Глава 19
Когда в тот вечер Терри Коллинз наконец добралась домой, она была убеждена в том, что Адриан окончательно сошел с ума и что, вероятно, сумасшествие и есть то единственное состояние, в котором можно разрешить сложившуюся ситуацию.
Двое детей, оторвавшись от экрана телевизора, со всех ног бросились маме навстречу, лишь только заслышали звук открывающейся двери. На Терри тут же обрушился целый водопад требований, детских проблем и забот: малыши хотели, чтобы мама выслушала рассказы о том, как прошел школьный день и что случилось на уроках физкультуры и чтения. Она словно опоздала к началу фильма и, не желая в этом признаться, пыталась теперь из различных отзывов и обсуждений извлечь упущенные моменты сюжета. Лори, подруга Терри и по совместительству нянька ее детей, была занята на кухне: хлопотала над раковиной, полной посуды. Она прокричала оттуда приветственные слова и одновременно поинтересовалась, не голодна ли Терри, на что получила отрицательный ответ. Старший ребенок — мальчик восьми лет, неугомонный, как малое дитя, — встретил мать вопросом:
— Ты сегодня много плохих дядей арестовала?
Девочка, двумя годами младше своего брата и спокойная настолько, насколько он был шумным, буквально вцепилась в ногу матери одной рукой, держа в другой руке какой-то цветной рисунок, которым она размахивала.
— Сегодня ни одного, — ответила Терри. — Но, думаю, завтра или послезавтра обязательно арестую.
— Настоящих преступников?
— Ну конечно. Я всегда арестовываю только настоящих преступников.
— Ну и правильно, — подытожил восьмилетний мальчуган, стремглав бросившись назад к телевизору.
Терри посмотрела сыну вслед. В каждом его движении, в звучании любого слова, в выражении лица — во всем она пыталась найти приметы схожести его с отцом. Терри чувствовала, будто в ее доме находился неразорвавшийся снаряд. Она не знала, в какой мере сын унаследовал черты характера ее бывшего мужа, и боялась увидеть какие-то новые тревожные приметы. Она понимала, насколько опасна наследственность, и уже замечала, что у мальчика такая же беззаботная улыбка и обаятельная манера общения, как у его отца. Малыш пользовался всеобщей любовью и в школе, и среди соседских ребят. Терри опасалась, не окажется ли это обаяние обманчивым, а сам мальчик, подобно отцу, милым и злым одновременно. Бывший муж Терри всегда улыбался окружающим, отпускал остроты и говорил комплименты. Так было до тех пор, пока они с Терри не оставались одни, и тогда он становился мрачным, скрытным и принимался безжалостно избивать ее. Об этих сокрытых от мира чертах его личности знала только жена. Посторонние и вообразить не смогли бы таких превращений. Поэтому, когда Терри сбежала из дому, она не сомневалась, что многие родственники, коллеги и друзья станут удивленно восклицать: «Как она могла? Это просто уму непостижимо!»
Но проблема действительно существовала. Просто никто о ней не догадывался.
Мальчику быстро наскучил телевизор, и он плюхнулся в кресло, взяв с полки книжку с картинками. «Успела ли я уйти от него вовремя?» — подумала Терри. Она просыпалась посреди ночи, разбуженная ужасной мыслью о том, что бывшему мужу каким-то образом удалось заразить ребенка некой страшной болезнью вроде чумы и эта зараза теперь дожидается своего времени, чтобы в один прекрасный день проявиться в полную силу. Каждый день мать ждала, что ей позвонят из школы и в трубке раздастся голос директора: «У нас большие неприятности с вашим сыном». Когда же наступал вечер и становилось ясно, что сегодня никто уже не позвонит и Терри вновь получила отсрочку, ее накрывало новой волной страха: она начинала бояться, что страшное превращение непременно произойдет завтра.
Терри готовилась к побегу незаметно, занимаясь сборами лишь тогда, когда знала наверняка, что муж будет отсутствовать в течение нескольких часов. Она была очень осторожна, не давая ни единого повода для подозрений и занимаясь теми же повседневными делами, что и обычно. Терри сделала так, что ее исчезновение стало для всех полной неожиданностью. Она не взяла с собой практически ничего, кроме небольшой суммы денег и, конечно, детей. Все свои вещи она оставила мужу. Ей было все равно.
Мысленно она все время твердила себе, как заклинание: «Начать все с нуля. Начать все с нуля».
Впоследствии Терри удалось добиться развода, по условиям которого право бывшего мужа видеться с детьми было сильно ограниченно; решением суда ему также запрещалось приближаться к самой Терри. Официальные бумаги, где сообщалось об этом, она отправила в Северную Каролину, на базу дислокации Первой военно-десантной дивизии, командиру той части, где он служил.
Ей пришлось пережить не одну встречу с военными адвокатами, которые — порой осторожно, а порой и настойчиво — пытались убедить ее вернуться к мужу. Она отвечала решительным отказом, сколько бы ей ни твердили, что отец ее детей — Герой Америки.
«У нас слишком много героев», — думала Терри.
Но побег не принес ей ощущения полной безопасности. Она была вынуждена скрываться, пользоваться подставными именами, переезжать с места на место и сохранять анонимность — что очень непросто в сегодняшнем мире, в котором все, что только может быть известно о человеке, делается достоянием публики. Терри чувствовала, что в какой-то мере муж продолжает постоянно присутствовать в ее жизни. Отчасти поэтому она вновь решила пойти учиться и приложила огромные усилия для того, чтобы стать полицейским. Она надеялась, что полуавтоматический пистолет в кобуре и полицейский жетон станут своего рода оберегом, способным отразить любую порчу, которую этот человек может навести на свою бывшую семью.
Обнимая детей, Терри мысленно произнесла короткую молитву: «Слава Богу за еще один спокойный день». Ей хотелось поставить свечку в церкви и попросить, чтобы ее бывший муж стал алкоголиком, наркоманом или чтобы его направили в Ирак или Афганистан — словом, куда-нибудь, где свистят пули, взрываются бомбы, где смерть поджидает на каждом шагу.
Она понимала, что желать этого ближнему — жестоко и бессердечно и о таких вещах нельзя просить в церкви. Но ей было все равно.
Придумав детям занятия — почитать, порисовать, посмотреть мультики, Терри пошла на кухню, где Лори раскладывала еду по тарелкам.
— Мне кажется, ты немного слукавила, сказав, что не голодна, — заметила Лори.
Терри взглянула на горячий мясной рулет и холодный салат. Она взяла тарелку, достала вилку с ножом и, по-прежнему стоя, стала есть, опершись о кухонный шкаф.
— Ты могла бы стать сыщиком, — промямлила Терри с набитым ртом.
Лори кивнула. Для человека, который провел многие часы над книгами Рэймонда Чандлера, сэра Артура Конан Дойля и Джеймса Эллроя, это был лучший комплимент.
В соседней комнате дети тихо занимались своими делами. Для Терри это была маленькая победа. Она начала наливать себе молоко, но, подумав, вспомнила, что у нее оставалось полбутылки белого вина. Она извлекла из шкафа два бокала.
— Побудешь еще немного? — спросила она у Лори.
Лори снова кивнула:
— С удовольствием. Выпить белого вина, уложить детей в постель… Для меня это лучший способ провести вечер. По крайней мере, пока я не вернусь обратно к телику, чтобы посмотреть очередную серию «Места преступления».
— Но ты ведь знаешь: все, что показывают в этих сериалах, не имеет никакого отношения к реальности.
— Знаю, конечно. Но они похожи на моралите. В Средние века крестьяне собирались на площади перед какой-нибудь церковью и смотрели, как актеры разыгрывают сцены из Библии, чтобы преподать зрителям урок христианской морали, проиллюстрировать какую-нибудь заповедь. Например, не убий. Ну а в наши дни мы включаем телевизор и смотрим «Горацио в Майами» или «Гас в Лас-Вегасе». Ведь там речь, в общем-то, о том же самом, только те же идеи подаются в современной форме.
Подруги рассмеялись.
— Десятиминутная готовность! — прокричала Терри в направлении комнаты, где находились дети.
В ответ, как обычно, послышались стоны.
Терри знала, что Лори очень хочется спросить о том деле, ради которого ее соседку вытащили из дому на ночь глядя, но, с присущей ей тактичностью, она не решалась первой коснуться этой темы.
Терри отрезала себе кусок мясного рулета.
— Побег из дому, — сказала она, отвечая на молчаливый вопрос Лори. — Но с точностью сказать нельзя. Может быть, похищение. А быть может, кто-то помог ребенку сбежать. Пока неясно.
— Ну а ты что думаешь? — спросила Лори.
— В большинстве случаев, когда похищают детей, это делается с какой-то конкретной целью. И как правило, рано или поздно пропавшие дают о себе знать. По крайней мере, об этом говорит статистика.
— Но…
Терри заглянула в соседнюю комнату, чтобы убедиться, что дети не подслушивают.
— Я настроена не слишком оптимистично, — тихо сказала она и подцепила вилкой немного салата, а затем сделала большой глоток вина. — Я реалист. Надейся на лучшее, ожидай худшего.
Лори кивнула.
— Хеппи-энды… — начала она.
— Тот, кому нужны хеппи-энды, пусть смотрит телевизор, — выпалила Терри. Вопреки желанию, в ее голосе прозвучала твердая уверенность в печальном исходе. После разговора с профессором ей верилось только в худшее. — Там они встречаются гораздо чаще.
* * *
«Обычно преступления расследуются с другим настроем», — подумала Терри.
Подруги засиделись допоздна, и, уходя, Лори, как обычно, предложила звонить в любое время дня и ночи… Дети спали. Терри, обложившись книгами и журналами, сидела за ноутбуком, допивая третий бокал вина. Она пребывала в странном состоянии: нервное истощение граничило с приятным возбуждением.
«Понимаете, инспектор, преступление, которое было совершено прямо на моих глазах, — это только начало. Действие первое. Явление первое. Выход отрицательных персонажей. И тот минимум информации, который имеется в нашем распоряжении, вероятно, никуда нас не приведет. Особенно если мы имеем дело с опытными преступниками».
Она слышала, как голос старого профессора эхом раздавался в стенах ее маленького, аккуратного, наполненного игрушками дома.
«Опытными…» Терри не рассказала ему об украденном фургоне и о пожаре, наверняка уничтожившем все улики, которые преступники могли случайно оставить. Да, люди, знающие, как делаются подобные дела, должны были позаботиться о том, чтобы замести следы.
«И сейчас, когда мы с вами разговариваем, это преступление продолжает совершаться».
Идеи профессора были совершенно безумными, а его предположения — невероятными. Но в них было что-то, что не давало Терри покоя, некий скрытый смысл. Прислушиваясь к его словам, инспектор пыталась найти путь к решению двух загадок. Первая, разгадка которой была где-то на поверхности, состояла в том, что с ним не так? Вторая была на порядок сложнее: как найти Дженнифер, бесследно исчезнувшую из этого мира? Терри подумала, что на некоторые странности профессора стоит просто закрыть глаза. Его рассеянность, периодическое витание в облаках и то, что он отвечал на вопросы, которые никто не задавал, — все эти слабости не особенно мешали делу. И где-то среди его беспорядочных мыслей мог обнаружиться путь к истине.
На ноутбуке Терри была открыта «Энциклопедия убийств». Инспектор дважды прочла статью «Болотные убийцы», а затем поискала в Интернете, что еще известно об этом преступлении. Она никогда не переставала удивляться тому, что скрывалось в отдаленных уголках виртуального мира. Ей встретились фотографии вскрытых трупов, планы мест преступлений, сканированные копии полицейских отчетов — все это можно было найти на сайтах, посвященных серийным убийствам и сексуальным извращениям. Терри поборола в себе искушение заказать одну из многочисленных книг, посвященных Майре Хиндли и Иэну Брейди: ей не хотелось, чтобы сочинения подобного рода стояли на полке рядом с «Котом в сапогах», «Ветром в ивах» и «Винни-Пухом».
Терри позаботилась о том, чтобы удалить из списка недавних просмотров ссылки на все сайты об убийствах, на которых она побывала. Она боялась, что старший ребенок уже знает, куда нужно кликнуть, чтобы открыть не предназначенные для его глаз интернет-страницы. «Все дети — вуайеристы, — подумала она, — но у любопытства должны быть пределы». Полагая так, Терри не сомневалась, что поступает в высшей степени правильно, как и положено настоящей матери. Но, даже тщательно поработав мышкой и отправив всю запретную информацию в «чистилище» своего компьютера, Терри чувствовала, что все еще находится под воздействием прочитанного и увиденного. По мысли профессора, прославленную парочку убийц подвело желание рассказать миру о своих подвигах.
«Это ключевой момент, — говорил Адриан. — Им хотелось, чтобы кто-то еще, помимо них двоих, проявил интерес к этим увлечениям. Если бы они могли реализовывать свою страсть к насилию только лишь в обществе друг друга — никто не знает, как долго бы это еще продолжалось».
Слушая импровизированную лекцию профессора, Терри делала для себя краткие заметки.
«Всегда имея очень четкий план, избегая встреч со случайными свидетелями, они могли бы заниматься этим еще многие годы».
Несмотря на то что в академии Терри потратила много времени на изучение серийных убийств и громких преступлений, у нее не было достаточного опыта для расследования подобного дела. Несколько лет в должности инспектора полиции маленького университетского городка, где набор возможных криминальных ситуаций был весьма ограничен, стерли из ее памяти многое.
«Если я возьму двух совершенно идентичных белых крыс и помещу их в одну и ту же психологическую ситуацию, вполне вероятно, что, реагируя на один и тот же раздражитель, они будут вести себя немного по-разному. Но при этом все равно в поведении обеих будет заметна некая общая, основная тенденция».
Старик говорил энергично, убежденно. Терри подумала, что, произнося все эти тирады, профессор мысленно представлял себе, как в полутемной лаборатории, окруженный студентами, он наблюдает за поведением животных, тщательно регистрируя их реакции.
«Но если в однотипной ситуации крысы демонстрируют отклонения от известной нормы, вот тогда дело начинает принимать интересный оборот».
Одна беда: исчезновение Дженнифер — не лабораторный эксперимент.
«По крайней мере, — размышляла Терри, откинувшись на спинку кресла, — я думаю, что это не эксперимент».
Она сделала глубокий вздох и задумалась о том, может ли она ошибаться.
Ситуация, в которой оказалась инспектор, была непростой. Ей приходилось напоминать себе, что надо быть бдительной. Терри любила свою работу, при этом понимая, что каждое очередное расследование может оказаться определяющим для ее карьеры. Провали она дело об изнасиловании в университетском общежитии, и ей придется вновь патрулировать городские улицы. Не найди наркоторговца или не раскрой квартирную кражу, и запись об этом в личном деле станет для нее позорным клеймом. Вместо того чтобы потрясать своим инспекторским значком в виде золотого щита перед мелкими воришками и студентами, допившимися до уголовщины, она будет вынуждена отвечать на телефонные звонки.
В какой-то момент Терри даже рассердилась на Дженнифер: «Твою мать! Почему бы тебе просто не курить траву и не шляться допоздна, как делают нормальные трудные подростки? Ведь ты могла бы пить и заниматься незащищенным, пусть даже слишком ранним для твоего возраста сексом и таким образом пережить переходный возраст! Какого хрена тебе надо было убегать из дому?»
Силы оставляли Терри. В полусне ей мерещились образы двух мертвых убийц, потрясших мир полвека назад, на фоне которых маячило видение Дженнифер. Терри хотелось пообещать девочке: «Я обязательно тебя найду!» — но она понимала, что вероятность этого на самом деле очень мала.
Шеф департамента полиции, в котором служила Терри, сидел за своим столом. Сзади на стене красовалась фотография — он же, шеф, в бейсбольной форме, в окружении детей. Соревнования на звание чемпиона Малой лиги. Неподалеку — маленький, незамысловатый, но сияющий на солнце кубок и в рамочке грамота с надписью: «Лучшему тренеру всех времен и народов», со множеством едва различимых подписей под ней. Остаток стены занимали дипломы многочисленных курсов повышения квалификации: программа профессионального развития ФБР, курсы Государственного университета в Фитчбурге, аспирантура колледжа Джона Джея в Нью-Йорке. Терри знала, что последний диплом — особенно престижный.
Шеф любил ходить на работу в форме, однако сегодня ее заменил простой костюм, явно узковатый для его обширного живота и мускулистых, как у штангиста, рук. Терри показалось, что еще секунда, и шеф лопнет, как тот мультяшный персонаж, которого наполнили газом для воздушных шаров. Начальник медленно потягивал кофе и барабанил карандашом по бумагам — скупому отчету, который представила Терри.
— Послушайте, Терри, — медленно начал он, — это какой-то странный отчет. В нем больше вопросов, чем ответов.
— Так точно, сэр.
— Как думаете, стоит ли нам обратиться за помощью к ребятам из управления штата или к федералам?
Терри ждала этого вопроса:
— Я думаю, что нам стоит доложить о ситуации, как мы ее понимаем, и тем и другим. Но без конкретных улик они не продвинутся дальше, чем я.
Шеф носил очки, и у него была привычка постоянно теребить их в руках: разговаривая с кем-нибудь, он обязательно их снимал, читая — надевал другие. Из-за этого руки его пребывали в непрерывном движении.
— Итак, если я правильно понял ваши объяснения…
— Девочка-подросток, уже дважды пытавшаяся сбежать из дому, предприняла третью попытку. Свидетель, в достоверности показаний которого я не уверена, утверждает, что видел, как ее схватили на улице и увезли в неизвестном направлении. Проверка этой информации показала, что угнанная машина, похожая на ту, что видел свидетель, возможно, была сожжена несколькими часами позже.
— Так. И?..
— И на этом все. Никто не просит выкуп. Ни от пропавшей девочки, ни от кого-либо еще не поступало никаких сообщений. Иными словами, если речь идет о похищении, то причины его неясны…
— Боже мой! И что вы думаете?
— Я думаю… — Терри замялась. У нее был заранее заготовлен ответ, но она внезапно поняла, что он небезопасен для ее репутации. Инспектору не нужны были неприятности. — Я думаю, что нам следует действовать с осторожностью.
— Это как же?
— Наш единственный свидетель — Адриан Томас, почетный профессор университета, пенсионер. Я приложила к отчету его характеристику. Так вот, он полагает, что мы имеем дело с похищением с целью сексуального насилия. И не просто насилия, а с элементами извращения. Предлагаю изучить все имеющиеся у нас досье по преступникам с сексуальными отклонениями. Может быть, там мы встретим какой-нибудь намек на то, где стоит искать. И одновременно нам следует разослать как можно больше сообщений об исчезновении девочки. Может быть, есть смысл сообщить в офис ФБР в Спрингфилде, — возможно, они подключились бы к расследованию…
— Очень в этом сомневаюсь, — перебил шеф. — По крайней мере, не ранее, чем у нас появится что-то конкретное.
Терри не пыталась ответить: она знала, что теперь будет говорить он.
— Ладно, продолжайте заниматься этим делом, пусть оно будет у вас на первом месте по важности. Все эти сбежавшие из дому рано или поздно дают о себе знать. Будем надеяться, что люди, которых случайно заметил профессор, были знакомыми девочки, о которых ее мать просто не знала. И пока мы ждем, что девчонка позвонит и скажет: «У меня кончились деньги, я хочу домой», продолжим собирать информацию.
Терри кивнула. Она видела, что шеф боится того же, что и она сама. Он хотел бы, чтобы ему никогда не пришлось, в окружении репортеров, перед множеством камер произнести: «У нас была возможность предотвратить это, но мы ею не воспользовались». Терри не раз приходилось видеть, как коллеги из других ведомств, оказавшись в подобной ситуации, были вынуждены признать свои поражения и распрощаться с карьерой. И она сомневалась, что шеф, несмотря на поддержку со стороны мэра и симпатию, которой он пользовался в городском совете, хотел бы предстать перед суровым судом общественного мнения.
Несложно было догадаться, что также ему не хотелось бы, выступая перед городским советом, пусть даже на закрытом заседании, делать, к примеру, такое заявление: «Возможно, в нашем маленьком, тихом, уютном университетском городке появился серийный насильник и убийца». Эта весть тоже произвела бы эффект разорвавшейся бомбы.
Прекрасно все понимая, Терри читала в словах начальника скрытый смысл, который сводился к следующему: «Сделай все, что в твоих силах. Используй все доступные средства. Но позаботься о том, чтобы у нас был защищен тыл. Не иди напролом. Будь последовательна. На тебя вся надежда… И имей в виду: если что-то пойдет не так, виноватой окажешься ты».
Терри кивком головы дала шефу понять, что сделает все возможное.
— Я сообщу вам, если появится что-то новое, — сказала она.
— Выполняйте, — ответил начальник и потуже затянул галстук на шее.
«Выступление с речью, — догадалась инспектор. — Наверное, в масонском обществе или в местном отделении „Лайонз-клуба“». Именно в таких местах любят слушать о том, как снижается статистика совершаемых преступлений и с каким профессионализмом наш департамент раскрывает каждое из них. В том, чтобы создать у публики подобное впечатление, шеф был большой специалист.
Терри решила, что прежде всего она сделает две вещи. Во-первых, поднимет старые дела. Может быть, окажется, что ее предшественники уже встречались с подобными случаями. Во-вторых, изучит досье на всех лиц с сексуальными отклонениями, зарегистрированных в округе. «Придется здорово помотаться по городу, — подумала инспектор. — Но ничего не поделаешь».
Она поднялась со стула и вышла из кабинета начальника. И ни словом не обмолвилась о теориях профессора Томаса. Большинство преступлений можно подвести под определенную модель, под статистику, вогнать в известные рамки — все это изучается в университете и потом успешно применяется в реальной жизни. Но на сей раз, по мнению профессора, от известных моделей придется уйти.
Терри понимала, что в этом вроде бы нет никакого смысла. Впрочем, не было смысла и в том, чтобы следовать этим моделям.
