне перед обедом с женой. Слишком много курит. Парис мнет пачку и выбрасывает в мусорную корзину. — Малышку не сбить с ее истории.
— Вы что, действительно верите в ее байки о полицейских, причастных к похищению парня? — Скептический вид помощника генерального прокурора не оставляет сомнений относительно его собственного мнения.
— С коллегами, конечно, ерунда… А вот похищение — вещь возможная…
— А может, она просто водит вас за нос? Тянет время? Чтобы те двое могли сбежать… Тем более что она отказывается говорить о чем-нибудь другом.
— Двое моих людей рано утром снова нанесли визит сестре компьютерщика. Она в конце концов призналась, что брат несколько дней у нее жил. До попытки взлома комнаты перед нашим посещением. Затем они где-то на ночь нашли пристанище, она со своим другом проводила брата до Бельвиля, где у него было свидание. Они расстались метров за сто от места встречи. Она запаниковала, узнав, что рассказывает Джон-Сейбер.
Фуркад долго молчит, допивает предложенный полицейскими кофе и только тогда продолжает начатый разговор:
— В свете недавних событий то, что я узнал, выглядит малоутешительным. Я получил неофициальные, но, судя по всему, достоверные ответы от моих итальянских коллег.
Парис и Перейра усаживаются удобнее.
— Бенуа Субиз проявлял интерес к предприятию под названием «Тринити групп», специализирующемуся на обработке отходов. До сих пор ничего подозрительного. За исключением того, что итальянская полиция подозревает эту компанию в том, что она занимается нелегальным захоронением отходов всех типов, включая радиоактивные. Например, в Ливии. Недавно она оказалась замешана в темном деле по затоплению в итальянских водах кораблей, перевозивших радиоактивные отходы. И судя по всему, часть капиталов «Тринити групп» принадлежит каморре.
— Мафия?
— Каморра — это мафия, действующая на континенте, — поправляет Перейру Фуркад. — Но, в конце концов, это одно и то же. Это люди, имеющие привычку похищать и убивать тех, кто им мешает. Однако здесь, в Париже, это впервые.
— Какая связь с ПРГ?
Фуркад с суровым видом оборачивается к Парису:
— А почему она должна быть?
— Субиз расследует деятельность «Тринити групп» и одновременно обхаживает юридического директора ПРГ Барбару Борзекс.
— Возможно, здесь нет никакой связи. Тем более что в ваших умозаключениях нет места экотеррористам. Зато если Субиз интересовался «Тринити» по приказу Комиссариата для того, чтобы проверить добропорядочность их руководителей и их репутации, ввиду возможного сотрудничества например, — что входило в круг его обязанностей, — то наши борцы с ядерными программами могли об этом пронюхать и, возможно, впутались во что-то, что превосходит их возможности.
— Тем не менее наше расследование беспокоит Элизу Пико-Робер. И ее друзей-политиков.
— То есть людей, которые по своей природе ненавидят, чтобы вмешивались в их дела. Особенно в предвыборный период. И уж тем более, когда это вы. — Взгляд Фуркада впивается в Париса. — Надеюсь, вы продолжаете вести себя осторожно по отношению к ним.
Парис колеблется, бросает взгляд на своего заместителя:
— Позавчера я совершенно случайно видел мадам Пико-Робер. Совершенно не преднамеренно. Я с ней даже не говорил. Однако знаю, что эта встреча… — Парис замолкает, подыскивая слова, — ее обеспокоила.
Фуркад некоторое время разглядывает своего собеседника, сначала его взгляд ничего не выражает, потом смягчается.
— Взбучка шефа? Я тоже воспользовался этим правом и не мог понять почему.
— Нет, на этот раз они попробовали действовать мягко.
— И что?
— Сомневаюсь, чтобы это сработало так, как они думали.
— Будьте, однако, осмотрительны, мы идем по минному полю.
Полдень. В большом гостеприимном эльзасском кафе «У Женни», недалеко от площади Республики, полно народу, публика постоянно сменяется. На втором этаже народа меньше, но клиенты то и дело проходят в туалет и обратно. Учитывая все это, место выбрано неплохо, думает Нил. Устраивается за столом у окна, заказывает фирменное блюдо из кислой капусты, полбутылки вина и кладет флешку на белую скатерть прямо на виду, совершенно не обращая внимания на окружающих.
Время тянется очень медленно. Нил припоминает каждое слово, каждое выражение адвоката. «Ваша дочь потрясена своим задержанием, плохо подготовлена к пребыванию под стражей, которая, по всей видимости, продлится четыре бесконечных дня. Она уверена, что ее приятель Курвуазье был похищен на ее глазах, прямо посреди улицы, и при этом никто этого не заметил. К тому же она уверена, что это дело рук полицейских. Парис, которого я хорошо знаю, во время короткой неофициальной встречи заявил, что считает эту историю чистой выдумкой».
«Если бы я только мог ее увидеть, послушать, я бы понял. Разделить с ней волнение, ужас, услышать правду. Смог бы? Думаешь, да? Достаточно вспомнить прошлую субботу, ее телефонный звонок, ты же ничего не понял. Да, но между прошлой субботой и сегодняшним днем пролегла вечность».
Даже если специально тянуть время, поедание кислой капусты в одиночку не может занять часа. Нил заказывает кофе и яблочный штрудель. Потом, ровно в час дня, встает из-за стола, нарочитым жестом берет флешку, расплачивается по счету и выходит на улицу. Он медленно проходит по широкому тротуару около ста метров к площади Бастилии, когда замечает, что за ним кто-то идет. Не оборачивается, продолжает идти.
— Вы кто? — раздается сзади. Голос мужской.
— Отец Сефрон.
Рядом с ним материализуется мужчина. Беглый, незаметный взгляд: какой молодой…
— Можете доказать?
Нил лезет в карман, достает бумажник, вытаскивает из него международные водительские права, весьма потрепанные.
Молодой человек рассматривает документ, прикасается к фотографии. Похоже, настоящая.
— А вы кто?
— Ее парень.
— Скоарнек. Теперь вижу.
— У вас что-то для меня есть?
Нил вытаскивает из кармана флешку и отдает ее Эрвану.
— Почему Сеф не пришла сама?
Нил собирается. Теперь — внимание, ошибка невозможна.
— Ее задержала полиция.
Скоарнек ошеломлен, он никогда не рассматривал возможности в реальности столкнуться с подобной ситуацией.
— Задержали? Когда?
— Вчера вечером. В кафе в Бельвиле.
Похоже на правду. У Скоарнека перехватывает дыхание.
— Как вы об этом узнали?
Хороший вопрос. Нил старается сохранить спокойствие:
— Я ищу дочь с воскресенья. И быстро понял, что делаю это не один, Криминальная бригада шла по ее следам. По вашим. Когда ее задержали, меня предупредили, и я нашел ей адвоката. Он сообщил мне условия ее задержания. А также сообщил мне о флешке и свидании в полдень. Я не знал, с кем должен встретиться и что было в ячейке до востребования.
Молчание. Скоарнек размышляет.
Нил пользуется этим, чтобы разглядеть его. Парень гораздо приятнее Бональди, иссиня-синие подвижные глаза, но симпатии явно не вызывает. Этакий интеллектуал, занятый исключительно собой. Посмотрим, как он будет реагировать теперь.
— Адвокат сказал еще, что Сеф, когда ее задержали, должна была встретиться с одним из ваших друзей, с Жюльеном. Она убеждена, что его похитили, увезли в небольшом грузовике прямо у нее на глазах, на улице. Судя по всему, она не смогла рассмотреть, кто это, но уверена, что это полиция.
Скоарнек чуть не падает. Садится на скамейку, опускает голову, закрывает глаза.
На мгновение Нил опасается, как бы тот не потерял сознание.
Несколько глубоких вздохов, Эрван выпрямляется и постепенно успокаивается.
Для Нила очевидно, что Скоарнеку похищение Курвуазье представляется правдоподобным. И это настораживает.
Скоарнек обхватывает голову руками, пытается думать. Вероятно, о свидании не узнали, поскольку Курвуазье похитили раньше. А это значит, Facebook’ом не пользовались. Курвуазье просто выследили каким-то другим путем. Но кто? А при чем тут Сеф? Полиция что, следила и за ней? Можно попробовать проверить. В двух шагах телефон-автомат.
— Мне нужно позвонить. Подождите.
— «Мельница», Тамара. Да, полицейские были вчера, его подружка — как там ее зовут? — уже ушла. А что с моей машиной?
Но Скоарнек уже вешает трубку. За Сеф тоже следили. И если Facebook еще безопасен, то все прямые контакты с людьми закрыты. Страх, головокружение. Что делать?
Нил, которому надоело стоять у телефонной будки, берет Скоарнека за руку и увлекает его за собой в лабиринты узких улочек Марэ:
— Не знаю, кому вы звонили, но — не хочу показаться параноиком — разумнее будет отсюда уйти.
Эрван быстро вырывает руку, молча делает несколько шагов, потом оборачивается к Джон-Сейберу:
— Почему вы все это делаете?
— Потому что я люблю свою дочь и потому что она меня об этом попросила. Потому что я думаю, что она не убивала Субиза — впрочем, и вы тоже, — и потому что нужно ей помочь выпутаться из той кучи дерьма, в которую она вляпалась. А вы как раз и можете помочь мне это сделать.
Молчание. Когда они выходят на Вогезскую площадь, Скоарнек спрашивает:
— Мне нужно где-то укрыться на несколько часов, дней, может быть. Не могли бы вы помочь?
Нил отвечает не сразу, проходит несколько секунд, прежде чем он произносит:
— Возможно. Можно попробовать.
Вторая половина дня. Снова кабинет Жоэля Кардона. На этот раз при встрече присутствует еще один человек, которого глава комиссариата представляет Парису и Перейре как главу юридической службы. Ни одно имя не произносится.
Полицейские начинают с отчета о ходе расследования и сообщают о своих сомнениях в виновности Скоарнека и Курвуазье в деле Субиза.
— Наши данные, в частности в том, что касается телефонных переговоров, дают возможность предположить, что ваши отношения с Бенуа Субизом были значительно более тесными, чем вы нам ранее сообщали.
Кардона, который до этого момента их вежливо выслушивал, лишь отрицательно качает головой.
Тут вмешивается подчиненный Кардона:
— Отношения месье Кардона с Субизом носили конфиденциальный характер.
— Прекрасно понимаю, — отвечает Парис, — но, возможно, имело смысл сообщить нам, что майор вел потенциально опасные расследования о деятельности компаний с участием мафиозных капиталов.
— Каких же именно?
— «Тринити групп», месье Кардона. — Парис умышленно не обращает внимания на юриста. — Что вы можете сказать нам об этом? Естественно, мы не посягаем на государственную тайну.
Легкая тень удивления пробегает по лицу Кардона. Он знает, о чем идет речь, но не думал, что название компании прозвучит в ходе разговора. Тем не менее он предпочитает хранить молчание.
— Откуда вам известно об этой компании?
— Мы полицейские. Поиск информации — наша ежедневная работа. Впрочем, разве не для этого вы использовали Бенуа Субиза? — Парис лицемерно улыбается, по-прежнему не отводя взгляда от Кардона. — Так что же с «Тринити групп»?
— Нам нечего сказать вам по этому поводу. — Голос помощника.
— Даже по поводу нелегальных захоронений отходов, производимых этим предприятием? Вы с ними работаете?
— Или вы намереваетесь с ними работать? — вступает Перейра.
На этот раз Кардона не может сдержать своего возмущения:
— Боже упаси!
— Тогда кто же?
Глава юридической службы бросается было в объяснения, но его перебивает Кардона:
— Эта информация, как и все, что касается деятельности Бенуа Субиза, относится к области оборонных секретов. Если вы хотите поднять эти дела, необходимо оформить заявку по установленной форме. Теперь же прошу меня извинить — слишком много работы.
Полицейские уходят из комиссариата раздосадованными.
— Этот старый пройдоха наверняка знает, кто убил Субиза, но отказывается сообщить об этом. — Перейра начинает свой монолог еще в лифте. — А мы барахтаемся как слепые котята.
Парис не обращает внимания на слова своего заместителя. Еще во время беседы с Кардона он получил сообщение от Куланжа. Парис перезванивает, выслушивает своего подчиненного, поворачивается к Перейре:
— Плохие новости. Тело Курвуазье сегодня утром было выловлено в Марне. Сразу после опознания тело отправлено в Институт судебно-медицинской экспертизы. Баллестер и Куланж уже на месте.
— Вот дерьмо!
— Поехали.
Вскоре полицейские уже стоят в длинном холодном зале на набережной Рапе, где мертвых больше, чем живых. Вскрытие еще не началось, но после первого, поверхностного осмотра судмедэксперт обнаружил гематомы на грудной клетке. С левой и правой стороны. Справа гематома более значительна, а вздутие дает основание предполагать наличие травматического пневмоторакса.
Баллестер зачитывает свои первые записи:
— «Эксперт полагает, что удар оказался слишком сильным, были травмированы ребра и задеты легкие. Возможная причина смерти — асфиксия».
— Кто его нашел? — Парис с грустным видом осматривает труп компьютерщика.
— Пенсионер, он сообщил в полицию, что видел, как каких-то два типа сбрасывали что-то тяжелое в реку.
— Есть описание этих парней?
— Один высокий, другой низенький, светловолосый. Было еще темно.
— Не много… В котором часу это произошло?
— Шесть тридцать.
— А что сам-то он, этот пенсионер, делал на берегу Марны в такое время?
— Выгуливал собаку.
— Еще что-нибудь?
— Да. Он видел «пежо» триста седьмой модели, темно-серый, который на всей скорости рванул с места происшествия.
Полицейские переглядываются, и Перейра облекает в слова то, что у всех на уме:
— Двое мужчин, темный седан-компакт… Как при убийстве Субиза.
— А поскольку Курвуазье убит, это подтверждает факт его невиновности, — продолжает Куланж.
— Девчонка что-то знает. И добровольно или под нажимом, но нужно заставить ее говорить. — Парис приказывает Баллестеру и Куланжу раздобыть фотографии мертвого Жюльена и ехать в дом тридцать шесть.
Через сорок пять минут все на своих местах вокруг Сефрон в помещении бригады.
Парис не склонен деликатничать, ему нужно шокировать девушку.
— Вы должны нам рассказать все. — Он извлекает из конверта фотографии трупа Курвуазье. На первой — совершенно обнаженное тело, на второй — изуродованное лицо.
Сеф, белая как полотно, зажимает рот рукой и отводит взгляд. Она плачет, бледнеет больше обычного. По-прежнему не глядя на снимки, спрашивает:
— Отчего он умер? Ему было больно?
— Мы думаем, его избили, нанесли какие-то травмы, и он задохнулся. В этом случае без боли не обойтись. — Ровным голосом Парис продолжает: — Нам необходимо найти вашего приятеля. Эрвану Скоарнеку угрожает опасность.
Сефрон выпрямляется и осуждающе смотрит на полицейского покрасневшими от слез глазами:
— Зачем? Чтобы получить возможность расправиться с ним, как с Жюльеном?
Перейра ударяет ладонью по столу:
— Прекрати свои идиотские обвинения! Ты не обвинитель, а мы не обвиняемые. Мы не убийцы! Убийцы будут арестованы. И чем дольше ты молчишь, тем больше помогаешь этим двум отморозкам, которые отправили на тот свет твоего приятеля, безнаказанно продолжать свое грязное дело. Напоминаю, что они уже расправились с одним из наших коллег.
— Откуда вы знаете, что их двое? — Слишком поздно. Сефрон понимает, что проговорилась.
Парис реагирует мгновенно:
— А вы откуда знаете?
Молчание.
Перейра наклоняется к девушке, его вид не сулит ничего хорошего.
— И что же ты от нас скрываешь, а? Ты что-то видела? Давай, хватит тихориться, черт бы тебя побрал!
— Эти люди опасны, мадемуазель Джон-Сейбер. Подумайте об Эрване.
Да она только и делает, что думает об Эрване. И боится за него. Даже больше, чем за себя. Надеется, что отец смог его найти. Да, она изо всех сил надеется, что Эрван вышел на связь и теперь находится в безопасности. И думает о том, как лучше всего использовать видео, чтобы вытащить ее отсюда. Но в любом случае «Гедеон» провален. «Жюльен должен был отдать мне свою флешку с программой для Марсана и не смог. А теперь он мертв. Я должна держаться. Эрван с моим отцом. Мы выпутаемся. Они мне помогут. Только держаться».
— Мадемуазель Джон-Сейбер?
— Я ничего не знаю. Мне нечего вам сказать.
По плану, разработанному еще утром вместе с Куком, Нил берет напрокат машину и везет Скоарнека в окрестности Трувиля, на виллу, которая принадлежит одному из друзей Кука, находящемуся в командировке в Китае.
Два с половиной часа дороги. Мрачное путешествие. Скоарнек, забившись на сиденье, на все попытки разговора, предпринимаемые Нилом, отделывается односложными ответами или междометиями. Он высокомерен и замкнут. Глубоко презирает журналистов и хочет, чтобы Нил это знал. Будет еще труднее, чем Нил предполагал. Нил чувствует, что сатанеет. Сеф в тюрьме, этот Курвуазье, их приятель, возможно, находится в смертельной опасности, а этот дуется и изображает из себя воплощенное глубокомыслие. Можно с собой и не справиться. Нужно дождаться Кука, который приедет вечером, и только тогда ссориться.
Наконец они оказываются на прекрасной вилле — длинный нормандский дом, укрывшийся в саду среди трав и цветов, огороженный очень высоким частым забором. Скоарнек не разжимает губ.
На первом этаже — просторная гостиная с открытой кухней, на втором — четыре спальни, две из них с видом на море. Эрван выбирает себе комнату, завладевает обнаруженным в доме компьютером и запирается. Проделав несколько ложных ходов, он выходит в Facebook. Ни Марсан, ни Курвуазье не заходили. Чтобы скоротать время, он блуждает по Интернету, регулярно возвращаясь на сайт социальной сети, но безуспешно.
Нил окунается в хозяйство, и это приносит ему облегчение, занимает голову. Он проветривает большую комнату, свободные спальни, среди вещей, в разное время привезенных сюда Куком, находит сменную одежду и туалетные принадлежности для Скоарнека и для себя.
Пату и Гезд долго обсуждали предстоящую встречу с Мишле. Трудно найти правильный тон.
— Мы загнаны в угол. Этот мерзавец Мишле сумел так наследить, что, если мы его просто-напросто выставим за дверь, он может все испортить. Риск слишком велик. Пусть думает, что его будущее связано с нами.
— Да, в общем, он настолько облажался, что теперь мы оказываемся замешаны. Ты только что это сказал, — кивает Гезд.
— Да, что-то вроде этого, по крайней мере на некоторое время. А потом…
Так что Мишле в конце дня вызван в небольшой кабинет Министерства финансов: нужно, чтобы встреча носила для Мишле официальный характер, однако были приняты все меры предосторожности для обеспечения конфиденциальности.
Гезд открывает огонь:
— Два убийства в самый разгар предвыборной кампании. Что, интересно, вы об этом думаете, Мишле?
— Это ошибки, две серьезные ошибки, я понимаю.
— И то слава богу. Значит, я могу воздержаться от комментариев. Но знайте: это грозовое предупреждение, как для вас, так и для нас. Надеюсь, вам ясно.
— Несомненно.
— Мы знать не хотим, каковы ваши намерения, — включается в разговор Пату. — У нас своих забот хватает. Но мы должны найти того, у кого находится досье Субиза, и узнать, что этот человек собирается с ним делать. И как можно быстрее. Мы также не будем возражать, если давление на наших экологов не будет снято вплоть до второго тура, однако без новых неосторожных рисков.
— А главное, все, что может вывести на Герена, должно быть тщательно вычищено. И не хитрите, Мишле, мы ни о чем не забудем.
Нил приготовил ужин из того, что нашлось. Утка с фасолью — тяжеловато для желудка после съеденной днем кислой капусты, но выбор весьма невелик. За столом Скоарнек с кислой миной соглашается, что вилла прекрасна и великолепно подходит к данному случаю. Нил сообщает, что скоро приедет Кук, хозяин дома, журналист крупного лондонского еженедельника «Геральд».
Скоарнек знает про «Геральд», но при этом напоминает, что его разыскивает полиция, что его защита требует соблюдения всех правил безопасности, а еще один журналист…
Нил не удостаивает его ответом.
Проглотив последний кусок, Скоарнек поднимается к себе. В конце концов, иностранный журналист может оказаться полезным контактом после «Гедеона». Если «Гедеон» будет спасен.
Все тщательно убрав, Нил устраивается в большом кожаном кресле, из которого видна дверь комнаты Скоарнека.
Кук приезжает около полуночи. Короткое совещание. У Кука свой ноутбук.
— Я сделал копию с флешки сегодня утром. Но досье зашифровано. От Скоарнека нужен пароль. Вы договорились?
— Не сказал бы. Он закрыт на все замки. И похоже, чего-то ждет, даже, возможно, сожалеет, что согласился, чтобы иностранцы увезли его подальше от всех его связей. Во всяком случае, он ничего не скажет.
— Можем воспользоваться его замкнутостью и немного пощипать. Небольшое давление никогда еще не приносило вреда.
— Сомневаюсь. — На лице Нила появляется гримаса. — Боюсь, что потом мы от него ничего не добьемся.
— Другие предложения?
— Спать. Я очень устал. И ждать, затаиться. Мы не единственные игроки в этой партии и тем более не главные. Что-то неминуемо произойдет. И мы должны быть к этому готовы.
