Книга: Особый склад ума
Назад: Глава 16 Человек, скрывающий ложь
Дальше: Глава 18 Утренняя прогулка

Глава 17
Незапертая дверца автомобиля

Диана и Сьюзен Клейтон спустились по самолетному трапу с ручным багажом, значительную часть которого составляли немалый запас медикаментов и оружия, которое, к их удивлению, им позволили беспрепятственно пронести на борт самолета. Они испытывали смутное беспокойство. Диана всматривалась в спешащую толпу хорошо одетых путешествующих бизнесменов и чувствовала себя среди них не в своей тарелке. Ее также смущали сверкающие огни аэропорта, его богатое, дорогое убранство. Это было ее первое путешествие за пределы штата Флорида и вообще первая дальняя поездка за более чем четверть века. Она никогда не отправлялась навестить своего сына в штат Массачусетс, — собственно, он ее туда никогда и не приглашал. А поскольку она в свое время совершенно прервала все отношения с остальными родственниками, больше навещать ей было некого.
Сьюзен прежде тоже не доводилось путешествовать. Она объясняла это тем, что не хотела оставлять мать одну. Но правда заключалась в том, что ее путешествия были совсем иного рода — либо умозрительные, когда она странствовала по просторам интеллекта, создавая свои головоломки, либо водные, когда она в полном одиночестве носилась на своем скифе по пространствам голубых отмелей и зеленых мангровых зарослей. Каждую свою рыбалку она воспринимала как совершенно неповторимое приключение. Даже когда она заплывала в хорошо знакомые воды, в них всегда находилось нечто особенное и необычное, чего там никогда не было прежде. Точно так же она относилась и ко всему, что придумывала ее вторая ипостась, Мата Хари.
Они сели на борт самолета в аэропорту Майами, находясь под впечатлением, что история, частью которой они неведомо для самих себя стали уже давно и которая каким-то непонятным образом довлела над их судьбами, близится к своему завершению. Сьюзен Клейтон, в частности, как только узнала, что выслеживающий ее человек приходится ей отцом, оказалась охваченной каким-то странным возбуждением, видимо свойственным всем сиротам, внезапно отыскавшим родителей. Оно сумело в значительной степени потеснить ее прежние страхи. «Теперь я наконец узнаю, почему я такая, какая есть», — то и дело твердила она самой себе.
Но по мере того как самолет уносил их все дальше и дальше, к незнакомому для них миру Пятьдесят первого штата, уверенность в своем будущем, порожденная возбуждением, вызванным столь необычным для них путешествием, постепенно ослабевала, и к тому времени, когда самолет заложил вираж и стал заходить на посадку, чтобы приземлиться в аэропорту Нового Вашингтона, они обе, терзаемые сомнениями, погрузились в тягостное молчание.
«Познание — страшная вещь, — говорила себе Сьюзен, — а познание самой себя может оказаться не только полезным, но болезненным, а то и просто опасным».
Хотя мать и дочь не высказывали друг другу своих страхов и опасений, они обе хорошо сознавали, что внутренне находятся в напряженном состоянии. В особенности это касалось Дианы, с ее материнским чутьем, которое заставляло уже немолодую женщину ощущать тревогу всякий раз, когда она сталкивалась с чем-то недоступным пониманию. Она чувствовала, что их жизнь теперь становится зыбкой, подобной лодке на гребне волны с заглохшим мотором в момент, когда вот-вот разразится шторм. Они отчаянно поворачивают ключ зажигания и прислушиваются к тарахтению стартера, в то время как ветер смеется над ними и несет клочья пены.
Едва самолет выпустил посадочные шасси, Диана закрыла глаза и постаралась представить себе то время, когда Джеффри и Сьюзен были еще детьми и они втроем жили в бедности, но зато в безопасности, укрывшись в их домике на маленьком островке, счастливые тем, что вырвались наконец из объятий недавнего кошмара. Ей хотелось воскресить в памяти обычный, рядовой день, прошедший без каких-либо происшествий, — день, в котором не было бы ничего, кроме часов, пролетевших незаметно и ничем не примечательных. Но подобные воспоминания были смутными и почему-то совершенно ускользали от нее.
Поскольку они обе замешкались у «бегущей дорожки», агент Мартин отлепился от противоположной стены коридора, которую только что подпирал рядом с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛУЧШЕЕ МЕСТО НА ЗЕМЛЕ». Под ней находились стрелки с надписями: «ИММИГРАЦИОННАЯ СЛУЖБА», «ПАСПОРТНЫЙ КОНТРОЛЬ» и «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ». Тремя огромными шагами он преодолел разделяющее их пространство и скрыл свое чувство негодования, вызванное тем, что ему пришлось выполнять работу, которая пристала разве только шоферу такси, за широкой и, возможно, не вполне искренней улыбкой, после чего решил поздороваться:
— Здравствуйте. Профессор прислал меня вас подвезти.
Сьюзен посмотрела на него настороженным взглядом и, когда Мартин предъявил свое удостоверение, принялась внимательно его разглядывать. По мнению детектива, чуть дольше, чем требовалось.
— А где Джеффри? — спросила Диана.
Агент Мартин улыбнулся, причем улыбкой настолько фальшивой, что на сей раз Сьюзен просто не смогла этого не заметить.
— Знаете, я, собственно, как раз хотел спросить об этом у вас, — ответил полицейский. — Мне он сказал только то, что поедет домой.
— Значит, он поехал в Нью-Джерси, — заключила Диана. — Интересно, что он там собрался искать?
— Вы уверены, что не знаете этого? — спросил Мартин.
— Мы с ним там родились, — вступила в разговор Сьюзен. — Там все и началось. Там было положено начало многим вещам. Думаю, он поехал туда, чтобы еще раз пройтись по старой тропе и посмотреть, не осталось ли на ней каких-нибудь знаков или зарубок, показывающих, где с нее надо сворачивать, чтобы доискаться, куда кто пришел в конце пути. Думаю, это вполне понятно, и как раз полицейский должен был догадаться об этом в первую очередь.
Агент Мартин нахмурился:
— Вы та самая дама, которая придумывает интеллектуальные игры?
— Похоже, вы справились со своим домашним заданием. Да, это я.
— Так вот, это вам не игра.
Сьюзен ухмыльнулась, однако было видно, что ей не смешно.
— Конечно же игра, — возразила она и сардонически добавила: — Просто не слишком веселая.
На какой-то миг повисла тишина, поскольку детектив счел за лучшее ничего не отвечать, но Сьюзен прервала молчание, спросив:
— А теперь вы собираетесь нас куда-то отвезти?
— Да, — ответил он и указал в сторону пассажиров, послушно выстроившихся в длинную очередь перед пропускными пунктами иммиграционной службы. — Но туда нам не нужно. Я тут кое-что уладил по своим каналам, и мы можем обойтись без обычных в таких случаях формальностей. Я должен отвезти вас в безопасное место.
Сьюзен цинично расхохоталась:
— Превосходно! Всегда мечтала там побывать. Вот только не уверена, что такое существует.
Детектив пожал плечами и поднял сумку, которую Диана незадолго до того поставила на пол. Затем он потянулся также за сумкой Сьюзен, однако та отказалась от его помощи:
— Я сама ношу свои вещи, причем всегда.
Агент Мартин вздохнул, улыбнулся и проговорил с еще более фальшивой веселостью, чем прежде:
— Ну, как хотите.
При этом он решил, что Сьюзен Клейтон ему не понравилась с первого взгляда. То, что ему не нравится ее брат, он понял еще раньше. Насчет же Дианы он решил, что едва ли вообще составит о ней какое-либо мнение, плохое или хорошее. Пожалуй, можно было бы подумать, что ему на нее наплевать, когда бы не мучившее его любопытство. По правде сказать, его сильно интересовало, какого рода женщины выходят замуж за серийных убийц. Жена маньяка. И дети маньяка. С одной стороны, ему не хотелось с ними возиться, но с другой — он понимал, насколько они важны для выполнения той задачи, которая была перед ним поставлена. Он протянул руку, указывая на выход, и мысленно напомнил себе, что когда он использует их всех до конца, то его ни капли не тронет, если при решении той проблемы, которая поставила на карту существование самого Пятьдесят первого штата, вся эта семейка сгинет и провалится в тартарары.

 

Агент Мартин провел для Клейтонов экспресс-экскурсию по Новому Вашингтону. Он показал им здание общественных учреждений штата, но не повел их внутрь. Тем более он не стал показывать им помещения, которые в настоящее время делил с Джеффри. Проезжая по улицам и бульварам города, он оживленно рассказывал о его достопримечательностях. Он также отвез их в близлежащие поселки на окраине столицы штата, показал примыкающие к ним лесопарковые зоны и закончил поездку у довольно изолированной группы таунхаусов на границе дорогого пригорода. До делового центра отсюда было далеко.
Подобные дома вполне можно было увидеть на улицах Сан-Франциско. Их отличали всякие барочные изыски типа лепных цветочных гирлянд и прочие украшения. Таунхаус, в который привез Мартин Клейтонов, находился в глухом тупичке у подножия довольно крутого холма, в нескольких милях от гор, возвышающихся на западе. Поблизости, на другой стороне улицы, находились шесть теннисных кортов и общественный бассейн. Там же виднелась детская игровая площадка. Позади таунхаусов имелись небольшие частные озелененные участки, на которые проживающие в домах могли выйти прямо через большие задние двери своих жилищ. На каждом как раз хватало места для стола, нескольких стульев, гамака и пятачка для приготовления барбекю. Заднюю границу участков образовывала массивная деревянная изгородь высотой девять футов. Она была нужна не столько для безопасности, сколько для того, чтобы не дать маленьким ребятишкам свалиться в глубокий овраг, начинавшийся неподалеку за домами. Позади оврага тянулась полоса неокультуренной земли, где среди кустов росли высокие сорняки.
Стоящий с краю дом принадлежал штату.
Агент Мартин заехал на небольшую парковку и остановил автомобиль.
— Вот мы и на месте, — проговорил он. — Вам здесь будет удобно.
Он обошел вокруг машины, достал из багажника вещи, принадлежащие Диане, и оставил его открытым, чтобы Сьюзен могла забрать свою сумку. Он уже был на пути к дому, когда Сьюзен окликнула его:
— Эй, а вы не хотите запереть автомобиль?
Детектив обернулся и отрицательно покачал головой:
— Вот и вашему брату в первый день, когда он здесь очутился, мне довелось объяснять то же самое: нам тут нет никакой надобности запирать автомашины. И нет нужды запирать входную дверь. И незачем надевать на детей электронные устройства, чтобы знать, где те находятся. У нас тут все совершенно иначе. Вот в чем штука. Вот в чем главная притягательность этого места. Вам не нужно ничего запирать.
Сьюзен помедлила, взглянула в конец тупичка, осмотрелась по сторонам.
— Нет, нужно, — сказала она.
Ее слова, прозвучавшие на фоне безмятежного стука теннисных ракеток, ударяющих по мячикам, и радостных криков детей, казались совершенно неуместными.
Детективу понадобилось всего несколько минут, чтобы показать своим подопечным их новое жилище. Там была кухня, совмещенная со столовой, которая плавно перетекала в небольшую гостиную, рядом с ней находилась телевизионная комната, где имелись также компьютер и стереосистема. К слову сказать, еще один компьютер находился в гостиной, а третий стоял в одной из трех спален на втором этаже. Вся квартира была меблирована в трудноопределимом стиле: немного получше, чем в хорошем отеле, но похуже, чем это сделала бы семья, надолго поселившаяся в таком доме. Агент Мартин объяснил, что в данном таунхаусе власти штата селят заезжих бизнесменов, которые по тем или иным причинам не хотят останавливаться в отелях.
— Все, что вам надо, вы можете заказать по Интернету, — сказал детектив, обращаясь к Сьюзен. — Продукты. Кинофильмы. Пиццу. Все что угодно. Насчет денег не беспокойтесь, ваши расходы будут оплачены с одного из счетов Службы безопасности штата.
Агент Мартин включил один из компьютеров.
— Вот ваш пароль, — проговорил он и напечатал: «2ПРИМА». — Теперь вы сможете заполучить уйму всякой всячины, которую доставят прямо к вашей двери.
В голосе полицейского прозвучала деланая веселость.
Он отошел на шаг назад, желая увидеть реакцию Сьюзен, однако ее лицо оставалось бесстрастным.
— Хорошо, — сказал он после секундного ожидания. — Теперь я вас оставлю. Обживайтесь, устраивайтесь. Вы можете напрямую связаться со мной по компьютеру. И с вашим братом тоже, когда он вернется, но я подозреваю, что он свяжется с вами еще до своего возвращения. Тогда мы и решим, что делать дальше.
Агент Мартин отступил назад еще на один шаг. Диана подошла к компьютеру и открыла меню бакалейного магазина. На экране появилась надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Рядом с ней засияло название известного американского супермаркета. И электронная тележка для покупок начала свое виртуальное путешествие по его лабиринтам, заставленным виртуальной продукцией, которой в скором времени суждено было стать настоящей. «Ряд 1 / фрукты и свежие овощи».
Сьюзен продолжала настороженно следить за детективом. Тот, заметив это, подумал, что впредь с ней надо держать ухо востро.
— С нами все будет хорошо, — проговорила Сьюзен.
Когда Мартин вышел, он услышал за спиной ставший для него с некоторых пор таким непривычным звук закрываемого замка.

 

Сьюзен обошла все их новое жилище, в то время как ее мать воспользовалась компьютером, чтобы выбрать и заказать кое-какую провизию. Привезти ее должна была местная служба доставки. Дочь с удовольствием отметила, что Диана заказала кое-что из деликатесов, которые в их семье считались лакомствами, позволительными лишь по большим праздникам. Немного бри, импортное пиво, бутылка дорогого шардоне, дорогой стейк. Сама же Сьюзен обследовала их маленькую квартирку так, как полководец обследует поле предстоящей битвы. Для нее было важным хорошенько узнать место, где ей придется сражаться, если до этого дойдет дело. Провести рекогносцировку господствующих высот. Определить, где можно устроить засаду.
Диана между тем, заметив, чем занята Сьюзен, решила также принять меры предосторожности. Заказав продукты с помощью компьютера, она запросила в службе доставки приметы курьера, а также описание автофургона, который должен их привезти. Однако, покончив с этим, она почувствовала страшную усталость — сказывалось нервное напряжение, связанное с причиной их переезда сюда, да и сам перелет был долгим и утомительным. Она тяжело опустилась в одно из кресел и лишь наблюдала, как ее дочь медленно ходит по дому.
Сьюзен между тем обратила внимание на то, что запоры на окнах первого этажа, пожалуй, не слишком надежны. На входной двери имелся только один засов, без цепочки. Система сигнализации отсутствовала. Задняя дверь, выходящая в садик, была скользящей и закрывалась на простую задвижку, отнюдь не рассчитанную на то, чтобы служить надежной преградой на пути человека, задумавшего проникнуть внутрь дома. Сьюзен отыскала в чулане метлу, прислонила к стене и, наступив ногой, переломила ее палку в нижней части. Засунув палку между дверной рамой и косяком, она довольно надежно зафиксировала дверь. Не слишком изящно, зато эффективно. Теперь войти через нее можно было, только разбив стекло. Второй этаж, как ей показалось, был в большей степени застрахован от непрошеного вторжения. Как она убедилась, проникнуть туда снаружи можно было только при помощи приставной лестницы. Правда, у задней стены дома имелась хрупкая решетка-подпорка для вьющихся роз, которые поднимались по ней до самого балкона главной спальни, но Сьюзен сомневалась, чтобы та выдержала вес взрослого человека, а кроме того, шипы на плетях роз показались ей достаточно острыми, чтобы отпугнуть незваных гостей. Примыкающие дома, правда, вызвали у нее определенные опасения. Она боялась, как бы кто не перебрался к ним по соседним крышам, однако, поразмыслив, поняла, что с этим ничего поделать не сможет. К счастью, крыша была крутой, и Сьюзен подозревала, что желающий попасть внутрь сперва испробует более простые способы.
Она расстегнула небольшую сумку из плотной ткани и вынула из нее свое оружие: короткоствольный револьвер «кольт» для стрельбы патронами «магнум» калибра 0,357 дюйма, заряженный специальными пулями для стрельбы с небольшого расстояния, и облегченный компактный пистолет «рюгер» под патроны калибра 0,380 дюйма: девять штук в обойме плюс еще один в патроннике. У нее также был автомат «узи», который она в обход существующих правил получила от одного удалившегося на покой наркоторговца; тот любил похвастаться перед ней своими рыбацкими достижениями и не обижался, когда она из раза в раз отклоняла его приглашения пойти с ним на свидание. Незадачливый ухажер подарил ей «узи» просто так, без лишних церемоний, как другие дарят женщинам цветы или коробки шоколадных конфет. Сьюзен повесила его за ремень на платяной вешалке в шкаф в одной из спален второго этажа, прикрыв от посторонних глаз легкой трикотажной рубашкой.
В коридорчике на втором этаже имелся стенной шкаф для хранения постельного белья. Там, между полотенцами, она спрятала «рюгер». Кольт она оставила в кухне, на полке за поваренными книгами. Затем она показала матери, где находится их оружие.
— А ты обратила внимание, — проговорила Диана приглушенным голосом, — что нигде не видно вооруженной охраны? У нас дома, куда ни пойдешь, всюду полно охранников. А здесь никого.
Ее вопрос остался без ответа.
Мать с дочерью прошли в гостиную и уселись друг против друга. Усталость от путешествия и нервное напряжение теперь передались и Сьюзен. Кроме того, Диану Клейтон мучила боль. Она было приутихла во время путешествия, как бы желая сперва узнать, к чему приведут все эти новые для нее обстоятельства, но теперь снова напомнила о своем существовании, словно убедившись, что и на новом месте ей может быть столь же привольно, как и на старом. Внезапный спазм сжал ее желудок, и она тяжело вздохнула.
Дочь взглянула на нее:
— Ну как ты?
— Ничего, все в порядке, — солгала Диана.
— Тебе надо отдохнуть. Прими лекарство. Ты уверена, что прилично себя чувствуешь?
— Все прекрасно. Проглочу пару таблеток, и все.
Сьюзен сползла на пол с кресла и примостилась у ног матери, поглаживая ее по руке:
— Но ведь болит же, правда? Чем мне помочь?
— Мы и так делаем все, что можем.
— Думаешь, не стоило сюда приезжать?
Диана рассмеялась:
— А куда еще нам деваться? Теперь, когда он нас нашел? Сидеть дома и ждать, когда он к нам заявится? Нет, нам лучше находиться здесь. Что бы ни случилось. Есть боль или нет, не имеет значения. А кроме того, Джеффри сказал, что мы ему нужны. Мы все нужны друг другу. И надо довести это дело до конца, каким бы он ни оказался. — Диана покачала головой и продолжила: — Знаешь, дорогая, в известном смысле я двадцать пять лет ждала, что произойдет нечто подобное. Теперь мне уже незачем обманывать саму себя.
Сьюзен почувствовала какую-то нерешительность.
— Ты никогда не говорила о нашем отце, — сказала она. — Не припомню, чтобы ты хоть раз о нем вспоминала.
— Это случалось очень часто, — ответила мать. — Это происходило всякий раз, когда мы разговаривали о нас троих. Всякий раз, когда у тебя появлялась какая-нибудь проблема, или тебя что-то беспокоило, или у тебя просто возникал какой-то вопрос, речь шла именно о твоем отце. Ты просто не осознавала этого.
Сьюзен поколебалась, но потом все-таки решилась спросить:
— А в чем, собственно, было дело? Я хочу сказать, что именно заставило тебя тогда бросить его?
Мать пожала плечами:
— По существу, мне совсем нечего сказать. Если бы случилось что-то конкретное, мне было бы проще тебе объяснить. Но дело было в том, как он говорил, в том, как звучал его голос. В том, как он смотрел на меня по утрам. В том, как он вдруг исчезал, а через какое-то время я видела, как он стоит над умывальником и не просто моет руки, а одержимо растирает их щеткой с мылом. Или вдруг я заставала его у плиты, когда он кипятил в кастрюльке охотничий нож. А может, это было какое-то опьянение, которое я замечала в его глазах, или непонятная жестокость в его словах? А однажды я нашла у него ужасную порнографическую фотографию с запечатленной на ней сценой насилия. Помню, тогда он накричал на меня и велел никогда, никогда не прикасаться к его вещам. Или это был его запах? Может ли зло иметь запах? Ты слышала, что человек, опознавший нацистского палача Эйхмана, был слеп, но запомнил одеколон этого убийцы? В какой-то степени со мной произошло то же самое. Казалось бы, ничего — и в то же время все. Убежать от него было и самым трудным, и самым простым делом в моей жизни.
— Почему он тебя не остановил?
— Не верил, что у меня получится от него скрыться. Не мог себе представить, что я на самом деле заберу у него тебя и твоего брата. Наверное, думал, что я вернусь, не доехав и до конца нашего квартала. Или до окраины нашего городка. И уж точно раньше, чем я доберусь до банка и возьму деньги. Он и представить себе не мог, что я сяду за руль и поеду, даже ни разу не оглянувшись назад. Он был слишком высокого о себе мнения, чтобы допустить такую мысль.
— Но ты это сделала.
— Да. Ставки были слишком высоки.
— Ставки? Какие?
— Жизни — твоя и твоего брата.
Диана кривовато усмехнулась, словно то, что она сказала, было самой очевидной вещью на свете, потом сунула руку в карман и вынула пузырек с таблетками. Вытряхнула две на ладонь, подбросила в воздух, поймала ртом и проглотила, не запивая водой.
— Думаю, мне лучше ненадолго прилечь, — сказала она.
Сознательно решив идти бодрой походкой, не шаркая и не оступаясь, словно у нее не было никакой болезни, она пересекла комнату и направилась к лестнице, ведущей наверх.
Сьюзен осталась сидеть в кресле, прислушиваясь. Отметив про себя звук хлопнувшей двери в ванную, а затем скрип двери в спальню, она откинула назад голову, прикрыла глаза и попробовала мысленно представить себе, как выглядит человек, который подбирается к ним все ближе и ближе.
Седые волосы, некогда каштановые? Она вспомнила его улыбку, вернее, широкую, насмешливую ухмылку, которая всегда так сильно пугала ее. «Что он сделает с нами, как с нами поступит?» Конечно, он что-то задумал. Но что? Она готова была проклинать нечеткость своей памяти, потому что хорошо понимала: тогда произошло нечто важное, затерявшееся в тумане лет, наполненных желанием отрицать случившееся. Она снова видела себя маленькой девочкой, этаким сорванцом с косичками, с вечной грязью под ногтями, всегда одетой в джинсы, шумно носящейся по большому дому. Там был кабинет отца, напомнила она себе. Вот где он чаще всего находился. Ее память рисовала ей малышку, хотя и постарше тех крох, которые еще только начинают ходить, стоящую перед закрытой дверью кабинета. Пребывая в состоянии глубокой задумчивости, Сьюзен изо всех сил постаралась представить себе, как та маленькая девочка открывает эту дверь и смотрит на человека, который за ней находится, но не могла заставить себя это сделать. Внезапно она открыла глаза, словно сидела под водой и ей не хватало воздуха. Она судорожно вздохнула и, почувствовав, что ее сердце бешено колотится, сидела не шевелясь, дожидаясь, когда пульс придет в норму.
Сьюзен продолжала сидеть неподвижно в течение нескольких минут, пока не зазвонил телефон. Она быстро встала с кресла, молниеносно перебежала на другую сторону комнаты и схватила телефонную трубку.
— Сьюзен? — раздался в ней голос брата.
— Джеффри! Где ты?
— Был в Нью-Джерси. Скоро приеду к вам. Но прежде мне нужно повидать одного человека, а тот сейчас в Техасе. Однако не уверен, что он захочет со мной встретиться. Как вы там с мамой? Полет прошел нормально?
Сьюзен подключила компьютер, и на его экране появилось лицо Джеффри. Оно источало энтузиазм, и это показалось ей удивительным.
— Полет прошел хорошо, — проговорила она. — Но меня больше интересует, что тебе удалось выяснить.
— А выяснить мне удалось то, что нашего отца никакими обычными способами найти невозможно. Объясню подробней при встрече. Однако ведь остаются способы нетрадиционные. Которые, как мне думается, как раз и имели в виду власти штата, когда меня приглашали. Они понятия не имеют, что́ я могу придумать, но именно на это весь расчет. — Он помолчал, а потом спросил: — Итак, какие у тебя планы на будущее?
Сьюзен пожала плечами:
— Нужно осмотреться и немного привыкнуть к здешней жизни. Тут все такое чистое, что, верно, заскрипит, если провести пальцем. И правильное. Поневоле начинаешь задумываться, что произойдет, если ты громко рыгнешь в общественном месте. Может, выпишут штраф. А то и арестуют. Прямо мурашки по телу. И что, людям тут нравится?
— О да. Ты, верно, удивишься, если я тебе расскажу, сколь многим они готовы пожертвовать ради этой иллюзии безопасности. И ты также удивишься тому, как быстро сама к ней привыкнешь. Что, Мартин вам оказался полезен?
— Этот невероятный Халк? Где ты его раскопал?
— Собственно, это он меня отыскал.
— Ну, он показал нам город, затем привез в этот дом — ждать, когда ты приедешь. Как он получил эти шрамы на шее?
— Не знаю.
— Должно быть, с этим связана какая-то история.
— Не уверен, что мне хочется попросить ее рассказать.
Сьюзен рассмеялась, и Джеффри подумал, что впервые за много лет слышит смех сестры.
— Он не показался мне таким уж крутым парнем.
— Он очень опасен, Сьюзи. Не доверяй ему. Кроме нашего отца, это самый опасный человек, с которым нам придется иметь дело. Хотя нет, поправлю себя. После еще одной личности, которую я собираюсь навестить.
— О ком ты?
— О человеке, который, возможно, захочет мне помочь. А возможно, и нет. Не знаю.
— Джеффри… — начала Сьюзен неуверенным голосом, — мне нужно кое о чем тебя спросить. Что ты узнал о нашем… — она остановилась, но потом все же закончила: — о нашем отце? Нет, звучит как-то не так. О нашем папе… Папулечке… Господи, Джеффри, что ты о нем думаешь?
— Не думай о нем как о человеке, чья кровь течет в твоих жилах. Просто думай о нем как о ком-то, с кем мы в силу неких исключительных обстоятельств должны иметь дело.
Сьюзен поперхнулась:
— То-то и оно. Но что тебе все-таки удалось выяснить?
— Я выяснил, что он хорошо образован, очень богат, знает все ходы и выходы и умеет за себя постоять. А кроме того, он совершенно бессердечен. Большинство маньяков, как правило, лишены всех этих свойств, кроме последнего. Некоторые обладают двумя из перечисленных мною качеств, и тогда их становится чрезвычайно трудно поймать. И я никогда не слышал ни об одном преступнике, у которого был бы набор из трех качеств, а уж о четырех нечего и говорить.
Это заявление заставило Сьюзен похолодеть. Она почувствовала, как у нее вдруг пересохло в горле, и подумала, что ей следовало бы спросить что-нибудь умное или сказать что-то глубокомысленное, но ничего подобного не приходило на ум. Поэтому она почувствовала облегчение, когда Джеффри спросил:
— Как мама?
Его сестра оглянулась через плечо и посмотрела на лестницу, ведущую наверх, в спальню, где отдыхала мать.
— Держится молодцом, — ответила Сьюзен. — У нее боли, но она вроде стала меньше хромать, что кажется мне довольно странным. Думаю, все это неким удивительным образом придает ей силы. Джеффри, ты знаешь, до какой степени она больна?
Теперь настал черед помолчать ее брату. Он мысленно опробовал несколько возможных ответов, пока наконец не остановился на следующем:
— Очень опасно.
— Вот именно. Очень опасно. У нее последняя стадия.
Теперь они замолчали оба, словно силясь до конца постигнуть смысл этих слов.
Джеффри пришло на ум, что прошлое отца чем-то напоминает поверхность сырого цемента, сперва тщательно выровненную, а потом застывшую. А прошлое матери он счел похожим на полотно, расписанное яркими красками. И в этом, по его мнению, заключалась большая разница между ними.
Наконец Сьюзен кивнула и сказала:
— Но маме самой хочется быть здесь. Собственно, как я уже говорила, она, похоже, чувствует прилив энергии. Она была очень деятельной и активной весь день, который мы провели в пути.
Джеффри помолчал, но потом его озарила новая идея:
— Как ты думаешь, не могла бы мама какое-то время провести одна, предоставленная самой себе? Недолго. От силы день.
Сьюзен не стала отвечать напрямую.
— Что ты задумал? — спросила она.
— Может быть, я взял бы тебя с собой на одну встречу. Мне надо кое с кем поговорить. Это дало бы тебе некоторое представление о том, чему нам приходится противостоять. А еще позволило бы тебе лучше понять, чем я зарабатываю на жизнь.
Сьюзен, заинтригованная, приподняла брови.
— Звучит заманчиво, — произнесла она. — Но вот оставлять маму одну как-то не слишком хочется… — Вдруг у себя за спиной Сьюзен услышала звук шагов и, обернувшись, увидела мать, которая стояла на нижней ступеньке лестницы, глядя на дочь и на изображение Джеффри на экране.
Диана заговорила, с улыбкой отвечая на заданный вопрос и от своего лица, и от лица дочери:
— Привет, Джеффри. Я услыхала твой голос и сперва подумала, что это сон, однако потом поняла, что это вы разговариваете по громкой связи, и решила спуститься. Жду не дождусь, когда мы все трое опять окажемся вместе.
Диана повернулась к Сьюзен и порадовалась тому, что после стольких лет непростых отношений ее дети, кажется, полностью восстановили родственные связи друг с другом. Ей даже показалось почти забавным, что этим они, возможно, обязаны человеку, от которого столько лет назад убежали.
— Поезжай, — сказала она. — Я прекрасно могу денек обойтись без тебя. Не бойся, ничего со мной не случится. Развейся немного. Походи пешком. Может, я попрошу кого-нибудь показать мне этот штат побольше. И вообще, мне тут, пожалуй, нравится. Здесь очень чисто. И спокойно. Примерно так же, как было во времена моего детства.
Эти слова удивили Сьюзен.
— Вот как? — спросила она, однако тут же кивнула. — Ну ладно. Если ты уверена…
Мать махнула рукой, словно отпуская ее.
— Ну, так что я должна сделать? — спросила Сьюзен, теперь уже у брата.
— Утром поезжай обратно в аэропорт и садись на первый самолет, вылетающий в Техас, в аэропорт Далласа. Затем пересядешь на самолет какой-нибудь местной авиалинии, следующий в Хантсвилль. Такие полеты совершаются каждый час. Там я тебя встречу. Компьютерный пароль, который дал тебе агент Мартин, позволит тебе оплатить билеты и все остальное. Не бери с собой много вещей. И никакого оружия.
— Ладно. А что там в Техасе, в этом Хантсвилле?
— Человек, которого я однажды помог арестовать.
— Он в тюрьме?
— В камере смертников.
— Что ж, — сказала она, немного помолчав, — я думаю, его-то участь ясна.

 

В своем офисе в Главном управлении Службы безопасности агент Мартин прослушивал запись телефонной беседы, только что состоявшейся между братом и сестрой. Он пристально всматривался в лицо Джеффри на экране своего компьютера, пытаясь определить по его выражению лица, удалось ли профессору получить какую-нибудь информацию, которая помогла бы им найти того, кого они ищут. Прослушав разговор между ними, детектив пришел к выводу, что Джеффри удалось-таки кое-что разузнать. Но Мартину не хотелось сразу принуждать своего напарника выкладывать все карты на стол. Нет, он не станет действовать слишком нахраписто. То, что ему требуется узнать, само придет к нему в руки. Нужно только глядеть во все глаза и слушать во все уши.
Он остановил запись разговора и ввел в компьютер команду записывать все, что происходит на компьютерах в доме, куда вселились Диана и Сьюзен Клейтон. Через несколько минут, как он и ожидал, пришло известие о заказе билета на самолет. Спустя несколько секунд последовало сообщение о заказанном на раннее утро такси. Встроенные микрофоны зафиксировали ведущийся разговор между матерью и дочерью, но Мартин решил, что тот едва ли для него интересен.
Детектив откинулся на спинку кресла.
«Невероятный Халк, ничего себе…» — подумал он с раздражением и вдруг заметил, что машинально ощупывает шрамы на шее. Они все еще болели. Болели всегда. Один психолог когда-то рассказал ему про фантомные боли. Так, человек с ампутированной конечностью может ощущать боль в отсутствующей ноге. Психолог предположил, что чувство жжения у Мартина может иметь ту же природу. Теперь уже не физическую, а психическую. Он это понимал, но все равно было больно. Детектив думал, что боль от ожога пройдет, когда его брат — а это он в пылу яростного спора швырнул в будущего полицейского через весь стол сковороду с кипящим в ней свиным жиром, — умер, однако этого, увы, не произошло. Уже десять лет минуло с того дня, как его брата пырнули ножом в тюремном дворе, а шрамы всё ныли. С течением времени он успел привыкнуть к этому ощущению, равно как и к мысли о том, что память о той ссоре с братом навсегда осталась запечатлена на его коже, к мысли, наполнявшей его в равной степени ненавистью и душевной болью. Он взглянул на экран компьютера, и в его воображении опять всплыло лицо Джеффри Клейтона.
«Ты почти прав, профессор, — мысленно обратился к нему детектив, — я действительно самый опасный человек, с которым тебе доводилось встречаться. И отнюдь не после твоего отца или кого-то еще. Меня тебе следовало бы поставить во главе своего списка. И день, когда ты и твой папаша это поймете, приближается очень быстро».
Роберт Мартин улыбнулся. Единственное различие между ним и его покойным братом заключалось в том, что у него имелся значок полицейского, а у брата нет. И это переводило его склонность к насилию в совершенно иную плоскость.
Мартин отодвинулся от компьютера. Он записал время, когда такси должно быть подано к дому, в котором поселились дамы семейства Клейтон, и подумал, что ему следовало бы лично пронаблюдать за отъездом Сьюзен.
Посмотрев на пустой экран компьютера, он подумал о том, что совсем недавно послал по электронной почте поручение властям штата оплачивать все счета, поступающие от 2ПРИМА. При этом он особо указал, что этим паролем пользуются Диана и Сьюзен Клейтон из Тавернье, штат Флорида. Об этом говорилось в посланной детективом служебной записке. Копии этой записки он отправил по электронной почте своим боссам в Службе безопасности, равно как и в иммиграционную и паспортную службы. Это должно было обеспечить указанным в ней женщинам свободу передвижения по территории Пятьдесят первого штата, а также свободу пересечения его границ в ту и другую сторону.
Он улыбался. Эта служебная записка, конечно, являлась как раз тем, что Клейтон велел ему не делать.
Агент Мартин не знал, как много времени понадобится человеку, на которого он охотился, чтобы обнаружить, что его жена и дочь живут в таунхаусе, являющемся собственностью штата. Возможно, он об этом уже знает, однако Мартину все-таки не верилось, чтобы даже такой ушлый убийца, как отец Джеффри, мог оказаться настолько проворным. Это произойдет где-то через сутки или двое, предположил он. После того как старый пройдоха об этом пронюхает, решил Мартин, он сунет нос в их компьютерный трафик и будет осторожен, очень осторожен и более чем осторожен. Однако любопытство потихоньку станет брать верх. Медленно, но верно. Ведь одного чтения их переписки ему со временем станет мало, разве не так? Нет, ему захочется на них взглянуть. Поэтому он пойдет к их таунхаусу и станет шпионить. Но все-таки и этого ему станет мало. Нет, ему захочется с ними поговорить. Лицом к лицу. А затем, пожалуй, ему может потребоваться прикоснуться к ним.
«А вот когда он это сделает, я буду его поджидать. Главное — набраться терпения».
Агент Мартин поднялся на ноги. 2ПРИМА. Две приманки.
Не самая остроумная словесная игра. Но уж какая есть.
Интересно, подумалось ему, а козочка, привязанная к колышку посреди леса, начинает блеять от страха, чуя приближение тигра, или от разочарования, что ее коротенькая жизнь принесена в жертву просто ради того, чтобы охотник, спрятавшийся поблизости среди растущих в джунглях деревьев, сумел сделать удачный выстрел?
И агент Мартин вышел из кабинета, ощущая, пожалуй впервые за много недель, что ему удалось получить преимущество в этой игре.

 

Когда детектив вышел из своего дома и направился к таунхаусу, в котором спали мать с дочерью, еще стояла темная ночь и не было видно ни зги. В эти предрассветные часы автомобилей на улицах почти не было: жизнь в Пятьдесят первом штате преимущественно шла размеренным шагом и время работы банков и прочих офисов подбиралось так, чтобы создать максимальные удобства для жителей. Поэтому Мартин быстро мчался мимо затихших жилых кварталов. Это ему нравилось. Он едва удостаивал взглядом машины, случайно попадавшиеся ему на пути, равно как и те, фары которых отражались в его зеркале заднего вида. Пожалуй, оставалось еще часа полтора до рассвета, а он уже неторопливо свернул в тупичок, в котором поселил Клейтонов.
Этот таунхаус он выбрал неспроста. Штату принадлежало довольно много домов в разных частях города, но не все они были настолько хорошо снабжены подслушивающими устройствами, как этот. И особенности прилегающей местности ему здесь очень уж нравились. Глубокий овраг за домами, высокая ограда невдалеке от его края — все мешало подойти с той стороны. И он сильно сомневался, чтобы человек, которого он разыскивал, предпочел данный маршрут. Тут нужна хорошая физическая подготовка, а этого ожидать от пожилого человека не приходилось. Кроме того, стиль убийцы казался ему совершенно другим. Отец Джеффри явно был не из тех, кто применяет к своим жертвам грубую физическую силу. Он, скорее, стремился их перехитрить, победить силой мысли, завлечь — так, чтобы, когда они наконец поняли бы, что человек, в глаза которого они только что так жадно вглядывались, собирается причинить им самое большое зло, какое только возможно, сопротивляться было бы уже слишком поздно.
Мартин уже с минуту ехал по тупичку. Дорога шла в гору. Он едва не пропустил уходящую в сторону грунтовую дорогу, которую искал, и, чтобы на нее попасть, ему пришлось ударить по тормозам и резко повернуть руль. Под колесами захрустел гравий, и за темной машиной потянулся длинный шлейф бурой пыли, медленно исчезающий в ночи.
Дорога оказалась усеянной рытвинами и небольшими канавками, пробитыми в ней потоками дождевой воды, так что все время приходилось замедлять ход и чертыхаться, когда машину начинало трясти особенно сильно. Вот перед ним метнулся заяц и скрылся в придорожных кустах. Двое оленей на какой-то миг застыли в лучах фар его автомобиля, глаза сверкнули красным светом, после чего олени поспешили укрыться в зарослях.
Он сомневался, чтобы об этой дороге многие знали, и полагал, что за последние годы пользовались ею считаные единицы. Может, разве туристы да чудаки, которые развлекаются тем, что наблюдают за повадками птиц. Ну, пожалуй, еще любители покататься по грязи и ухабам на мотоциклах и квадроциклах. Эти могли появляться здесь по выходным. Других причин бывать здесь он, собственно, не находил. В свое время эта дорога была проложена геодезистами, производившими съемку окрестных земель на предмет возможного строительства. Но оказалось, что все участки для этого малопригодны. Сюда непросто было провести воду, да и доставка стройматериалов по близлежащим холмам представляла слишком большие трудности. И пейзажи не такие уж и живописные, чтобы вознаградить за подобные усилия. Детектив резко остановился, и каменистый песок хрустнул под колесами. Он выключил двигатель и секунды две сидел неподвижно, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. На пассажирском сиденье рядом с ним лежали два бинокля: обычный, которым можно было пользоваться в светлое время суток, и еще один, ночного видения, — большой, даже громоздкий, военного образца, покрашенный в оливковый цвет. Мартин повесил оба себе на шею, затем взял маленький фонарик, сумку, в которой лежали сдобные булочки с фруктовым джемом, а также термос с черным кофе, и отправился в путь.
Шагая, он светил фонариком себе под ноги, опасаясь ненароком наступить на спящую гремучую змею. Место, к которому он направлялся, находилось всего в сотне ярдов от оставшейся на дороге машины, но местность была пересеченная, повсюду лежали большие камни, между которыми встречались участки едва припорошенной песком сланцевой глины, скользкой, словно лед на замерзшем озере. Он несколько раз оступился, едва не теряя при этом равновесие, но всякий раз упорно продолжал идти дальше. Путь занял у Мартина минут пятнадцать, но, дойдя до конца узкой тропы, он сразу понял, что прошел его не зря. Он стоял на краю крутого высокого обрыва. Отсюда весь квартал таунхаусов был виден как на ладони, равно как и прилегающие к нему общественные бассейн и теннисные корты. Но лучше всего был виден тот дом, который в данный момент особенно его интересовал. С высоты ему даже открывалась часть садика на задворках таунхауса.
Мартин облокотился на край большого плоского камня и поднес к глазам бинокль ночного видения. Он быстро оглядел все кругом, высматривая, не идет и не едет ли кто по улице, но ничего не заметил. Он опустил бинокль, открыл термос и налил себе чашку кофе — черного, как окружающая ночь. Ему подумалось, что если бы не божественное ощущение, которое эта обжигающая жидкость оставляла на гортани, можно было бы подумать, что он пьет сам ночной воздух. Однако воздух был прохладен, и он прижал руки к термосу, чтобы их согреть.
Он отпивал глоток за глотком и при этом время от времени довольно мычал — сперва мурлыча мелодии из популярных бродвейских мюзиклов, затем через несколько минут перешел на что-то никому не известное. Эти трудноопределимые музыкальные ритмы, уносящиеся в ночную черноту, отчасти помогали ему сносить одиночество долгого ожидания.
Холод и неурочное время словно вступили в сговор, пытаясь притупить его бдительность, но он мужественно с этим боролся. Ночь между тем не была вовсе беззвучна: шелестели травы и листья кустарников, а то вдруг нет-нет да и начнет осыпаться край оврага, и тогда вниз срывается какой-нибудь камень. Иногда Мартин разворачивался и начинал рассматривать в бинокль местность позади себя. Так, он обнаружил енота, потом опоссума — ночных животных, суетливо пользующихся остатками ночного времени.
Медленно выдохнув, Мартин сунул правую руку под куртку и почувствовал ободряющее присутствие пистолета в наплечной кобуре. Раз или два он выругался, и эти его крепкие словечки были подобны огонькам спичек, вспыхивающих на ветру в ночной темноте. Таким способом детектив выражал свое отношение к времени суток, одиночеству и неприятному ощущению того, что он сидит на этом утесе подобно хищной птице, выжидающей, когда появится какая-нибудь добыча. Он чувствовал себя неуютно, и его нервы были на взводе. Незаселенные просторы Западной территории ему не нравились. В пределах городской черты отсутствовала темнота, которая, по правде сказать, вселяла в него страх. Однако он заставил себя пересечь эту границу света и тьмы и даже удалиться от нее на несколько сот ярдов, хотя теперь и вздрагивал при каждом шорохе.
Агент Мартин посмотрел на восток.
— Давай приходи, чертово утро, уже пора, — пробормотал он.
Детектив был не до такой степени оптимистом, чтобы ожидать, что тот, на кого он охотился, покажется в первую же ночь. Это была бы слишком большая удача, твердил он самому себе. Однако он надеялся, что чересчур долго ждать ему не придется. Мартин изучал дела, связанные с убийствами, совершенными отцом Джеффри, пытаясь выяснить, в какое время суток тот более всего активен, однако это ему ничего не дало. Похищения девушек имели место и днем и ночью, и в раннее время и в позднее. Погода тоже могла быть самой разной — от жаркой и сухой до холодной и дождливой. Хотя ему было известно, что каждый преступник имеет свой почерк, этот почерк в данном случае относился к самой смерти, а не к обстоятельствам захвата жертвы, так что никакой ниточки, за которую можно было бы потянуть, он, увы, не нашел. «Ну что ж, пускай приходит, когда захочет». Подумав так, Мартин решил вернуться на это же место следующей ночью, на сей раз чтобы продежурить на нем с полуночи до рассвета.
И конечно же, детектив не собирался сообщать Джеффри, где именно он проведет это время.
Детектив пошевелил плечами, разминая их, поежился и подумал, что в следующий раз надо будет прихватить с собой куртку потеплее и спальный мешок. И побольше еды. Только не булочки с джемом: от джема пальцы становятся сладкими и неприятно липкими. Сейчас ему пришлось облизывать их, словно он какое-нибудь животное. Обслюнявленные пальцы он вытер бумажным носовым платком, скомкал его и бросил в сторону. Потом поерзал, устраиваясь поудобнее: камень, к которому он прислонился, оказался острым и врезался в спину.
Детектив посмотрел на часы: почти половина шестого. Такси было заказано на без десяти минут шесть. Самолет, на котором предстояло вылететь Сьюзен Клейтон, отправлялся в семь тридцать. Как он и ожидал, вскоре в таунхаусе — объекте его пристального наблюдения — зажегся свет в одном из окон.
Почти в ту же минуту он обратил внимание, что над вершиной холма едва заметно забрезжил рассвет. Он поднял руку и убедился, что теперь способен различить шрамы на ее тыльной стороне. Тогда Мартин отложил в сторону бинокль ночного видения, взял в руки обычный и принялся всматриваться в серый, неотчетливо видный мир вокруг, кляня почем зря это время суток — то самое время перехода ночи в день, когда и ночная, и дневная оптика одинаково малопригодны для наблюдения.
Впрочем, нынешний момент не казался Мартину решающим, так что он с этим смирился.
Приезд такси обещал совпасть с началом утра, а пока он изо всех сил напрягал зрение, пытаясь различить хотя бы что-нибудь.
Однако он все-таки рассмотрел, как Сьюзен Клейтон вышла из дома, когда такси еще только подъезжало к нему. Она несла небольшую дорожную сумку, то и дело проводя руками по волосам, наверное еще не до конца высохшим. Он посмотрел на часы и обратил внимание на то, что такси приехало на пять минут раньше, чем было оговорено при заказе. Сьюзен ждала на тротуаре и смотрела, как оно медленно приближается.
Роберт Мартин вздрогнул. Его словно что-то толкнуло.
Он резко выдохнул и весь напрягся.
«На пять минут раньше».
Он снова приник к окулярам бинокля.
— Нет! — выкрикнул он сдавленным голосом, а потом прошептал с внезапно испугавшей его самого уверенностью: — Это он.
Мартин находился слишком далеко, чтобы криком предупредить Сьюзен, но даже если бы он мог это сделать, не факт, что стал бы. Он пытался собраться с мыслями и придать своим действиям железную рассудочность. Да, он не ожидал, что события произойдут настолько быстро. Скорость, с которой они разворачивались, превзошла все его ожидания — и теперь по зрелом размышлении это представилось ему закономерным. Такси было заказано с помощью компьютера. Так что все сходилось. Сьюзен готова была сесть в любое такси, которое подъехало бы к ее дому, не обратив внимания на подмену, совершенно не придав этому значения, не задумываясь.
И уж конечно, она не обратила бы внимания на шофера.
Пока он смотрел, такси замедлило ход и остановилось. Сьюзен Клейтон подошла к нему, шофер открыл дверцу и, чуть привстав, высунулся наружу. Мартин навел на него бинокль. На таксисте была бейсбольная кепка, надвинутая на самые глаза, так низко, что лица было практически не видно. Мартин снова выругался, проклиная тусклое утро, в сером свете которого картинка в бинокле казалась неясной, смазанной и расплывчатой. Детектив отнял окуляры от глаз, потер веки, а затем возобновил наблюдение. Мужчина показался ему плечистым и сильным, но самое важное — сзади из-под бейсболки выбивались седые волосы. Водитель постоял рядом с машиной, как бы пытаясь определить, нуждается ли его пассажирка в том, чтобы помочь ей донести сумку, или от него потребуется лишь подойти к машине с другой стороны и открыть пассажирскую дверцу. Однако ни то ни другое не понадобилось: Сьюзен вполне справилась сама. Тогда таксист снова уселся на свое место, после чего окончательно скрылся из виду. По существу, Мартин видел его только мельком. Однако ему подумалось, что и этого в какой-то мере ему достаточно. Все сходилось: и возраст, и телосложение, и время.
Значит, и человек тот, который ему нужен.
Мартин бросил в сторону такси еще один, последний, взгляд, запоминая цвет и марку машины. Когда такси разворачивалось, он успел разглядеть и номер.
Затем, когда оно медленно поехало вдоль по тупичку, детектив ринулся к своему автомобилю.
Мартин несся напролом через кустарники, словно полузащитник к форварду противников. Он перепрыгнул через встретившийся ему на пути большой камень, перемахнул через скользкий глинистый участок, готовый сразиться со всеми, кто встретится ему на пути. Его не беспокоило то, какой шум он при этом поднимал, и не замечал того, как улепетывали от него во все стороны вспугнутые им мелкие животные.
Ярдов за двадцать до машины тропа стала более ровной, так что Мартин наддал и побежал еще быстрее — теперь уже из последних сил, с лицом раскрасневшимся от натуги. Он мысленно представил себе возможный маршрут увезшего Сьюзен такси, пытаясь предугадать, в какой момент шофер свернет в сторону, после чего поедет уже не в аэропорт, а в какое-то совсем другое, одному ему ве́домое место. «Он скажет ей, что хочет срезать дорогу, и она ничего не заподозрит». И Мартин, едва переведя дух после своего спринтерского забега, стал думать о том, что должен перехватить их прежде, чем убийца успеет привести в действие свой план. Нужно было сесть ему на хвост и следовать за ним по пятам, чтобы оказаться на месте в тот самый момент, когда отец Джеффри приступит к своему черному делу.
Мартин задыхался и жадно хватал ртом прохладный утренний воздух. Сердце яростно колотилось, грудь поднималась и опускалась. Силуэт его машины уже неясно вырисовывался в конце тропы. Он ринулся было к ней, но внезапно споткнулся о камень и растянулся на пыльной земле, оглашая тихий воздух потоками брани.
Собравшись с силами, детектив рывком поднялся на ноги и тут же почувствовал, что рот полон песка. Сильная боль пронзила лодыжку. Падая, Мартин, похоже, ее вывихнул. Брюки были разорваны, из большой длинной царапины на колене начинала струиться кровь, и он также чувствовал в районе колена сильное жжение. Не обращая внимания на боль и не став даже отряхиваться, он продолжил свой путь, стараясь не потерять более ни секунды. Он ухватился за ручку дверцы, рывком распахнул ее, плюхнулся на водительское сиденье, бросив бинокли на пассажирское, и принялся лихорадочно нащупывать в кармане ключи.
— Дьявольщина! — проворчал он, засовывая ключ в замок зажигания.
— Что за спешка, детектив? — раздался позади него тихий шепот.
Роберт Мартин вскрикнул, даже, правильнее было бы сказать, заорал от неожиданности. С перепугу он дернулся всем телом, как дергается ослабевший было канат, которым пришвартован корабль, когда ветер и волны начинают толкать судно в сторону от причала. Мартин пока не видел человека, сидящего позади него, но по тому приступу паники, который обрушился на него в этот миг, он понял, кто с ним заговорил. Отпустив ключ зажигания, детектив потянулся за пистолетом. Но не успела его рука преодолеть и половины расстояния между ключом и наплечной кобурой, как тот же голос произнес:
— Если дотронешься до оружия, умрешь в тот же момент.
Это было сказано таким холодным, будничным тоном, что рука полицейского застыла в воздухе. Он ощутил, что к его горлу поднесено острое лезвие.
Человек на заднем сиденье заговорил снова, будто отвечая на невысказанный вопрос:
— Это старомодная опасная бритва с прямым лезвием и рукояткой из резной слоновой кости. Я заплатил за нее довольно приличную сумму в одном антикварном магазине, причем сомневаюсь, чтобы продавец подозревал, как именно я собираюсь ее использовать. Превосходное, между прочим, оружие. Маленькое, удобно держать в руке. И острое, знаете ли. До чрезвычайности острое. Одно мое легкое движение кистью — и ваша яремная вена вскрыта. Самое уязвимое место. Говорят, умирать таким образом крайне неприятно. Такого рода оружие открывает очень интересные возможности. Оно совершенствовалось в течение нескольких столетий. С ним, пожалуй, не связано ничего особенного, за исключением того разреза, который с его помощью я сделаю на вашем горле. Так что стоит спросить себя: а так ли сильно мне хочется умереть прямо сейчас, вот в этот самый момент, не получив ответа на те вопросы, которые не дают мне покоя? — Человек сделал паузу. — Ну так что, детектив, торопитесь умереть?
Роберт Мартин почувствовал, как свободная рука человека на заднем сиденье змеей обвилась вокруг него и поползла к находящемуся в кобуре пистолету. При этом лезвие ни на миллиметр не отклонилось от своего прежнего положения и все так же холодило ему шею. После секундной борьбы с застежкой кобуры человек извлек пистолет наружу. Детектив посмотрел в зеркало заднего вида, но оно было повернуто в сторону. Он попытался периферийным зрением оценить хотя бы размер фигуры сидящего позади человека, но не сумел ничего разглядеть. Был только голос — мягкий, спокойный, ненапряженный, словно пронизывающий мглу раннего утра.
— Кто вы? — спросил Мартин.
Человек ответил коротким смешком:
— Знаете, это начинает походить на детскую игру в двадцать вопросов. Кто ты — животное, овощ или минерал? Ты больше хлебницы? Меньше автомобиля? Детектив, почему бы не постараться задавать вопросы, ответы на которые вам неизвестны? Однако, если уж вам так хочется, отвечу: я тот самый человек, на которого вы охотились все это время. Теперь вы меня нашли. Однако, я думаю, не совсем таким образом, как ожидали.
Мартин попытался расслабиться. Ему отчаянно хотелось увидеть лицо человека позади себя, однако даже малейшая попытка пошевелиться приводила к тому, что бритва все сильнее прижималась к шее. Он положил руки на колени, но расстояние между его пальцами и запасным револьвером в кобуре на голени казалось марафонской дистанцией, которую никак невозможно преодолеть.
— Как вы узнали, что я здесь? — прохрипел Мартин.
— Вы, может, думаете, что я глуп? — ответил голос вопросом на вопрос.
— Нет, — отозвался Мартин.
— Хорошо, отвечу. Как я догадался, что вы здесь? На этот вопрос есть два ответа. Первый прост: потому что я тоже был в аэропорту, когда вы встречали там мою дочь и мою жену, и следовал за вами во время вашей увеселительной прогулки по нашему прекрасному городу, и я знал, что вы не оставите их, позволив одним ожидать моего появления. И, зная все это, разве не легче мне было предположить ваши последующие шаги, чем их действия? Конечно, я не рассчитывал, что мне повезет так, как повезло сейчас. Разумеется, я не ожидал, что вы сами захотите приехать в такое место, как это. Если бы я мог выбирать, мне бы ничего лучше не придумать. Прекрасное место. Уединенное, тихое, всеми забытое. Вот уж удача так удача! Но в конце концов, разве удача не следствие хорошего планирования? Я полагаю, что дело обстоит именно так. Как бы то ни было, детектив, это первый ответ на ваш вопрос. Правда, можно дать и более обстоятельный ответ, если углубиться в суть дела. И ответ этот будет таков: я провел всю мою взрослую жизнь, занимаясь тем, что расставлял для людей ловушки, в которые те неожиданно для себя попадали. Неужто вы думали, что я не замечу ловушки, поставленной на меня самого?
Лезвие дернулось и сильнее вжалось в кожу на горле у детектива.
— Да, думал.
— Но вы попали впросак, детектив.
Мартин проворчал что-то нечленораздельное и опять заерзал на сиденье.
— Вы хотели бы увидеть мое лицо, разве не так?
Плечи Мартина напряглись.
— Вам, наверное, много раз снилась та наша первая и единственная встреча, состоявшаяся много лет назад? Пытались ли вы представить себе, как я изменился со времени той нашей маленькой беседы?
— Да.
— Не оборачивайтесь, детектив. Подумайте о себе. Вы сами были тогда стройней, моложе и спортивней. Разве и у меня не должны стать заметны те же самые признаки возраста? Может, у меня стало меньше волос. Округлились щеки. Образовался животик. Этих изменений следовало ожидать, верно?
— Да.
— И вы, конечно, искали какие-нибудь мои старые фотографии, например сделанные для водительских прав, которые вы могли бы прогнать через компьютерную программу, способную вносить в изображения людей возрастные изменения? Вы, верно, полагали, что это поможет вам узнать, как я выгляжу?
— Фотографий не осталось. Во всяком случае, я ни одной не нашел.
— Да, не повезло. Но все-таки вы не исключали вероятности того, что я мог воспользоваться услугами хирурга и изменить внешность при помощи пластической операции? Правильно?
— Да.
— Должен сказать, вы и тут не ошиблись. Но, конечно, я еще смогу быть опознан. Ведь есть трое людей, которые должны непременно меня распознать. Они должны узнать меня, как только увидят, в тот же самый момент. В тот самый миг, когда почувствуют мой запах. Но вот узнают ли? Смогут ли бросить свой взгляд сквозь годы и при этом не обратить внимания на результаты совершеннейшей операции, изменившей мое лицо? Смогут ли уловить изменения, которые претерпели мой подбородок, скулы, нос и все остальное, дабы потом сказать, что́ осталось тем же самым, а что изменилось? Смогут ли они заметить то, что так и осталось неизменным, несмотря на все то, что претерпело изменения? Вот это действительно интересный вопрос. И в эту игру нам еще предстоит сыграть.
Мартину стало трудно дышать. Горло пересохло, мускулы были напряжены, руки подергивались. Ощущение лезвия, приставленного к горлу, мучило его, создавая впечатление, что он связан некими невидимыми узами, которые невозможно порвать. Голос убийцы звучал ритмично и мягко. Чувствовалось, что он принадлежит человеку образованному, но, что гораздо хуже, в нем веяло дыхание смерти, когда произносимые им слова захлестывали слушающего, накрывая своей неумолимой волной, словно удушливая жара в летний знойный день. Мартин понимал, что мягкость и текучесть своих слов убийца не раз использовал прежде, чтобы обнадеживать своих жертв, почти обезумевших от ужаса. Вкрадчивость его голоса сбивала с толку. Она совершенно не сочеталась с насилием, которое вот-вот должно было последовать, а вселяла надежду на нечто иное, куда менее страшное, чем то, чему предстояло свершиться. Подобно слезам крокодила, спокойствие этого убийцы служило маской, за которой скрывались жестокие намерения. Внутренне Мартин изо всех сил сопротивлялся нахлынувшему на него страху. Он привык считать себя человеком действия, склонным к насилию. Детектив упрямо желал думать, что он в каком-то отношении ровня тому человеку, который приставил сейчас лезвие бритвы к его горлу. Он всегда знал это, и такая мысль неизменно доставляла ему удовольствие. Он напомнил себе, каким опасным человеком он на самом деле является. «Ты такой же убийца, как он», — сказал он самому себе и решил, что не сдастся без борьбы.
«Он даст тебе шанс, не упусти его», — говорил внутренний голос.
Мартин, собрав свою волю в кулак, ждал, что произойдет дальше.
Но что ему удастся сделать и в какой момент, он пока совершенно не в силах был себе представить.
— Боитесь умереть, детектив? — спросил его собеседник.
— Нет, — ответил Мартин.
— Вот как? И я тоже. Весьма любопытно. И даже необычно, вы не находите? Однако даже у человека, который до такой степени накоротке со смертью, все равно могут оставаться вопросы. Это не кажется вам странным? Например, как относиться к процессу старения. Вообще-то, детектив, каждый борется с ним как может. Некоторые обращаются к хирургам. Я таких видел, когда сам делал пластическую операцию. Хотя, конечно, моя цель была иной. Другие тратят немалые деньги на дорогие курорты, где лечатся грязями, массажем, который бывает весьма болезненным. Третьи занимаются спортом, или садятся на разнообразные диеты, или вообще ничего не едят, кроме кофе и каких-нибудь актиний, или придумывают еще какие-нибудь подобные глупости. Некоторые мужчины отращивают волосы, перехватывают их сзади резинкой и покупают мотоцикл. Мы ненавидим то, что с нами происходит, ненавидим неизбежность всего этого, разве не так?
— Да, — ответил Мартин.
— А вы знаете, детектив, как мне удается оставаться молодым?
— Нет.
— Я убиваю.
Голос был холодный, но живой. Твердый, но завораживающий.
Его обладатель помедлил, словно обдумывая только что сказанное, а затем добавил:
— Сама потребность, пожалуй, с годами снизилась, но возросло умение. Ну, вы меня понимаете: желание делать это уже не то, зато упростилась задача… — После недолгого колебания голос продолжил: — Мир, в котором мы живем, — странное место, детектив. Без преувеличения, сплошные странности и противоречия.
Мартин снял руку с колена и придвинул ее к бедру, на несколько дюймов ближе к пистолету, пристегнутому к правой ноге повыше ступни. Он хорошо помнил очертания кобуры, в которой тот находился. Пистолет удерживался в ней одним-единственным ремешком. Ремешок пристегивался с помощью застежки, которая иногда заедала, когда детектив забывал ее смазывать. Ее требовалось расстегнуть, прежде чем выхватить пистолет. Мартин постарался вспомнить, снят ли пистолет с предохранителя, но не сумел. Он на мгновение прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, но и это не помогло. В данный момент эта крайне важная для него деталь находилась за пределами его сознания, и внутренне он себя проклинал. Бритва продолжала врезаться в шею, и он понимал, что если ее положение не переменится, то, когда он дернется вперед, чтобы рывком выхватить запасной револьвер, он сам разрежет себе горло.
— Вы хотели бы убить меня, детектив, разве не так?
Прежде чем дать ответ, Мартин замешкался и слегка пожал плечами.
— Абсолютно верно, — признал наконец он.
Убийца рассмеялся:
— Ваш план в этом и состоял, согласны, детектив? Джеффри мог бы меня найти, но его стали бы одолевать противоречивые чувства. Он бы заколебался. У него появились бы сомнения, потому что я все-таки как-никак прихожусь ему отцом. Так что он не станет действовать. Во всяком случае, напрямую. И уж конечно, умоет руки в самый важный момент. Но вы будете тут как тут, и вы не оплошаете. Вы разделаетесь со мной без тени сомнения, уж у вас-то рука не дрогнет. Вы станете действовать без каких-либо угрызений совести, без малейшего сожаления… — Тут он запнулся и добавил: — Ни о каком аресте ведь не может идти и речи, не так ли? Никаких обвинений, никаких адвокатов, никакого суда, верно? И никакой огласки. Все будет шито-крыто. Вы просто устраните стоящую перед штатом важнейшую проблему, быстро и эффективно. Я не ошибаюсь?
Роберту Мартину не хотелось отвечать. Он облизнул губы, но было похоже на то, что холод этих слов заморозил всю остававшуюся в нем влагу.
Бритва еще сильнее придвинулась к его горлу, так что детектив почувствовал небольшую колющую боль.
— Верно? — спросил убийца.
— Да, — прохрипел в ответ Мартин.
Снова последовала тишина, после чего убийца продолжил:
— Этот ответ предсказуем. Но расскажите мне о сыне. Ведь вы много с ним разговаривали. Наверное, отчасти поняли, что он за человек. Как вы думаете, Джеффри мог бы тоже захотеть меня убить?
— Не знаю. Никогда не собирался давать ему возможность принимать такое решение.
Человек с бритвой, похоже, оценил эти слова:
— Это был честный ответ, детектив. Одобряю. Вас ведь используют здесь в качестве наемного убийцы, верно? Так что Джеффри предстояло сыграть не такую уж значительную роль. Уникальную, но не ключевую. Я ведь не ошибаюсь?
Мартин подумал, что ложь стала бы в такой ситуации ошибкой.
— Ничуть, — согласился он.
— А ведь вы на самом деле не полицейский, правда же, детектив? То есть когда-то вы, наверное, были полицейским, но это в прошлом. Теперь вы не более чем убийца на службе у властей. Своего рода чистильщик. Санитар леса. Согласны со мной? Нечто вроде специализированной службы по уборке территории.
Агент Мартин не стал отвечать.
— Я ведь читал ваше личное дело, детектив.
— Тогда незачем задавать мне этот вопрос.
В ответ раздался сухой смешок.
— Очко в вашу пользу, — произнес голос за спиной Мартина. После небольшой паузы убийца продолжил: — Но вот моя жена и дочь, они-то тут при чем? Их отъезд из Флориды стал для меня полнейшим сюрпризом. Ведь именно там я намеревался возобновить с ними знакомство.
— Это была идея вашего сына. Не могу вам сказать точно, какую роль им предстоит сыграть.
— Вы знаете, как сильно мне их не хватало в последние годы? Как сильно мне хотелось, чтобы мы с ними опять оказались вместе? В моем возрасте даже такой злодей, как я, нуждается в семейном уюте.
Мартин слегка покачал головой — насколько позволяла приставленная к горлу бритва:
— Вот только не надо мне этой сентиментальной блевотины. Все равно не поверю.
Убийца опять усмехнулся:
— Что ж, детектив, по крайней мере, вы не глупы. То есть, я хочу сказать, вы, конечно, глуповаты, раз по дороге сюда не обратили внимания на то, что за вашей машиной следует еще одна. И уж конечно, с вашей стороны было глупо не запереть дверцу вашей машины. А кстати, почему вы этого не сделали, детектив?
— Я никогда этого не делаю. По крайней мере здесь, в этом штате. Этот мир безопасен.
— И вы в это до сих пор верите?
Мартин не ответил, и неожиданно бритва прижалась к его шее еще сильнее. Он почувствовал, как тоненькая струйка крови потекла вниз, на воротничок рубашки.
— Кажется, до вас еще не дошло, детектив. Похоже, до вас все-таки многое доходит с трудом.
— Что доходит?
— А то, что убить человека легче легкого. Этим занимаются очень многие. Сегодня убийства стали прозой жизни. Они совершаются часто, с невероятной свободой и с полной безнаказанностью. Уйти от ответственности за убийство совсем не трудно. И это хорошо всем известно, ведь правда?
— Согласен. Однажды ваш сын уже говорил мне что-то подобное.
— Вот как? Умный мальчик. Но знаете что, детектив, попробуйте поставить себя на мое место. Поверьте, это нетрудно. А потом, это должен уметь делать каждый хороший полицейский. Вспомните-ка, чему вас учили. Правило первое: попробуйте думать, как думает убийца. Воспроизведите его мысли. Постарайтесь угадать, когда он испытывает эмоциональный взлет. Почувствуйте себя в его шкуре. Постарайтесь понять, что заставляет преступника убивать, и тогда вы сможете его найти. Правильно? Разве не этому вас всех учат практически в каждой полицейской академии? И разве не эту мудрость передает каждый уходящий на пенсию ветеран всякому желторотому новичку, который приходит на его место?
— Эту.
— А вам никогда не приходило в голову, что может иметь место и нечто обратное? Опытный убийца, знаток и специалист своего дела, должен, в свою очередь, научиться мыслить, как полицейский. Вам никогда не приходилось об этом задумываться, детектив?
— Нет.
— Ничего удивительного. Вы в этом не одиноки. Но мне в один прекрасный день это пришло в голову. С тех пор минуло много лет. — Человек с бритвой помолчал. — И знаете, вы были правы. Ну, тогда, во времена первой нашей встречи. Я действительно прокипятил свою первую пару наручников после того, как пристегивал ими ту девушку.
Руки Роберта Мартина напряглись. Салон автомобиля начинал наполнять утренний свет, но лица своего незваного гостя детектив все равно не мог видеть. Правда, он чувствовал затылком его дыхание, но это ничем не могло помочь.
— Вы, верно, жалеете, что не проявили большего усердия в расследовании того убийства двадцать пять лет назад?
— Жалею. Я ведь знал, что это ваших рук дело. Но у меня не было доказательств.
— А я знал, что вы знали. Однако разница между мной и другими вроде меня заключается в том, что я никогда ничего не боялся. У меня всегда имелось множество причин, по которым я никак не подходил на роль убийцы. Так что вам просто никто не поверил бы. Во-первых, я белый. А кроме того, хорошо образован. Я весь как на ладони. Умен. Имею уважаемую профессию. Женат и прекрасный семьянин. Имею детей. Семья в этом деле играла особенно важную роль. Это была вершина моего камуфляжа. Она обеспечивала мне внешний лоск, полную видимость нормальной жизни. О холостяке могут подумать все что угодно. Примут на веру любую выдумку, даже правду. Но главе дружной и крепкой семьи?! О, такой просто не может иметь отношения к убийству. Да что там, ему сойдет с рук целая дюжина убийств… — Говорящий покашлял. — Как, собственно, и произошло.
Убийца опять замолчал. Мартин догадался, что его собеседник получает от этого разговора удовольствие. Ирония ситуации едва не заставила его улыбнуться. Как и любой интеллектуал, отец Джеффри обожал разглагольствовать на темы, относящиеся к интересующей его области знаний. Он явно оседлал любимого конька. Проблема, однако, заключалась в том, что его любимым коньком была смерть.
— Черт бы побрал ее длинный нос, который она во все совала, и все подмечающие глаза, — ворчливо сказал он. — Черт бы побрал ее саму! Когда она украла у меня детей, то тем самым украла и мое прикрытие! Украла то, что я так тщательно создавал! Понимаете, это был единственный раз, когда мне стало страшно. И мне еще пришлось объясняться с вами насчет ее отъезда. Был момент, когда мне казалось, что вы поймете, чем он вызван, и начнете копать глубже. Но вы не стали. Вам не хватило ума.
Внезапно детектив почувствовал внутренний холод и, перед тем как ответить, невольно задрожал.
— Мне следовало это сделать, — пробормотал он. — Я же все понимал. У меня просто опустились руки.
— Испытывали чувство бессилия перед системой, правда, детектив? Законы. Правила. Условности, которыми общество связывает полицейского по рукам и ногам. Верно?
— Да.
— Но здесь, в этом штате, тут ведь совсем другое дело. Согласны?
— Да.
— В этом главное достоинство сего нового мира, не так ли?
— Да.
— И для меня тоже.
— Простите, не понял.
— Позвольте вам объяснить, детектив. На самом деле это совсем просто. Вот послушайте. Итак, мир полон убийц. Убийц всех мастей, самого разного пошиба. Есть предумышленные убийства, убийства на сексуальной почве, заказные убийства — да вы и сами прекрасно об этом знаете. Убийства совершаются ежедневно, а вернее, ежечасно или даже ежеминутно. Практически каждую секунду. Насильственная смерть стала обычным делом. Нас уже ничто не удивляет, ничто не шокирует. Разврат? Да пожалуйста, на здоровье. Садизм? Тоже не новость. На самом деле насилие и смерть нас даже развлекают. Они придают остроту нашим ощущениям. Взгляните на наш кинематограф, нашу литературу, наше изобразительное искусство, вспомните нашу историю и загляните в наши души. Вот… — он перевел дыхание, — вот наш истинный вклад в мировую культуру.
Мартин слегка заерзал на сиденье. Ему пришло в голову, что, может быть, взятый бывшим учителем лекторский тон даст ему возможность дотянуться до запасного пистолета. Однако, как бы в ответ на эту его мысль, лезвие бритвы снова впилось в горло, и убийца наклонился вперед, так что его дыхание на затылке детектива стало жарким.
— Видите ли, агент Мартин, когда я попаду в ад, мне хочется, чтобы меня там встречали аплодисментами и приветственными криками. Хочу, чтобы у его врат в мою честь выстроился почетный караул и чтобы в нем стояли самые известные насильники, кровавые палачи и маньяки. Хочу занять почетное место в истории, где-то рядом с ними… Я не хочу, — тут убийца перешел на шепот, и от его слов повеяло холодом, — чтобы обо мне забыли!
— И как вы собираетесь этого достичь? — спросил Мартин.
Убийца фыркнул.
— Мне в этом поможет пресловутая Западная территория, — ответил он, медленно выговаривая слова, — так сильно желающая стать Пятьдесят первым штатом величайшего в истории государства. Что она собой представляет? С одной стороны, это географический объект, но с другой — ее настоящие границы носят, скорее, философский характер. Вы со мною согласны?
— Да.
— Доказательства этого утверждения находятся прямо здесь, в этой машине. Это мы. Вы и я. А кроме того, незапертая, к вашему величайшему несчастью, дверца, через которую мне удалось проникнуть в салон, чтобы уже в нем дожидаться вашего прихода. Вы готовы с этим согласиться?
— Да.
— Так что скажите мне, детектив, кто оставит в истории более заметный след — горстка разглагольствующих политиканов и бизнесменов, которая задумала этот якобы новый мир, чтобы дать всем нам светлую перспективу путем воскрешения славных традиций прошлого, или… — (тут Мартину какое-то шестое чувство подсказало, что его собеседник улыбается), — человек, который все это уничтожит?
Мартин покашлял в знак протеста.
— Вам это не удастся, — заявил он и подумал, что эти его слова могли прозвучать слишком уж патетично.
— О нет, детектив, мне удастся. Потому что концепция личной безопасности слишком хрупкая вещь. Собственно, я мог преуспеть в этом уже давно, если бы не ваши неслыханные усилия по сокрытию результатов моей деятельности. Они же смешны. Ну в самом деле. Сколько можно все сваливать на диких собак? Однако в результате мне пришлось придумать для нашей игры другую стратегию. Для нее мне понадобилось присутствие здесь моего сына. Моего почти знаменитого сына. Всем известного и уважаемого сына. Неужели вы думаете, что наше с ним личное противостояние, практически битва, от которой зависит судьба целого штата, не станет приманкой, на которую клюнут средства массовой информации всех остальных пятидесяти штатов? Да они раздуют из этого такую историю! Разве эта баталия не разбудит в людях некие первобытные, древние инстинкты, которые соединят их в едином порыве — узнать, чем она закончится? Отец против сына. Вот почему я сделал так, чтобы вы его сюда пригласили, детектив. — Отец знаменитого профессора глубоко вздохнул. — От вас требовалось найти его и доставить сюда, детектив. И я выражаю вам благодарность за то, что вы поступили именно так, как мне хотелось.
Мартин почувствовал, что ему стало трудно дышать. Он смотрел через ветровое стекло и видел, что утро уже полностью вступило в свои права. Каждый камень, каждый куст, каждая маленькая канавка или ложбинка, которые казались такими опасными и обманчивыми в ночной темноте, когда он сюда приехал, теперь, залитые солнечным светом, казались уютными и родными.
— Чего вам от меня нужно? — спросил Мартин и придвинул руку настолько близко к запасному револьверу, как только было возможно.
Детектив даже слегка приподнял колено, чтобы ближе было тянуться, и подумал, что, когда станет выхватывать оружие, нужно одновременно левой рукой перехватить бритву. Он ожидал, что получит порез, но, если движение окажется достаточно быстрым и достаточно неожиданным, ему удастся избежать смертельного ранения. Он пошевелил пальцами и напряг мышцы, готовя себя к молниеносной атаке.
— Чего я от вас хочу, детектив? Я хочу, чтобы вы доставили мое послание.
Мартин опешил:
— Что?!
— Хочу, чтобы вы передали послание моему сыну. И моей дочери. И моей бывшей жене. Справитесь с этим, детектив?
Мартин едва поверил своим ушам. Сердце екнуло. «Он собирается оставить меня в живых!»
— Вы хотите, чтобы я взял послание…
— Вы единственный человек, которому я могу это доверить, детектив. Согласны сделать это для меня?
— Передать послание? Разумеется!
— Хорошо. Прекрасно. Поднимите левую руку, детектив.
Мартин сделал, как было велено, и увидел, что человек на заднем сиденье сует ему большой белый почтовый конверт.
— Возьмите, — снова раздался голос. — Вот так. Теперь держите покрепче.
Мартин послушно выполнил все команды. Он схватил конверт и стал ожидать дальнейших распоряжений. Прошло секунды две или три, после чего он услышал сзади знакомый щелчок своего пистолета и догадался, что это был звук досылаемого в патронник патрона.
— Это и есть послание, которое вы хотите, чтобы я доставил?
— Первая часть, — ответил убийца. — Но есть и вторая.
Назад: Глава 16 Человек, скрывающий ложь
Дальше: Глава 18 Утренняя прогулка