Улица Савичяус
(Savičiaus g.)
Хаос и Маргарита

Черный пудель возник перед Тари в ответ на ее молитву.

Молитв у Тари было две, на все случаи жизни.

Первую: «Господи, пусть все будет хорошо!» – она всегда бормотала перед сном и сразу после пробуждения. Переход из сна в бодрствование и обратно казался ей не то чтобы по-настоящему опасным, но все-таки непростым моментом. Никогда заранее не знаешь, куда тебя на этот раз забросит, и как там будут обстоять твои дела, поэтому помолиться не помешает. Решать же, что такое «хорошо», а что – нет, Господь должен был самостоятельно. Тари ему доверяла, хотя не очень-то в него верила. А может быть, не «хотя», а именно поэтому. Ясно же, что вымышленные существа гораздо умнее реальных. Иначе какой в них смысл.

Вторую молитву: «Господи, скажи, что мне делать?» – Тари старалась использовать только когда окончательно заходила в тупик, то есть, далеко не каждый день. Думала: глупо получится, если в самом конце выяснится, что Бог все-таки есть, и при этом видеть меня уже не может, так я Его, бедного, заколебала.

Трудно быть рассудительным агностиком с буйным воображением. Но себя не выбирают.

Так вот, черный пудель появился сразу после молитвы номер два, насчет которой у Тари существовала твердая договоренность с собственным скептическим умом: то, что привлечет внимание сразу после ее вознесения, и следует считать правильным ответом. Фраза, сказанная кем-нибудь вслух, песенка из окна проезжающего мимо автомобиля, раскат далекого грома, граффити на стене, вывернувший из-за угла свадебный кортеж, аромат котлет из кухни соседнего ресторана, детский плач, упавшая с полки книга, перебежавший дорогу кот, телефонный звонок, попавшая в глаз соринка, обрывок старого плаката на рекламной тумбе – словом, все что угодно.

В обмен на согласие считать такого рода информацию ответом на вопрос ум получил право интерпретировать ее целиком на свое усмотрение. Как ни удивительно, эта договоренность обычно давала неплохие результаты. Найти мало-мальски вразумительный ответ удавалось далеко не всегда, зато развлечение было гарантировано. Уже хлеб.

Вот и сейчас, еще не дошептав про себя слово «делать», Тари почувствовала деликатное прикосновение к колену, опустила глаза, увидела большую черную кудлатую собаку, опознала в ней нестриженного королевского пуделя – не то чтобы она разбиралась в породах, просто у соседки по коммунальной квартире когда-то был точно такой же пес – и рассмеялась.

– Господи, – сказала она вслух, благо город был совершенно пуст по случаю холодного ноябрьского понедельника, – неужели Ты хочешь сказать, что я должна выгодно продать свою бессмертную душу? Впрочем, вскоре Тари стало не до смеха. Потому что пудель явно не собирался превращаться в элегантного антропоморфного беса. Что, в общем, еще полбеды. Гораздо хуже, что его гипотетические владельцы так и не объявились, хотя времени догнать и призвать к порядку собаку у них было предостаточно.

При этом пес вел себя так, словно встретил наконец хозяйку своей мечты и теперь твердо намеревался грызть ее домашние шлепанцы долго и счастливо, пока к ним не придет Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. И не унесет, рыдая от жалости, то немногое, что останется от многострадальной обуви.

Приглядевшись, Тари увидела, что ошейник у пуделя имеется, хороший, добротный, из толстой кожи. А вот поводка к нему не прилагалось. Не то оборвал, не то просто отстегнули. В самом центре города, где полно автомобилей и бесчисленных соблазнительных подворотен, куда так просто забежать, если хочешь потеряться, отличная идея, хозяева – молодцы.

– Так ты, получается, сбежал? – укоризненно спросила она. – Взял и сбежал, специально для того чтобы у меня стало одной проблемой больше? Ты ж моя умница.

Черный пудель восхищенно вывалил розовый язык и завилял хвостом. Говорить человеческим голосом он явно не собирался, и это было досадно. Хоть адрес сказал бы. А то совершенно непонятно, что с ним, таким красивым, делать.

«Этого следовало ожидать, – сердито подумала Тари. – День с самого начала не задался».

Ну как – не задался. Просто нынче утром Тари проснулась в слезах, никогда раньше такого не было. И никак не могла вспомнить, что именно ей приснилось, хотя обычно запоминала сны не хуже событий, случившихся наяву; всякий раз заново удивлялась, выясняя, что другие их часто не помнят – как можно взять и забыть несколько совсем недавних эпизодов своей жизни? Немыслимая рассеянность.

Поэтому неспособность вспомнить сон, который довел до слез, выбила Тари из колеи.

Впрочем, зачем себя обманывать. Колея приказала долго жить гораздо раньше. И черт бы с ней, невелика драгоценность. Но жизнь вне этой постылой и, теоретически, разрушительной колеи почему-то не превратилась в увлекательное приключение.

Смутное недовольство грызло Тари уже не первый день, но уловить и сформулировать его удалось только сегодня. Подобные неприятные озарения почему-то всегда приходят внезапно и как-то очень уж некстати. Например, когда просыпаешься в слезах и совершенно не помнишь, что случилось во сне. А потом обнаруживаешь, что в доме закончилось молоко, и кофе без него с непривычки кажется таким горьким, что поневоле добавляешь сахар. И попробовав, снова начинаешь плакать, горше, чем в постели, потому что кофе с сахаром пила когда-то очень давно, в студенческой юности, вместо завтрака и обеда. А на ужин в ту пору обычно были чай с бубликом, книга, иногда любовь и всегда надежда, что вот прямо завтра, самое позжее, через неделю начнется настоящая жизнь, наполненная удивительным смыслом и делами, которые пока и вообразить-то невозможно, только предчувствовать.

И вот двадцать лет спустя снова пробуешь этот гадский кофе с сахаром. А сделав первый же глоток, вдруг становишься той девочкой с вечно расширенными от восторга зрачками. И говоришь ей, то есть, себе, скрипучим голосом разочарованной взрослой тетки: «Так и не сбылось». И сколько ни тверди потом с фальшивым оптимизмом: «Эй, мать, не драматизируй на ровном месте», – не помогает.

А потом выходишь из дома, и сразу начинается черт знает что. Пьяная баба с красным, перекошенным от злости лицом заступает дорогу, выкрикивая что-то, судя по тону, оскорбительное на все еще непонятном – за две недели ничего, кроме «спасибо-здрасьте-до свидания» не выучишь – языке. Из-за угла выворачивает бородатый мужик в розовом, явно женском, с чужого плеча пальто, с топором под мышкой, заговорщически подмигивает, неторопливо удаляется прочь – и думай, что хочешь. В окне первого этажа, где прежде стояли горшки с орхидеями, вместо цветов появляется темное, недоброе старушечье лицо, тонкие губы беззвучно шевелятся за стеклом, брови сурово хмурятся – ох, чур меня! В ближайшем супермаркете, куда привыкла заходить за молоком и хлебом, не то умирает, не то уже умер старик, похожий на Дон Кихота; во всяком случае, он неподвижно лежит на полу, вокруг суетятся врачи. Проезжающий мимо автомобиль с ног до головы окатывает грязной водой, из открытого канализационного люка появляется смуглый, кудрявый, похожий на сказочного черта сантехник, малолетние школьники с ангельскими личиками и новенькими, нарядными, хоть сейчас в рекламный буклет, ранцами тычут друг другу под нос средний палец, восторженно выкрикивают: «fuck, fuck, fuck!» – и хохочут так, что едва держатся на ногах. И, словно этого мало, на месте крошечной парфюмерной лавки на улице Стиклю, которую приметила вчера вечером и специально запомнила, чтобы зайти, когда будет открыто, сегодня обнаруживается пустое помещение с заколоченной дверью и темными окнами, за мутным от пыли стеклом томится пожелтевшая картонка с надписью «For Rent». Получается, все-таки что-то перепутала, глупая дырявая голова, где теперь этих парфюмеров искать? Нет ответа.

Каждый эпизод в отдельности – ничего выдающегося, но все вместе они складываются в явственный призыв: «Убирайся отсюда подобру-поздорову. Мы тебе не рады».

Растерялась. Дорогой город, как же так? Еще вчера мне казалось, я тебе тоже нравлюсь.

Не успела подумать, как из ближайшей подворотни выскочил лопоухий подросток, сунул в руки желтую хризантему, выкрикнул истошным фальцетом: «Ай лов ю!» – заржал, как молодой конь и умчался прежде, чем успела отдать ему цветок.

Растерялась окончательно. Как все это понимать? Что теперь должен думать и чувствовать человек, который вот уже две недели с утра до ночи задает себе только один вопрос: уезжать, или остаться? Остаться тут или все-таки уезжать? И если уезжать, то что делать с тети Элиной квартирой? Искать жильцов, или сразу продавать? А если оставаться, то как быть со всем остальным?

Можно, конечно, еще какое-то время потянуть с ответом. Отдохнуть, погулять по городу, купить очередную кофточку, поплакать во сне. И даже наяву. Не вопрос.

– Ты дурак, собака, – сердито сказала Тари. – Зачем удрал от своих хозяев? Теперь мне придется не бросать тебя в беде, да? Вести домой, кормить, выгуливать дважды в день, клеить объявления на всех окрестных столбах и заваливать твоими фотографиями местные интернет-форумы. Отлично проведем время.

Черный пудель ответил ей очередной белозубой улыбкой. Ну хоть не расхохотался в лицо, и на том спасибо.

– Это, надо понимать, милосердный Господь решил привести меня в чувство старым добрым методом «купи козу», – вздохнула Тари. – Он прав, я уже начинаю думать, что еще пять минут назад никаких проблем у меня не было. И знаешь что я тебе скажу, уважаемый пес? Ты моей проблемой не станешь. И не надейся.

У черного пуделя было на сей счет иное мнение. По крайней мере, когда Тари поднялась со скамейки и зашагала в сторону дома, он пошел за ней, как привязанный. Нет чтобы за хозяевами так ходить. Балбес.

Конечно, она захлопнула дверь подъезда перед его носом. Сказала: «Иди домой. Домой!» Конечно, сразу прилипла к окну: ушел? Не ушел. Вот же зараза. И конечно, даже четверти часа не продержалась, пошла вниз, впустила собаку. Сказала:

– Но учти, я вот прямо сейчас сяду писать объявления. А потом мы с тобой пойдем их клеить. И если твои хозяева не объявятся хотя бы через неделю, я…

Пригрозить «сдам тебя в приют» язык не повернулся. Поэтому буркнула: «…что-нибудь придумаю», – и сердито отвернулась, чтобы не видеть восторженных собачьих глаз.

Тари не очень-то верила, что от ее объявлений, наскоро написанных по-русски и по-английски на линованных страницах дешевого блокнота и налепленных по всему Старому городу ненадежным клеевым карандашом, будет хоть какой-то толк. Дала себе слово завтра же разобраться с интернетом, но хозяин черного пуделя объявился прежде, чем она успела зарегистрироваться на первом из найденных городских форумов о пропавших животных. Позвонил по телефону, сказал по-русски, без малейшего намека на акцент: «Похоже, вы нашли мою собаку. Когда и куда я могу за ней прийти?»

Ничего себе поворот! В глубине души Тари была уверена, что пес – это внятный и однозначный ответ на ее вопрошающую молитву: «Придется тебе тут остаться». Потому что волочь здоровенную собаку в съемную московскую клетушку – дурость, граничащая с безумием. А сдать в приют духу не хватит, на этот счет у Тари не было никаких иллюзий.

То есть счастье, конечно, что пес вернется домой – с одной стороны. А с другой, как тебя теперь понимать, дорогой Бог? Сам, что ли, никак не можешь определиться, монетку подкидываешь, или просто считаешь проплывающие мимо Тебя облака: чет – оставляем Тари здесь, нечет – пусть уезжает домой. Или наоборот? И как считать вон то рваное облако – за одно, или все-таки за два? Ой, а сколько их только что было?

То-то и оно что ой.

Но телефону она, конечно, все это говорить не стала. Назвала адрес и пошла заваривать чай. И кофе, поразмыслив, тоже поставила на плиту. Пусть у гостя будет выбор.

До сих пор пес совершенно не печалился по хозяину, по крайней мере, никак не проявлял свои чувства. Ходил за Тари по пятам, на улице не отлучался от нее ни на шаг, даром что без поводка, преданно вилял хвостом, ел из рук, а спать улегся рядом с ее диваном. Но после телефонного разговора выскочил на балкон, просунул лохматую башку между прутьев и принялся ждать, всем своим видом демонстрируя преданность. На Тари он больше не обращал внимания, а когда она позвала его в дом, адресовал ей изумленный взгляд: «Да кто ты вообще такая и откуда тут взялась?» Несколько минут спустя пес рванул к дверям, и Тари поняла, что ее избавитель уже в подъезде.

Пошла открывать.

После телефонного разговора ожидала, что обладатель негромкого приятного баритона окажется субтильным интеллигентным дядечкой средних лет, или даже старше, скорее всего, в дорогом когда-то, худо-бедно дожившем до условно счастливой старости пальто и с аккуратно подстриженной бородкой, хотя тут, конечно, могут быть варианты. Поэтому увидев на пороге верзилу с лицом хищной птицы, в потертом кожаном плаще, тяжелых ботинках и совершенно не подходящей к этому наряду серой шляпе, опешила и даже спросила: «Вы к кому?» Дурацкий вопрос. Чужих людей собаки так не встречают, даже самые дружелюбные.

Тут же исправилась:

– А, ну да. Ясно. Вот и хорошо.

– Здорово, что вы нашли Кота!

Незнакомец улыбнулся так ослепительно, что Тари, околдованная его улыбкой, не сразу осознала несоответствие. Посторонилась, пропуская его в дом, заперла за ним дверь и только потом спохватилась:

– Вашу собаку зовут Кот?!

– Так получилось, – он улыбнулся еще шире, демонстрируя совершенно возмутительные ямочки на щеках, приличествующие разве что юной школьнице, но уж никак не такому здоровенному дядьке. – Могу поклясться, имя ему выбирал не я.

Тари махнула рукой и расхохоталась. Незнакомец доброжелательно взирал на нее с высоты своего роста. Черный пудель по имени Кот с энтузиазмом подпрыгивал, размахивая хвостом.

– У меня есть чай по имени Кофе, – сквозь смех сказала Тари. – И кофе по имени Чай. Что будете пить?

– То и другое, можно без хлеба.

Тоже мне Винни-Пух.

– Боюсь даже спрашивать, как зовут вас, – вздохнула Тари, расставляя чашки.

– Если боитесь, не спрашивайте, – великодушно разрешил гость. – Не настолько важная штука чужое имя, чтобы лишний раз впускать в свою жизнь страх.

Тари так и не поняла, шутит он или нет. И поэтому не нашлась, что ответить. Спросила:

– А вы действительно будете и чай, и кофе? Мне не жалко, просто обычно люди выбирают что-то одно.

– Потому что дураки. Зачем выбирать, когда можно согласиться на все?

И то верно.

Усевшись за стол, он наконец перестал улыбаться и начал оглядываться. Не украдкой, как это обычно делают вежливые взрослые люди, попав в чужой дом, а откровенно вертя головой по сторонам, как ребенок, которого привели в гости. Это, впрочем, совершенно не мешало ему одной рукой помешивать чай, а другой добавлять в кофе сливки. Черный пудель улегся на хозяйскую ногу и умиротворенно затих.

Тари налила себе остатки кофе и опустилась на табурет, мучительно размышляя: «О чем с ним говорить?» Всегда страдала от пауз в беседе с незнакомцами, почему-то собственное молчание казалось ей признаком не то глупости, не то просто дурного воспитания, зато чужое – исполненным особой тайной значительности, неловко его нарушать. И в то же время, необходимо, вернее, положено. И как быть?!

Поэтому новые знакомства всегда становились для нее мучительным делом.

– У вас очень красиво, – наконец сказал гость.

– Спасибо, – смущенно откликнулась Тари.

По правде сказать, она совершенно не понимала, что такого красивого можно увидеть в тети Элиной кухне, которую она наскоро переделала под себя – насколько это возможно без серьезных затрат. Выкинула жуткий продавленный диван и его задушевную подругу люстру, заменила древние стулья парой строгих черных табуретов, недрогнувшей рукой выкрасила в яркие цвета дверцы кухонных шкафов, добившись вполне внятного сходства с абстракциями Мондриана – технически это проще всего, а смотреть приятно и даже лестно. Варишь суп и одновременно ощущаешь себя без пяти минут европейским интеллектуалом – это, конечно, пока не доберешься до тети Элиной гостиной, которую так просто не одолеть. Поэтому в гостиную Тари практически не заходила, довольствовалась преображенной кухней и чистенькой аскетичной спальней, обстановка которой не заставляла ее сутулиться от стыда перед невидимыми экспертами – уже немало.

А в коридоре можно просто никогда не включать свет.

Гость тем временем принялся рассматривать Тари – все с тем же нескрываемым оценивающим интересом, но не обычным мужским, а каким-то отстраненным, словно считал ее дополнительной деталью интерьера, и прикидывал, в каком углу она теперь должна стоять. И должна ли вообще хоть в каком-то.

Под его взглядом Тари почувствовала себя совсем неуютно. Как будто этот самозваный Винни-Пух в шляпе, за собственным псом углядеть не способный, и правда может решить, что хозяйка совершенно не украшает собственную кухню, и вежливо попросить невидимого ассистента вынести ее вон. Заерзала на своем табурете, опустила глаза, отвернулась. Сказала – просто потому, что молчание стало совсем уж невыносимым:

– Похоже, я все-таки угадала.

– Что именно? – заранее обрадовался гость.

– Что черный пудель – это бес, как и сказано в первоисточнике. Только Фауст в данном случае – не я, а вы. Что в общем логично. Он ищет для вас Маргарит, согласно подписанному контракту. Находит, показывает, вы осматриваете находку, говорите ему:

«Нет, опять не то». И поиски продолжаются. Интересно, какая я по счету?

– А вас зовут Маргарита?

Тари молча кивнула, с трудом удерживаясь от искушения поведать, что с детства терпеть не могла это имя и все возможные производные от него, включая «Риту» – особенно «Риту»! – но годам к пятнадцати сообразила поменять слоги местами, и в таком виде имя неожиданно село как влитое, никто из новых знакомых не сомневался, что ее именно так и зовут, даже дети в изостудии обращались к ней: «Тари Викторовна», и их родители тоже… нет, стоп, дорогая, стоп! Такие подробности о себе всегда приятно рассказывать, но скучно слушать, поэтому будь милосердна к бедняге, даже не начинай.

– А вас, надеюсь, зовут Иоганн? – спросила она. – Чтобы все по-честному.

– Прототип, насколько я помню, был не просто Иоганн, а Иоганн Георг, – совершенно серьезно возразил гость. – А если верить аббату Тримерию, так и вовсе магистр Георгий Сабелликус. Поэтому возможны варианты; впрочем откликаться на «Иоганна Георга» я бы не отказался, очень уж величественно звучит, хоть на трон с таким именем претендуй. Но важно в данном случае не это. А то, что вы почти угадали. То есть, я, конечно, не коллекционирую Маргарит, но что касается Кота, с ним и правда все довольно непросто.

Чуть было не спросила: «Какого кота? Откуда вдруг взялся кот?» – но вовремя вспомнила, что так зовут собаку.

Кивнула.

– Непросто, ну да. Могу представить. С таким-то имечком.

– Имя – это как раз ладно бы. Штука в том, что время от времени Кот убегает. Не слишком часто, примерно пару раз в год. Потом его кто-нибудь подбирает, развешивает объявления, я прекращаю пить успокоительное и иду его забирать. И хотите верьте, хотите нет, но все, с кем я вынужденно познакомился по его милости, оказывались важными людьми в моей жизни. Некоторые становились мне друзьями, некоторые – коллегами. А однажды Кота нашла хозяйка квартиры моей мечты, на окна которой я не раз заглядывался, гуляя по улице, и сдала мне ее, не раздумывая, как раз искала нового квартиранта. И вот теперь смотрю я на вас, дорогая госпожа Маргарита, и заранее гадаю: что будет? Какой сюрприз меня ждет? Для чего вы мне пригодитесь?

Тари озадаченно покачала головой.

– Понятия не имею. Квартиру, кстати, тоже могла бы сдать. Но вам, как я понимаю, уже не надо.

– Квартиру? Вот эту? – удивился самозваный Иоганн-Георг. – Слушайте, а не жалко ее сдавать? Такой отличный район, Савичяус одна из моих любимых улиц в Старом Городе… Простите, увлекся. Вечно лезу не в свое дело.

– Да ладно, лезьте на здоровье. Улица мне и самой нравится. И город тоже. Я здесь всего две недели, как раз из-за квартиры. Она совершенно внезапно на меня свалилась. Тетя умерла и назначила меня своей наследницей, что, честно говоря, довольно неожиданно. В последний раз мы виделись, когда мне было лет пять; я сама этого не помню, знаю только с маминых слов. А потом они с мамой поссорилась, понятия не имею, из-за чего, но крепко. С тех пор общение прекратилось. Я тетю Элю даже на мамины похороны не смогла позвать – просто не знала ее адреса. И вдруг такой сюрприз. Я пока, честно говоря, совершенно не понимаю, что мне с этим сюрпризом делать. С одной стороны, такая удача привалила, а с другой, как ею воспользоваться? Найти квартирантов и возвращаться в Москву, жить там, да радоваться дополнительному доходу? Или продать и купить жилье, плохонькое, но свое? Самый разумный вариант. Проблема в том, что уезжать отсюда мне уже совсем не хочется.

– Ну так и не уезжайте. Зачем?

– Работа, – пожала плечами Тари. – Все упирается в работу. Здесь я ее вряд ли найду. Во-первых, язык; в моей профессии он не то чтобы самое главное, но все равно нужен. Во-вторых, разрешение на работу мне тоже вряд ли вот так просто кто-то выдаст. Да и с видом на жительство не все так гладко, как хотелось бы. Владение недвижимостью дает мне право находиться тут всего три месяца каждые полгода, я уже узнавала. Ну и в-третьих, вряд ли моя профессия здесь так уж востребована. Своих, подозреваю, некуда девать…

– А кого именно некуда девать? – заинтересовался он.

– Дизайнеров, – неохотно сказала Тари. И еще более неохотно добавила: – Интерьеров. Без громкого имени и с более чем скромным портфолио. Никогда не умела делать карьеру и уже вряд ли научусь.

Сама не знала, зачем говорит все это совершенно незнакомому человеку. Наверное, соскучилась по собеседникам. Да что там, просто очумела уже от одиночества и молчания за эти две недели. А человек, который пришел забрать свою собаку, ненастоящий доктор Фауст, условный Иоганн-Георг – это же практически попутчик в поезде. Встретились, поговорили, и прощай навсегда. Кому и пожаловаться на жизнь, если не ему.

– Кот опять не подвел! – воскликнул попутчик, для пущей убедительности воздев к потолку длинный указательный перст. И расхохотался, да так громко, что задремавший было черный пудель проснулся и одобрительно вывалил из пасти розовый язык, что у собак и временно принявших их облик бесов, вероятно, символизирует смех.

– Слушайте, а витрины вы когда-нибудь оформляли? – отсмеявшись, спросил он.

– Неоднократно. Только вы учтите, это были, по большей части, булочные и магазины стройматериалов. Не Hermes, не Bergdorf Goodman, не Bloomingdale. Все очень скромно.

Сказала и тут же пожалела. А вдруг «попутчик» не просто так радуется, а собирается предложить ей работу? Вернее, собирался. Унылое признание «не Bloomingdale» у кого хочешь такую охоту отобьет.

Но Иоганн-Георг театрально всплеснул руками.

– Стройматериалов! – повторил он. – Надо же, стройматериалов! Послушайте… ай, нет, пока не слушайте. Или… Так, стоп. Мне надо подумать. Или не надо? Слушайте, а вы могли бы выйти со мной на улицу? Здесь недалеко, буквально сотня метров.

– Что – недалеко? – опешила Тари.

Гость ее наконец перестал улыбаться и нахохлился, как гигантский голубь. Видимо, именно так он представлял себе серьезность и теперь очень старался соответствовать.

– Понимаете, какое дело. Мне сейчас как раз позарез требуется дизайнер с опытом оформления витрин и интерьеров магазинов. На самом деле, вы правы, специалистов неплохого уровня тут довольно много. Но у нас своя специфика, так сразу и не объяснишь. Непонятно, с чего начинать.

– Да с чего угодно, – почти сердито сказала Тари. Она только сейчас осознала, как счастлива была бы получить возможность остаться. Причем дело даже не в городе. По крайней мере, не только в нем. А в обещании новой жизни, которую сулил переезд. Вовсе не обязательно лучшей, но, безусловно, не похожей на прежнюю. Одного этого совершенно достаточно, чтобы сказать: «берем». Не задумываясь. Чего тут думать, прыгать надо. А этот… Иоганн Георг, мать его за ногу, жилы тянет. Специфика у него, видите ли. Секс-шоп, что ли, надо оформить? Ну елки, так бы и сказал. Неужели я похожа на трепетную барышню, которую легко смутить?

Вопрос риторический. Тари и сама знала, что совершенно не похожа. На барышню – лет двадцать уже как. А на трепетную, вроде, никогда и не была.

– «С чего угодно» – хороший подход, – кивнул Иоганн-Георг. – И если уж нам обоим все равно, предлагаю начать с прогулки. Здесь правда совсем близко. Вам же не очень трудно одеться и немного проводить нас с Котом?

– Не очень, – согласилась Тари.

Благо ботинки шнуровать не надо, на молнии они – вжик, вжик, и все. И с курткой то же самое. Даже если окажется, что зря выходила, будет не очень обидно. То есть, конечно, очень, но уж всяко не из-за усилий, затраченных на одевание.

Вышли из дома. Черный пудель Кот первым свернул налево и уверенно потрусил в направлении улицы Бокшто. Последовали за ним.

– А почему вы не берете собаку на поводок? – спросила Тари. – Сами же говорите, он иногда убегает.

– Кот не любит ходить на поводке, – объяснил Иоганн-Георг. – То есть, не просто не любит, а натурально ненавидит. Если взять его на поводок, сразу ляжет на тротуар, и хорошо если не в ближайшую лужу. И с места не сдвинется, пока поводок не отстегнут. Ничего не поделаешь, всем нам время от времени приходится мириться с причудами близких. А им – с нашими… Все, мы пришли. Видите, совсем рядом, я не обманывал.

Они остановились перед запертой дверью, выкрашенной в яркий синий цвет. Можно было бы счесть ее входом в чью-нибудь квартиру, если бы не картонка с написанными от руки словами – одно непонятное литовское, второе «Closed». Закрыто, стало быть. Ценная информация, кто бы спорил, но сперва хотелось бы понять, что именно закрыто? Магазин? Клуб? Нотариальная контора? Стриптиз-бар? Приемная дантиста? Маникюрный салон? Да что угодно. Ни вывески, ни витрины… Хотя нет, пардон. Вот же она, витрина, справа от входа. Если, конечно, можно назвать «витриной» хаотические кучки редиски, орехов и мандаринов, выставленные на подоконнике за мутноватым толстым стеклом.

Эх. Все-таки не секс-шоп.

«Оказывается, у меня тут зеленная лавка под боком, – подумала Тари. – Странно, что я ее до сих пор не замечала. Лавка по соседству – это всегда хорошо. А недорогая разовая подработка, которую мне сейчас, скорее всего, предложат, тоже неплохо. Гораздо лучше, чем ничего. Всегда надо с чего-то начинать».

Иоганн-Георг достал из кармана увесистую связку ключей, быстро выбрал нужный, вставил в замок, повернул и распахнул перед Тари синюю дверь.

Вошла. Огляделась. Хотела сказать: «Да, у вашего интерьера не все ладно с ногами», – но вовремя прикусила язык. Во-первых, людей, способных опознать цитату из «Саги о Греттире», так исчезающе мало на этой планете, что вряд ли у нас есть шанс однажды встретить друг друга и посмеяться вместе. А во-вторых, высказывать мнение до того, как тебя об этом попросили, дурной тон. Сама такое терпеть не могла и мало кому прощала.

– Да, у нас тут все по-дурацки обустроено, я и сам вижу, – жизнерадостно сказал ее спутник. – Но не понимаю, как это исправить. Никаких идей. Я как те люди с музыкальным слухом, которые чуют чужую фальшь, а сами петь не умеют.

– Было бы гораздо хуже, если бы вы думали, будто все в порядке, – утешила его Тари. – А так все поправимо. Можно придумать очень бюджетный вариант…

– Бюджетный, не бюджетный – это как раз все равно, – отмахнулся он.

Неожиданный поворот. Обычно владельцев таких вот мелких магазинчиков цена наведения красоты беспокоит больше всего. И их можно понять.

– Ладно, – кивнула Тари. – Как скажете. Только… Хотите честно? Работы тут, в любом случае, максимум на пару дней. Держать дизайнера на ставке никакого смысла.

– Конечно, никакого, – легко согласился Иоганн-Георг. – Но штука в том, что… Скажем так, у меня довольно много подобных лавок. И во всех примерно такой же унылый бардак.

«Ого, – подумала Тари. – А вот это уже интересно».

Впрочем, потом она подумала, что этот красавчик, скорее всего, врет. Набивает себе цену, чтобы она захотела на него работать. Сейчас предложит сделать эскизы – на пробу, конечно. Так сказать, вступительный тест. Потом скажет: «К сожалению, не получилось», – вежливо попрощается, возможно, даже презентует коробку конфет за тщетные труды и отправится переделывать свою лавку самостоятельно, радуясь, что проект достался ему совершенно бесплатно. Не он первый, не он последний, ох.

Стыдно, конечно, так думать о людях. Но стыд стыдом, а осторожность все равно не повредит. Поэтому давай пока не будем грезить о десятках ужасных овощных лавок, которые так хочется немедленно начать приводить в порядок и грести, грести лопатой гонорары, практически сами падающие в карман.

Уфф. Размечталась.

– Наверное, вы хотите, чтобы я сделала для вас предварительные эскизы? – уныло спросила Тари.

Но Иоганн-Георг снова ее удивил.

– Да нет, – сказал он. – Пока я хотел просто показать вам эту лавку. Чтобы вы, скажем так, знали, что она есть.

– Ладно, – растерянно кивнула Тари. – Буду знать.

– Вот и отлично. Остальное, если не возражаете, обсудим завтра. Я вам позвоню. С которого часа это удобно?

– С девяти, – сказала Тари.

И тут же пожалела о своих словах. Девять утра для нее – рань несусветная. Она и всегда-то предпочитала работать пол-ночи, ложиться часа в три-четыре и вставать, соответственно, не раньше одиннадцати. А здесь, на новом месте, без работы и других обязанностей совсем расслабилась. Какое там «с девяти».

– Ну, раньше полудня я все равно не позвоню, – улыбнулся Иоганн-Георг. – Я ночной человек, по утрам меня, можно сказать, вообще не существует.

«Какой молодец, – подумала Тари. – Обычно люди стесняются признаваться, что поздно встают. И, в общем, правильно делают, доброжелательного понимания это, как правило, не вызывает. Вот и я готова держать телефон под подушкой, подскакивать от его вопля, вежливо отвечать на дурацкие чужие звонки, ненавидеть весь мир, не ощущать свой дом надежным убежищем, лишь бы никто не догадался, что в это время я еще сплю».

Позвонил Иоганн Георг только в половине первого. Спросил непринужденно, как будто они были знакомы уже много лет:

– Вы еще дома?

«Знал бы ты, до какой степени я еще дома», – насмешливо подумала Тари, лежавшая в этот момент в постели и раздумывающая, настолько ли ей хочется кофе, чтобы вот прямо сейчас вылезти из-под одеяла и отправиться его варить.

Вчерашние разговоры о работе взволновали ее куда больше, чем хотелось бы. Настолько, что до позднего ноябрьского рассвета не сомкнула глаз, а купленный несколько дней назад блокнот был весь исчеркан эскизами, сделанными, разумеется, просто так, для себя, а вовсе не в надежде, что однажды пригодятся, и это «однажды» наступит завтра же. Разумеется, нет, чудес не бывает, никто их особо и не ждет. Но порисовать-то можно, если уж все равно не спится.

Но вслух Тари, конечно, только и сказала:

– Да, дома.

И прикусила язык, чтобы не пуститься в объяснения: дескать, уже выходила по делу и в магазин, и вот как раз вернулась, что вы, что вы, конечно же, я не спала до полудня, как можно такое подумать. Оправдываться, предвосхищая обвинения – скверная привычка, слабая позиция, но как же трудно от нее избавиться, господи, кто бы знал.

– Отлично! – обрадовался он. – Когда соберетесь выйти, пожалуйста, загляните в ту лавку, где мы с вами были вчера. А оттуда сразу мне перезвоните, договорились? И не торопитесь, дело совсем не срочное. Я готов ждать до вечера. Да хоть до завтрашнего утра, мне не к спеху.

– Ну, настолько я затягивать не буду, – невольно улыбнулась Тари. – Поза… пообедаю сейчас и сразу туда пойду.

Так смутилась, перепутав завтрак с обедом, что даже не стала спрашивать, зачем такие сложности, почему непременно нужно перезванивать из лавки? Чего я не успела увидеть вчера?

Впрочем, ладно.

Какое там завтракать-обедать, она даже кофе не стала варить. И одевалась так торопливо, словно Иоганн-Георг велел ей добраться до лавки не позже тринадцати ноль-ноль. А потом – все, бьют часы, кареты стремительно превращаются в тыквы, на ногах появляются мозоли от тесных хрустальных башмаков, легкомысленные кандидаты в трудовые мигранты остаются без работы мечты. Кто не успел, тот опоздал.

Натянула первый попавшийся свитер, накинула куртку, выскочила из дома. Так спешила, что проскочила мимо лавки, хотя вроде бы всю дорогу внимательно высматривала синюю дверь. Опомнилась уже на углу Бокшто, дальше идти просто некуда, улица закончилась, привет.

Ладно, невелика беда. Пошла назад медленно, разглядывая вывески и витрины. Салон «Le Muse» с самодовольным объявлением на дверях: «Muses are born here», серые ворота, белая дверь вечно закрытой сувенирной лавки, ресторан «Druskos», крошечное бистро… Так, стоп, а это уже мой двор. Именно отсюда я только что вышла. Ничего не понимаю.

Прошлась по улице еще раз, просто для очистки совести. Была совершенно уверена, что никак не могла пропустить яркую приметную синюю дверь, разве что, за ночь ее перекрасили. Интересно, зачем? На этот раз совала нос во все окна: где моя знакомая редиска и ее друзья мандарины? Эй! Редиска – где?

Нет ответа. И витрины с овощами и фруктами тоже нет. Нигде. Чокнуться можно.

Точно помнила, что дорогу они вчера не переходили, но все равно прошлась по противоположной стороне улицы. Два раза. И только после этого, чуть не плача от обиды, достала из кармана телефон. Заранее представляла, как жалко прозвучит ее лепет: «Я не нашла вашу лавку». И потенциальный работодатель мечты сразу поймет, что связался с полной идиоткой.

Но обещала, значит надо позвонить.

Потенциальный работодатель мечты избавил ее от мук, сразу жизнерадостно спросив:

– Что, нет нигде моей лавки?

Тари, окончательно сбитая с толку, промычала что-то вроде «угу». Невнятное, но в целом выражающее согласие.

– Очень хорошо, – сказал Иоганн Георг.

В его голосе было столько неуместного оптимистического злорадства, что Тари впервые в жизни ощутила желание убить малознакомого человека. В идеале, табуреткой. Это ее обескуражило. До сих пор подобные желания посещали ее лишь в отношении близких.

Иоганн-Георг явно почувствовал опасную перемену в ее настроении. Сказал:

– Я понимаю, что моя просьба непременно заглянуть в лавку поставила вас в неловкое положение. Мне очень жаль, но это было совершенно необходимо. Готов загладить свою вину, угостив вас кофе. Заодно посмотрите на мое кафе. И, вполне вероятно, решите, что его интерьеру тоже срочно требуется вмешательство специалиста. Ну или сразу пожар, чтобы не затягивать агонию. Можете прямо сейчас прийти на Стиклю? Кафе узнаете по оранжевой доске над входом, у нас пока цвет вместо названия. Такая идея.

«Ого!» – подумала Тари.

Улица Стиклю была совсем рядом, и Тари проходила там почти каждый день. И успела понять, что лавки и кафе там не простые, а золотые. В смысле, дорогие. Для состоятельных туристов. Неизвестно, насколько хорошо идут их дела, но аренда, несомненно, стоит бешеных денег. И если этот тип может себе позволить держать кафе на Стиклю, то это… Ого! И черт с ней, с пропавшей зеленной лавкой. Тем более, что он сейчас все объяснит.

– Буду через четверть часа, – сказала она.

И пошла домой, чтобы сменить первый попавшийся свитер на второй попавшийся. То есть, более приличный. И умыться. И по-быстрому что-нибудь проглотить. Благо до Стиклю отсюда – минуты три, максимум. Шагом, не бегом.

Такой хороший компактный город. Все рядом, все понятно.

– Ой, так это же здесь! – выпалила Тари, переступив порог безымянного и пока совершенно пустого кафе с оранжевой доской вместо вывески.

И конечно сразу прикусила язык. Но было поздно.

– Что именно – «здесь»? – заинтересовался Иоганн-Георг.

Сегодня он был без шляпы. И без кожаного плаща. В заляпанных краской джинсах и футболке с короткими рукавами. Волосы цвета выгоревшей травы небрежно связаны в хвост, на ногах тряпичные кеды. Как будто на улице не ноябрь, а июль. И сразу за порогом – пляж. И ему самому девятнадцать лет, а не в лучшем случае под сорок.

Столь неуместный внешний вид потенциального работодателя произвел удивительный эффект: Тари наконец перестала его стесняться. Можно сказать, прониклась доверием. Я – идиотка, которая не смогла найти нужную лавку на короткой улице, он – идиот, который носит в ноябре тряпичные кеды, оба хороши, стоим друг друга, вполне можно найти общий язык. И говорить потом на этом языке откровенно, не стараясь показаться более вменяемой, чем уродилась. Чего уж тут, все свои.

Поэтому вместо того, чтобы смущенно буркнуть: «Неважно, просто показалось», – она пустилась в объяснения:

– Если я ничего не путаю, еще три дня назад здесь находилась парфюмерная лавка. Я ее приметила вечером, запертой и решила зайти назавтра, когда будет открыто. Но назавтра, то есть, позавчера, как раз перед тем, как подобрать вашего Кота, я снова проходила мимо, и лавка уже была безвидна и пуста. И тьма над бездною, и дух над водами. То есть, не дух, а картонка с надписью «For Rent». И не столько над водами, сколько над заколоченной дверью. Я, честно говоря, ужасно огорчилась, что не успела там побывать, флаконы в витрине были очень интригующие. Но ладно, закрыли и закрыли, бывает. И вдруг сегодня тут уже кафе! И выглядит, как будто всегда здесь стояло. Потрясающе быстро вы все провернули.

– Да, – согласился Иоганн Георг. – Я шустрый, этого у меня не отнять.

«Надо же, не возражает, – подумала Тари. – Получается, ничего я не перепутала, лавка была именно здесь. Фантастика».

– А парфюмеры куда-нибудь переехали или просто закрылись навсегда? – спросила она.

– Пока не знаю. Но очень здорово, что вы заметили эту лавку.

– Почему здорово?

Иоганн-Георг неопределенно пожал плечами. Как будто и так должно быть понятно любому дураку.

Ну ладно, пусть.

– А как вам это кафе? – спросил он. – Сойдет, или совсем ужас?

– Да ну, совершенно не ужас, – искренне сказала Тари. – Вполне можно не морочить себе голову и оставить все как есть, если только вы не собираетесь полностью сменить концепцию. В смысле, превратить его в детскую кондитерскую, или в бар.

– В детский бар, – кивнул Иоганн-Георг. – Безалкогольный ром со вкусом кока-колы, текила из лимонада «Дюшес», безнаказанная стрельба в бармена из водяных пистолетов. Именно так я всегда представлял себе счастливое детство.

Тари почти поверила. Чего угодно можно ждать от человека, который назвал свою собаку Котом! Но тут Иоганн-Георг рассмеялся. И отправился за стойку делать кофе.

– А зеленную лавку, что возле меня, вы уже закрыли? – спросила Тари. – И дверь перекрасили? Так быстро? А если не секрет, зачем?

Иоганн-Георг молчал. Возился с кофейным аппаратом; судя по его озадаченному виду, это была их первая встреча. Но наконец дело пошло на лад, техника покорилась человеческому гению, белая чашка наполнилась дымящейся темной жидкостью, а хищное лицо владельца кафе озарилось победоносной улыбкой.

– Давайте заключим договор, – сказал он, протягивая чашку Тари. – Сейчас я дам вам список… скажем так, некоторых моих предприятий. А вы прогуляетесь и посмотрите. Адресов на самом деле немного, и все в Старом Городе, даже на соседних улицах, так что больше получаса это у вас вряд ли отнимет. Сегодня сможете?

– Смогу, – согласилась Тари. – Прямо сейчас и пойду. Посмотрю. И что еще надо сделать? Зайти, сфотографировать? Зарисовать? Подумать?..

– Ну, думать я вам запретить не могу, – улыбнулся Иоганн-Георг. – Но и принуждать не стану. А фотографировать и рисовать пока ничего не надо. То есть, можете, если хотите, но это необязательно. Просто никому не нужная лишняя работа.

– Ладно, – растерянно кивнула Тари. – Не буду, раз так. А в чем смысл?..

– Смысл в том, чтобы вы посмотрели. А потом вернулись туда завтра. И снова посмотрели. А потом позвонили мне. После этого я охотно отвечу на все ваши вопросы. Про закрытую зеленную лавку, про парфюмеров, про это кафе. И любые другие, сколько бы их ни было. А сейчас пейте кофе. Остынет, будет невкусно. И вы никогда не узнаете, что на самом деле я – барриста от бога. А это было бы обидно. Не так уж много у меня неоспоримых достоинств, чтобы не пытаться при всякой возможности похвастаться теми, которые все-таки есть.

Тари улыбнулась и сделала наконец глоток. Ну надо же, не соврал. Потрясающе. Нет слов.

– Нет слов, – честно сказала она.

Иоганн-Георг натурально расцвел от ее похвалы.

– Я бы с удовольствием составил вам компанию и сам все показал, – сказал он, отбирая у Тари пустую чашку. – Но именно сегодня у меня куча дел. Одно только это кафе чего стоит. Да и одет я, сами видите, не по погоде. Совершенно вылетело из головы, что сейчас ноябрь.

– То есть вы сюда прямо так и пришли? – изумилась она. – Даже без куртки?!

Иоганн-Георг развел руками и ослепительно улыбнулся.

– Задумался, – объяснил он. – Со мной бывает.

Высокий класс.

Тари честно обошла указанные адреса. Их оказалось всего четыре. Сувенирная лавка на улице Диснос; маленькая пекарня на Руднинку, откуда она унесла полдюжины горячих круассанов и большой кусок темной медовой коврижки; магазин «Удивительный мир носков» на Арклю, действительно до отказа забитый разноцветными носками и больше ничем; букинистический подвал на Этмону, где ее добрых полчаса развлекал словоохотливый продавец, похожий на добродушного пожилого Дракулу. Как удалось вырваться из его лап, купив всего две книги, загадка. Обычно от таких уходят, волоча за собой не меньше десяти кило макулатуры, ясно осознавая, что еще дешево отделались.

Одним из ее приобретений стала «Внутренняя Монголия» Бойса, которую Тари давно хотела заполучить в коллекцию, а вторую, с интригующим названием «Неполный каталог незапертых дворов города Вильнюса», она как-то машинально взяла с полки над кассой, где стояли старые путеводители, открыла наугад и прочитав: «Неизвестно, из каких практических соображений построили эту ограду, но всем прохожим, идущим мимо по улице, кажется, будто там, за стеной в глубине двора, скрываются не деревья, крыши и храмы Старого Города, а море», – сразу полезла за кошельком, потому что совершенно точно знала, о каком дворе и о какой стене речь. Это же совсем рядом, на улице Субачюс, сколько там ходила, всякий раз оказывалась во власти этого наваждения. И вдруг выясняется, что кто-то другой об этом уже написал. Невероятно, но факт.

Вернулась домой, оглушенная этим совпадением и совершенно счастливая, потому что если книга, описывающая твои смутные потаенные ощущения – не чудо, то что же тогда оно.

Завалилась с этим «Каталогом незапертых дворов» на диван и пропала навек. В смысле, до позднего вечера. Читала и перечитывала, изумляясь и радуясь, придумывала маршруты грядущих прогулок, прикидывала, сможет ли опознать остальные дворы. И уснула в несусветную какую-то рань, кажется, еще до полуночи. Но проспала все равно до десяти утра. Удивительный на самом деле рекорд.

…Неторопливо позавтракав и еще более неторопливо одевшись, Тари вышла из дома где-то около полудня, благословляя своего нового знакомого, самозваного Иоганна-Георга. Неизвестно, станет ли он в итоге работодателем мечты; честно говоря, не очень верится, не настолько ужасны оказались интерьеры его заведений, чтобы вкладывать в них дополнительные силы и средства, и так сойдет. Но вчерашняя прогулка по его заданию удалась на славу, одна только книжка про незапертые дворы чего стоит. И вообще было здорово. И сегодня наверняка выйдет не хуже. А дальше – ладно, как-нибудь разберемся. Что толку тревожиться о будущем, когда так ясно понимаешь, что на самом деле его, конечно же, нет. Только мысли о нем. И планы. И связанные с ним страхи. Получается, будущее – это просто голоса в голове. Глупо тревожиться из-за них вот прямо сейчас, в неожиданно солнечный и удивительно теплый для ноября день.

Пошла на Арклю – это было ближе всего. И не утратила благодушия даже обнаружив на месте «Удивительного мира носков» лавку с так называемой винтажной одеждой. Иными словами, вполне обычный секонд-хенд, только цены примерно вдесятеро выше, чем принято отдавать за поношенные тряпки.

Вместо благодушия Тари утратила там душевное равновесие. Всего-то. Если учесть, что это состояние и так никогда не было ей свойственно, можно считать, никакого ущерба. Полная ерунда.

«Полная ерунда», – растерянно думала она по дороге на улицу Этмону, к добродушному Дракуле.

Ясно, что этот дурацкий Иоганн-Георг над ней подшутил – вчера с зеленной лавкой, и вот сегодня снова, с носками. Интересно, как он это провернул? И, самое главное, зачем?!

Хотя наверное психам вроде него никаких специальных причин для безумных поступков не требуется. Совершают их просто так, для души.

Но исчезновение букинистической лавки подкосило ее по-настоящему. Тари раз десять прошлась по улице Этмону, благо та оказалась совсем короткой, а потом развернулась и пошла домой – проверять, на месте ли книги. Это сейчас волновало ее гораздо больше, чем пресловутая работа мечты. Тем более, что с работой уже все ясно: ее не будет. И не предполагалось. Просто какой-то нелепый розыгрыш; ладно, проехали, даже думать об этом не хочу. А с книгами не так однозначно. Может быть, они все-таки есть? Если конечно безумный Иоганн-Георг не залез по водосточной трубе в ее квартиру и не утащил их – просто так, для смеха. Ну или чтобы свести ее с ума. Наверное, обидно быть психом в одиночку. Вот и старается довести до этого состояния как можно больше народу, включая свою собаку, а зачем бы еще называть ее Котом?

На этом месте Тари все-таки рассмеялась. Причем вслух. Из чего, вероятно, следовал вывод, что дело уже на мази. В смысле, у Иоганна-Георга все получилось, с ума она уже сходит, как миленькая, добро пожаловать в удивительный мир носков.

– Господи, скажи, что мне делать? – на всякий случай спросила она. Тоже вслух. Психам можно, а Господу приятно, даже если его нет. Особенно если нет!

И тут зазвонил телефон.

«Совершенно зря Ты перепоручил ему эту работу, Господи», – сердито подумала Тари, опознав номер. И снова рассмеялась. Так и взяла трубку, вместо «слушаю» – «ха-ха-ха». С другой стороны, а как еще с психами разговаривать.

Посмеялась, не слушая, что ей говорят, и убрала телефон обратно в карман. Подумала: «Хватит с меня».

Но Иоганн-Георг так не считал.

Он поджидал ее у подъезда. И выглядел при этом, как совершенно нормальный человек. Снова в пальто и в ботинках, никаких тряпичных кед. Даже шляпа на месте.

Сказал приветливо:

– Я примерно догадываюсь, что сейчас творится у вас в голове. Только один вопрос: вы все четыре адреса обошли? Или одним ограничились?

– Двумя, – неохотно призналась Тари.

– Ну и отлично, – улыбнулся Иоганн-Георг, демонстрируя возмутительные девичьи ямочки на щеках. – Вполне достаточно. Теперь можно поговорить о деле. Но сперва, если не возражаете, кофе. Вчерашнее кафе пока на месте. Специально его оставил. Только для вас.

– Очень мило с вашей стороны, – деревянным голосом сказала Тари.

И пошла за ним, как загипнотизированная. Хотя совершенно не собиралась. Зачем?!

Впрочем, будем честны, любопытства-то никто не отменял.

«В конце концов, будь он хоть сто раз псих и даже маньяк, а все равно вряд ли прирежет человека, который нашел его собаку», – думала по дороге Тари. Это рассуждение казалось ей удивительно логичным и успокаивающим.

На улице Стиклю под оранжевой вывеской кафе сидел белый кот, крупный, с большой головой и тяжелыми лапами, гладкошерстный, но с таким пушистым хвостом, что потраченного на него материала вполне могло бы хватить на изготовление еще одного кота, чуть помельче. Думала, соседский, но кот коротко приветственно взмуркнул и проследовал за ними в помещение.

– Кот непременно хотел присутствовать при нашем разговоре, – сказал Иоганн-Георг. – Чтобы морально вас поддержать. Вы ему очень понравились. Но превращаться в собаку он отказался наотрез. Очень это не любит. И делает только в случае крайней необходимости.

– Что за чушь, – устало вздохнула Тари. Ей как-то вдруг резко надоело быть вежливой. И она с нескрываемым удовольствием повторила: – Что за чушь!

– Ну в общем да, звучит довольно неубедительно, – неожиданно легко согласился Иоганн-Георг. – Тем не менее, это правда. У меня практически вся правда такая… невербальногеничная. В смысле будучи произнесенной вслух, тут же превращается в полную чушь. Но правдой быть при этом не перестает, вот в чем ужас. Ну или не ужас, а просто небольшое техническое затруднение. Обычно я с ним справляюсь. Но не стану врать, не всегда. С вами, например, у меня почти никаких шансов. Но я все равно решил попытаться. Если не возражаете, начнем с кофе. Попробуйте, я старался.

Поставил перед ней чашку. Тари сперва сделала несколько глотков и только потом подумала: «Ни за что не буду его пить!» Но не смогла остановиться. Все-таки очень вкусно. Этот псих и правда барриста от бога. Обидно, конечно. Мог бы нормальному человеку достаться такой полезный талант.

Белый кот укоризненно мяукнул и боднул ее ногу. Не то в наказание, не то в знак поддержки, поди пойми.

– Ладно, с Котом сами разбирайтесь, – сказал Иоганн-Георг. – Даже интересно, кто первым сдаст позиции: вы опознаете эти хитрющие глазищи, уже не раз умильно смотревшие на вас снизу вверх, или он все-таки даст себе труд превратиться ради вас в собаку. Но заставлять не буду. Принуждение – не мой метод. Мой метод – говорить правду и только правду, сколь бы нелепо она ни звучала. Например, страшную правду о лавках – зеленной, парфюмерной, букинистической и прочих. Будьте спокойны, Маргарита, вы ничего не перепутали, не заблудились, не потеряли память, с лавками все в порядке. В смысле, их действительно нет. И не было никогда. Это просто иллюзии. Хорошие, качественные иллюзии, я – не какой-нибудь халтурщик, а честный трудяга. Вношу в облик города недолговечные изменения, морочу людям голову, как могу. Но не по причине врожденной злокозненности. Штука в том, что всякому городу, если он хочет оставаться по-настоящему живым, нужна некоторая неопределенность. Небольшая инъекция хаоса, точнее говоря, стохастичности, но вы же гуманитарий, нельзя вас мучить такими терминами, поэтому пусть будет хаос. Тот самый, который на первый взгляд кажется неразберихой, на второй – натуральным бардаком, зато на третий – подлинным дыханием жизни внутри всякой упорядоченной системы. В частности – внутри нашего города. Потому что без этого дыхания жизни любой упорядоченной системе – кранты. А я так не играю. Кранты – это как-то чересчур бездарно и тупо. Мне вечное развитие подавай.

Тари поставила чашку на барную стойку. И адресовала своему собеседнику самый тяжелый взгляд, на какой только была способна.

– Пожалуйста, не надо морочить мне голову, – сказала она. – Бог с ними, с этими лавками. И с вами. И со стохастическими процессами; кстати, я знаю этот термин. Знание не то чтобы совсем неподъемное, даже для гуманитария вроде меня. Но не стану врать, будто мне сейчас хочется об этом поговорить. Розыгрыш ваш, в чем бы он ни заключался, удался. Я – простодушная дура, мне очень страшно, я хочу домой. Давайте заканчивать разговор.

– Ладно, – кивнул Иоганн-Георг. – Заканчивать так заканчивать. Только сперва, пожалуйста, посмотрите в окно.

Не хотела выполнять его просьбу, но все-таки обернулась. И сразу увидела, что там, за окном, на противоположной стороне улицы Стиклю красуется яркая синяя дверь. И пучки увядшей редиски, и мандарины пламенеют за пыльным витринным стеклом. А над следующей дверью яркая вывеска «Удивительный мир носков». А дальше…

Не стала больше смотреть. Отвернулась от окна и заплакала. Просто от беспомощности. И от усталости. И от какой-то отчаянной бессмысленности происходящего. Сколько можно морочить мне голову, а?

– Извините, пожалуйста, – сказал Иоганн-Георг. – Совершенно не планировал доводить вас до слез. Только и хотел наглядно показать, что вы стали не жертвой розыгрыша, а просто свидетельницей небольшого чуда. Это совсем разные вещи, правда?

– Не знаю, – сквозь слезы сказала Тари. – Наверное. Может быть. Теоретически, да.

– Я бы, честное слово, не стал так вас мучить, – вздохнул он. – Просто вбил уже себе в голову, что мне позарез нужен дизайнер интерьеров. Да это и правда так. Я же совершенно не разбираюсь в предмете. Теоретически знаю, что в городах бывают разные лавки – сувенирные, одежные, продуктовые, парфюмерные, музыкальные, посудные и другие, на любой вкус. А еще парикмахерские, рестораны, сапожные мастерские, туристические агентства, нотариальные конторы, солярии, бюро переводов, да чего только нет. Я даже регулярно захожу в некоторые из них, внимательно смотрю, как все устроено, но тут же забываю. Потому что мне, будем честны, это неинтересно. К тому же, я очень рассеянный. Голова вечно забита черт знает чем. Впрочем, нет, черт-то как раз и не знает, куда ему!

Тари невольно улыбнулась сквозь слезы. Какой же он все-таки феерический болтун. Не хуже, чем бариста.

– И когда выяснилось, что вы дизайнер интерьеров, меня натурально озарило, – сказал Иоганн-Георг. – Вот кого мне всю жизнь не хватало! Человека, который по первой же просьбе нарисует эскиз идеальной кондитерской, или газетного киоска, или цветочной лавки. И все, можно работать! Не надо больше ничего выдумывать, опираясь на свои смутные представления, что эта фигня, вероятно, выглядит как-то примерно так. Я думал мы поладим, если уж Кот привел меня к вам. Вам нравится этот город, и нужна работа, чтобы остаться, а мне позарез требуется именно такой специалист. Дело было за малым – объяснить вам, чем именно вы должны заниматься. Да так, чтобы вы не послали меня подальше после первой же попытки. Сердце подсказывает, что в этом я не очень-то преуспел. Но тут ничего не попишешь, я делаю, что могу. Был, конечно, вариант просто соврать, придумать что-нибудь более-менее похожее на правду, как вы себе ее представляете, заказать вам полсотни эскизов на все случаи жизни, а потом попытаться зажилить часть обещанного гонорара – просто для достоверности, и все путем. Но я так не могу. Вернее, не считаю допустимым. Принимать участие в создании хаоса следует осознанно и добровольно. Да – да, нет – значит нет, буду искать другого специалиста. Хотя не стану врать, очень хочется взять на работу именно вас.

– А почему меня? – спросила Тари.

Удивительно все-таки устроен человек. Только что хотела сбежать отсюда подальше в надежде, что дома галлюцинации все-таки прекратятся, и жизнь войдет в свое обычное русло. Хотя бы по колено в него войдет, чтобы хватило сил и рассудка заказать в интернете билет на ближайшую дату и осмысленно собрать чемодан. Но стоило этому психу, фокуснику, гипнотизеру, или кто он там на самом деле, стоило ему заговорить о работе и гонорарах, как ей снова стало интересно, что он еще скажет. Ужас, на самом деле. Заранее ясно, что такие разговоры не доведут до добра.

– Почему вас? – растерянно переспросил – ясно, что никакой не Иоганн и, тем более, не Георг. В общем, этот дурацкий тип в серой шляпе.

Переспросил и надолго умолк. Задумался. Наконец сказал:

– Тут много, конечно, причин. Но самый честный ответ: просто так уж сложилось, что на моем пути оказались именно вы. Почему, я и сам пока понятия не имею. Ну и Кот, конечно. Он-то сразу выбрал именно вас. У Кота чутье на неприкаянные души, я ему доверяю. Ну и потом, вас зовут Маргарита, а это отличный повод называть себя Иоганном-Георгом. Мне нравится это имя, не хотелось бы так быстро его потерять… Ох, простите! На самом деле, я только сейчас сообразил, что умные люди в подобных случаях говорят: «Я влюбился в вас с первого взгляда», – и это обычно отлично работает. Но не стану вам врать, я не влюбился, хоть и сожалею об этом всем сердцем. Однако по техническим причинам сделать этого все-таки не могу.

Тари судорожно сглотнула, потрясенная его напором. И почувствовала, что заливается краской.

– Просто я же только кажусь человеком, – сказал этот псих. – А на самом деле, выгляжу примерно так.

С этими словами он исчез. И Тари осталась в пустом кафе совершенно одна. Вернее, в обществе белого кота, который сочувственно мяукнул, встал на задние лапы и положил голову ей на колени. Дескать, держись.

Утешение, надо сказать, удалось. Кот был тяжелый и теплый. Совершенно настоящий. И нестриженные когти так достоверно впились в плотную ткань штанины, что это помогло Тари сохранить остатки выдержки. В смысле, не заорать на всю улицу и не выскочить вон, пробив лбом стеклянную дверь.

– Извините, – смущенно сказал самозваный Иоганн-Георг, снова появляясь в центре зала. – Я как-то не сообразил, что ваше восприятие пока не подготовлено к подобным зрелищам. Поэтому с вашей точки зрения, я ничего не показал, а просто исчез, как последний хам.

– Ничего страшного, – сказала Тари. – Мне, в общем, хватило.

И стала потихоньку, бочком отступать к двери.

Человек и кот печально переглянулись, но препятствовать ее продвижению к выходу не стали.

– Вы зря боитесь, что я вас не отпущу, – вздохнул Иоганн-Георг. – Я не мафия и не секта, а просто шанс. Кто угодно имеет право совершенно безнаказанно упустить столько шансов, сколько пожелает.

Я этому не то чтобы рад, но и возражать не стану. Погодите только, отдам вам деньги за книги. А то нечестно получилось…

– За какие книги? – опешила Тари.

– За те, которые вы вчера купили у букиниста. Лавки-то на самом деле не было. А значит, не было и книг. Та, которая про незапертые дворы, вообще пока не дописана, да и напечатают ли ее хоть когда-нибудь, даже мне не известно. Впрочем, я бы очень хотел. И даже позаботился заранее, опережая события, обзавестись несколькими экземплярами. Это вполне возможно, когда коэффициент вероятности материализации объекта довольно велик… Впрочем, ладно. Хватит морочить вам голову. Вот ваши семнадцать евро. Моя совесть чиста.

– Не знаю, как там дворы, но «Внутренняя Монголия» действительно существует! – почему-то возмутилась Тари. – И художник Бойс жил на свете. И выставка его работ в Русском музее действительно была! И книга…

– Существует, конечно, – согласился Иоганн-Георг. – Просто мне не хочется с ней расставаться. А она от меня почему-то бегает по всем книжным лавкам, как ни запирай. Друзья смеются, дескать, у меня такой невыносимый характер, что даже книжки из библиотеки разбегаются. Но я с ними не согласен. Характер как характер. И остальные книги спокойно стоят на полках, только этой неймется.

– И ее можно понять, – буркнула Тари, пряча деньги в карман.

А потом открыла стеклянную дверь и вышла на улицу. Прошла несколько метров, не удержалась и обернулась. Объяснила себе: убедиться, что он за мной не погнался. Но и сама понимала, что скорее в надежде, что это случится. Что психованный Иоганн-Георг выйдет следом, чтобы еще раз попытаться ее уговорить.

Но он не вышел. Да и неоткуда было ему выходить. Не было на улице Стиклю кафе с пустой оранжевой вывеской. На его месте располагалось что-то вроде художественной галереи. Специально вернулась, чтобы посмотреть на витрину – так и есть, какие-то странные скульптуры из камней и металла. Вот уж кому, кстати, не нужен дизайнер интерьеров, сами с усами. Так здорово все оформили, что хоть в ученики к ним просись.

Но кому нужна великовозрастная ученица без вида на жительства и хоть каких-нибудь планов на будущее, кроме вполне здравой идеи продать теткину квартиру и ехать домой. Ну или даже прямо сейчас ехать, а продавать потом. Когда забудется эта дурацкая история, и мысль о возвращении в Вильнюс перестанет вызывать нервный тик.

Себе – и то не особо нужна.

Пересекая улицу Диджои, Тари вдруг обнаружила, что плачет. Причем не просто позволяет скупой слезе катиться по щеке, а натурально рыдает в три ручья. Или в четыре. Или даже в шесть, кто ж их сосчитает, эти ручьи.

Дорогу переходила почти вслепую. Сначала посмотрите налево, потом – направо. И там, и там никаких автомобилей, только разноцветный туман. Вполне можно переходить. Уцелела, надо думать, только благодаря деликатности местных водителей, ползающим по улицам Старого Города даже медленней, чем разрешено суровыми дорожными знаками. Привыкли, что всюду бродят туристы, восхищенные, разочарованные, растерянные, а временами рыдающие. Такие, как, например, я.

В общем, дорогу Тари как-то перешла, свернула на свою улицу Савичяус, даже мимо ведущих во двор ворот не промахнулась. Но до подъезда так и не добралась, сбитая с ног черным лохматым вихрем по имени Кот.

– Мяу! – укоризненно сказал ей большой королевский пудель. И тут же лизнул в нос, дескать, не обижайся, что уронил, это я не со зла, а исключительно от избытка энтузиазма. Мир?

– Кот был совершенно уверен, что по дороге вы передумали, – сказал Иоганн-Георг. – А я, честно говоря, сомневался. Мы с ним даже поспорили. Я дал слово, что если он угадал, «Внутренняя Монголия» ваша. Все равно она от меня бегает, куда деваться, отдам.

Тари жалобно, по-детски шмыгнула носом и вполне безуспешно попыталась утереть слезы рукавом, но голос ее звучал твердо.

– И книжку про дворы тогда тоже отдавайте. Иначе не о чем говорить.