Странное ощущение ничтожности и всемогущества начало проникать в мое тело, словно теплая вода в прессованный кубик сахара, и вот я уже отяжелел, не сахар даже, а пропитанный водой ком ваты, однако вылез из машины легко, дальше почти поплыл в черно-белом мире в сторону массивного здания банка.

Наверное, проще было пройти сквозь стену, но я дисциплинированно поперся через главный вход, там проломился, как через туманную проекцию, сквозь металлические барьеры и даже незримые для кого-то лазерные лучи трех систем сигнализации.

Девушки на ресепшене смотрят мимо, улыбаются мимо, странное и феерическое ощущение нереальности, я и есть в нереальности, то ли они для меня бесплотный туман, через который пру, как бизон, то ли это я лишь незримый призрак, а они самая что ни есть реальность…

Протащился, почему-то не в состоянии ускориться, что-то не получается ни с бегом, ни с ползанием, а вот только с таким неспешным передвижением, надо будет разобраться, а пока давай по маршруту, как указал Лощиц, налево, а там через три двери по коридору вниз в подземное хранилище.

Еще пару раз, когда двигался по длинному коридору, попытался ускориться, но нет, скорость та же, примерно четыре километра в час, черепаха, но, с другой стороны, не на другой конец Москвы ползти, как-то перебьюсь…

За третьей дверью, которую прошел так же легко, как и остальные, словно это просто висящая в воздухе бледная голограмма, открылся вход вниз, такой же торжественный и величавый, как и фойе банка: мраморные ступени, ковровая дорожка, наверное, красная, жаль, цвета не воспринимаются, перила из ценных пород натурального дерева, ничего искусственного…

Последняя дверь, еще издали увидел, сколько внутри стен к ней подведено кабелей, по старинке, но такое пока надежнее, здесь не только совершеннейшие системы защиты, но и все продублировано, протестировано, сбоев быть не может в принципе.

И хотя чувствую себя чуточку под некой анестезией, слишком все нереально, но все же страх и трепет проползли где-то внутри, оставив чувство тревоги.

Медленно вдавился в дверь, успел увидеть, что ни одна из сигнальных ламп не мигнула, а все датчики, что передают информацию на удаленные пункты, сообщают, что все в порядке, никого нет, никто не пересек линию.

Лощиц сообщал еще в дороге, где и что здесь, подробно и повторил пару раз, не надеясь на мою память, это у меня самого не в порядке с ориентацией, а подземное хранилище слишком велико и не похоже на большую четырехугольную комнату, здесь и глубокие ниши, и как бы коридоры, заканчивающиеся тупиками.

Прошел в самый конец, там еще паутина лазерных лучей сигнализации, а вон и выключатель с определителем личности. Понятно, это уже не от взломщиков, даже своим работникам банка не позволено заходить в эту часть, разве что особо допущенным, а то и самому главе банка.

В этой секции, что не так уж мала, я начал попросту заглядывать в ящички, не выдвигая из нор, почти все заполнены ограненными бриллиантами, есть еще несколько ячеек, где в ряд громоздятся, уходя в глубину, стопки золотых слитков.

Поколебавшись, взял один в руки, никогда не держал вот так на ладони настоящее золото. Блин, до чего же тяжело!.. А в кино золотые монеты с легкостью зачерпывают полными пригоршнями и снова ссыпают в мешки… Настоящие золотые монеты хрен зачерпнешь, теперь понятно, что зрителей дурят, показывая выкрашенные в желтый цвет кругляшки из картона.

Подержав золотой слиток в ладони, перебросил в другую, чувствуя себя так, словно жонглирую пудовой гирей. В помещении полная тишина, хотя, возможно, сигнал тревоги прозвучал где-то далеко, но все-таки никто не врывается сюда, а пора бы.

Хотел положить слиток обратно, но проверку хорошо бы довести до конца и отнести в «Стронгхолд»… хотя какая проверка, уже прошел, оказавшись здесь, теперь нужно просмотреть последние десяток ящиков.

Ага, вот он, большой конверт из плотной серой бумаги, внутри вроде бы совсем пусто, что и понятно, там не могут быть пачки листков, а всего один, зато какой…

Держа в руке, собрался повернуться и уйти, но почти по инерции заглянул в соседний ящик и беззвучно охнул. Там почти такой же конверт, только чуть толще, явно бумаг больше, но тоже весь в печатях и чуть ли не в сургуче.

Встревоженный, просмотрел остальные ячейки… и в последней отыскал еще конверт. Такой же по формату и цвету, видимо, это стандарт для особо важных документов.

С тремя конвертами в руках двинулся к выходу, поднялся по ступенькам из подвала, все еще глупо держа добычу в руках, в карман не положить, в зубах тоже неприлично, хотя кто увидит.

Еще на выходе из золотохранилища резко и сильно ударила странная слабость. Страх пронзил с головы до пят, когда я еще только приблизился к массивной двери. Втиснулся с трудом, как показалось, хотя это просто моя усиливающаяся слабость, потащился по ступенькам наверх. Из последних сил выбрел в общий зал, почти пусто, теперь никто не носит пачки денег в чемоданах. Девушка на ресепшене с приклеенной улыбкой смотрит в пространство, точно виртуалит, меня пока не видит.

Никто не остановил ни в зале, ни на выходе, где помимо автоматических дверей трех уровней защиты еще и двое дюжих охранников за пуленепробиваемым стеклом.

Я дотащился до входной двери, а оттуда мучительно медленно и на подкашивающихся чугунных ногах пронес тяжелое тело мимо охраны. Дальше тротуар улицы, еще бесконечные пять шагов до «Стронгхолда».

Успел втиснуться через корпус и упал обессиленный на пол под сиденье. Конверты вывалились из рук и остались на полу, а я лежал, как выброшенная на берег глубоководная рыба, и хватал широко раскрытым ртом воздух.

Похоже, пребывание в мире темной материи имеет свои пределы. Или я еще не адаптировался, во что хочется верить больше.

Наконец, отдышавшись, ткнул пальцем в экран навигатора. «Стронгхолд» послушно сорвался с места. На всякий случай я велел уйти на пару кварталов дальше, но припарковаться удалось только на подземной стоянке супермаркета, автомобилей в городе пока еще слишком.

Выждав еще минут десять, послал вызов Лощицу. На экране тут же появилось его встревоженное лицо. В глазах тщательно упрятанная тревога.

– А-а-а, – произнес он несколько зажато, – что-то случилось?

– Да, – ответил я. – Насчет рыбалки.

Он спросил с задавливаемым нетерпением:

– Когда начнешь?

– Уже поймал, – ответил я. – А крупная рыба или нет, кухня скажет. У вас как насчет кухарки? Если толстая, такие готовят лучше худых. У меня такие вот непростые детские воспоминания, психоаналитику лучше не откровенничать. И вообще толстые во всем лучше, не находите?

Он охнул.

– Шутишь?

– Насчет кухарки?

– Насчет рыбалки!

– Подъезжайте, – ответил я кротко. – Мне даже выходить не пришлось, сами принесли, будто сегодня четверг…

– Четверг, – повторил он в недоумении, – при чем тут четверг?

– Рыбный день, – пояснил я. – Ладно-ладно, шучу. У меня там знакомые девочки. Одна говорит так это чувственно: дорогой, бери от меня все, что хочешь… Ну я и захотел, понятно, конверт из секретной ячейки.

На экране было видно, как мимо проносятся дома, машина Лощица прет на такой скорости, словно на форсаже, вот вошла в крутой вираж пандуса.

Я отвернулся от экрана, через несколько секунд рядом бесшумно припарковался бронированный гигант Лощица.

Я вышел, не глядя по сторонам, как и положено покупателю супермаркета на подземной стоянке.

Лощиц открыл дверцу.

– А, привет-привет! – сказал он напряженным голосом. – Давно не виделись!

– Очень, – ответил я. – С последней войны в Кении? Или в Йемене?

Он дернулся, я сел с ним рядом. Он закрыл дверь, едва слышно загудели встроенные в стенки механизмы, активируя нужные гаджеты, что изолируют все внутри от подслушивания и подсматривания.

– Ну и шуточки, – сказал он с неодобрением. – Надо говорить о бабочках, пестиках, тычинках…

– О них говорят побывавшие в кенийской мясорубке, – сообщил я, – а офисный планктон старается выглядеть крутью…

Он перебил:

– Так что стряслось?

– Ничего, – ответил я с удивлением. – А должно?

– Но ты сказал…

– И сделал.

Я вытащил из-под полы три больших конверта, теперь они уже сдержанно-желтого цвета, типа золотые…

– Выбирайте. Я не знал, какой из них, на всякий случай захватил все три.

Он вскинул брови.

– Все три были в одной ячейке?

– Нет, – сообщил я. – В разных. Даже в разных углах.

У него перехватило дыхание, а глаза стали шире некуда.

– Что… и как ты успел?

– Я же говорю, – сообщил я скромно и даже глазки опустил, жаль, покраснеть не удается, как умеет Карелла, – там такие сотрудницы… как только увидели, какой я нарядный и обаятельный… да и зачем вам знать подробности? Я же у вас работаю всего лишь посыльным.

Он почти выхватил из моих рук конверты, даже прижал к груди. Мне показалось, что взорвавшийся вблизи Везувий не вызвал бы такой мощной реакции.

– Это… это невероятно, – выдавил он. – Парень, ты спас кучу народу!.. Не говоря уже о том, что предотвратил такое… Сейчас могу сказать, что остановил не только закрытие двух заводов и одной фабрики, но и не дал начаться войне за передел земель в Чаде.

– Да ладно, – сказал я равнодушно, – пусть воюют. Что еще делать безработным? Как и всем, кто на пособии… Хоть какое-то развлечение. Панэм эт цирцензес, что значит, на войне, как в цирке… Главное, чтоб в нашем огороде морковку не топтали.

Он, уже не слушая и ни на что больше не обращая внимания, кивком велел автомобилю трогаться с места.

– Твой догонит? – спросил он. – Или пошлешь развозить своих… помощников?

– У них свой транспорт, – сообщил я. – Пусть следует в арьергарде.

– Арьергард, – повторил он. – Давно таких слов не слышал. Вас что, учат по расширенной программе, начиная с Пунических войн?

– Просто умничаю, – ответил я скромно. – Надо же хоть где-то поблистать… Это у вас что за добавочная педаль?

Он сказал равнодушно:

– Да пустяки, это на случай, если вертолеты погонятся. Ну, не наши…

Лицо приняло отстраненное выражение, нахмурился.

– Что-то не так? – спросил я.

Он буркнул:

– Велят сменить маршрут. Не терпится… Или не поверили. По дороге проедем через парк, там встретимся.

– С заинтересованными?

Он чуть наклонил голову, голос прозвучал чуть-чуть зажато:

– С очень заинтересованными.