§ 116. Вопрос о престолонаследии после кончины Петра Великого. Петр Великий не оставил после себя никакого распоряжения о престоле и не успел воспользоваться законом 1722 года о престолонаследии. По составу императорской семьи нельзя было решить, кто больше всего имеет прав на престол. Единственный внук Петра Великого, сын царевича Алексея, был так мал (10 лет), что требовал над собою опеки; а женщинам вообще не повелось быть на царстве. Шли толки о том, что Петр короновал свою супругу Екатерину именно для того, чтобы оставить ей царство. Но говорили и о том, что Петр больше всего склонен был передать престол дочери Анне, очень способной и умной. Словом, не знали, кого считать преемником первого императора. Не знали также, кому следует решать вопрос о престоле, если нет законных о нем распоряжений.

При таких условиях особую важность получала та среда, которая окружала монарха, с которою он правил, которой доверял дела государства. Эта среда образовалась исключительно по личному выбору Петра, умевшего отыскивать способных людей в самых различных слоях общества. Среди сотрудников Петра были люди из старой московской знати (князья Голицыны, князья Долгорукие, князь Репнин, Б. П. Шереметев и др.); были рядовые дворяне (Нарышкины, Головкины); были люди без рода и племени (знаменитый любимец Петра Александр Данилович Меншиков; первый генерал-прокурор Ягужинский; дипломат Шафиров); были, наконец, иностранцы, которых Петр жаловал, но не сажал на высшие должности (таковы: дипломаты Остерман и Брюс, инженер генерал Миних). При Петре Великом эти люди жили и работали вместе, знали ход дел, знали намерения Петра, были правительством. Конечно, они скорее всего могли определить, кому надлежит передать престол Петра Великого.

Эти люди собрались, в минуту смерти Петра, во дворце и стали рассуждать о судьбах престола. Старая знать, во главе с сенатором князем Д. М. Голицыным, желала воцарения маленького Петра Алексеевича. Меншиков же и другие вельможи, подобно ему незнатные, желали воцарить императрицу Екатерину. Меншиков устроил так, что ко дворцу пришли оба гвардейские полка и высказались за воцарение императрицы. Вмешательство «гвардейства» решило дело, и Екатерина была провозглашена императрицею; а вся власть перешла к Меншикову, который всегда был в доверии у Екатерины.

Так начался в России период «временщиков». В составе династии не было людей, способных держать власть в своих руках, и она переходила в руки придворных вельмож – случайных любимцев, «временщиков», «сильных персон». Вельможи Петра на беду не были дружны и солидарны; те из них, которые получали влияние и власть, обыкновенно употребляли их в свою личную пользу и против своих личных недругов. Государство терпело от этого страшный вред, потому что никто не думал о народном благе и государственных интересах. Немудрено, что период временщиков, тянувшийся 17 лет (1725–1741), оставил по себе самую печальную память у русских людей.

§ 117. Ближайшие преемники Петра Великого. Вот главные события дворцовой и правительственной жизни этого периода.

Когда императрица Екатерина передала власть Меншикову, среди других сановников началось сильное неудовольствие против временщика, который держал себя заносчиво и злоупотреблял своим влиянием. Во главе недовольных стоял князь Д. М. Голицын, старый вельможа, помнивший допетровские порядки. Он всегда думал, что уничтожение боярской думы было ошибкою Петра и что необходимо теперь устроить такое учреждение, которое имело бы законодательный характер (сенат его не имел). Если бы существовало такое «вышнее правительство», то невозможно было бы возвышение отдельного временщика: правило бы целое учреждение. По настоянию Голицына и его друзей такое вышнее правительство и было учреждено (1726). Оно получило наименование верховного тайного совета и состояло из шести наиболее видных сановников. Туда вошли и Меншиков и Голицын. Новый совет должен был при государыне обсуждать все важные внутренние и внешние дела государства, и государыня обещала мимо совета никаких указов не выдавать. Сенат и синод были подчинены новому совету (должность генерал-прокурора была упразднена).

Казалось, наступил новый порядок; но на деле продолжалось старое: Меншиков за спиною у совета продолжал вертеть делами. Он упросил Екатерину назначить, по закону 1722 года (§ 115), преемником престола великого князя Петра Алексеевича и женить будущего государя на дочери его, Меншикова. Екатерина согласилась. Вскоре затем она скончалась (1727). По ее завещанию на престол вступил 12‑летний император Петр II. Меншиков, как нареченный тесть императора, перевез его в свой дом и стал управлять за него делами, как государь. Стало быть, учреждение верховного тайного совета не помогло против временщика.

Тогда среди придворной знати нашлись люди, которые сумели иными средствами уничтожить влияние Меншикова. Семья князей Долгоруких вошла в доверие к маленькому императору, восстановила его против Меншикова и научила, как от него избавиться. Петр II объявил Меншикову ссылку (сначала в его имения, а затем в г. Березов на р. Оби). Двор переехал в Москву для коронации императора, и там Долгорукие, закружив маленького государя в вихре удовольствий, не уберегли его от простуды. Маленький Петр II скончался в январе 1730 года, не оставив завещания.

Члены верховного тайного совета, «верховники», собравшись на совещание после смерти императора, своею волею избрали на престол представительницу старшей линии царского дома, дочь царя Ивана, курляндскую герцогиню Анну. А для того чтобы устранить возможность появления временщиков, верховники решили предложить новой государыне «кондиции», то есть ограничительным условия, и взяли для них образцом шведские законы, определявшие в Швеции соправительство сановников с монархом. Эти кондиции верховники послали к Анне в Митаву, где она жила. Анна согласилась принять престол на «кондициях», подписала их и выехала в Москву. Между тем в Москве верховники своих кондиций не объявили, а просто сообщили духовенству, сенаторам и дворянству о их мысли избрать на престол герцогиню Анну, на что и получили общее согласие.

В ту пору, по случаю пребывания в Москве императорского двора, там была вся гвардия и собралось много дворянства. Слухи о каких‑то тайных «кондициях» проникли в дворянскую среду и страшно взволновали ее. «Затейку» верховников сочли за желание устроить боярскую олигархию и «вместо одного самодержавного государя десять самовластных и сильных фамилий». Дворяне были недовольны: «так мы, шляхетство, совсем пропадем», говорили они. Когда в Москву пришла весть о согласии Анны принять престол и о том, что она обещается отменить самодержавие и править с верховным тайным советом, то дворянство сейчас же добилось позволения обсудить новый порядок вещей. Дворяне образовали несколько кружков, в которых все говорили против верховников. Дождавшись приезда Анны в Москву, дворянство толпою пришло (25 февраля 1730 года) во дворец и стало просить императрицу о том, чтобы «пункты отставить», «принять самодержавство» и «уничтожить верховный тайный совет». Анна исполнила эту просьбу шляхетства и своими руками надорвала подписанный ею лист с ограничительными пунктами.

С уничтожением верховного тайного совета потеряли свое значение верховники и тотчас же обозначились новые временщики. Анна окружила себя своими курляндскими друзьями-немцами, которым доверяла больше, чем русским людям. Первое место среди этих немцев занимал курляндский ее камергер фон-Бирон, а затем братья Левенвольд. Они поставили во главу управления тех немцев, каких застали уже в России: Остерман стал управлять всеми гражданскими делами, Миних занял первое место в войсках. А затем, на различные должности при дворе, в дипломатии и в армии определялись остзейские немцы. Было образовано два новых гвардейских полка (Измайловский и Конный), с остзейскими офицерами и начальством, как бы в противовес старым полкам, Преображенскому и Семеновскому. Таким образом немцы стали играть главные роли в русском государстве. По виду всеми делами руководил учрежденный Анною (1731) «кабинет», в котором было три «министра»; на деле же самым явным временщиком был Бирон.

Бирон не любил России, презирал русских, сам же был дурным, невежественным, жадным и злым человеком. Бирон и его близкие вовсе не думали о народном благе, а императрица была предана лишь удовольствиям. Поэтому старания придворных направлялась к тому, чтобы собрать как можно больше денег для двора. Подати и недоимки взыскивались беспощадно, причем за крестьян-недоимщиков отвечали и помещики, и местные чиновники. Когда же начинался ропот, виновные даже в пустейших разговорах забирались в «тайную канцелярию», которая ведала политические преступления; там их пытали и подвергали жестоким наказаниям. Конечно, Бирон понимал, что жадностью и жестокостью не прибрести народной любви, и потому он боялся бунтов. Для того чтобы предупредить их, он поощрял доносы и развил целую систему наушничества. Доносчики постоянно объявляли за собою «слово и дело» (то есть донос) и клеветали, на кого хотели, подвергая невинных людей пыткам и наказаниям. Сам Бирон, боясь русской знати, побуждал Анну к гонениям на разных вельмож. Казни и ссылки постигли князей Голицыных, Долгоруких и других, хотя никто из них ничего не умышлял против императрицы. Всякое противодействие Бирону влекло за собою его месть. Кабинет-министра Артемия Петровича Волынского он довел до смертной казни (1740) за то, что тот дерзал быть самостоятелен в делах и говорил императрице против временщика. Такое поведение и правление Бирона возмущало всех и получило особую кличку «бироновщины», под которою разумели жестокость и корыстолюбивую эксплуатацию страны, соединенную с системой доносов.

Десять лет продолжалось на Руси господство придворных немцев. Государство страдало и жило в постоянном страxе доносов и жестоких гонений. А двор утопал в роскоши; балы и маскарады, охоты и другие увеселения шли непрерывной вереницей. Забавы Анны носили иногда странный характер. Дворец был полон малоумными шутами и комичными уродами, которыми любила развлекаться императрица. Для шутовской свадьбы однажды построен был даже ледяной дом на Неве, освещенный изнутри, и в нем был дан шумный праздник. Негигиеничная жизнь расстроила здоровье императрицы Анны, и она скончалась в 1740 году, оставив престол сыну своей племянницы Анны Леопольдовны и Брауншвейгского принца Антона, только что родившемуся Иоанну Антоновичу. Так как новорожденный император не мог сам править, то регентом до его совершеннолетия Анна назначила Бирона, который к тому времени был, по желанию Анны, избран герцогом Курляндским.

Русские люди ничего не могли предпринять против власти Анны: Анна была дочерью русского царя. Но власти регента Бирона они не желали подчиниться. Возбуждение гвардии против Бирона было так велико и явно, что фельдмаршал Миних легко арестовал Бирона во дворце с помощью караула Преображенского полка и передал регентство матери императора, Анне Леопольдовне. Когда же стало ясно, что эта правительница неспособна вести управление и что при ней немцы остались в прежней силе, то и против Анны Леопольдовны началось движение «гвардейства». Солдаты и офицеры обратились к жившей тогда в Петербурге дочери Петра Великого, Елизавете, с прямою просьбою взять престол от немцев: «Матушка! мы все готовы», говорили они: «только ждем твоих приказаний». О том же старался французский посланник в Петербурге, маркиз Шетарди. Елизавета после долгих колебаний наконец решилась на переворот. Она отправилась ночью (25 ноября 1741 года) в казармы Преображенского полка и оттуда с одною ротою солдат (получившей позже титул «лейб-кампании») двинулась во дворец, арестовала «Брауншвейгскую фамилию» (то есть императора Иоанна и его родителей) и объявила себя императрицею. Падение немецкого правительства вызвало всеобщий восторг, а национальное и гуманное правление Елизаветы сделало власть ее прочною и популярною.

С восшествием на престол Елизаветы окончился период временщиков. Надобно заметить, что во взаимной вражде и борьбе временщики и придворные партии искали всегда опоры и поддержки в «гвардействе». Меншиков с помощью гвардии настоял на воцарении Екатерины. В толпе дворян, пришедших к Анне во дворец жаловаться на верховников, именно гвардейство настояло на восстановлении самодержавия. Миних сверг регента Бирона с помощью гвардейцев. Елизавета воцарилась с помощью тех же гвардейцев. Словом, гвардейские полки являлись тою силою, которая и поддерживала или ниспровергала известных лиц или же политический порядок. Так как гвардия имела определенный сословный состав, именно дворянский (§ 109), то, стало быть, главная сила в столице принадлежала шляхетству, дворянам, имевшим военную организацию. Так понимали дело и сами гвардейцы и правительство. Гвардейцы чувствовали свое спасение, когда предлагали Елизавете принять власть. Императрица Анна и правительница Анна Леопольдовна, каждая по-своему, опасались шляхетской гвардии и следили за ее настроением. Такой рост политической силы дворянства составлял самое главное и важное явление периода временщиков и имел большие исторические следствия.

§ 118. Дела внутренние (1725–1741). Во внутреннем управлении России в период временщиков надобно отметить прежде всего некоторые изменения в административных порядках Петра Великого. При Екатерине I был образован верховный тайный совет (1726), вследствие чего уничтожена должность генерал-прокурора и умалено значение сената и отчасти синода. Совет восполнял недостаток такого законодательного учреждения в системе Петра Великого, каким была до Петра боярская дума. Именно верховный тайный совет вел все управление государством, вследствие личной бездеятельности Екатерины I и Петра II. За то, что совет покусился на ограничение верховной власти, он был уничтожен (1730); но тотчас же возникло подобное уничтоженному совету учреждение – кабинет. При императрице Анне также надобно было сосредоточить руководство делами в одном «вышнем правительстве», так как сама императрица не занималась делами. Таким образом администрация Петра Великого была дополнена высшим законодательным учреждением. Были произведены затем и некоторые другие перемены: упрощено было местное управление, так как губернские учреждения Петра Великого найдены слишком сложными и дорогими. К экономии надобно было тогда стремиться потому, что народ был, можно сказать, разорен войнами начала XVIII столетия. Приходилось облегчать и уменьшать податные тяготы, терпеть и прощать недоимки, давать бóльшую, чем при Петре, свободу деятельности торговым и промышленным людям. Верховный тайный совет и старался это делать; наоборот, «бироновщина» не хотела знать народной бедности и жестоко тянула средства из народа.

В положении сословий в период временщиков также произошли перемены. Изменилось несколько положение шляхетства: дворянские служебные обязанности были облегчены, а землевладельческие права увеличены. Таким образом общее положение шляхетства улучшилось. Причина этого, между прочим, заключалась в той роли, какую стало играть дворянское «гвардейство» в столице. Став там силою, на которую опиралась власть, гвардейские полки, естественно, получали награды за свою преданность и службу. Но так как гвардейство было дворянством, то и награды гвардии имели характер шляхетский, доставались всему дворянству. В 1730 году, встав против «затейки» верховников, дворяне в Москве составляли свои проекты государственного устройства. В них они для себя просили установления 20‑летнего срока дворянской обязательной службы, открытия школ для шляхетских детей, отмены закона о единонаследии в дворянских имениях, данного в 1714 году. Кода Анна восстановила самодержавие, то эти просьбы шляхетства сочла нужным удовлетворить ввиду заслуг дворян при уничтожении «затейки» верховного совета: 1) был установлен для дворян срок обязательной службы в 25 лет, так что в 43–45 лет дворянин уже был свободен от службы; сверх того, разрешалось в многолюдных семьях одному из братьев не служить вовсе; 2) был отменен закон 1714 года о единонаследии, и дворянам возвращено право завещать свою землю всем сыновьям, причем как вотчины, так и поместья (то есть казенные земли) были одинаково обращены в собственность дворян под именем «недвижимых имуществ»; 3) был в Петербурге учрежден «корпус кадетов» (иначе «сухопутный шляхетский корпус») из двухсот молодых дворян, которые учились общим и военным наукам и получали право по окончании курса выходить на службу прямо в офицерские чины. Эти три меры внесли большое улучшение в шляхетский быт. Служба стала легче, землевладение свободнее; сверх того, часть дворян могла жить, по закону, вне службы и хозяйничать, тогда как ранее все дворяне, поголовно и бессрочно, были привязаны к службе. Таким образом шляхетству стало лучше жить.

Напротив, крестьянам, владельческим в особенности, жить стало труднее. При немецком правительстве императрицы Анны с крестьян нещадно взыскивали тяжелые подати. Так как с владельческих крестьян подати и недоимки должен был доставить казне владелец-помещик, то правительство давало помещикам все большую и большую власть над крестьянами. В законе не было еще общего определения крепостного права помещика на крестьян; но в жизни это право ужо выросло, и для помещика его крестьяне были такие же «подданные», как в старину холопы. Крестьянин без разрешения помещика не мог предпринять ничего; казна не вступала с ним ни в какие отношения помимо его владельца, даже не принимала его в военную службу. Помещик мог переселить крестьянина с одной земли на другую; в случаях какого‑либо неповиновения крестьян помещик мог требовать себе содействия властей.

§ 119. Дела внешние (1725–1741). В царствование императрицы Анны Персии были возвращены взятые у нее при Петре Великом города на Каспийском море (§ 107). Русские дипломаты согласились на это возвращение потому, что прикаспийский климат губил русские войска, а прямой пользы от занятого края не было. Затем России пришлось вмешаться в дела Речи Посполитой. Как всегда бывало во времена польского бескоролевья, после смерти короля Августа II (1733) соседние державы старались поставить на польский престол каждая своего кандидата. Россия желала видеть польским королем сына Августа II, саксонского курфюрста Августа. Между тем в Речи Посполитой выбрали Станислава Лещинского, старого союзника Карла XII и врага Петра Великого. Не желая допустить Станислава до власти, русское правительство послало свои войска в Польшу (под командою Ласси, потом Миниха). Они загнали Станислава в Данциг и после долгой осады взяли город и заставили Станислава бежать из Польши. Королем же стал Август III (1734). Наконец, в царствование Анны Россия вела долгую (1736–1739) войну с Турцией. Война началась из‑за набегов крымцев на русские украйны. Главным героем этой воины был фельдмаршал Миних. Ему удалось сделать то, чего не мог сделать князь В. В. Голицын (§ 99), именно взять Перекоп, войти в Крым и разорить его. Затем Миних взял важную турецкую крепость Очаков, запиравшую выход в море из Днепра и Буга, и, перейдя р. Прут, разбил турок под г. Хотином (при дер. Ставучанах). Русскими был в эту войну взят и знаменитый Азов (§ 107). По мирному договору (1739 года в Белграде) Россия получила значительные пространства Черноморской степи, но не получила морских берегов: Азов условлено было срыть и оставить в нейтральной, пустой полосе между Россией и Турцией.