§ 96. Царь Федор Алексеевич. Царь Алексей Михайлович умер в начале 1676 года, всего 45–46 лет от роду. После него осталась большая семья. Первая жена царя Алексея, Марья Ильинична (§ 81), умерла раньше мужа, оставив ему двух сыновей, Федора и Ивана, и несколько дочерей. После ее кончины царь Алексей женился вторично, взяв за себя воспитанницу своего друга А. С. Матвеева (§ 89), Наталью Кирилловну Нарышкину. В 1672 году (30 мая) у Натальи Кирилловны родился сын Петр. Таким образом при царе Алексее в царском семействе естественно образовалось два круга родных. Первый состоял из всех старших детей царя с их ближайшею роднею Милославскими, из рода которых происходила покойная царица Марья Ильинична. Второй круг составляли царица Наталья Кирилловна и ее сын Петр с их приближенным Матвеевым и роднею Нарышкиными. Оба круга царской родни не любили друг друга и готовы были на ссору. Только страх перед царем Алексеем сдерживал проявления семейной розни и вражды.

Когда же царь Алексей Михайлович скончался и на престол, по московскому обычаю, вступил его старший сын, 14‑летний царевич Федор Алексеевич, вражда не замедлила открыться. Начались ссоры и интриги. Боярин Матвеев, стоявший тогда во главе всех дел, был оклеветан перед царем и сослан на далекий север (в Пустозерск); Нарышкины же были удалены от царя. Милославские думали получить после этого влияние и власть. Но государь был под сильным влиянием своих личных любимцев и друзей (придворных И. М. Языкова и А. Т. Лихачева), которые и заняли первые места при слабом и молодом государе. Таким образом, рядом с двумя враждовавшими придворными кругами царской родни, Милославских и Нарышкиных, возник еще третий кружок – боярский. Все короткое царствование Федора Алексеевича было наполнено борьбою и взаимными интригами этих кружков.

Из государственных дел при царе Федоре Алексеевиче особенную важность имел мир (точнее – перемирие на 20 лет) с турками, которые вмешались в малороссийские дела еще в царствование Алексея Михайловича (§ 95). Они предъявили свои права на правобережную Украйну и пытались занять столицу правобережных гетманов – г. Чигирин. Московские воеводы отдали им Чигирин лишь после упорной обороны. Так как долгая война за Украйну и постоянные набеги татар и турок совсем разорили правый берег Днепра, то правобережное казачество стало уходить оттуда и массами переселялось на восток, на левую сторону Днепра, в область Сев. Донца (Слободская украйна). Московское правительство не дорожило поэтому опустошенными правобережными областями и легко уступило их (кроме Киева) султану. Так, наконец, завершилась (1681) борьба за Малороссию, тянувшаяся более двадцати лет.

Во внутренней московской жизни при царе Федоре Алексеевиче заметно было господство новых культурных понятий. Распространялись новые обычаи; усиливалась мода на польско-литовские костюмы и книги; задуманы были многие реформы. Между прочим задумана была и учреждена Славяно-греко-латинская академия – высшее богословское училище, в котором могли обучаться люди всех сословий. (Первыми ее преподавателями были выписанные с востока греки – братья Лихуды.)

Одновременно с заботами о просвещении шло обсуждение широкой военной реформы. Была осознана необходимость усиления и улучшения регулярных войск иноземного строя, которые получили свое начало еще при царе Михаиле Федоровиче. Это дело было поручено просвещенному вельможе князю В. В. Голицыну (§ 89) и комиссии выборных дворян. Комиссия предположила, чтобы дворяне служили по новому порядку в регулярных войсках и оставили устарелый обычай местничества, очень вредный для воинской дисциплины (§ 54). Государь с сочувствием отнесся к предположениям служилых людей и устроил торжественное заседание высшего духовенства и бояр, целый «собор», для отмены местничества (1682). Собор согласно и торжественно осудил и отменил «враждотворный» и «братоненавистный» обычай. Взамен старого «государева родословца», в котором были записаны знатные московские роды, приказано было составить новые «родословные книги» для всего потомственного дворянства.

Царь Федор Алексеевич скончался в апреле 1682 года, всего 20 лет от роду, и Москва осталась без прямого наследника престола.

§ 97. События 1682 года. По общему мнению, наследовать Федору должен бы был следующий за ним его брат Иван. Но 15‑летний Иван был очень болезнен и малоумен и, конечно, не мог принять власти. Зная это, любимцы царя Федора (Языков, Лихачев и др.) пред кончиною царя сблизились с Нарышкиными, призвали в Москву из ссылки боярина Матвеева и устроили дело так, что тотчас по смерти царя Федора патриарх Иоаким и бояре провозгласили царем младшего царевича Петра мимо старшего Ивана. Избранием младшего брата права царевича Ивана были явно нарушены; царское избрание было произведено безо «всей земли», без земского собора, который в старину, в минуты междуцарствия, один имел право избирать государя. Понятно, что родные царевича Ивана, его сестры и бояре Милославские, не могли примириться с происшедшим. Самыми умными и решительными среди них были царевна Софья Алексеевна и боярин Иван Михайлович Милославский; они не любили стесняться в средствах и потому не остановились перед открытою смутою. Против своих недругов они подняли стрелецкое войско.

Стрелецкое войско, составлявшее тогда гарнизон Москвы, делилось на полки (или «приказы»). Каждый полк жил в том или другом квартале Москвы (всего более – в Замоскворечье) особою «слободою». Стрельцы со своими семьями помещались в отдельных дворах, вели свое хозяйство, занимались торгом и промыслами в свободное от службы время. Каждый полк (или приказ) стрельцов управлялся своим полковником, по имени которого и назывался. Всеми же стрельцами ведал особый Стрелецкий приказ, во главе которого в то время стоял дряхлый старик князь Юрий Долгоруков. В последние дни царя Федора Алексеевича среди стрельцов обнаружилось недовольство на то, что их полковники допускали злоупотребления: заставляли стрельцов работать на себя; задерживали выдачу им жалованья, утаивали часть его в свою пользу и т. п. Стрельцы жаловались на полковников и получили право взыскивать с них свои убытки; это повело к открытым беспорядкам в стрелецких слободах. Стрельцы утратили дисциплину и стали насильничать над своими начальниками. Таким‑то настроением стрельцов и воспользовались Милославские. Стрельцам дали знать, что во дворце бояре завели измену и что царевича Ивана уже задушили; в руки стрельцам дали и список «изменников-бояр». (Нарышкиных главным образом.) Стрельцы поверили и начали мятеж.

15 мая 1682 года они вооруженною толпою пришли в Кремль ко дворцу. Царица Наталья Кирилловна вывела на Красное крыльцо дворца царя Петра и царевича Ивана и показала их стрельцам живых и благополучных. Сам Иван успокаивал мятежников, говоря, что его никто не изводит. Однако стрельцы не успокоились, вломились во дворец и на глазах у царской семьи зверски убили Матвеева и многих Нарышкиных, родственников царицы Натальи. Они разошлись и по всей Москве, везде муча и убивая обреченных на погибель бояр. То же продолжалось и на другой, и на третий день, пока не были избиты все «изменники». Затем стрельцы потребовали, чтобы царевич Иван царствовал вместе с братом Петром и чтобы за несовершеннолетних братьев правила государством царевна Софья (а не царица Наталья). Это было исполнено. Наступило, таким образом, двоецарствие, и началось правление Софьи с Милославскими. Все их недруги и противники были избиты или сосланы; все высшие должности были в их руках. Над стрелецким войском вместо убитого стрельцами князя Ю. Долгорукова был поставлен князь И. А. Хованский.

Сторона Милославских добилась таким образом полного успеха. Однако успокоения в Москве не наступило. Некоторые ревнители «старой веры» сообразили, что и им можно попробовать воспользоваться возбуждением стрельцов и с их помощью попытаться отменить Никоновы новшества. В стрелецких слободах начались проповеди и поучения; стрельцов всячески возбуждали вступиться за старую веру. Хованский как будто поддерживал староверов. С его помощью, по просьбе стрельцов, в Грановитой палате (§ 49) устроено было торжественное собрание духовенства, в присутствии царей и правительницы, для прений о вере. Расколоучители (между которыми всех виднее был священник Никита, прозвищем Пустосвят) вели себя на собрании дерзко. Конечно, за один раз нельзя было решить сложный вопрос о сравнительном достоинстве старого и нового обряда. Однако староверы, выйдя из Грановитой палаты, кричали на улицах, что они победили, и приглашали народ креститься двумя перстами. Соблазн был очень велик, и правительница Софья упросила стрелецких офицеров переловить расколоучителей; некоторых из них (Никиту) даже казнили. Движение было таким образом подавлено, и вопрос о вере заглох. Но поднялась новая тревога. По Москве пошел слух, что князь Хованский с помощью своих стрельцов хочет погубить царей и Софью и сесть на Московское царство. Хованский, действительно, держал себя бестактно, делая вид, что он один только и может управиться с буйными стрельцами и поддерживать в Москве порядок. Царская семья испугалась, выехала из Москвы в «потешные» (дачные) села и окружила себя дворянскими отрядами. Князь Хованский с сыном были вызваны к правительнице из Москвы, обвинены во многих злоумышлениях и казнены. Против же стрельцов к Москве были двинуты вооруженные силы, так как была боязнь нового стрелецкого бунта. Однако испуганные стрельцы не поднялись; напротив, они принесли повинную во всех своих буйствах. Стрелецкое движение прекратилось, и в конце 1682 года царевна Софья с братом Иваном возвратилась в московский дворец. Царь же Петр с матерью продолжал с тех пор обычно жить в подмосковных селах (всего больше – в селе Преображенском).

§ 98. Воспитание Петра Великого. Тревоги и смуты оказали сильное влияние на характер и жизнь маленького царя Петра Алексеевича. До смерти своего отца, царя Алексея, Петр жил баловнем в царской семье, составляя предмет любви и нежных забот своих родителей. Ему было всего З½ года, когда умер его отец. Царь Федор был крестным отцом своего маленького брата и очень его любил. Он держал Петра при себе в большом московском дворце и заботился о его учении. Лет пяти Петра начали обучать грамоте. Царь Федор сам выбрал ему учителя, дьяка Никиту Зотова, и Петр с ним выучился читать. С ним же, вероятно, начал Петр и писать (но никогда не приобрел четкого почерка). За обучением у Зотова должна была следовать схоластическая наука, с которою знакомились уже старшие братья и далее сестры Петра под руководством киевских монахов (§ 89). Петру предстояло изучать грамматику и философию, латинскую и греческую грамоту и, вероятно, польский язык. Но пред началом этого «грамматичного учения» умер царь Федор и произошла смута 1682 года. Благодаря ей Петр остался без образования. Между ним и его матерью, с одной стороны, и Софьей и Милославскими, с другой, произошел открытый разрыв. Бывшие в Москве киевские ученые все пользовались покровительством Софьи и казались ее приятелями и приверженцами. Поэтому царица Наталья не имела склонности допускать их к Петру и не учила его. А Софья, в свою очередь, не имела желания заботиться об образовании нелюбимого брата, и Петр оставался в известном смысле неучем.

Это было одним из последствий тяжелой смуты 1682 года. Были еще и другие. Во время стрелецкого мятежа Петр своими глазами видел гибель своих родных и близких, поневоле смотрел на их мучения и кровь, трепетал за свою мать и за себя. Целое лето жил он в стране стрелецких насилий, целую осень со своими родными странствовал кругом Москвы и жил в стенах Троице-Сергиева монастыря, боясь, как и Софья, въехать в беспокойную Москву. Пережитые им ужасы он не мог забыть во всю свою жизнь и никогда не любил жить в московском дворце, залитом кровью его близких. Когда в конце 1682 года Софья справилась со стрельцами и водворилась в Москве, для Петра и его матери страхи и опасности не прекратились. Хотя Петр и носил царский титул, однако он не царствовал на самом деле; мало того, он был опальным человеком, которому как бы не было места в Москве. Мать Петра была вынуждена жить с сыном в подмосковных селах (Преображенском, Коломенском), вдали от большого двора, в некотором пренебрежении и унижении от Софьи. Она постоянно ожидала зла себе и своему сыну. Немудрено, что и сам Петр боялся и не любил всего того, что окружало Софью и служило ей. Он стал чужд и враждебен той обычной дворцовой обстановке, в которой росли и жили его старшие братья и сестры; он не знал и не желал знать обычного «чина» (порядка) московской придворной жизни. И в этом смысле он также вышел неблаговоспитанным человеком, казался неучем.

Жизнь маленького царя Петра в подмосковных потешных селах сложилась очень своеобразно. Потешные дворцы бывали обыкновенно невелики; вместо большого придворного плата там была немногочисленная дворня; двор и сад царские граничили с крестьянским селом. Это были условия обычной боярской усадьбы, и Петр рос в потешных селах, как простой дворянин. В своих играх он собирал кругом себя не только детей бояр и дворян, но и дворовых и крестьянских ребятишек; из царских хором он легко выбегал на двор, на село и в окрестные поля и рощи. Московские царевичи вырастали обыкновенно в тесных кремлевских хоромах; Петр рос на просторе подмосковной деревни. Поэтому‑то детские забавы Петра приобрели свой особый характер. Он рано начал играть в войну не только в хоромах, но и на поле. На берегу Яузы (притока р. Москвы), у с. Преображенского, он построил себе «потешную» крепость (Пресбург) и около нее собрал целую дружину «потешных» воинов. Сначала это был простой сброд – «преображенские конюхи», как выражалась Софья. Потом этой компании Петр придал форму двух солдатских полков (Преображенского – в с. Преображенском и Семеновского – в соседнем селе Семеновском), и понемногу из «потешных» полков образовались у Петра полки настоящие, положившие впоследствии начало нашей гвардии. Полевая забава Петра, именно потому, что она развилась на просторе полей, получила широкие размеры и серьезное значение. Петр понемногу уразумел серьезную сторону военного дела и стал учиться инженерному и артиллерийскому искусству. Разумеется, ему пришлось начать эту науку, так сказать, с азбуки и по доброй воле засесть за арифметику и геометрию. Как только маленький царь пожелал изучать военную технику, около него неизбежно, по общему московскому порядку, должны были появиться учителя-«немцы» (то есть западноевропейцы), которые тогда были инструкторами и начальниками регулярных московских полков (§ 79).

Близость этих «немцев» к Петру не должна нам казаться удивительною и необычною. Московский двор в то время широко пользовался услугами западноевропейцев. Маленького Петра лечили доктора-немцы; в вычурных садах царя Алексея он видел немцев-садовников; всякие технические поделки во дворцах исполнялись мастерами-немцами. Мать Петра Великого, царица Наталья, выросла у своего воспитателя А. С. Матвеева в приязни к немцам; боясь близких к Софье ученых киевлян, она не страшилась немцев и допускала их к сыну. Наконец, Немецкая слобода, где жили немцы, была расположена очень близко от с. Преображенского; было очень просто и легко послать туда за всяким делом и позвать оттуда сведущих и искусных немцев по первому же слову царя Петра. Таким образом, немцы из слободы помогали царю строить его крепость; голландец Тиммерман учил Петра арифметике, геометрии и фортификации; голландец же Брант обучал его плавать под парусами. Под влиянием своих забав и учителей-немцев Петр мало-помалу обращался в военного техника и любителя-моряка. Не было у него общепринятого тогда схоластического образования, а были какие‑то особые, совсем необычные познания, какие‑то странные, совсем не царские вкусы. Молодой государь представлял собою необыкновенный для московского общества культурный тип.

Многое в характере и в жизни молодого царя Петра вызывало осуждение окружающих. Осуждали в нем его необразованность и невоспитанность, его пристрастие к забавам. В особенности странною представлялась страсть Петра к лодкам и кораблям: после того, как Петр нашел в селе Измайлове заброшенный мореходный ботик («дедушку русского флота») и научился плавать на нем, он весь ушел в это новое дело и начал строить себе суда на большом Переяславском озере. Конечно, это казалось многим пустою и странною забавой, не подходящею для подраставшего государя. Осуждали в Петре и его особую близость к немцам. Петр с течением времени стал часто бывать в Немецкой слободе. Там он свел близкое знакомство с некоторыми из обитателей слободы, сиживал у них в гостях, принимал участие в их увеселениях. Особенно сблизился он с шотландцем Гордоном, генералом русской службы, ученым и серьезным человеком, и со швейцарцем Лефортом, полковником, человеком очень способным и веселым. Под влиянием Лефорта Петр, по мнению многих, отстал от русских обычаев и привык к шумным пирам и разгулу. К сожалению, состоявший при Петре «дядькою» (воспитателем) князь Борис Алексеевич Голицын и учитель Петра, Никита Зотов, в этом отношении сами не были безгрешны и не могли удержать молодого Петра от кутежей и шумных пирушек.

Итак, вследствие особых неблагоприятных условий своего детства Петр остался без правильного образования и воспитания и вместо богословско-схоластических познаний приобрел военно-технические. Не было у него любви к старым обычаям и порядкам; не было никакого видимого интереса к делам государственным и придворным. Петр весь ушел в свои забавы, все свое время употреблял на «потехи Марсовы и Нептуновы». Его громадные умственные способности находили пока применение в тесном кругу полудетских затей и были заметны для немногих. Вообще же московские люди считали Петра несерьезным и пустым человеком, от которого нельзя было ждать проку. А между тем подходила пора его совершеннолетия, приближался конец опеки царевны Софьи над царями и царством. Чтобы отвлечь сына от пустых забав и сделать его более солидным, царица Наталья задумала женить Петра и нашла ему невесту по своему вкусу – Евдокию Федоровну Лопухину. В начале 1689 года Петр женился, но не изменил своих привычек: легко оставлял мать и жену и всего более интересовался постройкою судов в Переяславле и воинскими забавами. Так подошло его совершеннолетие (30 мая 1689 года), когда его мать и родные заставили его начать борьбу с сестрою Софьею за власть.

§ 99. Правление и низвержение царевны Софьи. Начавшееся в 1682 году правление царевны Софьи продолжалось семь лет. Главную роль при ней играл князь В. В. Голицын (§ 89). Под его влиянием находилось как управление внутреннее, так и внешняя политика. Внутренние мероприятия отличались вообще заметными чертами гуманности, потому что просвещенный Голицын был склонен действовать мягко и, как говорят, мечтал о широких преобразованиях, между прочим об освобождении крестьян от власти помещиков. Во внешней политике удалось достигнуть важного успеха, именно заключить с Речью Посполитою в 1686 году вечный мир на условиях Андрусовского перемирия 1667 года (§ 95). Польский король Ян Собеский согласился на вечную уступку Киева Москве лишь под влиянием тяжелых обстоятельств трудной борьбы с турками и выговорил за то у Москвы обязательство помогать ему против турок и татар. Обязательство это надо было исполнить: московские войска, под начальством князя В. В. Голицына, два раза (в 1687 и 1689 годах) ходили на Крым, и оба раза неудачно. Большие и тяжелые ополчения москвичей, не приспособленные для степных походов, дошли до Перекопского перешейка, но не могли долго держаться в голой степи и повернули назад, не победив татар, скрывшихся за Перекопью.

Неудача Крымских походов подала удобный повод к ропоту и обвинениям со стороны противников Софьи. Как раз в эту пору младшему из царей, Петру, исполнилось 17 лет: он стал совершеннолетним и мог уже сам с братом Иваном править государством. Это грозило Софье близким переворотом. Опасаясь переворота, Софья попыталась из временной «правительницы» обратиться в постоянную «самодержицу», соправительницу царей. Назначенный после князя Хованского (в 1682 году) начальником всех стрельцов, думный дьяк Федор Шакловитый, человек крутой, решительный и ловкий, держал стрельцов в полном повиновении. Полагаясь на него, Софья думала повести дело так, чтобы стрельцы подали ей челобитье – не оставлять правления, венчаться царским венцом и стать самодержицею. Однако старания Шакловитого возбудить стрельцов не имели успеха: стрельцы челобитья не подали. Дело это разгласилось, и противная Софье сторона царя Петра тогда решила действовать. Летом 1689 года начались открытые ссоры царя Петра с Софьею и закипела между ними острая вражда. Софья опасалась прямого нападения на себя Петра с его потешными «конюхами», и потому держала вокруг себя в Москве усиленные караулы стрельцов. Уступить Петру и отказаться от правления она и не думала. Петр также боялся покушения на себя стрельцов; опасалась за сына и царица Наталья. Когда в августе 1689 года в Преображенском ночью получено было известие, что в Москве на улицах собраны сильные отряды стрельцов, приближенные разбудили Петра и страшно напугали царя криком, что стрельцы идут его убить. Петр раздетый ускакал в ближайшую рощу, там оделся и помчался оттуда в Троице-Сергиев монастырь, куда приехал чуть живой от усталости и волнения. Страхи оказались ложными, но от них Петр начал страдать постоянным нервным недугом: у него появились подергивания щеки, непроизвольные движения головы и некоторая неправильность походки: он, по тогдашнему выражению, «голову запрометывал и ногою запинался».

С отъездом Петра к Троице началась открытая усобица. К царю в крепкий монастырь приехали его мать и жена; съехались родственники и бояре, отставшие от Софьи; пришли потешные полки, также стрельцы полка Сухарева. Постепенно туда же подходили регулярные солдатские полки и съезжались дворяне. У Петра оказывалась громадная сила. Софья с братом Иваном сидела в Москве, окруженная недоумевающими стрельцами. Скоро выяснилось, что у нее нет сил бороться с Петром: от нее уехал патриарх Иоаким, друг за другом уезжали бояре, стали уходить и стрельцы. Все чувствовали, что право на стороне Петра. Петр победил без боя. Князь В. В. Голицын был арестован и сослан; Шакловитого и некоторых близких к нему стрельцов казнили. Софье указано было уехать из дворца в подмосковный Новодевичий монастырь. Петр особым посланием пригласил брата Ивана «царствие править самим». На деле же, вследствие полной неспособности и безгласности царя Ивана, правление всецело перешло в руки Петра, его родных и близких. Так совершился переворот 1689 года.

§ 100. Годы 1689–1694. В первое время после низвержения Софьи Петр мало интересовался государственными делами и все свое время посвящал либо маневрам со своими потешными, либо плаванию на кораблях и кораблестроению. Свои «Нептуновы потехи» молодой государь перенес с Переяславского озера в Архангельск. Море произвело глубокое впечатление на Петра и неудержимо стало тянуть его к себе.

Между тем управление государством оставалось в руках царицы Натальи, ее родных и патриарxа. Они дали делам такое направление, которое не могло нравиться самому Петру. Государь дружил с иноземцами; а правительство, напротив, стало к ним и к киевлянам очень холодно. В особенности патриарх Иоаким вооружался против них. В правление Софьи патриарху пришлось видеть много неприятностей от выезжих киевлян и их московских друзей. Киевляне свободно распространяли в Москве свои церковные обычаи и высказывали мнения, иногда отличавшиеся от московских. Иоаким поставил дело так, что созванный им собор 1690 года заподозрил правоверие киевского духовенства, и с тех пор киевские монахи и киевские ученые потеряли свое привилегированное положение в Московском государстве и как бы подверглись гонению. Вместе с тем и другие иноземцы перестали пользоваться покровительством в московском дворце.

Патриарх Иоаким умер в 1690 году. Духовенство избрало на патриаршество одного из московских архиереев, Адриана, столь же враждебного новшествам, как и Иоаким. За Адриана была мать царя Петра. Она продолжала, без всякого видимого участия сына, править государством до самой своей смерти, которая последовала в 1694 году.

§ 101. Азовские походы и флот. Кумпанства и великое посольство. Смерть матери заставила царя Петра самого приняться за дела управления. Ему в ту пору было уже 22 года. Предстояла новая война против турок и татар в исполнение договора с королем Яном Собеским 1686 года. Петр видел неудачу двух московских походов против Крыма и не хотел повторять эту затею. Он принял другое решение – идти на турецкую крепость Азов в устьях Дона. В таком решении не было ничего необычайного: еще при царе Михаиле Федоровиче в Москве шли речи об Азове (§ 80). В Москве всегда понимали важное значение этой крепости, служившей как бы ключом к морю для всего Дона. Весною 1695 года, для того чтобы замаскировать свое движение к Азову, Петр послал на низовья Днепра большое войско, угрожавшее оттуда походом на Крым; а сам с регулярными полками по Дону и Волге направился к Азову. Осада Азова затянулась до осени 1695 года и не имела успеха, потому что крепость получала с моря водою припасы и подкрепления и могла держаться. Петр сам участвовал в военных действиях. Он понял причины своей неудачи и, когда вернулся в Москву, начал немедля готовиться к новому походу, проявив необыкновенную энергию и упорство. Он задумал построить флот, который помог бы осадить Азов и с моря. На реке Воронеже, под г. Воронежем, была устроена верфь для судов; шли работы и в самой Москве, и в других городах: везде готовили части судов и снасти. Весною в Воронеже был готов «морской караван» в 30 военных судов и собраны сотни речных стругов и плотов. Московская рать с флотом явилась к лету 1696 года под Азовом и, окружив его, крепко осадила и скоро взяла. Это был громадный и неожиданный успех. Молодой государь и его приятели, Гордон, Лефорт и другие, оказались способны не только на потехи, но и на подвиги.

Победа окрылила Петра и внушила ему широкие планы. Он стал мечтать о постройке большого флота и об изгнании турок из Европы силами соединенных в один союз европейских народов. По свойству своего характера, Петр начал немедля приводить в исполнение то, что задумал, с тем большею свободою, что с 1696 года он остался единодержавным государем; царь Иван скончался перед вторым Азовским походом, оставив после себя лишь дочерей.

Постройка нового флота получила характер особой общенародной повинности. Было указано, чтобы к 1698 году с определенного количества крестьянских дворов землевладельцы (светские – с 10 тысяч дворов, а церковные – с 8 тысяч) выстроили по одному оснащенному и вооруженному кораблю; все же вообще горожане (посадские люди) должны были построить общими силами 12 кораблей. Для того чтобы сговориться, кому с кем вместе строить корабль, помещики и вотчинники должны были немедля собраться в Москве и образовать «кумпанства». Поставив так круто хозяйственную сторону дела, Петр не менее круто и быстро повел техническую часть дела. В Воронеже были устроены верфи; на них свозили материал и собирали рабочий народ; туда выписывали из‑за границы корабельных мастеров и всяких техников. Для того же, чтобы приготовить в будущий флот своих русских моряков, кораблестроителей и мореходов, Петр решил (1697) для «навигацкой науки» послать за границу 50 человек из придворной родовитой молодежи.

Другую свою мечту – о союзе христианских держав против турок и татар – Петр думал осуществить путем переговоров. Он задумал послать великое (чрезвычайное) посольство в Германии, Голландию, Англию, Рим и Венецию для «подтверждения древней дружбы и любви» и для заключения союза против турок. Послами он назначил Лефорта и Ф. А. Головина и дал им большую свиту. С удивлением узнали в Москве, что и сам царь хочет ехать за границу в этой свите. Действительно, поручив государство своим близким людям (князю Федору Ромодановскому и др.), Петр весною 1697 года отправился за границу вместе с послами, скрыв себя в их свите под именем «Преображенского полка урядника Петра Михайлова».

Все эти дела и затеи молодого государя были так необычны, а его личное поведение так мало походило на привычный царский «чин», что против Петра стал в эту пору раздаваться уже явный ропот. Созрел, по‑видимому, даже заговор на жизнь Петра. Стрелецкий полковник Иван Цыклер и родовитые дворяне Алексей Соковнин и Федор Пушкин были уличены в том, что искали случая убить Петра. Вот почему перед отъездом за границу Петр принимает особые меры предосторожности; между прочим стрелецкие полки высылаются из Москвы в Азов и на литовско-польскую границу.

§ 102. Заграничное путешествие Петра Великого. Заграничное путешествие Петра Великого имело очень большое значение. Во-первых, пребывание в чужих краях в течение полутора лет окончательно выработало личность и направление самого Петра. Он получил много полезных знаний, привык к культурным формам европейской жизни, умственно созрел и стал европейцем по духу. Во-вторых, Петр за границей узнал действительные политические отношения держав и вместо несбыточных мечтаний об изгнании турок в Азию усвоил себе трезвый план борьбы со Швецией за Балтийское побережье, утраченное его предками.

Великое посольство, а с ним и Петр, выехали из Москвы весною 1697 года. Путь их лежал на Балтийское море. В Риге шведские власти очень сухо встретили русских. Зато в Курляндии прием был приветливее, а в Пруссии (тогда еще курфюршестве Бранденбургском) курфюрст Фридрих встретил Петра очень радушно. Правда, воевать с турками он отказался, посоветовав Петру войну со шведами. Но самого Петра он очаровал своею любезностью. Из Пруссии Петр поехал в Голландию сухим путем. На дороге он встретился с женою и тещею курфюрста, и те, проведя с Петром целый вечер, дали любопытное описание его наружности и манер. Их удивил его ум и живость, поразила невоспитанность. «Он очень хороший и очень дурной», выразились они: прекрасна натура, дурно воспитание. Такое же впечатление замечательного, но невыдержанного человека произвел Петр и в Голландии. С немногими «денщиками» (адъютантами), опередив посольство, Петр приехал в голландский городок Саардам, в котором было развито кораблестроение и из которого мастера работали у Петра в Москве. Там он немедля поступил на верфь как простой плотник, жил в маленьком домишке, одевался как рабочий. Однако саардамцы узнали царя, и Петр стал предметом всеобщего любопытства. Он мог выжить в Саардаме всего 8 дней и должен был уехать оттуда в Амстердам. В Амстердаме дело пошло лучше. На одной из самых больших верфей Петр работал, как простой мастер, более 4 месяцев и, по его словам, «своими трудами и мастерством новый корабль построил и на воду спустил». Но, трудясь на верфи, узнал он, что в Голландии научной теории кораблестроения не существует. За этою наукою Петр бросился в Англию и в английском городке Дептфорде, на казенной верфи, «через четыре месяца оную науку окончил». Так он сам впоследствии писал о своих занятиях за границей. Кроме «навигацкого дела», Петр в Голландии и Англии увлекался всем, что его занимало: смотрел музеи и фабрики, слушал лекции, посещал госпитали, учился гравировать, учился литейному делу. После занятий в Англии Петр вернулся в Голландию и вместе со своим великим посольством поехал в Вену. Где ни побывало это посольство, везде оно терпело неудачу со своей идеей общей борьбы против турок. На западе Европы завязалась тогда напряженная борьба Габсбургов с Бурбонами, и никто не интересовался турками. Германский император искал мира с ним, чтобы направить свои силы против Франции, и потому русское посольство в Вене не имело никакого успеха. Недовольный императором, Петр собирался уже из Вены ехать в Венецию, славную своим мореплаванием, как вдруг пришло из Москвы известие о стрелецком возмущении. Петр поспешил домой. Путь его лежал через Польшу; там встретил его только что избранный король польский (он же саксонский курфюрст) Август. Петр быстро сдружился с ним, и между ними впервые высказана была мысль о совместном действии против Швеции. Разочарованный в прежней мечте о союзе против Tурции, Петр легко схватывает новую мысль о борьбе за Балтийское побережье и с этою мыслью в августе 1698 года приезжает в Москву.

§ 103. Первые преобразования и стрелецкий розыск. Вернувшись из путешествия, Петр сразу обнаружил свое новое настроение. Приехав в Москву, он даже не заехал в московский дворец, а прямо проехал в свое Преображенское. Своей жены Евдокии Федоровны он не видел, а заглазно послал ей приказ идти в монастырь. Против воли отвезли ее в Суздаль и там постригли (в Покровском монастыре, где была пострижена жена великого князя Василия III Ивановича, Соломония). Сына своего, Алексея (родившегося в 1690 году), Петр отдал на попечение сестры своей, царевны Натальи.

При первом же приеме придворных в Преображенском Петр отдал им приказ впредь носить короткое европейское платье, вместо длинного русского, и брить бороды. Он сам резал бороды и окорачивал кафтаны у тех, кто упрямился. Право носить бороду сохранило только духовенство и крестьянство. Горожане могли покупать это право, уплачивая известную пошлину и получая ежегодно «бородовой знак». С принудительною переменой внешности узаконялось и вообще господство западноевропейских обычаев в русской жизни. Одним из внешних знаков этого господства стало установление нового летосчисления. До тех пор в Москве считали годы от сотворения мира и праздновали новый год «на Семен день» – 1 сентября. Отпраздновав 1 сентября 1699 года наступление нового 7208 года по старому счету, Петр велел 1 января вновь праздновать новый 1700 год и впредь считать годы от Рождества Христова, как и в прочих православных странах.

Одновременно с первыми шагами своих культурных преобразований Петр начал свой страшный стрелецкий розыск.

Стрелецкое возмущение 1698 года произошло оттого, что стрелецкие полки, выведенные из Москвы в Азов и на польскую границу, были недовольны своим положением. Стрельцы видели нелюбовь и недоверие к ним царя и ожидали, что стрелецкое войско будет вовсе уничтожено. Стоя на границах, они роптали и посылали в Москву за вестями, чего им ждать далее. Когда из Москвы пришли смутные и вздорные вести, что царя в царстве нет и что впереди надо ожидать только дурного, стрельцы не выдержали. Несколько стрелецких полков вышло из повиновения и двинулось к Москве – к своим семьям и хозяйствам. Навстречу ослушникам из Москвы вышли регулярные войска с пушками. При первой же встрече с ними (у Нового Иерусалима, или Воскресенского монастыря) стрельцы положили оружие и побежали. Их переловили и наказали: многих казнили, а прочих посадили под стражу.

Возвратясь в Москву, Петр нашел, что дело о стрельцах недостаточно исследовано и преступники недостаточно наказаны. Начался новый «сыск» (следствие) и пытки. Под пытками некоторые стрельцы показали, что их поднимала на бунт царевна Софья из Новодевичьего монастыря, где она жила. Хотя этот оговор и не был достаточно доказан, однако Петр поверил ему. Он объявил вину сестры выборным от народа, приглашенным во дворец, и велел постричь Софью в монахини в том же Новодевичьем монастыре. Стрелецкое же войско Петр решил вовсе уничтожить. До 2000 стрельцов было казнено смертью в разных концах Москвы. Остальные стрельцы были распущены из полков, и их было даже запрещено принимать в солдаты.

§ 104. Великая Северная война. Первые годы войны. С 1699 года Петр начал приготовления к войне со шведами. Он вступил в союз с Августом II, саксонско-польским королем и курфюрстом, и с датским королем Христианом. Союзники убедили его, что наступило очень удобное время для действий против Швеции, так как на шведском престоле воцарился молодой и легкомысленный король Карл XII. Однако Петр не решался начать войну с Карлом, пока не будет заключен мир с турками. В августе 1700 года получил он известие о том, что его послы в Константинополе добились мира с уступкою Азова Москве, – и тотчас же московские войска были двинуты к Балтийскому морю. Началась знаменитая шведская война – на целых 21 год.

Петр осадил шведскую крепость Нарву. В это время обнаружилось, что король Карл XII обладает огромной энергией и военным талантом. Как только союзники начали против него войну, он собрал свои наличные войска, бросился на Копенгаген и принудил датчан к миру. Затем он направился на русских к Нарве и напал на них так же быстро и неожиданно, как на датчан. У Петра под Нарвою все его регулярное войско (до 40 000 человек) стояло укрепленным лагерем на левом берегу р. Наровы. Карл ворвался с запада в этот лагерь, смял и погнал русских к реке (19 ноября 1700 года). Имея всего один мост на Нарове, русские спасались вплавь и гибли. Только «потешные» полки Петра (Преображенский и Семеновский) отстоялись у моста и с честью перешли реку после того, как остальная армия бежала. Карлу досталась вся артиллерия и весь лагерь московского войска. Довольный легкою победою, Карл счел силы Петра уничтоженными, пошел на своего третьего врага, Августа, и этим сделал крупную ошибку: Петр быстро оправился и восстановил свою армию; сам же Карл, по выражению Петра, надолго «увяз в Польше», куда от него укрылся Август.

Поражение под Нарвою не привело Петра в отчаяние. Напротив, так же, как после первой Азовской неудачи, он проявил громадную энергию и в течение зимы 1700–1701 годов успел собрать новое войско и отлить до 300 новых пушек (для которых, за недостатком в государстве меди, брали даже церковные колокола). Увидевшись со своим союзником королем Августом (в м. Биржах), Петр заключил с ним новый договор о том, как им держаться вместе против Карла. Согласно с этим договором, все последующие годы Петр вел войну в двух разных областях. Во-первых, он помогал Августу в Речи Посполитой деньгами, хлебом и войском. Русская армия не раз ходила в Польшу и Литву, чтобы задерживать Карла XII в Польше и не допускать его до окончательного торжества над Августом. На этом театре войны особенно отличался любимец Петра из его «потешных», Александр Данилович Меншиков, которому Петр вверил здесь все свои войска. Во-вторых, Петр, отдельно от своего союзника, предпринял завоевание Финского побережья и вообще старых Ливонских земель (Эстляндии и Лифляндии), пользуясь тем, что главные силы Карла были отвлечены в Польшу. Петр осенью 1702 года явился при истоках р. Невы и взял шведскую крепость Нотебург, стоявшую на месте старого новгородского Орешка. Возобновив укрепления этой крепости, Петр назвал ее Шлиссельбургом, то есть «ключом-городом» к морю. На весну 1703 года русские спустились к Невским устоям и взяли, при впадении р. Охты в Неву, шведское укрепление Ниеншанц. Пониже этого укрепления на Неве в мае 1703 года Петр заложил Петропавловскую крепость и под ее стенами основал город, получивший имя «Питербурха», или Санктпетербурга. Это был для Петра укрепленный выход в море, которым он тотчас же воспользовался. На Ладожском озере (точнее, на р. Свири) начали строить наспех морские суда, и в том же 1703 году они были уже спущены на воду. Осенью этого же года Петр уже начал работы на Котлине-острове для постройки морской крепости Кронштадта (предшественник нынешнего Кронштадта). Эта крепость и стала гаванью для нового Балтийского флота. Таким образом Петр не только приобрел для себя выход на море в своем «парадизе» – Петербурге, но и защитил этот выход рядом твердынь. Допустив Петра до такого успеха, Карл сделал непоправимую ошибку, которую он задумал загладить тогда лишь, когда справился с другим своим неприятелем – Августом.

§ 105. Великая Северная война. Годы 1707 и 1708. К началу 1707 года Августу пришлось, несмотря на русскую помощь, прекратить свою борьбу с Карлом XII. Карл изгнал Августа из Речи Посполитой, настоял там на избрании нового короля (Станислава Лещинского) и затем вторгся в Саксонские владения Августа, где и вынудил у него мир. Отдохнув в Саксонии, шведы в конце 1707 года начали свой поход в Московское государство.

Не было времени тяжелее и страшнее во все царствование Петра Великого. Сильный и непобедимый враг стоял у порога Руси; союзников уже не было; подоспели внутренние неурядицы. Тяжелые годы войны утомили народ, вызывали ропот, а на окраинах государства даже бунты. Еще в 1705 году произошел мятеж в Астрахани; в то же время началось движение среди башкир за Волгою. Наконец, вспыхнуло восстание среди донского казачества. В течение всего XVII века народ из государства выходил на Дон в казаки, чтобы там навсегда освободиться от холопства и крестьянства. «С Дону выдачи нет», – так обычно говорили казаки, когда из Москвы пробовали вернуть какого‑либо беглеца. Вот против этого‑то правила и стал действовать Петр. После Азовских походов, в которых донские казаки оказали большую помощь, Петр хвалил и награждал их, но требовал, чтобы сами казаки не принимали более к себе беглых и выдавали обратно приходящих к ним из государства. Это требование оставалось без исполнения, потому что обижало казаков и представлялось им нарушением их старого права. Тогда Петр прибег к небывалой мере: в 1707 году он послал на Дон отряд войска, чтобы искать и силою возвращать новопришедших туда беглецов. Голытьба, еще помнившая времена Стеньки Разина (§ 84), поднялась и истребила посланный царем отряд. Несмотря на то что домовитые казаки пробовали подавить движение, оно разрослось. Под предводительством казака Кондратия Булавина голытьба одолела домовитых, овладела главным городком на Дону, Черкаском, и подняла против государства весь Дон. Петру надобно было послать на Дон много войск, чтобы подавить восстание. Когда царские войска осадили Черкаский городок, Булавин застрелился, а его товарищи убежали на р. Кубань и в другие места. Черкаск был взят (1708) и весь Дон был подвергнут жестокому взысканию. С тех пор всякая самостоятельность Донского казачества пала и правительство стало полным хозяином на Дону. Петр таким образом добился своего.

Наконец, сверх всего того, что происходило в Московской Руси, дурные вести стали приходить к Петру и из Малороссии. Гетман малороссийский Иван Мазепа готовил измену и сносился с врагами Петра. К этому его побуждало внутреннее состояние Малороссии, очень смутное и беспокойное. В стране не прекращалась внутренняя усобица. Казачья «старшина» (§ 95) желала господствовать над управляемыми людьми, а простые казаки и горожане не желали подчиняться старшине. Старшина хотела сохранить автономию Украйны и не любила московского вмешательства в малороссийские дела; а простой народ, города, иногда и духовенство – сами обращались к Москве за защитою и покровительством. Мазепа, став гетманом (1687), в течение целых двадцати лет искусно умел сдерживать и примирять распри и ссоры, соблюдая интересы и московского правительства. Положение его стало, однако, шатко и тяжело с тех пор, как Карл XII победил Августа и переменил в Польше короля. Торжество шведов должно было, казалось, повести к окончательному поражению Петра. Все ждали разгрома Москвы. Если Малороссия останется верна Москве, она разделит тяжкую участь побежденных; если же она вовремя отойдет от Петра, она может обеспечить свою самостоятельность посредством соглашения с победителем. Так рассуждал Мазепа и все те, кто подбивал его перейти на сторону Карла. Ради этих соображений Мазепа вступил в тайные сношения с Карлом; но он вел себя так скрытно, что Петр не верил отпадению Мазепы до последней минуты.

Такова была обстановка шведского нашествия на Русь. Восстания инородцев за Волгою и казаков на Дону, опасность отпадения Малороссии и страх (правда, неосновательный) нападения турок и татар с юга – вот что видел и чувствовал Петр, ожидая нападения Карла. Однако военные события 1708 года сложились неожиданно счастливо для русских.

В самом начале 1708 года Карл XII взял г. Гродно, где стояли тогда русские войска, и оттуда двинулся по направлению к Москве. С ним было более 40 000 отборного войска и, кроме того, он ждал к себе на помощь из Лифляндии генерала Левенгаупта с 16 000 солдат и с военными запасами. На дороге к Днепру шведы победили русских при с. Головчине и в Могилеве овладели переправою через Днепр. Петр ожидал их марша к Смоленску; но вместо этого Карл пошел на юг в Малороссию в расчете на измену Мазепы, о которой Петр еще не знал. Левенгаупт со своим войском остался теперь позади Карла и должен был его нагонять. Сообразив это, Петр не дал им соединиться: он напал на Левенгаупта на р. Соже, при дер. Лесной (в сентябре 1708 года), и разбил его отряд, отняв у него весь обоз (5000 повозок). Карл остался без пороха и провианта. Он и в Малороссии не нашел того, чего ожидал. Когда пришло время Мазепе соединиться открыто со шведами, русский полководец Меншиков узнал про его измену и едва не схватил его самого. Мазепа убежал к Карлу лишь с небольшим отрядом казаков, а русские войска штурмом взяли гетманскую столицу Батурин и предупредили возможность восстания Украйны против Москвы. Карл и Мазепа расположились на зимовку в Малороссии (между Ромнами и Гадячем), а русские войска окружили их своими отрядами. Население же Малороссии осталось верным Москве и смотрело на шведов как на врагов.

Кампания 1708 года окончилась, таким образом, без успеха для Карла. Расчеты его на Мазепу не оправдались; подкреплений он не получил и был далеко от Москвы. Петр же мог многому радоваться. Его войска одержали крупную победу при Лесной, и везде, где им приходилось сражаться со шведами, они оказывались исправными и храбрыми. Малороссию Петру удалось удержать в повиновении: на Дону восстание было подавлено. Петр воспрянул духом и бодро готовился к дальнейшей борьбе с Карлом, так как видел затруднительное положение своего пока непобедимого врага.

§ 106. Полтавская битва. Настал 1709 год. Карл не раз со своих зимних квартир нападал на русские войска, стараясь овладеть дорогою к Москве. Но до весны решительных действий не было. Весною же Карл направился на берега р. Ворсклы и осадил малороссийский город Полтаву. Это была крепость, устроенная на случай татарских нападений с «дикого поля» (§ 61). Если бы шведы завладели ею, они могли бы выйти на «поле» и оттуда идти к Москве или же завязать сношения с татарами и турками. Петр боялся еще и того, что шведы через Белгород пойдут на Воронеж, где были собраны корабли и сосредоточены запасы хлеба. Так как у Карла было мало пороха, то бомбардировать Полтаву он не мог, а приступы ему не удавались, ибо гарнизон мужественно защищался. Осада Полтавы затянулась. Тогда Петр, собрав все свои силы, решил прийти на выручку Полтавы и дать Карлу XII решительный бой. Битва произошла 27 июня 1709 года близ Полтавы. Оба государя лично участвовали в бою и подвергались большой опасности. Со стороны шведов в бою было до 30 000 человек, со стороны русских 42 000. У шведов была слаба артиллерия: по недостатку пороха они могли ввести в дело только 4 пушки. К полудню сражение решилось в пользу русских. Шведы были разбиты. Половина их армии была перебита или взята в плен под Полтавою, а половина бежала вдоль Ворсклы к Днепру, к с. Переволочне, и там, настигнутая русскими, сдалась (1 июля) Меншикову. Русские потеряли убитыми и ранеными менее 5000 человек.

Карл утратил всю свою армию, утратил свою славу. Раненый еще до Полтавской битвы, он был ушиблен в бою и в полубеспамятстве был спасен своей свитою, доставившей его в Переволочну. Там его успели перевезти через Днепр, и он с Мазепою скрылся в Турецких пределах. Судьба Швеции была решена. До Полтавской битвы Швеции принадлежало главенство на Балтийском море и вообще в северной Европе. Полтавская битва передала это главенство Москве и Петру Великому; в этом и состоит ее значение в истории России и Европы.

Громадное значение Полтавской победы поняли не только русские, но и все враги Швеции, явные и тайные. Петр тотчас после победы перевел свои войска к Балтийскому морю и начал завоевание Лифляндии и Финляндии. В то время им были взяты Рига, Ревель, Выборг (1710). Русский флот вышел из Финского залива в открытое море и соединился для действий против Швеции с датским. Дания и Саксония снова объявили войну шведам; снова Август Саксонский стал польским королем; Станислав же Лещинский уехал из Польши. Несчастная Швеция потеряла все свои завоевания и должна была думать лишь о собственном спасении. Она была как будто оставлена своим королем, который жил в Турции и, не думая о возвращении домой, усердно ссорил турок с Петром Великим.

§ 107. Прутский поход и окончание Великой Северной войны. Персидская война. Старания Карла XII удались, и в конце 1710 года Турция объявила войну России. Узнав о враждебных намерениях турок, Петр решился сам напасть на них, а не ждать нападения. Давно уже православные подданные султана (греки, славяне, валахи, молдаване), приезжая в Москву за помощью и пособиями, звали русских на Балканский полуостров и говорили, что стоит московскому войску показаться на Дунае, как там последует восстание против турок всех православных народностей. Такие речи говорились и Петру, причем он имел положительные обещания князей («господарей») молдавского (Кантемира) и валашского (Бранкована), что они помогут русским. Увлекшись всеми этими обещаниями и рассчитывая на помощь короля Августа, Петр с 40 000 войска быстро пошел к Дунаю (весною 1711 года). Но Август не прислал своих войск, а господари не приготовили обещанного провианта, и русские войска оказались в трудном положении в знойных степях на дороге к Дунаю. Кроме того, турки, давно готовые к походу на Россию, встретили русских на севере от Дуная и не допустили армию Петра до Дунайских берегов. Только один отряд русской конницы дошел до самого Дуная и занял г. Браилов. Главные же силы Петра и сам он были окружены у р. Прута громадным войском турок (до 200 000 человек). Без хлеба и воды, измученные походом и боями, русские войска должны были бы положить оружие, если бы турецкий главнокомандующий (визирь) не согласился начать переговоры о мире. В два дня мир был заключен, при чем Петр уступил туркам Азов и окружающие его земли, приобретенные от турок по договору 1700 года. Это было, конечно, горько; но Петр ожидал худшего и считал, что очень счастливо избавился от грозившего ему и его армии плена и позора.

Достигнув прочного мира на юге, Петр с особым рвением взялся за окончание войны на Балтийском море. В последующие годы он занял почти всю Финляндию с городами Або и Гельсингфорсом. В 1714 году Петр разбил шведский флот при мысе Гангуд (на юго-западе Финляндии) и занял Аландские острова, откуда мог грозить самому Стокгольму. В то же время, совместно со своими союзниками, Петр действовал и на южных берегах Балтийского моря, в Германии, откуда шведы были окончательно вытеснены (в 1716 году). Но совместные действия привели Петра к ссоре с союзниками. Зато ему удалось завязать непосредственные сношения с Карлом XII, вернувшимся в Швецию из Турции. На Аландских островах начались было мирные переговоры, и дело шло к миру, но смерть Карла (1718) испортила все. В Швеции была возведена на престол сестра Карла (Ульрика-Элеонора). Шведское правительство, перервав переговоры с Петром, поспешило помириться со своими врагами в Германии и с Данией и все силы Швеции решило направить на борьбу с Россией. Но этих сил было уже мало: истощенная Швеция не могла бороться с войсками и флотом Петра. В 1719 и следующих годах русские морем вторгались в самую Швецию и разоряли ее до Стокгольма. В 1721 году шведы возобновили мирные переговоры в городке Ништаде (на западе Финляндии) и 30 августа 1721 года согласились заключить мир на следующих условиях: Швеция уступила России навсегда Лифляндию (с Ригою), Эстляндию (с Ревелем и Нарвою), Ингрию и часть Карелии (с Выборгом); Петр же возвратил Швеции Финляндию, завоеванную им, и, сверх того, обещал заплатить два миллиона ефимков.

Так окончилась долголетняя война, сокрушившая могущество Швеции и обратившая Московское государство в сильнейшую державу Европейского севера. Петр был необыкновенно рад миру и шумно торжествовала победу в своем «парадизе» – Петербурге, а затем в старой Москве. В С.‑Петербурге, 22 октября 1721 года (в годовщину славного освобождения Москвы в 1612 году), Петр принял титул Императора Всероссийского и превратил прежние «великие государства Российского царствия» во «Всероссийскую империю». Так ознаменован был счастливый исход войны. Личные заслуги Петра были почтены тем, что учрежденный Петром (1711) сенат наименовал Петра, независимо от императорского титула, еще «великим» и «отцом отечества».

Тотчас по окончании Северной войны Петр начал новую войну – с Персией. В 1722 году русские войска из Астрахани выступили на юг и заняли персидские города Дербент и Баку. В 1723 году Персия заключила мир, уступив Петру западное побережье Каспийского моря. Петру оно надобно было для того, чтобы овладеть путями на Восток, в Индию, сношения с которою очень занимали Петра.

Таким образом, все войны, какие только вел в свое царствование Петр Великий, имели своею целью приобретение морских берегов: Черноморских (Азовских), Балтийских и Каспийских. Гениальный политик рвался к морям, понимая, какое значение имеют моря в международных сношениях, в движении культуры.

§ 108. Внутренние преобразования Петра Великого. Их общий ход и характер. Говоря о государственных преобразованиях Петра Великого, не надобно представлять себе дело так, что Петр сразу и по одному общему плану заменил старый московский строй новым европейским. В своих реформах Петр не мог держаться заранее выработанного плана и точной последовательности, потому что все его преобразования, все перемены, которые он производил в управлении и в устройстве сословий, происходили под давлением военных событий. Война со шведами приняла затяжной характер; оказалась страшно трудною, убыточною и опасною. Петр весь втянулся в военные дела и не мог думать о мирных и правильных преобразованиях. Его главною заботою было добыть достаточно людей и средств для успешного продолжения войны. Война требовала регулярных войск: Петр искал способов их увеличения и лучшего устройства – и это само собою вело к реформе военной и к переустройству дворянского сословия и дворянской службы. Война требовала денег: Петр искал их, где только можно, – и это повело к податной реформе и к разным переменам в положении городов и крестьянства. Так, под давлением военных нужд Петр спешно совершил ряд нововведений, которые разрушали по частям старые московские порядки, но еще не создавали никакого нового порядка. Только после Полтавской победы Петр принялся приводить в порядок все, что было ранее им сделано торопливо и по частям. И только в последнее десятилетие жизни Петра (1715–1725) была им достигнута некоторая система и налажен новый строй управления.

С другой стороны, Петр, преобразуя сословную жизнь и формы управления, вовсе не имел в виду изменить самые основания государственного порядка. При нем верховная самодержавная власть осталась такою же, какою была ранее при его отце, царе Алексее. Положение сословий в государстве не было изменено: сословия не получили новых прав и были оставлены при старых обязанностях. Управление по‑прежнему было бюрократическим. Словом, тип государства, создавшийся до Петра, им не был изменен, и в этом отношении Петр не совершил государственного переворота. Все его перемены имели своим назначением лишь совершенствовать старый строй, придавая ему более культурные европейские формы. Резкая по сути своей реформа была совершена только в сфере церковного управления, где с упразднением патриаршества церковная жизнь была приведена в полное подчинение государству.

§ 109. Устройство сословий. 1. Служилое сословие в Московской Руси (§§ 56, 58, 79) состояло из «дворян московских» и «дворян городовых». Первые бывали на высших придворных должностях, управляли приказами, ездили в посольства, сидели на воеводствах, начальствовали войсками – словом, составляли правительственный класс и считали себя знатью: назывались людьми «родословными», «с отечеством», «отецкими детьми». Вторые – городовые дворяне и дети боярские – были людьми «обычными», не родословными: они служили в городских конных ополчениях, составляя главное полевое войско Московского государства. Все служилые люди были обеспечены поместьями от государства и получали время от времени денежные пособия, а иногда и ежегодное жалованье. Меньшинство имело свои наследственные вотчины, что, однако, не мешало искать поместий в придачу к вотчине. К служилым людям причислялись и гарнизонные люди: служилые казаки, стрельцы, пушкари и т. п. Охраняя какой‑либо город, эти люди жили в слободах под стенами своего города и вокруг этого же города имели общие пашни и угодья. В XVII столетии, подобно гарнизонному люду, в особых «слободах» устраивались регулярные полки солдат, рейтаров и драгун. Эти новые войска «иноземного строя» пополнялись вербовкою, или «прибором», в службу «гулящих людей», и к ним понемногу переходило главное значение в полевой московской армии.

Вот что застал Петр Великий. Борьба со шведами требовала от него регулярной армии. Понемногу он и перевел в регулярную службу всех дворян и служилых людей. Всякий служилый человек – от знатного московского дворянина до последнего пушкаря – одинаково записывался в службу и шел солдатом в регулярный полк или матросом во флот. Не более одной трети членов от каждой дворянской «фамилии» допускалось в гражданскую службу. Так как служба для всех служилых людей стала одинакова (они служили поголовно и бессрочно, с нижних чинов), то все прежние разряды служилых людей Петром были соединены вместе, в одно сословие, которому было присвоено новое название шляхетства. Служилая знать по закону перестала на службе отличаться от «обычных людишек»: все нижние чины – как знатные, так и незнатные, как из служилых семей, так и из простонародья, – одинаково могли дослуживаться до высших чинов и занимать высшие должности. Порядок такой выслуги был точно определен «табелью о рангах» (1722). В этой табели все офицерские, канцелярские и высшие государственные должности были распределены на 14 рангов, или «чинов», по их служебному старшинству и почету. Каждый, достигший должности низшего 14‑го ранга, мог надеяться, по мере способности и усердия, занять высшую должность и перейти в высший ранг. Начало личной выслуги окончательно восторжествовало здесь над «породою», началом знатности.

Уничтожив старые служебные порядки и повернув всех дворян в регулярные полки, Петр сделал положение дворян более тяжелым. Служить им стало гораздо труднее. Но этим не ограничились новые дворянская тяготы; Петр требовал, чтобы дворяне обязательно учились грамоте, цифири и геометрии, и необученных лишал права жениться и получить офицерский чин. С другой стороны, Петр ограничил землевладельческие права и льготы дворян. Он перестал давать им поместья из казны при поступлении на службу, а предоставил им за службу денежное жалованье. Те же вотчины и поместья, какими дворяне уже владели, он запретил дробить при передаче сыновьям и установил законом (1714 года), что дворянин может по завещанию передать свою землю одному из сыновей; если же завещания не окажется, то отцу наследует старший сын. (Этот закон иногда называется указом «о майорате».)

Меры Петра относительно дворянства отягчали положение этого сословия, но не меняли его отношения к государству. Дворянство, и прежде, и теперь одинаково, было обязано службою за право землевладения. Только теперь служба стала тяжелее, а землевладение стесненнее. Петр сделал людям высшего старого дворянства только одну существенную уступку. Он позволил знатной молодежи, «отецким детям», поступать по преимуществу в его любимые «гвардейские» полки, Преображенский и Семеновский, которые стояли в новой столице Петра – Петербурге. В конце царствования Петра оба эти полка стали по составу сплошь дворянскими и в них целые сотни солдат носили княжеские фамилии. Вышло так, что старые «дворяне московские» как бы превратились в новое «гвардейство». Допустив такой аристократический подбор людей в гвардии, Петр сумел воспользоваться им: он на родовитых и богатых офицеров и даже на простых солдат гвардии возлагал разные, иногда очень важные, поручения по делам казенного хозяйства и таким образом создал себе из них удобных, ответственных чиновников.

2. Городское сословие («посадские люди», «торговые люди») до Петра представляло собою очень малочисленный и бедный класс. Только некоторые северные города отличались многолюдством и зажиточностью. Остальные же представляли собою, по словам Петра, «рассыпанную хрáмину» и имели одно лишь военно-административное значение. Лишь в 1649 году закон отделил горожан от прочей массы податного народа в особое сословие (§ 82). Между тем Петр за границей видел богатые и оживленные города; наблюдал веселую и культурную жизнь городского торгово-промышленного люда; знал, что городской торг и промысел считался на всем Западе главным источником народного богатства. (Эпоха Петра Великого была временем полного расцвета протекционизма и меркантилизма в Европе.) Сравнивая европейский город с русским, Петр поражался их противоположностью и всеми мерами хотел собрать «рассыпанную храмину» и создать на Руси городской экономически сильный и деятельный класс. С этою целью он освобождал горожан от так называемых «верных» (присяжных) служб у казенных товарных складов и торгово-промышленных операций и расширил городское самоуправление. В 1720 году был учрежден главный магистрат, которому Петр поручил заботы о городском сословии во всем государстве и дал «регламент» (наказ), определивший общий порядок городского устройства и управления. Искренно старался Петр Великий поднять городское сословие, дать ему простор, вдохнуть в него жизнь. Но общий строй русской жизни, еще далекий от торгово-промышленного склада, и тяжелые войны Петрова царствования не дозволили осуществиться мечтам Петра: русские города остались и после Петра в том же жалком положении, в каком были они раньше.

3. Крестьянство при Петр Великом пережило очень крупную реформу. Издавна прямая подать на Руси платилась с недвижимого имущества. Сначала брали ее с «паханой земли», которую исчисляли в «сохи» (особую податную единицу в несколько сот десятин земли); в XVII веке подати стали брать с «двора», разумея под ним крестьянское хозяйство (§§ 55, 79). Если ранее можно было облегчить свои платежи, сократив запашку и уменьшив площадь «паханой земли», то позднее для этой цели можно было в один «двор» свести несколько крестьянских хозяйств. Так и делали податные люди, сбиваясь по нескольку семей в один двор и все вместе платя с одного двора. В разгар Шведской войны обнаружилось резкое уменьшение податных дворов в государстве, происшедшее от побегов, разорения, а также и от хитростей плательщиков. Лучшею мерою для борьбы с этим уменьшением была признана податная реформа. Было решено брать вперед не с имуществ, а с людей, с «голов», и заменить таким образом подворную подать подушною («поголовщиной»). В 1718 году начали перепись тяглых людей (в городах и уездах), записывая в «сказки» всех взрослых мужчин. Позднее назначили ревизию для проверки этой переписи, почему и самая перепись стала называться «ревизией», а списки плательщиков – «ревизскими сказками», сами же плательщики – «ревизскими душами». Когда ревизия определила число плательщиков в 5 миллионов человек, то был определен размер новой подати: 74 копейки в год с частновладельческих людей и несколько больше с крестьян казенных.

Что касается до крестьян казенных, то для них новая подать не имела особых последствий и не изменила их исконного общинного устройства. Но для частновладельческих крестьян она имела важные и неблагоприятные последствия.

Дело в том, что в каждом помещичьем хозяйстве рядом с крестьянами были устроены на пашне и холопы. Владельцы холопов, не довольствуясь услугами своей челяди во дворе, высаживали ее «за двор», в особые избы, и заставляли пахать землю. Холопы в древности податей не платили и никакого вообще отношения к государству не имели, ибо были частною собственностью своего господина. Но заметив, что «задворные люди» ничем от крестьян не отличаются, правительство в конце XVII века стало брать подати и с них, хотя задворные люди крестьянами и не значились. Петр же велел во время своей «ревизии» записать всех холопов (и задворных, и дворовых людей) в ревизские сказки и обложить их подушною податью наравне с крестьянами. С тех пор землевладельцы стали совершенно одинаково вносить подать и за крестьян своих, и за холопов, что с течением времени повело к совершенному смешению крестьян с холопами. Так мало-помалу подготовлялась та форма крепостного права, которая в XVIII столетии превратила крестьян из государевых тяглых людей в полных господских рабов.

Итак, в конце царствования Петра Великого очень многое изменилось в жизни сословий. Дворяне стали иначе служить. Горожане получили новое устройство и льготы. Крестьянство стало иначе платить и на частных землях слилось с холопами. Но государство при Петре продолжало смотреть на свои сословия так же, как смотрело ранее. Оно определяло их жизнь повинностью, а не правом. Всякий человек и всякая группа лиц жили не для себя, а «для государева и земского дела», должны были себя и имущество свое отдавать государству и быть его послушным орудием. При Петре такой порядок стал даже суровее, чем раньше.

§ 110. Военное устройство. Петру Великому приписывают устройство в России регулярного войска. Это не совсем точно. Уже при царе Михаиле стали в Москве заводить регулярные полки иноземного строя (§ 79). Потешные полки Петра в этом отношении не представляли собою особой новости. Петр не выдумал нового рода войск, которого бы не знали его предшественники. Тем не менее военная реформа, произведенная Петром, очень важна и велика. Она состояла вот в чем.

Петр постепенно упразднил войска старого типа. Он уничтожил стрелецкие полки сразу, после знаменитого стрелецкого розыска 1698 года (§ 103). Он постепенно упразднял дворянские конные ополчения, привлекая дворян к службе в регулярных полках. Он постепенно преобразовал гарнизонных пушкарей, казаков и стрельцов в регулярные гарнизонные войска.

Петр увеличил число регулярных полков, сделав их единственным видом полевых войск. На комплектование этих полков были учреждены «рекрутские наборы» с податных сословий. В эти же полки обращалась, за малым исключением, вся дворянская молодежь. Словом, была введена всеобщая воинская повинность, поголовная для дворян, рекрутская для прочих сословий (по рекруту приблизительно с 20 дворов). Только семьи духовенства были избавлены от солдатчины.

Так как регулярная армия Петра формировалась в военное время, в походах, то не было возможности устраивать солдатские полки по старому обычаю – слободами. Солдаты отрывались от своих семей и занятий, принадлежали исключительно службе, стояли в лагерях, а в мирное время живали на «постое» в обывательских дворах. Долгое время у правительства не было средств на постройку казарм или слобод для новой громадной армии; поэтому при Петре регулярные войска получили совсем иное хозяйственное устройство, чем имели ранее.

Наконец, Петр приобщил к своей армии казачьи войска в качестве постоянной составной части. Раньше с донскими казаками надобно было договариваться о каждом походе или же нанимать их отдельными отрядами. Малороссийские же казачьи полки были автономными союзниками Москвы. Петр, после Булавинского бунта (§ 105), ввел на Дону свои порядки и точно определил число войск, какое должно было получать государство с Дона. Также и на днепровских казаков смотрел он, как на безусловно ему подчиненных воинских людей.

Результаты военных преобразований Петра были поразительны: в конце его царствования он располагал армией, в которой было около 200 000 регулярных войск (полевых и гарнизонных) и не менее 75 000 казачьих иррегулярных; кроме того, во флоте считалось 28 000 человек, 48 кораблей и до 800 мелких судов.

§ 111. Управление. В Московской Руси система управления отличалась значительною простотою. Во главе всех дел стояла боярская дума, в которой бояре и думные люди, в присутствии царя и без него одинаково, слушали дела и «приговаривали», причем боярский приговор «по государеву указу» обращался в закон. Под руководством думы действовали приказы (§§ 55, 72), которые ведали либо определенный круг дел (Посольский приказ – внешние сношения, Разряд – военные дела), либо определенный круг лиц (Стрелецкий приказ – стрельцов, Холопий приказ – зависимых людей), либо, наконец, определенную часть государства (Казанский дворец, Сибирский приказ). Всех приказов было до 40; в них сидели бояре и дьяки (секретари) – сколько было нужно по количеству дел. Между приказами были распределены все города с их уездами. В каждом городе сидел воевода, а иногда вместо него губной староста (§ 78). Воеводы управляли городом и уездом, причем под их ведением находились выборные власти: земские старосты у тяглых людей и окладчики у дворян и детей боярских. Первые из них собирали подати, а вторые вели учет служилым людям.

Петр Великий перестал созывать боярскую думу и все важнейшие дела и законы обсуждал сам, в своем «кабинете» (то есть в собственной канцелярии), с доверенными лицами и любимцами. Эти лица, однако, не составляли собою никакого учреждения, так что старая законодательная боярская дума осталась без всякой замены. Считалось, что всякий закон исходит прямо от лица государя. Для руководства же всем управлением и для высшего суда Петр в 1711 году учредил правительствующий сенат. Сенат, состоявший из небольшого числа государем назначаемых лиц, сам не мог издавать законов; он только обнародовал данные ему государем законы и указы; следил за правильностью и законностью действий администрации и решал те дела, административные и судебные, которые затрудняли низшую администрацию или же доходили до сената по жалобам. При сенате Петр учредил в 1722 году особую прокуратуру для надзора за законностью действий администрации. Ее начальник, генерал-прокурор, имел контроль над самим сенатом, был в сенате «оком государевым» и служил посредником между государем и сенатом. Генерал-прокурору были подчинены обер-прокуроры и прокуроры, состоявшие для надзора при других учреждениях в столице и провинции. Сверх явного надзора, Петром был учрежден при сенате еще и тайный присмотр: под начальством генерал– и обер-фискалов везде существовали фискалы, обязанные «тайно проведывать, доносить и обличать» злоупотребления должностных лиц.

Взамен старых приказов с 1718 года стали действовать коллегии, из которых каждая имела определенный круг дел. Всех коллегий считали 12. Из них три было «главных», или «государственных» (военная, морская, иностранных дел); три коллегии ведали финансы (камер-коллегия ведала доходы, штатс-коллегия – расходы, ревизион-коллегия – контроль); три коллегии ведали торговлю и промышленность (коммерц-коллегия, мануфактур-коллегия и берг-коллегия). Остальные были: юстиц-коллегия, ведавшая надзор за судами; главный магистрат, ведавший города; духовная коллегия, или синод, управлявший церковными делами. В каждой коллегии дела обсуждались и решались присутствием (из президента, вице-президента, коллежских советников и асессоров), а исполнялись канцелярией (под начальством коллежских секретарей). Такой состав и тип учреждений был заимствован из‑за границы. Петр твердо верил, что коллегиальный способ ведения дел есть наилучший.

В 1708 году Петр впервые ввел в своем государстве деление на губернии. По нескольку прежних уездов соединялись в «провинцию», а несколько провинций – в «губернию». Сначала было образовано 8 губерний, а затем число их стало постепенно расти. Во главе губернии стоял губернатор (или генерал-губернатор), подчиненный сенату; во главе провинций и уездов – воеводы (по-новому – «коменданты»), при них состояли выборные от дворян, ландраты, позже – земские комиссары, помогавшие им в управлении как общим советом, так и порознь в уездах. В губерниях действовали новые «надворные суды». Надобно сказать, что Петру Великому не удалось водворить в управлении губерний однообразный порядок и вполне провести предположенную систему; поэтому и при нем, и после его смерти в местном управлении России господствовал некоторый хаос.

§ 112. Финансовые меры. До Петра Великого московское правительство одну половину своих доходов получало в виде прямых податей, а другую собирало в виде пошлин и доходов от продажи казенных товаров (регалий). Петр изменил прямую подать (§ 109); сделав ее подушною и распространив ее на холопов, он увеличив это податное поступление значительно. Но столь же значительно поднял он и косвенные налоги, не только возвысив вообще пошлины, но изобретя и новые источники казенного дохода. При нем впервые была пущена в обращение «орленая» (гербовая) бумага; стали брать пошлины с бань, с продажи дубовых гробов, с бород тех «бородачей», которые не хотели бриться, и т. д. Была учреждена даже особая должность «прибыльщиков», обязанных следить за правильностью поступления доходов и измышлять возможное их увеличение, «прибыль». В видах увеличения средств казны Петр изменил вес и чекан монеты. До него в Москве ходили иностранные ефимки (талеры), а русская монета чеканилась только мелкая – деньги и копейки (§§ 79, 83). Петр указал чеканить новые рубли и полтины, однако с тем, чтобы рубль был равен не двум ефимкам, как раньше, а только одному, а полтина была в половину ефимка. (Чтобы не смущать народ легким весом новой монеты, на монете делали надпись: «монета добрая, цена рубль».) В результате Петру удалось поднять государственные доходы. До него казна получала до 2½ миллионов рублей в год (старою монетою), а в конце царствования Петра Великого доходы возросли до 10 миллионов с лишком (новою монетою).

Разумеется, такой рост доходов казны не легко пришелся народу. Петр понимал, какую тяготу наложил он на страну, и поэтому желал прийти на помощь своим подданным, улучшить условия их труда, поднять их благосостояние. Как все государственные люди той эпохи, главное богатство страны он видел в деньгах, в золоте и серебре, и думал, что всего легче привлечь в государство драгоценные металлы торговлей, устроив торговый оборот так, чтобы больше товаров вывозить за границу, а меньше ввозить, и разницу получать деньгами, в которых и будет заключаться барыш. Для такой цели Петр всячески поощрял торговлю и покровительствовал ей. Балтийское море он ценил, как удобный торговый путь, и всячески притягивал к нему товары, устраивая пути к нему по суше и по рекам (каналы Вышневолоцкий и Ладожский). Зная бедность русских горожан, он советовал им соединяться в компании и привлекал к торговле дворян. Чтобы было чем торговать с заграницей, кроме малодоходного сырья, Петр всячески поощрял промышленность, сам заводил фабрики, пускал их в ход и затем передавал в частные руки. Он искал также новые природные богатства, на которые можно было бы направить предприимчивость промышленного люда. При нем были впервые оценены минеральные богатства Уральских гор; был найден на юге каменный уголь, с которым Петр еще не знал что делать.

Словом, Петр сознательно и деятельно искал средств народного обогащения и желал подъема производительности в своем народе. Для этой цели он применил принятую в то время в Западной Европе систему протекционизма, опекая каждый шаг народной торговли и производства. Рядом указов и распоряжений Петр предписывал, как обрабатывать руду; приказывал косить, а не жать хлеб; беречь леса; разводить табак, шелк и вино; улучшить породу скота; ткать холсты; публиковать заграничные цены на товары, «дабы знали, где что дешево или дорого», и т. д., и т. д. Петр всему хотел указывать и все хотел направлять к общей пользе государства.

§ 113. Церковное управление. Поведение Петра, его нелюбовь к московской старине и «немецкий» характер его реформ вооружали против Петра слепых ревнителей старины. Представители «старой веры», раскольники, ненавидели Петра и почитали его прямо антихристом. И между «никонианами» находилось достаточно людей, которые не могли примириться с Петром и думали, что необходимо протестовать против его действий и нравов. Все такие люди искали опоры в патриархе и ждали, что именно он и возьмет на себя долг стать против «ересей» Петра. Бывший в юности Петра патриархом Иоаким (§ 100) очень далеко разошелся с государем в отношении к иноземцам. Его преемник Адриан (1690–1700) был менее настойчив и крут, чем Иоаким, но также но скрывал своего осуждения всему тому, что делал молодой государь. Также несочувственны были Петру и прочие архиереи старого московского направления. Поэтому когда Адриан умер (1700), Петр и не решился избрать нового патриарха. Он поручил исправление патриаршей должности («местоблюстительство патриаршего престола») рязанскому митрополиту Стефану Яворскому и надолго оставил этот временный порядок. Только в 1721 году последовала реформа церковного управления, которую Петр обдумал со своим любимцем и сотрудником, ученым псковским епископом Феофаном Прокоповичем. Реформа состояла в том, что патриаршество было упразднено вовсе и заменялось «соборным управлением». Учреждена была из лиц, принадлежащих к духовенству, духовная коллегия, названная синодом. Состав синода был такой же, как и прочих коллегий: президент (Стефан Яворский), два вице-президента (из них один был сам Феофан Прокопович), советники, асессоры и секретари. При синоде состоял и обер-прокурор. В делах веры синод имел силу и власть патриаршескую, но вместе с тем он стоял в ряду прочих коллегий, подчиняясь надзору генерал-прокурора и сената. Так разрешил Петр вопрос о церковном управлении, коренным образом уничтожив возможность столкновения представителей царской и церковной власти.

При Петре было очень сокращено, можно даже сказать, почти уничтожено еще существовавшее в XVII веке церковное общество (§§ 12, 14). Церковные крестьяне были, вместе с вотчинами духовенства, переданы в управление светского «монастырского приказа» и доходы с них стали сбираться в казну, а казна уже от себя выплачивала постоянные ежегодные оклады их прежним владельцам. Рекрутская повинность и подушная подать были распространены на всех приписанных к церкви людей, кроме только священнослужителей и церковнослужителей с их семьями. Право церковного суда было ограничено: многие дела были переданы в ведение светского суда, а в суде церковном стали участвовать представители светской власти. Наконец, Петр издал особый закон о монашестве, который ставил иноков под строгий надзор и вовсе уничтожал состояние перехожих, бродячих монахов (1724). Поводом к изданию этого закона послужило известное Петру враждебное отношение монашества к его деятельности и личности. Таким образом при Петре государственная власть сильно ограничила состав церковного общества и установила больший контроль над внутреннею жизнью и деятельностью церкви.

§ 114. Просвещение. Вся деятельность Петра Великого была направлена к тому, чтобы открыть для его государства возможность просвещения. Стремление к морям, сближение с иноземцами, переделка внутренних порядков на европейский лад – все это имело целью усвоить Руси блага общечеловеческой культуры. (Вся работа Петра точно соответствовала тому девизу, который был вырезан на одной из частных печатей Петра Великого: «аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую».) Просвещение и наука представлялись Петру прежде всего с их практической стороны. Выучиться чему‑нибудь необходимо было для жизни, для дела, для того, чтобы тотчас приложить знание на практике. Дворянин должен был знать грамоту и счет для пользы службы, к которой он готовился смолоду. Для пользы службы надо было дать служащим техническую выучку. Так возник при Петре ряд практических школ для преподавания знати по грамоте русской, по иностранным языкам, по математике, морскому делу, инженерному делу, счетоводству и т. д. Узкопрактический характер этого элементарного обучения создал общее мнение, что просвещение при Петре было исключительно утилитарным, руководилось только соображениями практической пользы.

Но Петру очень свойственна была мысль о необходимости просвещения и науки вообще. Он принимал меры и к тому, чтобы вообще поднять культурный уровень общества. Для этого, например, Петр заботился о переводе с иностранных языков разного рода полезных книг и об издании их в свет. Переводить он приказывал общедоступным разговорным языком, а не высоким славянским книжным слогом. Печатать же книги Петр приказывал новым упрощенным шрифтом («гражданской азбукой»), причем сам придумал форму этого нового шрифта. Для распространения в обществе политических сведений и новостей, а также разного рода правительственных извещений Петр начал издавать в Москве «Ведомости о военных и иных делах» (1703). Эти «Московские Ведомости» были первою русскою газетою. В конце своего царствования Петр задумал и совершенно подготовил учреждение в Петербурге академии наук для научных исследований и обучения наукам. В эту академию были вызваны ученые из Германии, в надежде, что они со временем подготовят и русских ученых.

Петр думал не только об образовании, но и о воспитании русских людей, о сближении русских нравов и обычаев с европейскими. Перемена костюмов и причесок была первым шагом в этом направлении. Чтобы научить, как держать себя в обществе по‑европейски, учтиво и прилично, Петр приказал перевести и напечатать особое руководство хорошего тона: «Юности честное зерцало, или показание житейского хождения». Петр охотно устраивал разного рода публичные церемонии и праздники, показывая народу образчики общественных торжеств на европейский лад. В особенности любил он уличные маскарады, состоявшие из мифологических и этнографических шествий и картин, и сам лично принимал участие в этих шуточных торжествах. (Надобно, впрочем, заметить, что по грубости нравов той эпохи подобные торжества иногда переходили в мало назидательный разгул.) Самым же оригинальным сродством перевоспитать общественные нравы при Петре явились «ассамблеи». Это были публичные собрания, которые, по приказанию царя, устраивались по известной очереди в домах знатных и богатых людей. На ассамблеи все дворяне и «знатные» горожане могли являться без зова со своими семьями. Петр желал, чтобы от ассамблей не уклонялись, и потому на ассамблеи многие ездили и возили своих жен и дочерей иногда и против воли. Самая ассамблея состояла в том, что гости беседовали, танцевали, играли в разные игры, пили и ели. Церемоний при этом не было, и хозяева даже не встречали гостей.

§ 115. Семейные дела Петра Великого. Петр окончательно расстроил свое здоровье осенью 1724 года, простудившись при спасении солдат, тонувших в бурю на Петербургском взморье. Скончался он 28 января 1725 года и оставил неустроенной судьбу своего престола.

Семейные дела Петра Великого были не во всем благополучны. От брака с Евдокиею Федоровною (Лопухиной) у Петра был сын царевич Алексей (родившийся в 1690 году). Когда в 1698 году Петр расторг свой брак с Евдокиею и отправил ее в монастырь, мальчик остался в Москве на попечении у своих теток-царевен. Петру некогда было заниматься своим сыном, и царевич попал под враждебные Петру влияния. Он жалел свою мать, не любил отца, учился нехотя и не сочувствовал тому, что делал отец. По характеру робкий и уклончивый, он не имел мужества говорить с отцом прямо и откровенно, и потому Петр долго не понимал, почему сын так неохотно исполняет поручаемые ему дела. Приписывая это только лени, Петр всячески втягивал сына в работу, старался сделать его европейцем и женил его на немецкой принцессе (Софии-Шарлотте Вольфенбюттельской). Но жена царевича скоро умерла, оставив сына-малютку Петра (1715). К этому времени Петр В. уже убедился, что из Алексея прока не будет, и потребовал от сына, чтобы тот или переменил поведение, или отрекся от престола. Алексей отрекся, а затем убежал за границу к германскому императору (Карлу VI) и просил у него защиты от отца. Но царевича убедили вернуться домой. Когда он приехал в Москву, над ним и его друзьями начался розыск. Петр нашел признаки заговора против себя среди приятелей сына и отдал как этих приятелей, так и самого царевича под суд. По тогдашним законам, за всякое умышление против царя полагалась смертная казнь. Верховный суд, составленный из важнейших сановников, приговорил и Алексея к смертной казни. Но царевич умер до казни в Петропавловской крепости (1718).

С 1712 года Петр состоял в негласном браке с простою женщиною Екатериною Алексеевною, взятою в плен в Лифляндии русскими войсками в начале Северной войны. Попав в дом к Меншикову, Екатерина там стала известна Петру и приглянулась ему. До конца своей жизни он ценил ее отличный характер, ее хозяйственность и уменье приспособиться ко всякой обстановке. В 1724 году он даже короновал Екатерину, дав ей титул «императрицы». Дети Петра и Екатерины умирали в младенчестве; выросли лишь две дочери: Анна и Елизавета. Старшая из них, Анна Петровна, была пред кончиною Петра обручена с герцогом Голштинским. В составе царской семьи были еще и племянницы Петра Великого, дочери царя Ивана. Одна из них, Анна, была замужем за герцогом Курляндским и рано овдовела; другая, Екатерина, была выдана замуж за герцога Мекленбургского.

Итак, ко времени кончины Петра Великого царская семья состояла вся из женщин; маленький внук государя, царевич Петр Алексеевич, представлял собою единственное исключение. Можно поэтому понять те побуждения, по каким Петр Великий в 1722 году издал свой закон о престолонаследии. По этому закону государь мог сам избрать себе наследника, не стесняясь династическими отношениями; мог даже раз избранного переменить, если тот оказывался недостойным. Петру хотелось обеспечить себе свободу передачи власти при отсутствии сыновей. В оправдание этого закона Феофан Прокопович (§ 113) напечатал тогда же целую книгу философских и богословских рассуждений под названием «Правда воли монаршей».