93
Я подошла ко входу в расселину, мое сердце сжалось в кулак, изо рта вырывались частые густые облачка пара. Должно быть, время приближалось к полудню, потому что живот урчал и требовал пищи.
Только почти уткнувшись лицом в эту щель, я поняла ее предназначение. Отверстие позволяло проникнуть внутрь взрослому человеку крупных габаритов, так что я, как и предупреждал Даджян, смогла проскользнуть, не коснувшись нависающих сосулек и впиваясь зубьями кошек в промерзший пол, чтобы не потерять равновесие.
Первое, что меня поразило, — это то, что столь узкое место было хорошо освещено. Объяснение пришло незамедлительно. Эта трещина, доходившая до самого сердца ледника, подтаивала, и лед истончился настолько, что пропускал солнечные лучи, подобно рассеянному фильтру. Но даже и сейчас ясный свет не позволял мне забыть, что это место дышало опасностью. Стены казались очень хрупкими. И это не предвещало ничего хорошего. Это вовсе не походило на твердый лед, которому пристало находиться в недрах тысячелетнего глетчера. Я ускорила шаг. Из недр горы доносился какой-то шум, и я поспешила к его источнику.
В конце туннеля меня поджидали три силуэта. Первым стоял Армен Даджян, который уже успел скинуть рюкзак и протягивал мне руки, чтобы помочь преодолеть высокую ступень в конце прохода. Двоих других я не смогла опознать.
— Дорогуша… — заговорила ближайшая ко мне фигура. Направленный в лицо луч фонаря заставил меня зажмуриться. — Как давно мы не виделись!
Мое сердце оборвалось. Хотя я сразу и не определила по облику, но эти интонации я бы узнала из миллиона! И как я не догадалась, что раз Даниэль объявился в Халлаке, то и Шейла должна оказаться где-нибудь поблизости!
— Шейла!
— Само собой, деточка! А кто же еще? — расхохоталась она, опуская фонарь.
Старая «хранительница Грааля» была неотразима. Я даже не обратила внимания, что ее роскошная грива скрыта под толстой шерстяной шапкой. Неизменное кокетство сквозило и в четких очертаниях подведенных яркой помадой губ, и в только что подкрашенных ресницах. Казалось, холод лишь усилил ее привлекательность.
— Полагаю, дорогуша, — произнесла она, запечатлев на моих щеках пару поцелуев, — ты еще не знакома с Уильямом, правда?
В тот же момент третий силуэт сделал шаг вперед. Человек хромал и опирался на трость, тем не менее прилагая усилия выпрямиться и держаться галантно. У него было белоснежное лицо, ухоженная борода и неестественно высокие скулы. Нет. Я никогда в жизни его не видела. Однако, когда наши взгляды скрестились, он приветствовал меня словно старинную добрую знакомую.
— Великолепно выглядишь, Хулия, — прошептал он.
На меня произвел впечатление факт нового знакомства на такой высоте, пусть даже и со стариком лет восьмидесяти. Хотя восхождение на Арарат и не представлялось особо заманчивым для опытных альпинистов, но для людей такого возраста вряд ли могло считаться обычной прогулкой. Тем не менее он, казалось, не ощущал никакой неловкости. Скорее наоборот. Старик был одет в защитный комбинезон, как и все остальные, но его шею украшал вызывающе яркий зеленый шарф, подчеркивающий аристократическую посадку головы. Он говорил неспешно и певуче, словно не замечая недостатка кислорода, а движения его отличались элегантностью.
— Теперь могу подтвердить, что все, что я о тебе слышал, — чистая правда… — добавил он удивленно, не сводя с меня глаз. — Истинная и безусловная правда.
— Это Уильям Фабер, дорогуша, — уточнила Шейла, заметив мое недоумение. — Твой свекор.
«Билл Фабер?»
Мне потребовалась пара секунд, чтобы связать концы с концами.
«Человек, не захотевший почтить своим присутствием мою свадьбу?»
В памяти начали всплывать печальные образы, кровь прихлынула к щекам, в висках запульсировало.
«Отец, ни разу не позвонивший сыну, чтобы узнать, как дела? Тот самый, что отправился в Соединенные Штаты, поручив Шейле и Даниэлю исследовать камни Джона Ди? А что он делает здесь?»
Старый Уильям пару раз стукнул в ледяной пол своей тростью. Он приблизился ко мне и сжал мои руки с такой силой и пылкостью, что я не могла прийти в себя от изумления. Его присутствие завораживало. Приходилось признать, несмотря на все мое предубеждение, что он излучал некую особую ауру. Какое-то величие, подобное средневековым изображениям Иисуса Вседержителя, судящего мир со своего каменного фронтона, по ту сторону добра и зла. Думаю, этому впечатлению способствовало и то, что Билл был на голову выше меня и, несмотря на сгорбленную спину и очевидные следы возраста, обладал загорелой, без старческих пятен кожей. Это был в высшей степени привлекательный мужчина. Магнетическая личность!
— В таком случае вы, наверное, тоже один из этих ангелов… — прошептала я.
Уильям Фабер рассмеялся:
— Я хочу показать тебе кое-что, дорогая Хулия. Я много лет ждал этого момента…
Пребывая в прекрасном настроении, старик проковылял вместе со мной к самой глубокой части глетчера. Это была впадина в стороне от приведшего нас сюда ледяного коридора. Десятиметровые стены сужались кверху до небольшого отверстия, сквозь которое виднелось открытое небо. Откуда-то доносилось знакомое жужжание. Только одна из стен не была покрыта коркой льда. Она казалась скорее скальным выступом безупречной геометрической формы, а перед ней стояло несколько складных металлических столов с разнообразной электронной аппаратурой.
«Лаборатория? На высоте пять тысяч метров?»
Я сглотнула.
В этой расщелине температура была немного выше, чем в других галереях. Я разглядела несколько компьютеров — отсюда этот знакомый шум, — цифровой барометр, термограф, сейсмический датчик, датчик гравитации, сервер с базой данных, спутниковый телефон, соединенный с толстой круглой антенной, и, помимо всего прочего, микшерный пульт с выходами для динамиков, лежащих перед скалой, о назначении которых я могла лишь догадываться. Два огромных агрегата из стали и пластика накачивали тепло в помещение, а ток поставлял генератор размером с приличный холодильник.
Я удивленно взглянула на Билла Фабера.
— Всем этим и занимался Мартин со времени своего приезда в Турцию, дорогая, — сказал он.
— Этим? А что это, собственно говоря?
— Эта стена, — ответил он, вытянув вперед свою трость и постучав ею по каменной стене, — представляет собой часть капитанского мостика знаменитого Ноева ковчега, Хулия. Он четыре тысячи лет ждал нас, скрываясь под толщей льда при температуре сорок градусов ниже нуля. — Билл сделал паузу, позволяя мне переварить услышанное. Затем продолжил: — Это чудо, что он так хорошо сохранился. Вечные снега постепенно превращали в камень его структуру, и теперь вместо первоначальной древесины мы видим то, что получилось: окаменевшее, как скала, дерево. Или, правильнее будет сказать, скала, слегка напоминающая дерево.
— Ковчег… — промямлила я. Хотя я стояла прямо перед ним, мне все еще трудно было поверить в происходящее.
— Вход внутрь запечатан, дорогая, — уточнил он. — И нет способа проникнуть туда, если не применить взрывчатку, а это равносильно самоубийству. Взрывная волна похоронит нас под тоннами льда и камней прежде, чем мы успеем найти выход.
Я постаралась оценить размеры этого сооружения. В действительности, можно было видеть лишь фрагмент шести или семи метров в длину, с обеих сторон ограниченный земляной насыпью.
— Мы потратили десятилетия, чтобы обнаружить его, — продолжал вещать Билл Фабер. — Последними здесь побывали русские. Они нашли его летом тысяча девятьсот семнадцатого года, и то только благодаря тому, что необычно жаркая погода растопила ту часть ледника, где мы сейчас находимся. И тогда царские солдаты совершили открытие, имеющее первостепенное значение для нашей цели: надпись.
Я почувствовала, как напряглись мышцы моего лица:
— Что за надпись, мистер Фабер?
Старик махнул в воздухе тростью и отодвинулся вправо. На пять шагов, не больше. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть наиболее сильно подвергшуюся эрозии часть обшивки судна. Там, над чем-то напоминавшим очертания запечатанной бог знает когда двери, угадывался контур четырех странных знаков. Трудно было заметить их, если не знать точно, куда смотреть. Цветом они не отличались от остальной стены, а солнечные лучи падали под таким углом, что ничуть не облегчали задачу.
Изнемогая от любопытства, я наклонилась, чтобы рассмотреть их вблизи. Пробежалась по ним подушечками пальцев.
— Ты узнаешь их?
Я не ответила.
— Говорят, что так пишется изначальное имя Бога, — улыбнулся он. — И что оно откроет всю свою силу, когда кто-то сможет правильно его произнести. Мартин считает, что эти знаки служат чем-то вроде ключа. Некий код, который способен, если мы верно его расшифруем, открыть нам путь внутрь.
— А что вы собираетесь там обнаружить?
— Метафору.
Я оторвала взгляд от стены, требуя пояснений.
— Символ, Хулия, — настойчиво повторил он. — Мы хотим узреть лестницу, которую видел Иаков, чтобы по ней вернуться туда, где нам надлежит быть. Больше ничего.
— А что, по-вашему, представляет собой эта лестница?
— Наверняка речь идет о каком-то электромагнитном эффекте, приводимом в действие этими буквами. Их звуковая частота должна запустить весь механизм, как код доступа или выключатель. Но все зависит от точности их произнесения. От их звучания и от того, смогут ли адаманты усилить их сигнал.
— И для этого нам нужна ты!
Это последнее восклицание принадлежало отнюдь не старому Фаберу. Оно эхом отлетело от стен пещеры и спазмом отдалось у меня в животе. Голос доносился до нас с верхней части стены, и мне пришлось задрать голову. И там я увидела его, висящего метрах в трех от пола, ближе к внешнему краю ледника.
— Мартин!!!
У меня перехватило дыхание. Одетый в красный непромокаемый комбинезон и белый свитер с высоким горлом, Мартин лучезарно улыбался, спускаясь по веревке на карабине:
— Хулия, ты уже здесь!
Прежде чем я смогла вздохнуть, он схватил меня в охапку и энергично подбросил вверх.
— Мартин… я… — Я пыталась высвободиться из его объятий. — Ты должен объяснить мне…
— Ну конечно же, chérie!
Этот Мартин совсем не походил на того, с видеозаписи. Он ликовал и лучился силой и энергией. Ни на лице его, ни на руках и следа не осталось от тех ран, которые я видела на пленке.
— Надеюсь, ты сможешь меня простить, — прошептал он мне на ухо, бережно ставя на землю. — Ты была нужна мне для этого момента! И он настал!
Буря эмоций всколыхнулась в моей груди. Раскаленная магма, грозившая взорваться. Я с трудом вдохнула воздух. Мне удалось сдержать поток слез, но сохранять спокойствие стоило неимоверных усилий. Было нелегко выдержать присутствие этого человека, с резкими чертами лица и золотистыми вьющимися волосами, которому я принесла обет верности. Бог мой! Он же меня предал! И продолжает просить о помощи!
— Я… — пробормотала я, заикаясь, — я не знаю, кто ты, Мартин. Я не знаю! — выпалила я. Но тяжесть в груди не уменьшилась.
Мартин склонился ко мне, не обращая внимания на взгляды присутствующих:
— С первого дня нашего знакомства я пытался тебе сообщить об этом, но всегда боялся напугать тебя правдой.
— Я тебе не верю.
— Тебе придется поверить, chérie. Хотя ты и лишена дара веры, у тебя есть другие таланты, и в конце концов ты все поймешь. — Мартин протянул руку и потрепал меня по волосам. — Забавно, знаешь? После стольких чудес, которые нам довелось вместе увидеть, ты до сих пор не можешь выбрать, верить тебе или не верить. Мечешься между разумом и верой. Отбрось сомнения, Хулия! Теперь, как никогда, важно, чтобы ты поверила в себя и помогла нам спастись.
— Помочь вам спастись?
Мартин не сводил с меня глубокого взгляда своих голубых глаз. В них плескалось странное выражение, никогда не виденное мною прежде. Некий необычный блеск. Я готова была поклясться, что это был страх. На какой-то миг я смогла ощутить охвативший его ужас. Осязать его.
— Chérie, в данный момент колоссальный сгусток солнечной плазмы несется по направлению к нам. Через несколько часов он достигнет этой части планеты и вызовет самую крупную геологическую катастрофу со времен Ноя. Только на этот раз, Хулия, у нас нет укрытия. Нет ни другого ковчега, ни Бога, который бы предупредил нас заранее…
Я заметила, что Мартин с трудом подыскивает слова.
— Когда это невидимое облако войдет в атмосферу и достигнет Земли, — продолжал он, — оно нарушит равновесие ядра планеты и вызовет сейсмические сдвиги, уничтожит сети электроснабжения, непредсказуемым образом поразит ДНК живых существ и заставит потухшие вулканы, подобные этому, вновь извергаться, закрыв небо темной пеленой на многие месяцы. Это тот «великий и ужасный день», о котором говорит Библия.
Сквозивший в его словах непреодолимый страх испугал и меня. Я вцепилась ногтями в капюшон его красного комбинезона, словно пытаясь добраться до его тела:
— И… нет способа помешать этому?
Билл Фабер громко стукнул о землю своей тростью. Стоявшие рядом с ним Шейла, Даниэль и Даджян хранили молчание. Только Эллен беспокойно дернулась.
— Есть один способ, — проворчал старый Фабер. — Активируй камни и помоги нам воззвать к Богу!
— Воззвать к Богу? Зачем?
— Бог — это еще одна метафора, Хулия, — произнес Мартин. — Это символ той всемогущей силы, которая пронизывает всю Вселенную. Если она объединится с нами, то поможет скомпенсировать энергетический эффект плазменного дождя.
— Но я не знаю, как вызвать его!
В это мгновение старик нахмурился и сурово взглянул на меня:
— Это так же, как молиться. Или ты уже разучилась?
