Глава 27
Хоуи останавливает машину вблизи многоэтажного скворечника Милтон; глушит мотор.
— Так нормально, шеф? Вы в порядке?
— Нормально, в порядке. А что?
— Да вид у вас не ахти.
— Когда найдем Мию Далтон, — обещает он, — залягу в постель на неделю.
— И я с вами, — добавляет Хоуи и тут же краснеет до корней волос. Она рыжая, поэтому это очень заметно. — В том смысле, что…
— Твой смысл мне понятен, — отзывается Лютер. — Жди здесь. Приглядывай тут за всем.
Хоуи смотрит, как он вальяжной, франтоватой походкой направляется к мрачно-серым колоннам. Что это, внешняя компенсация внутренней неуверенности? Чем расшатанней нервы у человека, тем тверже у него походка.
Лютер проходит безлюдную, запущенную детскую площадку. Никто здесь не играет. Лишь тощая собака самозабвенно трусит кругами по битому стеклу и некогда яркой, а теперь вконец растрескавшейся мозаике.
По пути он сухо кивает стайке шпаны в капюшонах, вороньем обсевшей остов вделанной в асфальт карусели. Затем, привычно нагнув голову, Лютер входит в сумрак подъезда и, перешагивая через три ступеньки, поднимается наверх. Ну и вонища же здесь!
К тому моменту как Лютер начинает стучаться в квартиру Стива Биксби, он уже весь покрыт испариной и не на шутку взвинчен.
— Стив, — зовет он через дверь, — это детектив Лютер! Открывай!
Ответа нет.
Он лупит в дверь так, что та трясется всеми своими засовами и замками. Не достучавшись, Лютер делает шаг назад, отирая ладонью рот и прикидывая, не наддать ли еще и плечом.
В эту секунду приотворяется дверь соседней квартиры. Оттуда недобро выглядывает женщина, скорее даже девушка, с бледным одутловатым лицом, в спортивном костюме. Лютер вспоминает, что примерно в такой обстановке он когда-то впервые увидел свою бабушку которой тогда было тридцать четыре года.
— Чего стучите? — угрюмо спрашивает она.
Лютер кивает головой на дверь Биксби:
— Сосед ваш дома?
— Я говорю вам, ребенка разбудите.
— А не подскажете, куда он мог уйти?
— Я вам что, Ури Геллер?
— Вы, наверное, о нем мало знаете? — цинично спрашивает Лютер. — Об этом типе, что живет рядом с вашей дверью и вашими детьми?
Такого испытания для Биксби, который стоит с той стороны и подслушивает, оказывается вполне достаточно.
— Ладно, ладно! — откликается он из-за двери.
Лютер ждет, пока Биксби пройдет через долгую и муторную процедуру открывания замков и засовов.
Наконец он выходит на порог. Собака по-прежнему жмется к его ногам.
— Ну а теперь-то что?
От Лютера он получает мягкий, но сильный тычок в грудь и, отлетев, шлепается на свою костлявую задницу.
Лютер тем временем заходит внутрь. В квартире воняет псиной, Биксби и еще чем-то пригорелым. Собака пятится, забивается в угол и припадает к полу, готовая в случае чего прыгнуть.
Лютер оборачивается. В дверном проеме маячит соседка, В руке у нее мобильник, с помощью которого она снимает происходящее.
— Вы тут не очень-то! — выкрикивает она. — У него тоже права есть!
Лютер выкручивает ей запястье, выхватывает и прикарманивает трубку. Затем выставляет назойливую особу из квартиры и захлопывает за нею дверь. Но на этом дело не заканчивается. Соседка, уже с балкона запасного выхода, прижимается лицом к окну, белесым пятачком расплющивая по стеклу нос, и смотрит на сидящего на полу Биксби.
Лютер задергивает штору.
— Эй, ворюга хренов! — доносится снаружи. — Телефон мой отдай!
Лютер ставит Биксби на ноги и с силой прикладывает к хлипкой стене. С сыроватого ковра поглядывают вытканные лупоглазые собачки. Старый питбуль, дрожа искалеченными ляжками, пускает в углу лужу.
— Ты лжец, Стив, — подаваясь вперед лицом, цедит Лютер. — Ты мне сказал, что Генри Мэдсена толком не знаешь. Сляпал мне тут же историю о каком-то покойном кореше Финиане Уорде, который вас якобы свел. Но это все лажа. И знаешь почему? Потому что вы с ним прекрасно знакомы!
Биксби тревожно сглатывает; озирается на окно, где по-прежнему бдит соседка, барабаня в стекло и продолжая изрыгать ругательства и угрозы.
Лютер ухватывает Биксби за челюсть и поворачивает к себе его лицо, пока их взгляды не скрещиваются.
— А ты знаешь, что из-за этого ты теперь соучастник?
— В чем?
— Во всем, что он сделал после нашего с тобой разговора?
— А она права, — искаженным голосом говорит Биксби, указывая затылком на окно. — Это разбой, с незаконным проникновением.
Лютер с хохотом отвешивает Биксби небольшую аккуратную оплеуху.
— Где он?
— Не знаю.
Еще одна оплеуха, уже не такая безобидная. Глаза у Биксби слезятся.
— Я спрашиваю, где он? Где Генри?
Лютер чувствует, как сзади его пытается тяпнуть за ногу питбуль. На секунду обернувшись, Лютер громко шикает на него, отчего старый пес, скуля, отскакивает обратно в угол.
Лютер больно крутит Биксби за ухо.
— Говори, где он!
— Да не знаю я, сказал же!
Лютер решает сменить тактику и, выпуская Биксби, хватает вместо него беззубого питбуля. Пес отчаянно извивается, пытается цапнуть своего обидчика. Его челюсти плотно охватывают толстую куртку. Пес все еще силен, сплошные мускулы. Да и тяжел, зараза. Одной рукой Лютер хватает его за ошейник, другой за заднюю лапу. Пес, хрипя, исступленно бьется в попытках высвободиться. Лютер шагает к балконной двери, открывает ее кое-как ногой, отпихивает с дороги соседку и выволакивает пса на бетонное покрытие балкона.
Соседка стоит, широко раскрыв глаза и разинув рот.
К дверям спешит Биксби.
Соседка орет, чтобы Лютер выпустил ни в чем не повинную собаку: «Что она тебе сделала, гад?!»
Ее призывы Лютер игнорирует; он напряженно скалится на Биксби:
— Где он? Ну?
Сидящие на площадке парни неожиданно оживляются, задирают головы вверх. Хоуи, следуя за направлением их взглядов, тоже смотрит туда. Такое впечатление, что детектив Лютер, держа в руках собаку, собирается сбросить ее вниз.
А шпана в капюшонах уже галдит под высоким балконом, приплясывая и размахивая руками. Ни дать ни взять, какое-нибудь рэперское видео, только юнцы белые, а так все один в один: и обезьяньи ужимки, и обвислые джинсы на худых задницах, от которых ноги кажутся кривыми и коротенькими. Просто снято где-то не в том месте.
— Быстрей, — торопит Лютер, — долго я его не удержу.
Биксби топчется на месте, как на подступах к сортиру, когда уже невтерпеж. Сучит руками, просительно их тянет:
— Не надо, пожалуйста!
Сварливые крики соседки постепенно собирают внизу на тротуаре стайку любопытных.
— Полиция! — вещает с балкона Лютер. — Эта собака опасна! До прибытия специалистов-кинологов прошу всех разойтись!
Стайка, уже разросшаяся до размеров небольшой толпы, ему не верит. Ох и шуму будет на Youtube!
— Ну прошу вас, — взывает Биксби, — прошу!
— Эй, мать твою, — раздается голос из толпы, — отпусти животину, не мучь ее!
Проходит секунда, и этого начинают требовать уже все.
Лютер между тем продолжает удерживать пса над бездной и неотрывно смотрит на Биксби, в то время как разнородная толпа внизу, подпитываясь людскими ручейками из подъездов и переходов, пребывает в грозном колыхании.
— Прошу освободить проход до прибытия службы контроля над животными! — кричит сверху Лютер. — Благодарю!
Сам пес напуган так, что впал в оцепенение и лишь скорбно глазеет на бетонное дно далеко внизу.
— Стив, у меня уже руки не выдерживают. Видишь, трясутся? Сейчас выпущу.
— Прошу, не надо, — с придыхом выговаривает Биксби.
— Все, руки занемели, — докладывает Лютер, — еще пара секунд, и…
— Хватит! — не выдерживает Биксби. — Ваша взяла. Заходите внутрь, отпустите его только.
Хоуи наблюдает, как юнцы скапливаются подобно грозовому фронту — пока еще не толпа, но еще немного, и…
Вот уже вынуты мобильные телефоны. Вскоре Лютер появится и на Facebook, и на Youtube — истязатель-живодер с бедной собакой на тридцатиметровой высоте. Вон он, кричит на верхотуре бог весть что; отсюда и не разобрать.
Хоуи закатывает глаза. Смачно ругнувшись, обхлопывает себя, все ли при ней: газовый баллончик, противоугонка, рация. Выходит из машины.
— Эй, — подает она голос, направляясь к юнцам, — все в порядке. Расходимся. Все по своим делам.
Юнцы дружно оборачиваются: бледнолицые крысята с гаденькими ухмылками. Попихивают друг дружку, направляют на нее свои телефоны. Хоуи смотрит на них с усталым равнодушием, хотя внутри у нее все холодеет от ужаса.
— А что это там, мисс, ваш дружок с собакой выделывает? — ломким баском спрашивает один из шпанцов.
Мисс. Как будто она им училка в школе.
Хоуи медлит с ответом, в то время как дружки смельчака, скалясь, подзуживают его подмигиванием и ужимками.
Поглядев наверх, Хоуи видит, что народ собирается уже и на опоясывающем этаж балконе, понемногу напирая на Лютера. А несчастная псина по-прежнему свешивается оттуда, как мешок с отходами.
Хоуи, не выдерживая, возвращается к машине и вызывает поддержку.
— Прошу поторопиться, — акцентирует она, — офицер в опасности.
После чего снова занимает место за рулем. Наблюдает и ждет.
Лютер затягивает собаку обратно на балкон. Руки действительно онемели. Собака льнет, прижимается к нему. Он крепко ее держит. Бедняжка хочет, чтобы ее успокоили, что ж, Лютер это и делает — прижимает ее к себе, похлопывает. Ишь ты, дружба какая… Чувствуется, как у пса колотится сердце. Натерпелся, а теперь лезет целоваться.
Лютер, как может, уворачивается от длинной лопатки языка, прижимает пса к груди. Тот сидит как в гнезде, все еще испытывая ужас и благодарность. Тяжелый, как чугунная чушка. Все руки оттянул, даже пальцы сводит.
Следом за Биксби Лютер входит в квартиру. Ставит страдальца на пол, и тот незамедлительно ушмыгивает на кухню. Лютер запирает за собой дверь на засов; проверяет, чтобы были задернуты шторы.
Снаружи тишина, но вот кто-то с сердитым выкриком начинает ломиться внутрь. Биксби, держа себя за горло, наблюдает за всем этим в смятении. Где-то в отдалении нарастает завывание сирен.
Гомон толпы снаружи все громче. Кто-то снова бахает в дверь, уже ногой. Лютер за плечо заволакивает Биксби на кухню и силком усаживает. У холодильника, выкатив глаза, от ужаса дрожит собака.
— Времени у меня в обрез, — говорит Лютер, скрестив на груди руки и спиной опершись о хлипкую дверь. — Так что давай быстрее.
— Да, да, — частит Биксби. — Он правда ко мне заглядывал.
— Когда?
— Не так давно.
— Когда именно? День, неделю тому назад? Когда?
— С час назад.
— Час?! Чего же он хотел?
Биксби бормочет что-то невнятное.
— Не слышу!
Опять бормотание, уклончивый взгляд.
— Стив! — грозно выговаривает Лютер.
В глазах Биксби стыд пополам с гневом.
— Он сказал, что у него для меня есть девчонка, на продажу. Ну что ты так смотришь!
— На продажу? Тебе?
— Он запрашивал десять тысяч. Я сказал, что десяти у меня нет. Тогда он говорит: давай хоть семь. Я сказал, и семи нет.
— А зачем ему деньги?
— Убраться из Лондона.
— И ты соблазнился ее купить?
— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе «да»? По-твоему, я уже совсем сбрендил?
— Что он тебе говорил? Как можно точнее. Что именно?
— Что она… очень хорошенькая. Ласковая.
— Ласковая? Боже!
— И что она вся может быть моей.
— Ты ее видел? Глазами своими видел ее?
— Нет!
— Она была жива?
— Ну… надо полагать.
— Как близко ты его знаешь, Стив?
— Да не так чтобы очень. На боях иногда видимся. Он не вылезает оттуда.
— На каких боях, собачьих?
— Да.
— И он подъехал к тебе именно на одном из этих боев.
— Ну да.
— И сказал, что хочет купить ребенка?
— Ну не прямиком. Не сразу. Несколько месяцев спустя. А так, в конце концов… да.
— Значит, вы были друзьями?
— Почему друзьями? Просто виделись на боях.
— И через несколько месяцев ты связал его с Василе Савой. А затем с Милашкой Джейн Карр.
В ответ кивок.
— А что было потом?
— Да ничего такого. Вижу его время от времени на боях. Здороваемся.
— Что он на этих боях делает? Ставит? Или он владелец?
— Да нет. Заводчик. А еще ветеринар. Работает по большей части на парня, как его… Гэри Брэддон.
— Так, давай еще раз, четче. Вы с ним не друзья.
— Нет. Он всегда ясно давал понять, что таких, как я, ненавидит. Людей, у которых такая склонность, как у меня.
— Значит, если он к тебе пришел, то не от хорошей жизни?
— Не знаю. Наверное.
— Давай без «наверное». Скажи, куда он еще мог обратиться, чтобы продать девочку?
— Я же сказал, не знаю. Правда. Но даже если бы кто-то такой и был, в чем я сомневаюсь, он же не идиот, чтобы иметь с ним дело сейчас. Его портрет во всех газетах. Люди не настолько дураки.
Лютер набирает Йена Рида.
— Йен, — говорит он, — срочно вычисли парня по имени Гэри Брэддон. Организует собачьи бои. Прижми его как следует. Любители собак — народ сентиментальный. Если ему рассказать, что девочка была похищена, он в момент расчувствуется. Покажи ему фотографии Мии. — Лютер косится на Биксби. — Выбери самые хорошенькие.
Он сует в карман сотовый и ждет прибытия группы поддержки.
Хоуи проходит сквозь толпу, держась в хвосте полицейского спецназа. Сейчас на ней светящийся полицейский жилет, в руке дубинка.
С расстояния она наблюдает, как из подъезда, вокруг которого толкутся разгневанные жильцы и сочувствующие, спецназовцы выводят Биксби с Лютером. Кое-где в щиты летят бутылки, впрочем не так чтобы уж очень много. С полдюжины особо бойких юнцов задерживают; теперь им светит обвинение в нарушении общественного порядка и принудительные работы.
Лютера и Биксби ведут под прикрытием. Биксби вместе с собакой засовывают в полицейский фургон. Лютер с Хоуи усаживаются в «вольво». По заднему стеклу машины шлепает пивная жестянка.
— И как часто такое происходит? — интересуется Хоуи.
— Лично я причиной беспорядков становлюсь впервые, — отвечает Лютер.
Как раз когда Хоуи дает задний ход, окна и корпус «вольво» подвергаются прицельному обстрелу яйцами. С каждым попаданием сержант невольно пригибается. Лютер на этот счет ничего не говорит. Вместо этого, он набирает Бенни Халяву.
— Бенни, дружище! Что у нас там по приемным родителям Мэдсена?
— Джереми и Джен Мэдсен, — докладывает Бенни. — Она — бывший фармацевт, он — ветеринар.
— Где живут?
— Финчли, — называет Бенни. — Тот же дом, в котором они жили все сорок лет.
