Глава 5. Четверг, день пятый
Чжуннаньхай, Пекин
Китайская Народная Республика
Посол Эйдан Данн сидел скрестив ноги, жалея, как и каждый день в течение трех лет, что не может прочесть ряды закорючек в китайской газете. Ему казалось абсурдным, что он, доктор из Гарварда, чувствует себя неграмотным. Он потратил немало времени и денег на образование, и ему было досадно, что он не в состоянии читать местные таблоиды. Когда он был мальчишкой, одна из сестер-монахинь, преподававших в Мэрилендской католической школе, решила, что у него есть способности к языкам, и пообещала, что в Судный день его не ждет ничего хорошего, если он не сумеет ответить на последние вопросы Высшего Судии как минимум на трех языках, включая латынь. Монахиня оказалась права насчет его способностей, но те языки, что он изучал, предполагали использование латинского алфавита или кириллицы. Китайские же иероглифы оставались для него нечитаемыми, и в конце концов Данн скрепя сердце был вынужден признать, что в шестьдесят пять лет его разум уже не в состоянии справиться с подобной задачей. С ничего не выражающим лицом он бросил «Жэньминь жибао» на резной столик из вишневого дерева. Местные в курсе, что он не умеет читать на их языке, но им незачем знать, что это хоть как-то его беспокоит.
Данн был дипломатом с тридцатилетним стажем, бо́льшая часть которого накоплена за пределами Соединенных Штатов, в основном в самых неразвитых, если не забытых богом странах мира. Наградой за это стал пост заместителя посла в Пекине, после чего он намеревался уйти в отставку. Должность чрезвычайного и полномочного посла в Китайской Народной Республике обычно давалась Госдепартаментом одному из тех, кто финансировал политическую партию действующего президента, так что назначение Данна послом стало для всех шоком. Однако президент Гаррисон «Гарри» Стюарт, будучи на втором сроке, в пожертвованиях на избирательную кампанию уже не нуждался, а потому мог позволить себе роскошь подбирать людей в соответствии с их знаниями и опытом, а не щедростью. В редакционных статьях «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» данное назначение посчитали достойным и разумным, отметив лишь, что это лишает оппозицию последней надежды. Сенатский комитет по международным отношениям не смог придумать достаточно веской причины, чтобы отклонить эту кандидатуру, и редко кто из сенаторов готов был голосовать против человека, который явно соответствовал этой должности и вполне ее заслуживал. К тому же это был шанс заработать определенный политический капитал, так что назначение Данна было практически единогласно одобрено в прямом эфире. Единственный не голосовавший за него сенатор в тот момент находился в отъезде. Это решение подверглось критике лишь со стороны тех, кто обиделся, что должность посла досталась не ему, но никто не собирался заявлять об этом публично. Новое назначение позволяло Данну с женой провести последние годы перед его отставкой в комфортных условиях современного города и гарантировало неплохие гонорары после окончания карьеры.
Работа с китайцами далеко не всегда доставляла ему удовольствие, но на место, где они предпочитали проводить официальные встречи, он пожаловаться не мог. Находившийся к западу от Запретного города Чжуннаньхай представлял собой роскошный район озер, садов, вилл и зданий, где размещались высшие эшелоны власти Китая.
«Их вариант Белого дома… или Кремля», – сказала ему Кэтрин Кук, инструктируя перед вступлением в должность.
Этот район построил Мао после революции 1949 года. Он представлял собой масштабный комплекс сооружений и, как и положено правительственным резиденциям, был недоступен для рядовых граждан. Многие простые люди, которых «вызывали в Чжуннаньхай» во времена правления Мао, никогда уже не вышли оттуда. Данн не сомневался, что служба безопасности наблюдает за ним каждый раз, когда он входит внутрь, что вполне его устраивало. Он не был сотрудником разведки, и кто бы ни следил за ним, чтобы поставить «жучок», тот зря тратил время. Его ни разу не объявляли персоной нон грата, и он не собирался завершать свою карьеру таким образом.
Данн услышал шаги, гулко отдававшиеся на каменных плитах пола. Он подождал, прежде чем повернуть голову, стараясь не выдать волнения. Во внешности помощника не было ничего особенного – хотя сказать так было бы недипломатично, и Данн никогда бы этого не сказал. Его одежда полностью соответствовала универсальному дресс-коду бюрократа, создавая неверное впечатление о человеке. Цзэн Цинлинь был «мишу» председателя Тянь Кая, личным помощником главы Китайской Народной Республики, а эта цивилизация была на несколько тысяч лет старше Соединенных Штатов. Его должность обеспечивала могущественную «гуаньси», сеть личных связей с лидерами партии, которая гарантирует повышение по службе, возможно, до полноправного члена Центрального комитета – если только он не впадет в немилость, связавшись не с теми людьми.
«Великая истина бюрократии, – подумал Данн. – Привратник почти столь же могуществен, как и тот, кто за воротами. И в некоторых отношениях даже больше».
– Посол Данн, председатель сейчас вас примет.
Цзэн говорил на хорошем английском, с легким британским акцентом.
«Оксфорд», – подумал Данн.
Он читал его досье из ЦРУ перед тем, как встретиться впервые. Коммунистическая партия не стала бы посылать своих подающих надежды сынов и дочерей за границу, рискуя тем, что они попросят убежища, ради третьеразрядного образования.
– Спасибо, – ответил Данн.
Вставая, он оперся на трость: с каждым годом он делал это все меньше для виду и все больше по необходимости. Однако далеко идти не пришлось. Остановившись, Цзэн открыл створку тяжелых деревянных дверей и отошел в сторону, как и подобает привратнику, а Данн шагнул в кабинет председателя Тянь Кая.
Тянь – китайские фамилии предшествуют именам – стоял за богато декорированным письменным столом, напомнившим Данну стол из древесины барка «Резолют» в Овальном кабинете. Остальная обстановка в кабинете Тяня смотрелась скромнее, хотя некоторые предметы мебели словно были позаимствованы из Викторианской эпохи.
Присутствовавшие в кабинете люди тоже выглядели впечатляюще.
Несмотря на неспособность запоминать китайские иероглифы, Данн обладал прекрасной памятью на лица. Он потратил немало времени на изучение биографий китайского руководства, предоставленных ЦРУ и Госдепартаментом, и никогда еще не видел стольких членов политбюро ЦК и Центрального военного комитета в одном месте за пределами Дома народных собраний.
«Они собрались здесь не на чайную церемонию, – подумал Данн. – И хотят, чтобы я их увидел. Иначе можно было попросить их покинуть помещение, прежде чем пригласить меня».
На столь высоком уровне подобное никогда не происходило случайно. Высокопоставленные чиновники не стали бы собираться в Чжуннаньхае в таком количестве просто так, и протокол требовал впустить его лишь после того, как они уйдут. Порывшись в памяти, он не смог припомнить, чтобы когда-нибудь видел всех этих людей на официальном приеме, а уж тем более на деловой встрече. Если бы Данну вдруг предложили покинуть кабинет, даже то, что он успел увидеть, стоило депеши в Вашингтон.
– Господин посол, спасибо, что пришли.
Тянь прекрасно говорил по-английски, что всегда раздражало Данна, поскольку это было существенным преимуществом китайского лидера. Шагнув вперед, Тянь с доброжелательной улыбкой протянул ему руку.
– Для меня это большая честь, господин председатель, – сказал Данн, отвечая на рукопожатие.
Тянь повернулся к остальным и что-то сказал по-китайски. Данн воспринял это как вежливую просьбу оставить их одних – или какой-то намек? – и все один за другим вышли. Цзэн ушел последним, закрыв за собой дверь.
Тянь медленно опустился в кресло за столом.
– Наступили опасные времена, – начал он без всяких вступлений.
Тянь был моложе Данна почти на десять лет, ниже его на голову, и голос звучал не на столь высоких нотах, как у большинства китайцев, с которыми послу доводилось общаться. Как и у Цзэна, в его акценте слышалось странное сочетание оксфордского английского и китайской мелодичности.
– Вам, конечно, известно о недавней речи президента Ляна, в которой он обвиняет нас в шпионаже на Тайване?
– Да, сэр.
– Не стану наносить оскорбление вашей разведке, пытаясь отрицать, что наши арестованные граждане были сотрудниками министерства госбезопасности. Мы оба понимаем необходимость разведывательных операций. – Тянь сделал глоток чая. – Но следует прояснить все обстоятельства. Тайваньские граждане на нас не работали. Возможно, они политические враги президента Ляна, и он воспользовался возможностью убрать их с дороги. Он вполне на это способен.
Данн удивленно выпрямился.
«Он раскрыл сотрудников МГБ. Зачем?»
Пытаясь разрешить эту загадку, он одновременно приготовил ответ.
– Один из них – американский гражданин, – заметил Данн, выигрывая время.
– Да, но, честно говоря, мне неизвестно, почему он оказался в той комнате вместе с нашими сотрудниками, – ответил Тянь.
Данн внимательно изучал его лицо. Если китайский председатель лгал, то ему это очень хорошо удавалось.
– И, учитывая его скоропостижную смерть, мы этого не узнаем, пока Лян не вернет наших сотрудников в Пекин. Еще один повод для того, чтобы ваша страна попыталась убедить Тайвань действовать в этом отношении совместно с нами.
Данн проглотил уже готовый сорваться с языка ответ, удивленно подняв бровь. Информация, которую Митчелл обсуждал с ним утром, говорила совсем о другом. Данн не ожидал от Тяня очевидной истины, но предполагал услышать ложь.
– Значит, вы не отрицаете, что министерство госбезопасности занимается шпионажем против Тайваня?
– Нет. Естественно, публично мы будем это отрицать.
– Разумеется.
Тянь отпил еще чая.
– Я говорю вам об этом потому, что наши сотрудники находились в Тайбэе легально, и для того, чтобы показать вам, насколько далеко может зайти президент Лян ради сохранения своего поста. Он часто пытается склонить общественные настроения в пользу независимости, и меня беспокоит, что подобные усилия могут подтолкнуть к определенным действиям и наших диссидентов. Вы наверняка понимаете, что политические беспорядки не в интересах обеих наших стран.
– Соединенные Штаты всегда выступали за мирное решение проблемы воссоединения. Моя страна не поддерживает односторонних шагов с любой стороны, ведущих к изменению существующего положения дел.
– Сожалею, что Лян, возможно, не позволит нам разрешить наши противоречия более цивилизованным путем.
Данн отметил, что Тянь не стал именовать Ляна формальным титулом «президент». Тянь поставил чашку на стол так аккуратно, что она коснулась блюдца без единого звука.
– После тщательного изучения его последней речи можно предположить, что Лян, возможно, готовится объявить о независимости Тайваня.
Китайский председатель пристально посмотрел в глаза американскому послу, и в течение нескольких секунд оба не сводили друг с друга глаз. Данн лихорадочно размышлял над словами китайца, надеясь, что ослышался, но произнесенная им фраза была вполне однозначной. Тянь наверняка заранее ее продумал, прежде чем пригласить Данна в Чжуннаньхай.
– Соединенные Штаты не разделяют подобных выводов, господин председатель, – ответил Данн, столь же тщательно подбирая слова. – Мы надеемся, что ваше правительство даст президенту Ляну возможность разъяснить то, что он сказал, чтобы избежать недоразумений.
– Если Лян намерен публично извиниться, мы его выслушаем. Однако мы считаем подобное маловероятным.
Данн смотрел на Тяня во все глаза, пытаясь найти в его словах хотя бы тень иронии, но это ему не удалось.
– Ляну грозит поражение на перевыборах, – объяснил Тянь. – История учит, что в крайних обстоятельствах люди часто отвлекают внимание от собственных недостатков, переводя его на угрозу извне. К тому же Лян наверняка полагает, что Соединенные Штаты вмешаются и примут сторону Тайваня, если мы ответим не только на словах. Надеюсь, то, что в прошлом ваша страна поощряла мятежные настроения Тайваня, не вовлечет нас в неприятную конфронтацию.
– Мы не поощряли независимость, – возразил Данн. – Наша позиция состоит в том, что обе стороны должны с уважением относиться друг к другу.
– И тем не менее вы продавали им оружие, – заметил Тянь.
– Только для самообороны, – уточнил Данн и тут же подумал, что это возражение весьма слабое.
Оружие есть оружие.
«Два года до отставки – и мне приходится предотвращать войну».
Он понимал, что следующее его предложение будет бесполезным.
– Нам хотелось бы надеяться, что вы вынесете данный вопрос на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
Тянь покачал головой:
– Совет Безопасности – не место для решения внутренних споров.
Он рассуждал вполне здраво. Китай имеет постоянное место в Совете и право вето. Ясно, что резолюция Совета Безопасности не пройдет. К чему тратить зря время на подобные игры?
Данн подавил неуместную улыбку. Он изъяснялся на языке дипломатии уже несколько десятилетий и прекрасно им владел. На самом деле даже более чем прекрасно. Он начинал чувствовать себя моложе, ведя обмен тайными смыслами, скрытыми в деликатных фразах. Именно потому он оставался на работе в том возрасте, когда почти все его ровесники уже были на пенсии.
– Некоторые могут поставить под сомнение тот факт, что это внутреннее дело, несмотря на размеры Тайваня и его близость к вашему побережью, – сказал он.
«Чтобы оттянуть время. Вряд ли вам захочется затевать войну с Тайванем, чтобы потратить на нее все силы. Большая страна, маленький остров – задир никто не любит».
– Надеюсь, ваша страна к таковым не относится. У нас есть право на поддержание порядка внутри наших границ.
«Значит ли это, что Соединенные Штаты готовы признать декларацию о независимости Тайваня? Не вмешивайтесь».
– Как вам известно, поддержание порядка – дело весьма тонкое и часто приходится принимать деликатные меры.
«Не хотелось бы увидеть еще одну площадь Тяньаньмэнь или что похуже».
– Не сомневаюсь. Но когда происходят подобные события, нужны решимость и твердая рука.
«Мы справимся».
– Сила – не единственное средство для обеспечения мира. Надеемся, что предложение переговоров будет принято обеими сторонами.
«Тайвань примет нашу помощь, особенно если его поддержит военный флот США».
– Ценю ваше предложение, но Соединенные Штаты лучше всего помогут сохранить мир, если воздержатся от какого-либо участия. – Тянь помолчал. – Посол Данн, могу я говорить прямо?
Данн кивнул. Прямой разговор для дипломата все равно что нож – орудие полезное, но опасное, если неправильно им воспользоваться. И тем не менее никакой возможности вежливо отказаться у него не было.
– Конечно.
– В девяносто пятом между нами и провинцией произошел досадный конфликт. Ваш президент Клинтон послал в Пролив авианосец – насколько я помню, «Нимиц». Генерал Сюн Гуанкай заявил в ответ, что «следовало бы больше беспокоиться о Лос-Анджелесе, чем о Тайбэе».
«Что?»
Данн на мгновение потерял самообладание, что случилось с ним впервые за последнее время. Он с трудом подавил желание оказаться подальше от этого кресла.
– Вы…
Тянь поднял руку, и Данн замолчал на полуслове.
– Мне очень нравится история вашей страны, – сказал Тянь. – Я с удовольствием изучал противостояние с Советским Союзом из-за Кубы в шестьдесят втором году. Полагаю, президент Кеннеди повел себя просто мастерски, но тем не менее возможность недопонимания была крайне велика. Мир никогда еще не был так близок к ядерной войне.
– Это был звездный час Кеннеди, – согласился Данн.
Тянь повернул разговор в другое русло, сбив его с толку, Данну даже показалось, что он ослеп.
– Да. Его смерть стала огромной потерей. Он мог совершить еще немало великих дел.
Восхищение Тяня самым молодым президентом Америки казалось искренним. Китайский председатель сделал паузу, то ли собираясь с мыслями, то ли для пущего эффекта.
– Мои генералы бывают очень воинственны, когда что-то их действительно возмущает, а Тайвань – вполне подходящий повод. Если ваш президент решит послать флот в наш Пролив, я не хочу никаких недоразумений. Мы вполне разумные люди, в отличие от самовлюбленных глупцов в Тайбэе, причиняющих столько хлопот нам обоим.
– Спасибо за откровенность, – сказал Данн.
– Если конфронтации не избежать, хороший руководитель должен думать о мире, который наступит после войны, – о чем, боюсь, ваша страна часто забывала. Но в случае реального конфликта вашему президенту определенно стоит позаботиться скорее о военном флоте, чем о Тайбэе.
Данн сидел молча достаточно долго, так что пауза затянулась. Он чувствовал себя сбитым с толку, дезориентированным и застигнутым врасплох, словно его прежний опыт, позволявший формулировать дипломатичные ответы, вдруг исчез без следа. Последние слова Тяня поглотили все его мысли.
– Уверен, президент Стюарт готов обсудить данный вопрос. – Лучшего ответа ему придумать так и не удалось.
– Конечно. – Тянь положил руки на стол ладонями вниз. – Хочу поделиться с вами экземпляром речи, с которой я собираюсь выступить в ответ на заявление президента Ляна, – сказал он, вновь меняя тему разговора.
Со столика, стоявшего между их креслами, он взял кожаную папку и протянул ее Данну:
– Я намерен вновь подтвердить нашу приверженность делу воссоединения и предложить немедленно начать с этой целью переговоры с Тайванем. Пожалуйста, передайте это президенту Стюарту вместе с моими наилучшими пожеланиями.
Лисбург, Виргиния
Скрежет снегоочистителя об асфальт разбудил Киру почти за час до будильника. Несколько счастливых мгновений она не могла вспомнить, где находится, а затем ей напомнила об этом боль в руке. Во рту оставался отвратительный вкус вчерашнего ужина. Пиво на ночь оказалось не лучшим выбором, не говоря о стручковом супе, и теперь она пыталась вспомнить, есть ли в ванной жидкость для полоскания рта.
Кира открыла глаза и поняла, что у нее что-то не так со зрением. Она оперлась не на ту руку, и острая боль окончательно ее разбудила. С минуту она массировала мышцу, разглядывая пересекавший руку горизонтальный шрам, но облегчения это не принесло. Что ж, у нее еще достаточно обезболивающего, хотя она и принимала больше указанной на флаконе дозы.
Перевернувшись, Кира спустила ноги на пол и раздвинула занавески. За окном все так же шел снег. С трудом сфокусировав взгляд, она включила стоявший на комоде маленький телевизор.
Управление кадровой службы так и не отправило правительство в отставку, вместо этого предложив щедрый отпуск тем, кто отработал достаточно времени для этого. У Киры не нашлось сил выругаться в адрес директора УКС, и она пообещала себе, что повторит попытку после того, как примет душ.
На ночном столике зазвонил телефон. Кира пропустила три звонка, чтобы окончательно прийти в себя, и сняла трубку:
– Алло?
– Приезжайте, и чем быстрее, тем лучше, – сказал Джонатан. – Кто-то уничтожил электростанцию на Тайване. Кук хочет видеть вас у себя в кабинете.
Двадцать минут спустя Кира уже сидела в машине и на полной скорости гнала на восток, даже не думая, как опасно это делать на заснеженной дороге.
Кабинет директора ЦРУ
– Мы до сих пор точно не знаем, как китайцам это удалось, – без обиняков начала Кук.
Как правило, она не собирала аналитиков у себя в кабинете, но после вчерашнего разговора с Джонатаном ей хотелось снова его увидеть, даже не имея возможности прямо сказать ему, что у нее на уме. Пусть это был порыв, недостойный профессионала, она ему все-таки поддалась.
Кук разложила на столе снимки со спутника, и Кира взяла один из них. На фотографии высокого разрешения, сделанной в инфракрасных лучах, виднелась большая воронка, по периметру которой все еще пылал огонь. По земле вились разорванные линии электропередачи.
– Вы полагаете, это дело рук НОАК, – сказал Джонатан.
– Есть хоть какая-то вероятность, что это производственная авария? – спросила Кира.
– Если бы, – ответила Кук. – Мы ждем экспертов по АСУП, но я уверена, что на электростанции нет ничего такого, что могло бы стать причиной подобного взрыва. И это слишком уж удивительное совпадение, учитывая время, когда все случилось.
– Только в одном месте? – спросил Джонатан.
– АНБ не сообщало о других нападениях на сеть электростанций, – подтвердила Кук. – Но и одного достаточно. Мне сказали, что Дашань – одна из самых крупных. Когда компания «Тайпауэр» запустила ее в эксплуатацию, они закрыли другие станции, поменьше, – в Тай-Ву, Лугуане и Чуанцзяне, чтобы сократить расходы. Могу поспорить, сейчас они об этом жалеют.
– Не сомневаюсь, – заметил Джонатан.
– Немаленькая дыра, – сказала Кира. – Удар с воздуха?
– Управление военно-морской разведки утверждает, что на радарах не было никаких следов китайских военных самолетов или баллистических ракет, – ответила Кук. – Единственные самолеты в окрестностях принадлежали ВВС и гражданскому флоту Тайваня. Все китайские МиГи находились далеко за пределами дальности полета ракет.
– Возможно, это работа команды подрывников, – предположил Джонатан. – Только лишь Богу и Тяню известно, сколько китайских лазутчиков в Тайбэе. Это может быть пластиковая взрывчатка типа семтекса или С-4, но, чтобы сделать дыру таких размеров, потребуется немалое ее количество. Эта воронка глубиной футов десять. В руках столько взрывчатки на принесешь.
– Машина, начиненная взрывчаткой? – спросила Кук.
Джонатан пожал плечами:
– Не слишком похоже на спецоперацию. Может быть, кто-то из пятой колонны, любители, переоценившие мощность взрывчатки. Вопрос в том, стала бы НОАК доверять такую работу одним лишь представителям пятой колонны. – Судя по выражению лица, он сам не верил в подобный вариант. – Что-нибудь еще?
– Депеша из Госдепартамента, – сказала директор ЦРУ, извлекая доклад из кожаной папки. – Наш посол встречался с китайским председателем.
* * *
От: Посольство США, Пекин
Кому: Госдепартамент, Вашингтон, срочно
Тема: Встреча посла США с председателем КНР Тянь Каем
по поводу ареста граждан КНР в Тайбэе
Засекречено: Эйдан Данн, посол в КНР
1. (Секретно / Не для иностранцев) Перед встречей с председателем КНР Тянь Каем посол стал свидетелем завершения консультаций между председателем КНР Тянь Каем и рядом нынешних и бывших официальных лиц КНР, включая: бывшего председателя КНР Ху Цзиньтао, бывшего председателя Центральной военной комиссии Си Цзябао, председателя Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Чжан Дэмина, вице-председателя ЦВК, министра национальной обороны Ву Шаоши, директора Комиссии по науке, технологии и промышленности…
Список имен продолжался на полстраницы.
– Хорошая память у этого парня, – заметила Кира.
– Кто бы мог подумать, что дипломаты настолько наблюдательны? – сказала Кук. – Полагаю, это помогает им в работе. Взгляните на последние несколько абзацев, там самое интересное.
Кира перевернула страницу.
* * *
7. (С/НДИ) Тянь признал, что граждане КНР, задержанные Бюро национальной безопасности Тайваня, – сотрудники МГБ, но отказался назвать имя кого-либо из них. Он также заявил, что, поскольку Тайвань является территорией КНР в соответствии с доктриной «одного Китая», сотрудники МГБ действовали в Тайбэе легально. Тянь также отрицает, что среди арестованных гражданских есть информаторы МГБ.
8. (С/НДИ) Тянь объявил, что в течение суток выступит по телевидению с речью, в которой осудит аресты и потребует выдачи граждан КНР и возобновления переговоров об определении окончательного статуса Тайваня.
9. (С/НДИ) Посол предложил помощь США в поисках дипломатического решения. Тянь отказался, мотивируя свой отказ тем, что президент США оказал бы бо́льшую помощь, не привлекая военно-морские силы с целью вмешательства во внутренний конфликт, и заявил при этом: «Вам определенно стоит позаботиться скорее о своем военном флоте, чем о Тайбэе». Тянь передал послу для ознакомления подготовленные им замечания (прилагаются).
Кира протянула сколотые вместе листы Джонатану:
– Только в устах дипломата угроза может звучать так, будто враг и впрямь его беспокоит.
– Главы государств не шутят, когда речь идет о потоплении кораблей другой страны, – сказал Джонатан.
Какое-то время он не отрываясь смотрел на лист, затем бросил его на стол, подошел к засекреченному компьютеру Кук и начал печатать.
– Возможно, это психологическая игра, – заметила Кира, потирая лоб.
Обезболивающее подействовало на удивление быстро.
– Откажется ли президент послать авианосцы, если сочтет, что Китай может их потопить?
Кук подумала над вопросом, постукивая пальцем по столу.
– Несколько лет назад, еще служа в армии, я принимала участие в военной игре в Военно-морском колледже, – наконец сказала она. – Первое, что сделала команда «красных», – выпустила все имевшиеся у них крылатые ракеты по авианосцу команды «синих». Компьютер счел, что они потопили корабль. Контролер остановил игру, запустил ее сначала, восстановил авианосец и отказался вернуть «красным» их ракеты, заявив, что в отсутствие авианосца игра не имеет никакого смысла. Делайте выводы сами.
– Вы пытались сбить с толку ведущих игры? – спросила Кира.
– Спросите у него, – ответила Кук, кивнув в сторону Берка.
– Возможно, я бы предложил именно такую тактику, – сказал Джонатан. – Надеяться, что мы никогда не потеряем авианосец, – плохая стратегия.
– Погодите, – сказал Кира. – Вы двое…
– Когда мы познакомились, Джон был наблюдателем со стороны «красных», – подтвердила Кук. – По крайней мере, предполагалось, что он будет только наблюдать.
– Наблюдать скучно, – заметил Джонатан. – Я плохо переношу скуку.
– Охотно верю, – ответила Кира. – Что нужно, чтобы заменить потерянный авианосец?
– Пять лет и тринадцать миллиардов долларов как минимум, – сказал Джонатан. – И покойный президент, которого достаточно любят на флоте, чтобы дать новому кораблю его имя.
– Весело, – заметила Кира. – И как же китайцы намерены уничтожить авианосец?
– Шашоуцзянь, – сказал Джонатан, медленно выговаривая каждый слог.
– Что? – одновременно спросили обе женщины.
– Шашоуцзянь, – повторил он. – Максимально близкий перевод – «Смертоносный жезл». В китайских боевых искусствах это оружие небольшого размера; в древние времена воин мог спрятать его в одежде, чтобы закончить бой еще до его начала, нанеся врагу смертельный удар. Это также общее название для ряда китайских военных проектов, большинство которых закончились ничем. Технологии использовались достаточно экзотические – лазерное оружие, мощные СВЧ-излучатели – настоящие звездные войны. Кое-что из этого больше похоже на пропаганду, чем на реальные военные разработки.
Кира внимательно посмотрела на Джонатана.
– Вы уже к чему-то пришли, – поняла она.
Джонатан протянул ей депешу:
– Все присутствовавшие в кабинете Тяня – члены руководства проекта по госбезопасности номер девятьсот девяносто восемь, это одна из групп, контролирующих разработки «Смертоносного жезла». Ни о каком другом комитете с таким же составом нет никаких сведений.
– Вы помните всех членов иностранных комитетов? – несколько удивленно спросила Кук.
– На вас произведет впечатление, если я скажу «да»? – ответил он вопросом на вопрос.
– Скорее напугает, – ответила директор ЦРУ.
Кира пристально смотрела на Джонатана до тех пор, пока его не выдала слабая улыбка.
– Вы провели групповой поиск их имен, – укоризненно сказала она.
Джонатан отвел взгляд:
– А у вас нет чувства юмора.
«Понятно».
– Когда китайцы начали свою программу? – спросила Кира.
– В девяносто пятом. Во время визита в США, против которого выступали китайцы, тайваньский президент Ли Дэнхуэй допустил ряд не слишком умных публичных выпадов в адрес китайского правительства. Цзян Цзэминь принял их близко к сердцу, и НОАК предприняла некоторые упреждающие шаги, – рассказал Джонатан. – Билл Клинтон послал «Нимиц» в Тайваньский пролив, чтобы успокоить всех. Цзян спросил у своих военных советников, что ему делать, и получил краткий ответ: ничего. Цзян стукнул кулаком по столу и приказал НОАК разработать «Смертоносный жезл», чтобы использовать его против американцев.
– Интересная история, но мне от нее никакого толку, – заметила Кук.
Джонатан поднял бровь:
– Я просто дал вам логически обоснованное стратегическое предупреждение, что у китайцев может иметься средство для уничтожения авианосцев.
– Стратегическое предупреждение дает мне повод прийти в Овальный кабинет, – сказала Кук. – Тактическое предупреждение – причину, по которой меня оттуда не вышвырнут. Если рассказать президенту, что у китайцев есть секретная программа против наших авианосцев, вряд ли это его потрясет. Но если в точности изложить ее суть, это его наверняка заинтересует.
– Проклятие гения состоит в том, что люди начинают ожидать, будто им все выложат по первому требованию, – невозмутимо заявил Джонатан. – Могу сказать, чего ожидать не стоит. Есть пять основных классов стратегического оружия, которое может уничтожить авианосец в море: подводные лодки, корабли, ракеты, авиация и оружие массового поражения. Это не подводная лодка и не корабль, поскольку китайский военный флот до сих пор покупает у русских подлодки «кило» и эсминцы типа «Современный» последнего поколения. Русские построили для китайцев единственный авианосец, который у них есть, и НОАК до сих пор пытается разобраться, как с ним обращаться. Это не оружие массового поражения, поскольку китайцы не настолько глупы, чтобы взрывать ядерную бомбу так близко от собственного побережья, а авианосцы защищены от биологического и химического оружия. Остаются ракеты и авиация.
– В той военной игре ракеты вам помогли, – заметила Кира.
– Да, – согласился Джонатан. – Ракета «дунфэн» теоретически может попасть в авианосец с расстояния девятисот миль, но системы наведения не слишком надежны. Несколько лет назад китайцы купили у русских «шквалы» – реактивные торпеды, которые создают слой воздушных пузырьков, исключающий трение о воду. Максимальная скорость составляет около двухсот узлов, но для ее поддержания нужна небольшая боеголовка – возможно, слишком небольшая, чтобы причинить авианосцу серьезные повреждения. И китайцам придется подобраться достаточно близко, чтобы ими воспользоваться: их максимальная дальность не больше семи миль.
– Одна из их подлодок около десяти лет назад незаметно подобралась к «Китти Хоук», – заметила Кира.
– Верно. Вы хорошо знаете недавнюю военную историю. От вас только что стало больше пользы.
Кук подняла брови. Со стороны аналитика «Красной ячейки» это был комплимент.
– Что насчет самолетов? – спросила Кук.
Джонатан подошел к стене, на которой висела карта китайского побережья.
– У китайцев есть две базы ВВС прямо напротив, через пролив, – показал он, – и еще девять в окрестностях. Это несколько сот самолетов, но среди них не более ста пятидесяти современных, типа Су-двадцать семь и Су-тридцать.
– Могу поспорить на любые деньги, что НОАК готова пожертвовать несколькими сотнями старых самолетов, если они хотят выиграть сражение за Тайваньский пролив, – сказала Кира.
– Учитывая, какие средства НОАК тратит на экзотические технологии, хотелось бы надеяться, что применить «Смертоносный жезл» намного интереснее, чем просто послать на смерть дешевое пушечное мясо. Но пока мы не можем ничего опровергнуть. – Джонатан повернулся к Кук. – Если вам нужны более убедительные обоснования, нежели моя безупречная логика, придется заняться изучением реальных фактов.
– Можете сильно не спешить, – заметила Кук.
– В смысле? – не понял Джонатан.
– У вас есть двадцать четыре часа. Или меньше, если тайваньцы откажутся выдать людей Тяня и НОАК опять начнет буйствовать.
– Что-нибудь известно о тех тайваньских спецназовцах? – спросила Кира.
– Двое погибли, – ответила Кук. – Умерли сегодня утром. Третий до сих пор в критическом состоянии.
Из кожаной папки появилась еще одна страница, на этот раз из Управления медицинской службы.
– Что бы ни было в том контейнере, оно сожгло ему легкие. У него… – она читала с листа, – «тяжелая травма дыхательных путей, сопровождающаяся стойкой послеожоговой рефракторной гипоксемией». Это значит – химические ожоги второй и третьей степени трахеи и легких. Кислород не может поступать через легочные мембраны в кровь. «Рефракторная гипоксемия» означает, что они ничего не могут сделать, чтобы его спасти. Ему введут трубку в трахею и накачают наркотиками, чтобы он не сопротивлялся врачам, но вопрос не в том, умрет ли он, а лишь в том, когда это произойдет.
– А что с тем убитым американцем? – спросила Кира.
– ФБР все еще пытается выяснить, на какое подразделение «Локхида» он работал. Компания не очень-то шевелится – их вовсе не радует, что один из их сотрудников занимался шпионажем. – Кук посмотрела на часы. – Тянь собирается выступить с речью через час. Начинайте собирать факты, а потом возвращайтесь сюда.
Дом народных собраний
Пекин
Телевизор в кабинете Кук давал слабое представление о Большом зале народных собраний. Камера китайского центрального телевидения показывала панораму огромного помещения, рассчитанного на несколько тысяч мест. Всекитайское собрание народных представителей – три тысячи делегатов – совершенно свободно размещалось в этом зале. Глубокий амфитеатр представлял собой вершину инженерного искусства. Он был построен за каких-то десять месяцев силами одних «добровольцев», хотя у Кук возникало сомнение, что китайцы толкуют это понятие слишком вольно. Точнее, она была уверена, что строителям не платили, однако они создали поистине выдающееся сооружение. Оно напоминало концертный зал с двумя полукруглыми ярусами, которые тянулись по всей его ширине. Балконы не опирались на колонны, которые закрывали бы вид на широкую сцену. На просторном возвышении сидели члены политбюро и другие высокопоставленные партийцы на фоне огромного красного знамени, а вдоль стены позади них возвышались еще десять полотнищ. Такая картина должна была демонстрировать величие государства, и задачу свою она выполняла, это признавали даже такие люди, как Кук, которые знали достаточно, чтобы не слишком восхищаться увиденным.
Акустика в зале была отменная, учитывая его размеры, но сейчас здесь стояла гробовая тишина. Кук увидела, как Тянь поднялся с места и подошел к трибуне, расположенной на краю сцены. Он обвел взглядом аудиторию. Лицо его выражало абсолютную уверенность.
– По сравнению с этим зал сената на Капитолийском холме выглядит как школьный класс. Такое впечатление, будто это стадион, отданный политической партии, – сказала Кира.
– Кто бы ни придумал фразу, что политика – это кровавый спорт, он был китайцем, – отозвалась Кук.
Председатель Китайской Народной Республики взглянул на текст и размеренно заговорил. В другом месте зала переводчики в наушниках, сидевшие в закрытых кабинках, открыли свои папки и приступили к синхронному переводу, прислушиваясь к речи на китайском. Центральное телевидение Китая транслировало выступление Тяня по международному кабельному каналу, вещавшему на английском языке, – как считалось, для живущих в стране иностранцев.
Тянь произнес приветствия, подобающие главе государства, который обращается к своему народу. Он говорил спокойно, со знанием дела, почти в той же официальной манере, в которой общался с Данном в кабинете в Чжуннаньхае. Большинство людей не могли бы не волноваться, обращаясь даже к нескольким тысячам в Большом зале, Тянь же знал, что реальная аудитория намного больше, хотя на самом деле его речь предназначалась для одного человека. В Белом доме тоже были телевизоры.
Наконец Тянь перешел к главному, окинув собравшихся суровым взглядом.
– С величайшей скорбью и сожалением я вынужден был созвать эту чрезвычайную сессию Национального собрания Коммунистической партии Китая. Четыре дня назад правительство Тайваня арестовало восемь граждан Китайской Народной Республики по обвинению в шпионаже. Меня заверили, что аресты проводились с ведома и одобрения президента Ляна. Мы потребовали гарантий здоровья и безопасности арестованных, но нам было отказано даже в этом.
Кабинет директора ЦРУ
– Не такого начала дня мне бы хотелось, – сказала Кук. – Было бы неплохо, если б президент смог убедить Ляна объявить их всех персонами нон грата и выслать обратно в Пекин.
– Это вряд ли, – отозвался Джонатан. – Политика «одного Китая» не позволяет нам заявить, что парни Тяня вообще хоть что-то нарушили, не говоря о шпионаже.
– Он держит нас на коротком поводке, – заметила Кира. – Могу поспорить, Тяню это нравится.
– Вот что бывает, когда внешняя политика основывается на лжи, – сказал Джонатан. – И чем дольше так будет продолжаться, тем покажется больнее, когда в конце концов нам придется от нее отказаться.
– Лучше сохранять мир, позволив Китаю и Тайваню решить проблему дипломатическим путем, – ответила Кук.
– Вы исходите из предположения, что им удастся решить ее дипломатическим путем, – заметил Джонатан. Пекин
Митчелл глубоко вздохнул и тут же пожалел об этом. Пекинский смог был хуже плывущей в воздухе копоти в его родном Лос-Анджелесе. Три года назад, в его первый вечер в Пекине, мрачное небо над городом показалось ему грозовым, пока один из сотрудников посольства не объяснил ему, что темные тучи на горизонте не имеют никакого отношения к дождю.
Он тряхнул головой, обругав себя за рассеянность. Чтобы заметить слежку из машины, нужно быть очень внимательным, хотя сегодня можно немного расслабиться. Формально он решил совершить пробежку во время речи Тяня, так как надеялся, что по крайней мере некоторые сотрудники МГБ будут ее слушать, вместо того чтобы работать на улице. Но на самом деле он просто не мог заставить себя смотреть на китайского лидера. Однако преследователи, следующие за ним через две машины, практически не маскировались, освободив его от необходимости размышлять, где они могут находиться. Но поскольку был вечер, им приходилось держаться ближе, чтобы не потерять Митчелла из виду в потоке автомобилей. Слежка на колесах в густонаселенном городе – мало где еще живет столько людей, как в Пекине, – считалась самой сложной. Движение часто оказывалось непредсказуемым. Держаться в непосредственной близости от цели, оставаясь незамеченным, – нелегкая задача, а вести другие машины по параллельным боковым улицам – еще сложнее.
– Почти приехали, – сказал водитель, тоже резидент.
– Сверните за угол, – попросил Митчелл.
Переместившись в крайний правый ряд, тот свернул за угол и резко затормозил, вынуждая ехавшие за ним машины сделать то же самое. Открыв дверцу, Митчелл шагнул на тротуар, затем обернулся и сказал что-то незначащее, словно благодарил. Водитель кивнул и снова влился в поток, собираясь поехать домой, а шеф резидентуры направился в противоположную сторону.
Слежка за машиной – дело непростое, но если тот, за кем следят, выходит и идет дальше пешком, это становится настоящим мучением. Сотрудники МГБ могли и не покидать автомобиля, но у китайцев не было возможности заранее поставить человека, который проследил бы за Митчеллом после того, как он вышел из машины. Преследовать его могли лишь те, кто вышел из машин, а их было немного. Митчелл заметил только два автомобиля, и один из них, не обращая внимания на светофор, при первом подходящем случае свернул за угол и прибавил скорость, насколько позволяло движение.
Времени оставалось совсем мало. Если на боковых улицах есть другие машины, через минуту-другую кольцо сомкнется. Но он не собирался давать им такую возможность. Карл Митчелл должен как сквозь землю провалиться, прежде чем у них появится шанс его обнаружить.
Дом народных собраний Пекин
– Наши требования выдать арестованных остались без ответа. Правительство Тайваня отказало нашим представителям даже в просьбе посетить их, чтобы убедиться, что к нашим гражданам хорошо относятся и они получают юридическую помощь. Обвинения, которые им предъявлены, необоснованны, задержанные граждане невиновны. Лян должен нести личную ответственность за здоровье и безопасное возвращение на родину каждого из них.
Тянь говорил уже две минуты, но никто не издал ни звука. Он не смотрел ни на телесуфлер, ни на бумаги, разложенные на трибуне. Председатель Китайской Народной Республики произносил свою речь наизусть.
– Члены Постоянного комитета политбюро детально обсудили недавние события. Их решение перед лицом необоснованного и незаконного политического преследования наших граждан является единогласным и твердым. По данному вопросу нет разногласий ни среди нас, ни среди граждан нашей великой страны. Действия Ляна, отказывающего нам в доступе к нашим людям, – опасный шаг, подрывающий отношения через Пролив.
Тянь ударил по трибуне ладонью:
– Арест невинных граждан нашей страны – это обман, первый шаг к сепаратизму, первый шаг к отделению, первый шаг к независимости!
Кабинет директора ЦРУ
– Он только что отклонился от текста, – сказала Кук.
– Да, – согласился Джонатан.
Просмотрев текст, предоставленный Данном, он снова швырнул его на стол.
– Этого в речи нет. Он сочиняет на ходу.
– Или Тянь специально не включил эти слова в копию, – предположила Кира.
Кук пробормотала ругательство, которое могло бы стоить ей утверждения на должность сенатом. Пекин
«Поймай меня, если сможешь».
Митчелл стоял на углу, глядя на встречный поток транспорта. У него имелись оправдания, чтобы наблюдать за второй машиной, которую он выделил из потока, и он воспользовался этим в полной мере. Из машины быстро выбрались двое и направились в его сторону. Их разделяло где-то полквартала.
«Всего двое. С двумя я справлюсь».
Особенно вечером. Время суток решало все, причем в пользу Митчелла. Улица представляла собой сплошную реку из человеческих тел, со всех сторон толкавших тех двоих, – в течение нескольких минут двенадцать миллионов жителей Пекина, сами того не зная, мешали своему правительству работать. Митчелл мог выиграть несколько секунд, если в нужный момент он пропадет из поля зрения китайской службы безопасности. Этого вполне хватило бы, но, если метро сегодня вечером ходит по расписанию, у него будет намного больше времени.
Сигнал светофора сменился, и Митчелл смешался с толпой, переходившей широкий проспект Цзяодаокоу Дундацзе, двигаясь с той же скоростью. Сотрудники МГБ не успели добраться до угла, как сигнал сменился в очередной раз и Митчелла отрезала от них движущаяся стена автомобилей. Двое попытались шагнуть на мостовую, но пронесшаяся мимо машина, водитель которой даже не подумал затормозить, заставила их изменить решение.
Избавиться от слежки было не так уж трудно, но так поступали редко, поскольку это только злило преследователей и вызывало у них желание отомстить. Разумнее всего было вести себя так, чтобы наблюдатели думали, будто виной всему невезение или отсутствие нужных навыков. Двое на другой стороне улицы не могли бы доказать, что Митчелл вообще о них знает. Все, что сделал шеф резидентуры, – это вышел из машины и перешел улицу. Главным для него, словно для хорошего музыканта, был точный отсчет времени.
За его спиной был вход на станцию метро «Бэйсинцяо». Митчелл не стал задерживаться, чтобы заплатить за проезд. Билет лежал у него в кармане – любезность со стороны одного из его сотрудников, решивших еще днем прогуляться по городу. Вряд ли двое сотрудников МГБ стали бы заботиться о билетах, но благодаря оплаченному проездному Митчелла погоня продолжалась на равных. Он уже спустился по лестнице и шел в сторону платформы, когда двое наконец перебежали через улицу. Поезда ходили четко по расписанию, чем всегда гордятся коммунистические правительства, и Митчелл был уже в вагоне, когда они достигли лестницы, бросились вниз, расталкивая на ходу пассажиров, и успели увидеть тронувшийся с платформы поезд. Они вполне могли связаться со своим начальством, чтобы потребовать послать людей на все станции, где мог бы выйти Митчелл, но таких станций было слишком много, а обеспечить наличие сотрудников на ближайших станциях до того, как по ним пройдет поезд, было вообще невозможно.
В любом городе с двенадцатимиллионным населением и соответствующим движением на дорогах метро всегда позволяет быстро уехать из любой точки. В данный момент Митчеллу надо было лишь оказаться как можно дальше от станции «Бэйсинцяо», а поезд метро ехал намного быстрее машины и тем более пешего сотрудника МГБ.
Дом народных собраний Пекин
Публика в первый раз взревела. Тянь медленно повернул голову, обводя взглядом зал от края до края. Кук с расстояния семи тысяч миль ощутила, как Тянь впитывает энергию толпы. Председатель Китайской Народной Республики всем своим видом походил на спустившегося на землю бога, который наслаждается благоговением тех, кто ему поклоняется. Для присутствовавших в зале иностранных наблюдателей подобное обожание наверняка казалось неким парадоксом. Коммунистическая доктрина сделала атеизм официальной религией, заменив поклонение высшему существу полным подчинением государству. Богом было государство, а государством – Тянь Кай.
Тянь поднял руку, и зал умолк.
– Наше отношение к вопросу воссоединения никогда не менялось. Мы ясно обозначили нашу политику нашими высказываниями, нашими законами и нашими действиями. Любые шаги к отделению угрожают государственному суверенитету Китая и его территориальной целостности. Мы предлагали руководству Тайваня бесчисленные возможности для переговоров о мирном продвижении вперед. Мы предлагали прощение и товарищество. Мы демонстрировали решимость лишь тогда, когда не оставалось иного выбора. И теперь националистический лидер Тайваня прояснил свои намерения. Точно так же мы проясним свои. Мы не позволим заблуждающимся эгоистичным политикам этой провинции отделиться от материка, лишив ее народ предназначения быть гражданами Китайской Народной Республики!
Толпа взорвалась. Если бы не регулятор громкости телевизора, этот рев оглушил бы слушателей. Камера показала крупным планом зал, где все как один вскочили на ноги.
Кабинет директора ЦРУ
– Словно Гитлер в Нюрнберге, – заметила Кук.
Ее еще не было на свете, когда фюрер выступил со знаменитой речью, но она была страстной любительницей исторического телеканала.
«Через несколько лет об этом снимут документальный фильм», – подумала она.
Порой трудно понять, в какие именно моменты делается история, – но иногда события кажутся такими же очевидными, как железнодорожная катастрофа в замедленной съемке, и представляется, что их так же легко остановить. Пекин
Митчелл вышел через две остановки на станции «Дунсы», стараясь ничем не выделяться среди других пассажиров, и через полминуты был наверху. Он направился на восток, в сторону столичного театра, находившегося неподалеку, к югу от улицы Ванфуцзин. Труппа Пекинского народного художественного театра обычно играла при полном зале, как зарубежные пьесы, так и китайские драмы, и среди зрителей всегда было немало иностранцев, что позволяло Митчеллу с легкостью затеряться в зрительном зале.
У него уже был билет на вечерний спектакль – основательно переработанную версию «Короля обезьян». Оказавшись в театре заранее, как он и планировал, Митчелл прошел в мужской туалет на главном этаже. Запах там стоял по западным стандартам ужасающий: китайцы бросали использованную бумагу в специальную корзину, вместо того чтобы смывать в канализацию, которая не всегда справлялась с большими объемами. Дыша ртом, Митчелл четырежды вымыл руки, пока француз, занимавший вторую с конца кабинку, не закончил свои дела и не удалился так быстро, как только ему позволяло чувство собственного достоинства. Общественные туалеты в большинстве стран не относятся к числу мест, где задерживаются надолго, и это настоящее благо для шпионов. Заперев за собой дверь кабинки, Митчелл достал из кармана кусочек клейкой ленты с квадратный сантиметр – безобидный мусор, который легко выбросить или объяснить его наличие. Митчелл прикрепил его позади унитаза, больше напоминавшего корыто с козырьком, над которым присаживался человек. Никто из посетителей не смог бы заметить наклейку, даже глядя прямо на нее. Крошечный кусочек липкой ленты легче было найти на ощупь, чем увидеть, и только один посетитель стал бы в ближайшее время шарить за унитазом, учитывая стоявший в туалете запах.
И все это ради того, чтобы дать знак Пионеру хоть как-то заявить о себе.
Освободив кабинку, Митчелл еще раз вымыл руки, на этот раз по-настоящему, и вышел из туалета. Остаток вечера он собирался провести, наслаждаясь искусством. За три года в Пекине он ни разу не видел «Короля обезьян». Театр не интересовал его до нынешней командировки, но Митчелл научился его ценить по настоянию жены. Она ждала его в двенадцатом ряду с таким невозмутимым видом, который не удавалось сохранять даже ему. Лора Митчелл специализировалась в колледже на драматическом искусстве и надеялась, что в последнюю командировку ее мужа пошлют связным в Лондон, где она сможет проводить время в Вест-Энде возле Лестер-сквер, посещая экспериментальные постановки.
«Она этого заслуживает», – подумал Митчелл.
Последние двадцать лет Лора была преданным солдатом, помогая мужу обустроиться в крысиных норах третьего мира и тихо молясь по ночам, когда он поздно возвращался домой. Она никогда не обучалась на «Ферме» и не занималась оперативной работой, но провела на секретной службе столько же, сколько и он. Он был в долгу перед этой женщиной, а ЦРУ – еще в большем, и он планировал с лихвой вернуть ей этот долг после того, как выйдет в отставку. Дом народных собраний Пекин
Шум в зале продолжался две с лишним минуты, пока Тянь не поднял наконец руку:
– Есть только один Китай! Суверенитет Китая принадлежит всему китайскому народу! Откажитесь от мятежных действий! Объединитесь с нами ради всех потомков китайской нации, которые любят свою родину! – Китайского лидера уже ничто не сдерживало. – Мы призываем к воссоединению мирными средствами, но не ставим под сомнение нашу решимость противодействовать всем движениям за «независимость Тайваня». Мы во что бы то ни стало сохраним суверенитет и территориальную целостность нашей страны! Будущее Тайваня, объединенного с материком в единый Китай, больше не может ждать. Я обращаюсь к президенту Ляну с требованием начать окончательные переговоры о воссоединении нашей нации!
Кабинет директора ЦРУ
Кук обеими руками провела по волосам:
– Он употребил слово «мятежные».
– А также «отделение» и «независимость», – сказал Джонатан.
– Вряд ли стоит рассчитывать на плохой перевод, – предположила Кира.
– Нет, они все правильно поняли, – ответила Кук.
– Откуда вы знаете?
Кира наблюдала за директором ЦРУ в течение всей речи Тяня и была уверена, что она не знает китайского.
– Потому что публика вела себя как римляне, на глазах у которых лев пожирает христиан. – Кук откинулась на спинку кресла, ощутив внезапную усталость. – Одного авианосца может оказаться недостаточно. Пекин
Лора Митчелл прождала мужа пятнадцать минут, прежде чем шеф резидентуры наконец опустился в свое кресло. Он внимательно посмотрел на жену и коснулся ее руки. Лора отнюдь не выглядела как модель, но до сих пор оставалась очень привлекательной женщиной, чего окружавшие их китайцы не замечали.
Он почти никогда не видел ее одетой так, как сейчас. Она преподавала в английской школе для детей-аутистов недалеко от посольства, которую посещали многие дети дипломатов, включая их собственного сына. Платья и туфли на каблуке не подходили для такой работы, хотя Лора казалась Митчеллу не менее красивой в рубашке с короткими рукавами и брюках цвета хаки, которые она обычно носила. Когда же Лора надевала свои лучшие платья, других женщин для него больше не существовало и он жалел, что на столько лет увез ее из Штатов. Чем он заслужил такое терпение с ее стороны?
– Закончил на сегодня? – тихо спросила она.Ближайший к ним человек сидел через три кресла, по всему театру слышался негромкий гул голосов, и это затрудняло подслушивание, но Лора знала, что слова следует подбирать осторожнее.
– Думаю, да.
– Никто из твоих друзей не пытался прийти?
– Кое-кто пытался, – ответил Митчелл. – Пришлось их разочаровать.
– Переживут, – заверила его Лора.
Ей не раз доводилось обнаруживать, вернувшись в их московскую квартиру, что русская служба безопасности в отместку за какой-то поступок мужа перевернула все вверх дном. Китайцы, похоже, вели себя более цивилизованно, за что она была им только благодарна. Можно сэкономить на счетах за уборку.
– Надеюсь, – кивнул Митчелл. – Учитывая, как они ко мне относились в последние дни, не хотелось бы видеть, как они себя поведут, когда действительно разозлятся.
– Возможно, они так бы тебя не донимали, если бы ты гулял с какой-нибудь симпатичной девушкой из своей конторы, – заметила Лора.
Он не мог понять, шутит она или говорит серьезно.
– Ты же знаешь, я этого не люблю. Лучше избегать соблазнов, – ответил он без улыбки.
Среди резидентов, проводивших бо́льшую часть времени за рубежом, процент разводов был ужасающе высок, и Митчелл не собирался его увеличивать.
– У тебя прекрасная работа для того, кому хотелось бы завести роман. Поздние вечера, долгие часы, – продолжала она. – Непроверенная жена, которой не позволено спрашивать, чем ты занимаешься…
– С тобой я бы никогда так не поступил, – сказал Митчелл, снова сжимая ее руку. – Ты ведь сама это знаешь.
– Я до сих пор с тобой.
– Порой я удивляюсь почему.
Он почувствовал, что слова Лоры прозвучали не слишком убежденно.
– Чисто из сочувствия, – сказала она. – Ни одна другая женщина не смогла бы с тобой жить.
– Спасибо, что меня жалеешь.
– Не ради тебя. Ради остальных женщин, – уточнила она. – Вдруг тебе понравилась бы другая? Вот я и спасаю ее от тебя.
Рассмеявшись, Митчелл отпустил руку жены и обнял ее за плечи:
– Тебе стоило бы работать на нас.
– Я и так этим занимаюсь, дорогой, – ответила Лора, поцеловав его в щеку. – Мне просто не платят.
