63

Армен Даджян на минуту вышел из церкви Санта-Мария-а-Нова, чтобы дать какие-то распоряжения своим людям, охранявшим здание снаружи. Мне даже не надо было знать его язык, чтобы понять приказы: собрать оружие, известить экипаж вертолета и подготовить все к нашему возвращению. Наша работа в Нойе подошла к концу.

К счастью, вся операция прошла чисто, эффективно и быстро. Мы не нанесли вреда историческому сооружению — за исключением взлома двух замков, прекрасно поддающихся починке, — а взятое с собой оружие оказалось явно лишней предосторожностью. Особенно с учетом того пессимистического прогноза, который Даджян высказал в отношении единственного «врага», способного помешать нам: полковника Аллена.

Знаю, может показаться странным, но в тот миг я впервые за много часов почувствовала себя спокойно. Постоянное напряжение вымотало меня окончательно. Беготня, нервы, отсутствие сведений о Мартине — все это истощило мои силы. И теперь, когда горизонт начал проясняться, мой мозг сразу же стал вырабатывать эндорфины, гормоны радости.

Наслаждаясь этим внезапно охватившим меня чувством счастья, я услышала слова Даджяна о том, что он стал наставником Мартина, и в памяти всплыло событие многолетней давности. Это случилось в Лондоне. В тот самый волнующий период, последовавший за нашей свадьбой и исполненный стольких признаний и надежд. В одном из редких порывов откровенности о своем прошлом Мартин поведал мне о случае, происшедшем с ним на плоскогорье на севере Турции, недалеко от того места, куда мы сейчас направлялись. В тот день он обрел своего личного «шейха». Этот арабский термин означает «наставник» или «учитель», и я только сейчас начала понимать его смысл.

Эта дружба зародилась тогда, когда Мартина — единственный раз в жизни против его воли — привезли в это гибельное место, и именно в тот день, когда он потерял своего напарника. Его коллега, по словам Мартина, был человеком сильным, волевым и жестким, и на его глазах он исчез, подхваченный горным смерчем. «Знаешь, — говорил он, — его засосал такой внезапный шквал, какой случается лишь на большой высоте и всегда приносит беду». Фактически для Мартина навсегда осталось загадкой, погиб ли его напарник тогда или остался в живых. «Та буря, chérie, была не совсем обычной». Мой муж рассказывал, что она возникла неожиданно: серая стена, почти осязаемая и плотная, вынырнула из недр земли и встала перед ними. На лице Мартина отчетливо читался страх. С тех пор прошло много лет, но до сих пор его мучили кошмары при воспоминании об атаковавшем их вихре. При одной лишь мысли об этом его охватывала дрожь. В тот день, как он мне объяснял, мир впервые обернулся к нему своей непостижимой стороной. Странной и непонятной. «Как в магнитных бурях из фантастических фильмов», — добавлял он.

И тогда он поведал мне свой «секрет».

Мартин рассказал, что среди всего того хаоса чьи-то крепкие руки — стальные объятия — схватили его под мышки и вытащили из смерча. Вблизи он не заметил никаких машин и агрегатов, ничего такого, что могло бы объяснить случившееся. По его словам, это не было ни сном, ни галлюцинацией. Ему даже удалось мельком увидеть владельца этих рук. Его лицо — нечеловеческое, геометрической формы, с красными, лишенными выражения глазами — каким-то образом побуждало к сопротивлению. «Как Иаков и ангел, помнишь?» — добавил он. Но у Мартина уже не оставалось сил для борьбы. Растерянный, полупарализованный от страха, он потащился к краю пропасти, чтобы спастись от неприятеля. Однако попытка не удалась. Вместо того чтобы ускользнуть от смерча и от чудовищного механического монстра, он, запутавшись, пополз прямо к нему. Когда Мартин осознал свою ошибку, было уже поздно: он оказался в какой-то пещере, пронизанной электричеством. Он парил в пустоте среди искр и вспышек молний, зигзагами вспарывающих мрак вокруг него.

Рассказ Мартина на этом обрывался. Полагаю, ему было страшно в подробностях вспоминать дальнейшие события. А может быть, он их и не помнил. На самом деле, в тех редких случаях, когда мне удавалось вернуться к этой теме после его первой исповеди, он всегда придерживался одной версии. Что ему удалось спасти свою жизнь лишь благодаря всегда присутствовавшей в его жизни помощи Джона Ди. Поэтому тот факт, что он потом стал просто одержим им, не нуждается в пояснениях. И я это прекрасно понимаю и сейчас расскажу почему.

Когда Мартин находился в логове чудовища, а может, и в его брюхе, что-то заставило его вспомнить о маге из Морт-лейка. Прежде чем он потерял сознание, смерч протащил его до маленького скального выступа, за который он и уцепился изо всех сил. И тогда ему показалось, что он видит выгравированный на камне знакомый символ:

Появление этого знака из алфавита Джона Ди вблизи от Арарата помогло ему вспомнить некое заклинание, услышанное от тети Шейлы. Одно из тех, которыми английский маг заговаривал бури.

Мартин повторял его столько раз в своей жизни, что даже тогда, совершенно обессилев, он собрался с духом и произнес его:

«Dooaip Qaal, zacar, od zamram obelisong», — взмолился он всей душой.

Его слова подхватил ветер и заглушил, словно они никогда не слетали с его губ. Когда он уже готов был повторить их, что-то вокруг изменилось.

Словно окружавшие его искры и всполохи на миг усомнились в своем намерении.

«Dooaip Qaal, zacar, od zamram obelisong», — произнес он снова с воодушевлением.

И еще один раз.

Повторенные трижды, его слова кардинально изменили обстановку. Словно этот «Сезам, отворись!» сработал как выключатель, и все вмиг прекратилось, будто ночной кошмар. Только в этом случае все происходило в реальности. Все тело его было изранено и покрыто следами ожогов, легкие с трудом вбирали воздух. Увидев, что чуть не убившее его электрическое поле исчезло, Мартин потерял сознание.

Мой муж с удивлением рассказывал, что вскоре после этих событий его подобрал какой-то человек и в течение долгих восьми недель выхаживал у себя дома.

Тот был так поражен, что какой-то чужак смог пережить нападение «Стража Земли», что счел это знаком Божественного провидения. «Если ты победил монстра, как Гильгамеш победил стальных львов, значит у тебя сильная кровь», — сказал он Мартину.

Этот скромный и набожный спаситель оказался тем же человеком, который заставил его приехать сюда. Скинув прежнюю личину агрессии и злобы, его враг оказался неисчерпаемым кладезем доброты и мудрости. Он много рассказывал Мартину о тех таинственных стражах, невидимых и спящих, которых оставили на земле, чтобы охранять древние сокровища. Он обучил Мартина заклинать стихии и одолевать свой страх. «Следует уподобиться Еноху, — говорил он, — тот был подхвачен смерчем, но, несмотря ни на что, победил его и вернулся домой».

Мартин всегда говорил о своем наставнике с любовью, как о члене семьи. И называл его шейхом.

А теперь я узнала, что у него есть и другое имя — Армен Даджян.