12
— Он неправильно ходит, — сказал Гилл. На нем была темно-синяя армейская куртка, и он сидел напротив Когэна в «Хейзе-Бикфорде», через дорогу от «Хвоста омара».
— Конечно, неправильно, — сказал Когэн. — Ему больно. Его отмудохали.
— Подолгу все делает, — сказал Гилл. — Я его видел, как он из машины вылазит. Очень не сразу.
— Он весь на пластыре держится, — сказал Когэн.
— Вот же медленный, а, — сказал Гилл.
— Ему нехорошо, — сказал Когэн. — Тебе б тоже нехорошо было.
— Чего будем делать, Джек? — спросил Гилл.
— Ты поведешь машину, — ответил Когэн. — А про то, что буду делать я, тебе и думать не надо. Думай только о том, что надо тебе.
— Я знаков получу, — сказал Гилл.
— Пятьсот, — сказал Когэн, — как обычно, пять сотен. Если ничего не проебешь.
— Я когда-нибудь с тобой что-нибудь проебывал? — спросил Гилл.
— Кенни, — ответил Когэн, — на свете навалом чуваков, которые никогда ничего не проебывали, а потом что-то сделали — и проебали, и теперь срок мотают. Поэтому сегодня вечером лучше не начинать — по крайней мере, при мне. Что у тебя за тачка?
— «Олдз», — ответил Гилл. — Прошлогодний «четыре-четыре-два». Хорошая лайба.
— Слишком к ней не привыкай, — сказал Когэн. — У тебя в ней все, что я тебе давал?
— Конечно, — ответил Гилл.
— В том же виде, в каком я тебе это давал, и прочее, — сказал Когэн.
— Ну, — кивнул Гилл.
— Ладно, — сказал Когэн. — Тебе надо только рулить, больше ничего.
— Кто чувак? — спросил Гилл.
— Не важно, — ответил Когэн.
— Не, — сказал Гилл, — в смысле, в натуре. Кто этот чувак? Это его Стив с Барри отбуцкали?
— Кенни, — сказал Когэн.
— Да я ничего, а чего я? — сказал Гилл. — Я просто спросил. Я, то есть там этому чуваку пизды дали, он мельницу держал. А этот чувак — ходит еле-еле, я и подумал, может, это он.
— Кто тебе рассказал про чувака с мельницей, Кенни, — сказал Когэн.
— Джек, — ответил Гилл, — я ж говорю, мне просто интересно. Я ничего. А что у него с мельницей было?
— Нанял двоих ребят ее дернуть, — ответил Когэн.
— А, — сказал Гилл. — А то, видишь, я не понял. Стив и Барри.
— И прикинул, я тебя должен был попросить, — сказал Когэн.
— Мне хрусты бы не повредили, Джек, — сказал Гилл.
— Тебе никогда они не вредят, — сказал Когэн. — Штука тут в том, и я их, кстати, ни о чем не просил, ты меня понял?
— Конечно, — сказал Гилл.
— Там двое нужны были, — сказал Когэн. — Потому-то тебя и не вызвали.
— Я б мог еще парня взять, — сказал Гилл. — Я мог бы взять того чувака, который у меня на собаках был.
— Не-а, — сказал Когэн. — В общем, ладно, Кенни. В следующий раз надо будет двое — позову тебя.
— Он бы ништяк был, — сказал Кенни. — Хороший парень. Только мне кажется, он не очень долго тут протусуется.
— Ладно, Кенни, — сказал Когэн, — ты, главное, не забудь, мне двое понадобятся в следующий раз, я, может, тебя сперва вызову, ты мне парня найдешь, я тебя возьму. Ладно?
— Ладно, — сказал Кенни. — Понимаешь, я просто думал, вот и все, Джек.
— Это твое слабое место, Кенни, — сказал Когэн. — Не обращай внимания. Просто делай, как я тебе говорю, все будет отлично.
— Он знает? — спросил Гилл.
— Не, — ответил Когэн. — Должен, но, наверное, нет. Не, думаю, что не.
Марк Трэттмен в красно-сером клетчатом таттерсолловом костюме, руки в карманах, вышел один из «Хвоста омара». Служитель в анораке пошел по улице.
— Сукин сын, — сказал Когэн. — Не срастил никого сегодня для разнообразия.
— Он бухал сидел через такую пластмассовую штучку, которой мешать положено, — сказал Гилл. — Такие зеленые с белым.
— Ага, — сказал Когэн. Поставил кофейную чашку. — Жопу свою отрывай. Чувак домой едет.
— Не врубаюсь, — сказал Гилл.
— Он сегодня тоже, — сказал Когэн. — Да и больше никогда не врубится. Давай же скорей, елки-палки, домой надо пораньше для разнообразия.
Желтый «4–4–2» ехал за рыжеватым «куп-де-виллом» Трэттмена восемь зеленых светофоров один за другим по Коммонуэлс-авеню, на запад. Когэн сидел сзади, за спиной водителя. Руки держал внизу, не показывал.
— Господи, — сказал Гилл, — а ему неплохо удается. Сразу по газам дает, как только мигнут.
— Он знает скорость, — сказал Когэн. — Они выставлены на девятнадцать-двадцать миль в час, по-моему. Что-то около. Он всегда так делает, елки-палки. Как иначе.
— Джек, — сказал Гилл, — а что если — что если он не остановится?
— Доведем его до дому и уложим баиньки, блядь, — ответил Когэн. — Ты, главное, не отставай, Кенни, и не забывай, что я тебе говорил насчет думать. Ни о чем не переживай. Вот только сейчас полосу смени, и все будет хорошо.
На долгом подъеме у синагоги «кадиллак» съехал на правую полосу и зажег тормозные огни на подъезде к перекрестку с Чеснат-Хилл-авеню. На светофоре горел красный. На запад, к Лейк-стрит, за перекрестком проехал трамвай.
— Средняя полоса, Кенни, — сказал Когэн. — Там три полосы, дальше на три полосы делится. Бери среднюю. — Он медленно выпрямился на заднем сиденье. Дотянулся и левой рукой открутил вниз заднее окно с пассажирской стороны.
«4–4–2» быстро нагнал «кадиллак» сзади и слева.
— Равняйся с ним, — сказал Когэн, — мягко и красиво.
Светофор оставался красным. Других машин вокруг не было. Светофор на Чеснат-Хилл-авеню мигнул желтым.
— Прямо рядом, — сказал Когэн, — потом чуть вперед. Чтоб я рядом с ним был, Кенни. Умничка.
Гилл остановил «4–4–2» с открытым правым задним окном на одной линии с окном водителя «кадиллака». Трэттмен лениво взглянул на соседнюю машину. Перевел взгляд на светофор.
Когэн высунул полуавтоматическую винтовку «сэвидж 30–06» из заднего окна «4–4–2» и выстрелил пять раз. Первая пуля расколола трещинами окно Трэттмена. Тот рванулся вправо — и резко осел. Когэн сказал:
— Молодец, Марки, всегда пристегивайся.
Когда Когэн закончил стрелять, «кадиллак» пополз вперед, Трэттмен криво навис над пассажирским сиденьем. Когда Гилл развернул «4–4–2» налево по Чеснат-Хилл-авеню, «кадиллак» уже был на середине перекрестка; он воткнулся в бордюр, а в жилых домах вокруг начали зажигаться окна.
