Глава 18

Адриан Томас организовал для инспектора Коллинз что-то вроде следственного эксперимента: он даже перегнал машину на то самое место, где она была припаркована в вечер, когда пропала Дженнифер, и остался сидеть за рулем, чтобы показать, с какой именно точки все видел. Терри с некоторым сомнением наблюдала за пожилым профессором и прохаживалась взад-вперед по тротуару. Она даже позволяла себе иногда отвлечься на то, чтобы сбросить попадавшиеся под ногами камешки с пешеходной дорожки на газон. Увидев, что профессор Томас наконец перестал суетиться, она вежливо уточнила:

— Значит, именно здесь вы припарковались в тот вечер, когда все случилось?

Адриан молча кивнул. Он понимал, что отвлекать сейчас инспектора лишними разговорами не нужно: было видно, как Терри оценивает дистанции и освещенность места происшествия, мысленно перенося время действия на поздний, уже темный вечер.

— Не видит она, понимаешь? Не ви-дит, — заявил Адриану Брайан.

Брат профессора сидел рядом с ним в машине на переднем пассажирском сиденье. Он тоже внимательно смотрел на то место, где несколько дней назад резко затормозил белый фургон и откуда после короткой остановки он, с визгом шин, унесся прочь.

— Что ты имеешь в виду? — шепотом спросил Адриан.

— Что слышал, — буркнул Брайан, явно недовольный недогадливостью старшего брата. — Она словно не позволяет себе поверить в случившееся, не хочет нарисовать в своем воображении картину этого преступления. По крайней мере, пока не хочет. Она слушает тебя, смотрит на это место, но мысленно пытается убедить себя в том, что ничего не было. Так что теперь, братишка, твой выход. Давай, вперед! Убеди ее, заставь ее сделать следующий шаг. Нужно будет рассуждать логично, и ты это умеешь. Нужно быть убедительным — и на твоей стороне огромный опыт преподавания. Давай, Адри, приступай.

— Но ведь…

— Твоя задача сделать так, чтобы она увидела то, что ты видел в тот вечер. Реконструировать картину преступления. Именно с этого начинают работу все следователи. Правда, если прямо спросить их об этом, они ни за что не признаются: очень уж эти ребята боятся, что стороннему наблюдателю их методика покажется как минимум странной, а то и вовсе граничащей с безумием. Хотя фактически они просто пытаются представить себе все так, словно сами были на месте преступления в тот момент, когда оно происходило, и видели все в мельчайших деталях. Чем более полной и точной оказывается эта мысленно восстановленная картина, тем больше вероятность того, что следующий шаг в ходе расследования будет сделан в нужном направлении.

Брайан опять был одет в свою полевую форму. Он задрал ноги и положил грязные, изрядно потертые армейские ботинки на приборную панель автомобиля, так что ребристые подошвы оказались почти перед лицом Адриана. Сам же Брайан при этом откинулся на спинку сиденья и закурил. Молодой Брайан, Брайан в зрелом возрасте, мертвый Брайан… «Да, — подумал вдруг Адриан, — мой покойный брат не просто привидение, а какая-то галлюцинация-хамелеон». Призраку Брайана действительно были подвластны самые разные перевоплощения: казалось, он является то прямиком из Вьетнама, а то и с Уолл-стрит. Впрочем, точно так же могли себя вести и Касси, и Томми, и любой другой человек из прошлого, который надумал бы явиться к Адриану — в его недолгое, с каждым днем убывающее настоящее. Профессор сделал глубокий вдох, и ему в нос ударил обжигающе-горький табачный дым, смешанный с кисловатым душным запахом жарких, вечно влажных тропических джунглей. «И куда только подевалась свежесть ранней весны в Новой Англии?» — подумал Адриан и в следующую же секунду понял, что прохлада сменилась удушающей жарой лишь для него одного.

— Почему больше никто ничего не видел? — спросила Терри Коллинз.

Адриан не был уверен в том, что вопрос был обращен именно к нему и что инспектор ждет ответа от него лично: слишком уж с отсутствующим видом были произнесены эти слова, слишком тихо и слишком спокойно.

— Я, конечно, наверняка не знаю, — осторожно сказал Адриан, — но посудите сами: люди возвращаются домой с работы. Чего они хотят? Спокойно поужинать, пообщаться с родными. Они закрывают за собой входную дверь, оставляя за порогом прошедший день и все проблемы, касающиеся внешнего мира. Ну кто, спрашивается, смотрит в окно в это время? Кому придет в голову, что именно сейчас, прямо у них под окнами может произойти преступление? Уверяю вас, инспектор, таких людей наберется очень и очень немного. Люди склонны действовать по привычным схемам, им комфортнее там, где все знакомо, где ничто не выходит за рамки нормы — как они ее понимают. Именно к этим схемам и нормам люди стремятся, возвращаясь домой с работы. Вот почему никто не станет выглядывать в окно и уж тем более высматривать, не происходит ли на улице чего-то необычного. Уверяю вас, что, появись в окрестных кварталах единорог и проплутай он целый вечер по нашим улицам, он с огромной долей вероятности остался бы незамеченным. Если же кто-нибудь и увидел бы это сказочное чудо природы, то, скорее всего, не обратил бы на него внимания.

Договорив эти слова, Адриан на мгновение зажмурился. В этот момент ему очень не хотелось, чтобы воображение сыграло с ним очередную шутку, пустив легкой рысцой по улице белоснежного сказочного единорога, который — в полном соответствии с предсказаниями его лечащего врача — остался бы невидим для всех, кроме него самого.

— Должен же был кто-нибудь что-то заметить, — продолжала рассуждать Терри, словно не расслышав того, что сказал ей профессор Томас.

Это заставило Адриана насторожиться: вот еще не хватало! «Неужели я не могу контролировать себя настолько, что не знаю наверняка, произнес ли я что-то вслух или только подумал об этом».

— Так уж получилось, инспектор, — сказал он. — Никто ничего не видел, кроме меня.

Инспектор Коллинз обернулась в его сторону. «Отлично, — подумал профессор, — по крайней мере это она услышала».

— Ладно… И что же нам теперь делать? — спросила Терри.

Инспектор Коллинз прекрасно понимала, что отвечать на этот вопрос придется ей, а не пожилому профессору. При этом она внимательно наблюдала, как он повернул голову в сторону пассажирского сиденья и затем, как-то неловко поерзав на своем, стал выбираться из автомобиля, по-прежнему глядя не на собеседницу, а куда-то в сторону. Почему-то ей вспомнилось, как она беседовала с шизофреником в стадии обострения. Тот человек постоянно менял тему разговора, ему мерещились какие-то звуки, но терпение и такт, проявленные инспектором Коллинз, сделали свое дело: в конце концов она получила всю нужную информацию — пусть и не слишком связное, но достаточно полное описание недавнего ограбления, которое произошло у несчастного на глазах. Кроме того, ей не раз и не два приходилось беседовать со студентами, которые вроде бы оказались свидетелями чего-то «нехорошего», но не были уверены, что именно им довелось увидеть или услышать. Слишком много наркотиков. Слишком много выпивки. Ну и прочих факторов, снижающих способность замечать и анализировать происходящее. Терри прекрасно чувствовала, что профессор Томас ведет беседу иначе — не как шизофреник и не как пьяный студент. Тем не менее в поведении этих людей она чувствовала что-то общее, отчего ей становилось как-то не по себе. Она не могла не заметить, что профессор Томас не просто стар, но и, по всей видимости, тяжело болен. Ощущение было такое, словно он становится тоньше и легче, бледнее и словно прозрачнее с каждой секундой. Терри даже поймала себя на мысли, что нужно выяснить у старого профессора все известные ему подробности дела как можно скорее, пока он не исчез, не растаял, не превратился в зыбкую, бесформенную тень.

Чтобы вернуться обратно, в прохладный весенний день, Адриан сделал глубокий вдох, стараясь набрать в легкие не сигаретный дым и удушье джунглей, а свежий воздух, который по-прежнему заполнял все пространство вокруг автомобиля.

Брайан шепотом продолжал инструктировать старшего брата.

— Пойми, это самое важное. Слышишь, Адри: не упусти ее, не дай ей уйти, не дай усомниться в твоих словах. Без нее ты Дженнифер не найдешь. У тебя просто сил не хватит. Так что давай действуй! И постарайся не напугать ее своими странностями. Если она поймет, что у тебя проблемы с головой, — пиши пропало.

— Видите ли, инспектор, я так понимаю, что загадку нам подкинули не из легких. — Адриан произнес эти слова как мог спокойно и вместе с тем уверенно. — Если то, что я видел, действительно похищение, а я в этом практически уверен, то, как я понимаю, мы столкнулись с весьма редким в наших краях преступлением.

— Молодец, — прошептал Брайан из машины.

— Ну, допустим. — В голосе Терри по-прежнему было больше сомнения, чем доверия. — И что вы по этому поводу скажете?

— Такого рода происшествия случаются у нас настолько редко, что их можно назвать случайными. Я же, как и все профессиональные психологи, терпеть не могу слова «случайность». Обычно к этому термину прибегают в тех случаях, когда не могут найти здравого объяснения. Поймите, я всю жизнь — как ученый и как преподаватель — доказывал, что в человеческом поведении практически не бывает случайностей. Если постепенно, кирпичик за кирпичиком, разбирать стену непонимания, стоящую между вами и исследуемым поступком или явлением, то в конце концов вы доберетесь до истины, которая заключается в том, что любое событие предсказуемо, мотивировано и в какой-то мере неизбежно. Если попытаться сформулировать эту идею совсем коротко, можно выразить ее одной фразой: во всем, что происходит, есть какой-то смысл.

Давайте я приведу вам пример. Человек планирует некую поездку и покупает билет на самолет. По какому-то еще неведомому нам стечению обстоятельств именно этот самолет захватывают террористы и врезаются на нем в южную башню Всемирного торгового центра. Разумеется, мы вполне можем списать этот случай на элементарное невезение: ну какого, спрашивается, черта нужно было покупать билет именно на этот день и на этот рейс? Впрочем, тут наше исследование и закончится. Если же подойти к этой трагедии с другой стороны, то придется признать, что в любом совпадении, в любом ходе развития событий есть некий смысл. Если не вдаваться в подробности, то можно, по крайней мере, предположить, что кто-то обязательно должен быть где-то. Нашему воображаемому объекту исследования нужно было быть дома, или на работе, или в командировке, или, может быть, в дороге. При таком подходе его местонахождение в данный момент времени в самолете уже кажется не фантастически невероятным, а более чем допустимым. Шансы на то, что человек, стоявший в очереди на посадку прямо за ним, окажется террористом-смертником, несомненно, выражаются невероятно малыми, но вместе с тем вполне измеримыми величинами. Я настаиваю на том, что практически все, даже самые невероятные, совпадения можно как-то объяснить и, соответственно, предсказать дальнейший ход развития событий.

Терри в удивлении даже отступила на шаг назад, после чего произнесла нечто, отдаленно напоминающее комплимент:

— Профессор, вы говорите так, словно читаете доклад или лекцию.

— Отлично, — раздался за спиной у Адриана ободряющий шепот брата. — Давай хватай ее тепленькой.

— Ну что ж, в некотором роде это действительно можно считать лекцией. Я только хотел обратить ваше внимание на то, что, с моей точки зрения, единственная возможность найти Дженнифер живой заключается в том, чтобы начать расследование, исходя из моей территории, то есть применяя мои знания о человеческой психологии.

— Правильно, — продолжал комментировать Брайан. — Это предложение не может не заинтересовать ее.

Инспектор Коллинз замолчала и явно о чем-то задумалась. Судя по всему, она осмысливала то, что сказал пожилой профессор. В наступившей тишине голос Брайана зазвучал особенно громко и отчетливо. Адриан представил себе, что, должно быть, именно с такими интонациями брат отдавал приказы на войне или, словно клещами, вытягивал в суде информацию из свидетеля, не горевшего желанием сотрудничать ни со следствием, ни с присяжными.

— Давай, братишка, соображай, — торопил Брайан. — Вспомни, что тебе говорил Томми.

Адриан немного растерялся. Он чуть было не повернулся к Брайану и не спросил его вслух: «О чем ты? О том, что сказал Томми перед взрывом?» Впрочем, в ту же секунду он отчетливо вспомнил слова сына: «Отец, главное — уметь видеть, а ты это умеешь».

— Понимаете ли, инспектор, тут дело такое: если мы с вами признаемся себе в том, что Дженнифер, очень вероятно, стала случайной жертвой неизвестного садиста, и не предпримем решительных действий, то нам останется только спокойненько разойтись по домам и посидеть некоторое время сложа руки, дожидаясь, пока труп или, скорее, едва узнаваемые останки девочки не всплывут где-нибудь в реке или не обнаружатся на обочине дороги. Это может случиться через неделю, через месяц, на следующий год или вообще лет через десять. Перспектива вырисовывается безрадостная. Ведь совершенно очевидно, что Дженнифер похитили не ради выкупа: в противном случае преступники уже вышли бы на контакт с ее матерью. Не менее очевидно, что речь идет не о внутрисемейном похищении: во-первых, Дженнифер уже не бессловесное дитя и родственникам вряд ли удалось бы удержать ее взаперти против воли, а во-вторых, судя по всему, отношения ее матери с родственниками Дженнифер по линии отца не были настолько конфликтными. Еще одну возможную версию вы сами озвучили и сами же, кажется, для себя отмели. Я имею в виду похищение с целью доставить неприятности отчиму Дженнифер, Скотту Весту. Мне, по правде говоря, это и в голову не пришло, и я немало удивился высказанному вами предположению и порадовался вашей проницательности. По крайней мере, «прощупать» эту версию нужно было обязательно. Тем не менее мы оба прекрасно понимаем, что никто из потенциальных недоброжелателей Веста не стал бы похищать его падчерицу, не известив его об этом тем или иным способом. Итак, перебрав все очевидные версии, мы можем признаться себе в том, что остается единственный вариант: Дженнифер похитили ради чего-то иного. Надеяться мы можем лишь на то, что похититель не был банальным насильником, который, поиздевавшись над девочкой, убил ее и выбросил труп в каком-нибудь безлюдном месте. Возможно, преступники похитили Дженнифер с какой-то особой, не очевидной для нас целью. С какой именно — это мы с вами и должны попытаться выяснить, ибо только тогда у нас появится шанс найти ее. Я имею в виду — найти живой.

Адриан поймал себя на том, что говорит, с одной стороны, достаточно убедительно, а с другой — несколько сбивчиво.

— Понимаете, инспектор, эта девочка… она кому-то для чего-то очень нужна. Все остальные толкования случившегося будут для нас бесполезными, потому что в любом ином случае мы будем вынуждены сделать болезненный для нас, но неопровержимый вывод: Дженнифер уже мертва. Таким образом, рассматривать какую бы то ни было иную версию не имеет смысла. Это будет просто пустой тратой времени. Нужно понять, зачем этот человек или люди — возможно, их несколько — пошли на это преступление, что они задумали, зачем им понадобилась эта девочка, причем понадобилась именно живой, а не мертвой.

— Ну ты даешь, нельзя же так напрямик, — раздался прямо над ухом профессора недовольный голос брата.

От неожиданности Адриан Томас даже поморщился.

Терри казалось, что она сходит с ума вслед за своим собеседником. В том, что этот старикан слегка помешался или даже окончательно выжил из ума, у нее уже почти не оставалось сомнений. Слишком уж ярко горели у него глаза, слишком очевидно дрожали руки, так, словно через них пропускали электрический ток. В общем, не будучи медиком, инспектор Коллинз, конечно, не могла поставить ему точный диагноз, но болезненность его состояния была совершенно очевидна. Впрочем, сама Терри едва ли чувствовала себя лучше: сказывались и усталость, и отсутствие иных, сколько-нибудь убедительных объяснений исчезновения Дженнифер. Инспектор вдруг поймала себя на том, что втайне надеется: вот сейчас, в этот самый миг, из-за ближайшего угла с визгом шин вырулит белый фургон, из которого кто-то невидимый вытолкнет на тротуар пропавшую Дженнифер. Пусть в синяках и ссадинах, пусть даже пострадавшую от сексуального насилия — не важно. Главное, чтобы она оказалась жива. Ну а с последствиями физических издевательств и психологической травмы, как подсказывал опыт инспектора Коллинз, рано или поздно справляются совместными усилиями материнская любовь, помощь профессионального психолога и болеутоляющие и успокоительные лекарства. Главное — чтобы девочка была жива.

Терри даже не заметила, как стемнело. В свете уличного фонаря профессор Томас показался ей похожим на большую странную птицу, которая почему-то не летала в воздухе, а сидела на одном месте, оседлав, словно жердочку, свою тщательно продуманную версию.

«В конце концов, другого выбора у меня нет», — подумала Терри Коллинз и сказала:

— Ну хорошо. Я готова вас выслушать.

Несколько секунд оба молчали, затем Адриан кивнул и жестом пригласил инспектора зайти в дом. Он и сам с трудом верил в то, что произошло, — в то, что эта женщина действительно согласна выслушать его точку зрения. Кроме того, он немного растерялся, потому что на самом деле его так называемая лекция вовсе не была подготовлена должным образом: он и сам не знал, что именно собирается говорить.

— Чувствуешь, свежим ветерком потянуло? — не без удовольствия прошептал вслед брату Брайан. — По-моему, это хороший знак. Похоже, у Дженнифер появился шанс.

Адриан открыл дверь в дом и пропустил инспектора Коллинз вперед. Сам он немного замешкался на пороге, по-прежнему придерживая дверь, словно дожидаясь, пока за гостьей в дом зайдет и Брайан. К сожалению для профессора, покойный брат остался на ступеньках крыльца в паре шагов от двери. При этом Брайан сказал:

— Ты уж извини. Мне сейчас туда нельзя.

Эти слова он произнес таким тоном, словно озвучил какую-то очевидную, всем известную истину.

Адриан не смог скрыть своего удивления, и брат, заметив это, добавил:

— Адри, галлюцинации тоже живут по определенным правилам. Разумеется, иногда эти правила меняются под воздействием внешних обстоятельств — а для нас внешними являются как раз те изменения, которые, с твоей точки зрения, происходят внутри тебя. Но в общем и целом мы стараемся соблюдать установленные рамки.

Адриан кивнул. Такое объяснение его вполне устроило и, более того, показалось совершенно логичным. Почему — этого он и сам объяснить не смог бы.

— Дальше будешь действовать один, по крайней мере некоторое время. — Брайан по-военному четко отдавал последние распоряжения. — В человеческой психике и поведении ты разбираешься лучше, чем кто бы то ни было. Девиантное поведение и склонность к совершению преступлений — для тебя это не темный лес и не китайская грамота. Кроме того, твой приятель — я имею в виду того парня из университета, который снабдил тебя книгами о серийных убийцах и маньяках, — навел тебя на тот единственный след, который, несмотря на все трудности, может быть, и приведет нас к успеху. Следующий ход — твой. Ты должен приложить все усилия для того, чтобы убедить инспектора в обоснованности своих подозрений. Давай, братишка, вперед!

— Но я не знаю, получится ли у меня…

В это мгновение до его слуха донесся откуда-то из пустоты голос покойной жены: «У тебя все получится, дорогой, обязательно получится…» Голос Касси звучал настолько уверенно, что приободрился даже Брайан, похоже, услышавший эти слова. Провожая Адриана взглядом, он вскинул сжатую в кулак руку в ободряющем жесте.

— Сюда проходить? — спросила Терри Коллинз замешкавшегося в дверях Адриана.

Профессор Томас отвлекся от беседы с собственными галлюцинациями и сказал:

— Да-да, направо, пожалуйста. Проходите в гостиную. Хотите кофе? — Эти слова он произнес машинально, не задумываясь над их смыслом.

В следующую секунду он вдруг осознал, что кофе у него, скорее всего, нет, да и как его готовить, он толком не знает. Сбитый с толку, Адриан даже нерешительно потоптался несколько секунд в прихожей, словно забыв, где у него в доме кухня, а где гостиная. Наконец он взял себя в руки и напомнил себе, что прожил здесь много лет и что прекрасно осведомлен о планировке дома. Итак, кухня — за столовой, не доходя лестницы, под которой находится дверь в гостевой санузел. Лестница ведет на второй этаж — туда, где находятся спальня и кабинет. Все как обычно, все на своих местах — там, где и должно быть.

Терри Коллинз покачала головой и сказала:

— Нет, спасибо. Давайте лучше сразу к делу.

С этими словами инспектор вошла в гостиную. Книги были повсюду. Не только в шкафах и на стеллажах, но и на столе, на креслах и даже на полу. Разбавлено это «книжное царство» было чашками с недоеденными засохшими мюсли и свернувшимся молоком, а также грязными тарелками с остатками еды и валявшимися тут и там столовыми приборами. Многочисленные бумажки-самоклейки с разными напоминаниями «украшали» комнату, как разноцветные праздничные флажки — боевой корабль. В углу мерцал работающий телевизор: какой-то спортивный канал, звук выключен. Ко всему прочему в гостиной было довольно душно. «Полный беспорядок, — без особых эмоций отметила про себя Терри, но тотчас же поправилась: — Ну, или почти полный». Действительно, гостиная не была настолько запущена, чтобы ее нельзя было привести в порядок одной хорошей уборкой. Пара часов, может быть, полдня работы — и здесь воцарятся чистота и уют. С точки зрения матери двоих детей, это помещение (а судя по всему — и весь дом) находилось в том состоянии, в которое приводят любое жилище дети младшего школьного возраста, подростки и старики. Разница заключается только в том, при помощи каких именно предметов порядок в доме быстро сменяется на кавардак. В одном случае это, скорее, игрушки и не убранная в шкаф одежда, а в другом — книги и бумажки со всякого рода записками. «В общем, — подумала Терри, — что старый, что малый: ни детям, ни старикам не свойственно особо задумываться о поддержании порядка».

— Вы уж извините меня за беспорядок, — сказал Адриан, заходя в гостиную. — Я в последние годы один живу… как-то руки не доходят…

— Не волнуйтесь. У меня двое детей, — успокоила Терри, — так что беспорядком меня смутить трудно.

Инспектор решительно сдвинула с одного из кресел какие-то бумаги и села на освободившееся место. При этом она успела наметанным взглядом рассмотреть, что это за бумаги: поверх нескольких номеров «Бостон глоуб» примерно трехнедельной давности лежали какие-то справки, заключения и рецепты, явно полученные в медицинском учреждении. Некоторые из них были заполнены не до конца. Терри попыталась разглядеть, что именно там написано, но за секунды, имевшиеся в ее распоряжении, сделать это ей не удалось.

— Ну хорошо, — сказала она. — Расскажите, что, по вашему мнению, мы можем сделать.

Адриан, в свою очередь, также переложил пачку книг на пол и опустился в освободившееся кресло. Только что он чувствовал себя вполне уверенно, ободренный словами брата и жены, но теперь, оставшись один на один с инспектором, опять начал смущаться и сомневаться в убедительности своих доводов. Он и сам понимал, что его голос звучит очень робко и нерешительно.

— Видите ли, инспектор… Я бы очень хотел, чтобы она осталась жива. Я имею в виду Дженнифер… Понимаете, она… я бы хотел…

Терри энергично подняла в воздух руку и, поймав очередную паузу в словах собеседника, сказала:

— Хотеть — это одно дело, быть способным сделать что-то — другое. К сожалению, наши желания далеко не всегда совпадают с нашими возможностями.

Адриан кивнул в знак согласия и продолжил говорить:

— Просто для меня это очень важно. Я считаю себя обязанным найти ее. Вы поймите, я человек старый, мне жить осталось совсем недолго, а она… У нее вся жизнь впереди. Пусть она и настрадалась больше, чем нужно, пусть ей даже пришлось пережить что-то жуткое… Мы все равно не можем допустить, чтобы эта едва начавшаяся жизнь оборвалась так рано…

— Я вас прекрасно понимаю, — заметила Терри, — но все это общие слова и прописные истины. К работе инспектора полиции эти материи не имеют ни малейшего отношения.

Адриану было не по себе. Он вдруг понял, что никогда раньше ему не доводилось иметь дело с полицией. После самоубийства Брайана соответствующий отдел нью-йоркской полиции сработал быстро и профессионально. Никто не мучил родственников лишними расспросами, все должностные лица были предельно корректны и даже тактичны. Впрочем, в том случае требовалось лишь формальное расследование: все было очевидно. Когда Касси попала в аварию, с Адрианом связался прибывший на место патрульный полицейский, который тоже был не только профессионально вежлив, но и оказался человеком заботливым и способным сопереживать чужому горю. С Томми все получилось еще проще: неожиданно раздался звонок и представитель Управления по связям с общественностью Министерства обороны сообщил Адриану о том, что случилось с его сыном. Родственники были проинформированы в общих чертах о том, как погиб молодой журналист, а затем им сообщили о дате и времени прибытия специального авиарейса, который доставит на родину гроб с телом покойного. Адриан прикрыл глаза и в наступившей темноте услышал множество зазвучавших одновременно голосов. Ощущение было такое, словно несколько человек именно в эту секунду решили во что бы то ни стало докричаться до него, не задумываясь о том, что в этой какофонии он может расслышать лишь отдельные слова и обрывки фраз.

— Профессор, вам нехорошо?

Адриан Томас открыл глаза:

— Нет-нет, инспектор, прошу прощения…

— У меня возникло ощущение, что вы словно выпали из разговора. Вы как будто были мысленно где-то далеко. По правде говоря, я испугалась, что вы можете потерять сознание.

— Неужели я так выглядел?

— Да.

Адриан изучающе посмотрел на инспектора и осторожно задал очень болезненный для себя вопрос:

— Как долго это продолжалось?

— Я думаю, больше минуты. Может быть, две.

Это показалось Адриану невероятным. Он пребывал в полной уверенности, что прикрыл глаза на секунду-другую, не больше.

— И все-таки, профессор, вы действительно хорошо себя чувствуете? — вновь обратилась к нему Терри.

При этом она изо всех сил старалась сменить сухой профессиональный тон на более мягкий, свойственный скорее заботливой матери, склонившейся над кроватью заболевшего ребенка.

— Не волнуйтесь, все нормально.

— Если честно, то, глядя на вас, я бы так не сказала. Это, конечно, не мое дело, но…

— Просто мне недавно прописали новые лекарства и организм еще до конца не привык к ним.

В глубине души профессор Томас прекрасно понимал, что инспектор Коллинз вряд ли поверит этому на ходу придуманному объяснению.

— Может быть, вам следовало бы поговорить с врачом? Позвольте напомнить, что такие симптомы могут представлять опасность не только для вас, но и для окружающих. Вдруг нечто подобное случится с вами, когда вы будете сидеть за рулем? А если…

Адриан позволил себе перебить собеседницу:

— Извините, давайте вернемся к нашему разговору. Дайте мне собраться с мыслями… На чем я остановился?

— Мы говорили о Дженнифер… О Дженнифер и о том, почему…

— Ну да, конечно, о Дженнифер. Так вот, инспектор, я вам скажу начистоту: практически все версии, все сценарии этого исчезновения, которые только придут на ум вам или мне, можно представить в виде довольно сложных уравнений, которые при решении сводятся к простому и одинаковому во всех случаях ответу: икс равно смерть. Таким образом, с чисто научной точки зрения я не вижу особого смысла в том, чтобы пытаться распутать все эти версии или даже, не распыляя силы, ограничиться теми вариантами, которые обещают самый скорый формальный успех. Если добавить к этому еще и эмоциональную составляющую, то мне, по правде говоря, не хотелось бы искать решение задачи, самый страшный вариант ответа на которую известен заранее. Я предлагаю попробовать взглянуть на проблему с другой стороны. Давайте, исходя из заданных условий, попытаемся сформулировать уравнение, в котором искомая переменная икс равнялась бы слову «жизнь».

— В общем-то, этого я от вас и жду.

— Ну конечно. Итак, в этой задаче нам «дано»… То есть что нам известно.

Адриан вновь замолчал, пытаясь сформулировать в нескольких словах то немногое, что ему в самом деле известно. Он заметил, что Терри Коллинз в этот момент уже не смотрит по сторонам, а сидит, чуть подавшись вперед, и, похоже, не без интереса ждет, что он скажет. Он почувствовал, как что-то теплое прижалось к его боку и как ему на плечи легла приятная необременительная тяжесть. Он хотел было оглянуться, но сдержался: не надо лишний раз пугать инспектора своими странностями, а что это за тепло и тяжесть — он и так прекрасно знал. В следующую секунду у Адриана Томаса прямо над ухом раздался шепот покойной жены: «Объясни ей, что дело не в Дженнифер… Не в том, кто именно пропал, а в том — какой человек пропал. Какая она, эта девочка. Постарайся объяснить ей это».

Адриан, собравшись с мыслями, взялся за дело:

— Видите ли, инспектор, у меня сложилось впечатление, что в нашем случае речь идет о том типе преступлений, которые совершаются не в отношении того или иного конкретного человека, а в отношении определенного типа людей.

Терри машинально закрыла и отложила в сторону свой блокнот. От нее не ускользнули странные движения профессора, который как-то неловко поерзал в кресле, будто что-то невидимое не сильно, но вполне ощутимо надавило на него сбоку и сверху. Впрочем, сути дела это не меняло: в том, что говорил этот странный старик, явно был смысл.

— Итак, нам известно следующее: шестнадцатилетняя девочка бесследно исчезла, и у нас есть все основания предполагать, что ее похитили. Произошло это на соседнем перекрестке, буквально в двух шагах от ее дома. Далее: все, что нам известно о самой Дженнифер и ее семье, не имеет никакого отношения к делу. Если я не прав, поправьте меня. Следующее: что нам нужно выяснить? Я бы сформулировал это так: зачем она кому-то понадобилась? Или, еще точнее, — зачем кому-то понадобился человек именно этого типа? Неплохо было бы попытаться понять, почему эти люди приехали за своей жертвой именно сюда, в ближайшие к этому дому кварталы. Ну и последнее — мы должны понять, почему, увидев Дженнифер, они захотели похитить именно ее. Да, кстати, в раздел «дано» нужно внести еще одно уточняющее условие: мы исходим из того, что преступление было совершено парой — мужчиной и женщиной. Таким образом, задача не то чтобы упрощается, но, по крайней мере, сектор поисков резко сужается.

К сожалению, я вынужден сделать вывод, что мы, судя по всему, имеем дело с очень редким и специфическим типом преступлений, которые, повторюсь, к моему еще большему сожалению, чаще всего заканчиваются весьма неблагоприятно для жертвы. Говоря коротко и начистоту, в таких случаях похищенного человека обычно рано или поздно убивают.

Голос Адриана вновь звучал сильно и уверенно. Эту властную, чуть покровительственную манеру говорить он приобрел в результате бессчетного количества часов, проведенных за кафедрой. Подобные выступления перед студентами в учебных аудиториях или коллегами на конференциях были для профессора столь же привычным и любимым делом, как чтение столь горячо любимой поэзии — например, сонетов Шекспира или стихотворений Фроста. Адриан Томас почувствовал себя гораздо лучше: впервые за много дней он ощутил, как какая-то часть его личности, вроде бы безвозвратно утерянная, вновь возвращается к нему, пусть и на время.

— Но если в таких ситуациях жертву все равно убивают…

— Спешу внести одно уточнение: я хотел сказать, что жертву непременно убивают, но происходит это не сразу. Я не случайно сказал: рано или поздно.

— Но ведь…

— Мы просто должны помешать преступникам. Найти их раньше, чем они решат избавиться от уже ненужной им жертвы.

— Но как…

— А здесь, инспектор, у нас особого выбора нет. Шанс на успех существует только в том случае, если девочку похитили не для того, чтобы убить ее сразу же, поиздевавшись над ней день или два. Другими словами, я хочу сказать, что Дженнифер до сих пор жива только в том случае, если ее жизнь, сам факт ее существования имеет какую-то ценность для похитителей. Как только этот ресурс будет исчерпан — от нее избавятся. Ну а для нас с вами единственная надежда на успех заключается в том, чтобы каким-то образом просчитать логику похитителей и понять, зачем им могла понадобиться именно такая девочка, и уже затем попытаться восстановить ход событий… Ну а дальше — все по вашим правилам и инструкциям: вычислить, кто мог это сделать и где они держат заложницу. В общем, если мы с вами не справимся, то останется только смириться с тем, что случилось, и ждать, пока кто-нибудь где-нибудь не обнаружит труп. — Немного помолчав, Адриан Томас все же заставил себя произнести последнее, уточняющее замечание в своей лекции: — Не просто труп, инспектор, — труп Дженнифер.

— Ну хорошо, — сказала инспектор Коллинз, — давайте вместе подумаем. Я полагаю, что у вас уже есть какие-то соображения по поводу причин и мотивов случившегося.

Адриан почувствовал, как Кассандра ободряюще сжала ладонью его плечо и чуть сильнее надавила на него весом своего тела. Он непроизвольно повернулся, и ему на глаза попалась та самая «Энциклопедия убийств», которую дал ему почитать коллега по факультету. Книга словно повисла в воздухе. Какая-то невидимая рука открыла ее, и тяжелый том, словно под порывом ветра, стремительно зашелестел страницами.

«Макбет», — подумал профессор Томас. Точно: та самая сцена, в которой у леди Макбет начинаются галлюцинации и она видит оружие, которым было совершено убийство. «Что это, что я вижу? Неужели кинжал?» Разница заключалась лишь в том, что перед глазами пожилого профессора повис не стальной клинок, а страница из книги, посвященной описанию и классификации убийств, на первый взгляд неисчерпаемых в своем разнообразии.

— Есть у меня одна мысль, — задумчиво произнес Адриан. — Я, конечно, не уверен… но, с другой стороны, может быть, эта догадка и есть наш единственный ключ.