Рассказал Дик вот что:

Жрецы долго вели их малоприметными тропками сквозь джунгли, мимо деревни и испуганных кечуа. Перуанцам-проводникам они велели уходить и прогнали их прямо в сельве, не заботясь о том, найдут ли перепуганные люди дорогу обратно. Остальных же привели в небольшое старинное поселение.

Удивительное это было место. Кругом стояли каменные дома, сложенные из грубо отесанных валунов, с треугольными крышами, колоннами и ступенями. Стены обвивали лианы и мох. Высились скалы, прорезающие сельву, будто острые клыки. В скалах выдолбили ступеньки, что тянулись наверх, к голубому небу, и каждую скалу венчал каменный колодец. Землю вокруг поселения тщательно очистили и засыпали пеплом. Больше всего поселение походило на заброшенный древний город, вроде Мачу Пикчу.

Цивилизация добралась сюда – у стены одного каменного дома работал генератор, подававший электричество. К двум колодцам были прикреплены моторы, выкачивающие воду в шланги из скважин. Ну и много мелочей, которые бросались в глаза. Поселение было ухожено и походило на небольшой курортный поселок, которых в Подмосковье видимо-невидимо. Будто сюда специально приезжали отдыхать люди, уставшие от суетной городской жизни, но не готовые расстаться с ней насовсем. Здесь можно было с головой окунуться в так называемый дух старины, проникнуться атмосферой цивилизации инков. Дик готов был поспорить, что большая часть строений в поселении повидала на своем веку очень и очень многое.

Каменные кладки стояли кругами, раскручиваясь по спирали, от своеобразной площади до краев поляны. В центре же стояла четырехсторонняя пирамида. По каждой стене тянулась вверх лестница, выдолбленная прямо в камнях. А венчал пирамиду тот самый каменный идол – бог ярости мапингуари. Глеб узнал его первым и сразу же сбивчивым шепотом рассказал остальным о гигантском ленивце, который, по легендам, обитает в джунглях Амазонии. Его слова подтвердили и жрецы. Леопольд застыл в восхищении. Еще в прошлой своей жизни в Перу он слышал легенды о богах, что обитают в джунглях, но и подумать не мог, что окажется непосредственным свидетелем происходящего!

Пленников вывели на площадь и усадили прямо на влажную и теплую землю, в тень пирамиды. Стены у ее основания были покрыты густым мхом. Сквозь щели в стыках камней пробивалась зелень. Судя по виду, пирамиде было не одно столетие.

Из-за пирамиды вышел пожилой темнокожий перуанец в сопровождении двух человек с оружием. Больше всего перуанец походил на древнего индейца из фильмов. Такой же крючковатый нос, волевой подбородок, темная бронзовая кожа. На щеках и на лбу рисунки – то ли татуировки, то ли просто нанесенные краской полосы и узоры. На голове широкополая шляпа. Одет в лучших традициях перуанцев – широкое шерстяное пончо с ярким орнаментом.

Пожилой перуанец заговорил, и Леопольд начал сбивчиво переводить. Говорил перуанец о грехе любопытства, о том, что нельзя вызывать ярость и еще о жертвоприношениях и традициях. Из всей его длинной и витиеватой речи Дик понял только, что имеет место быть какая-то религиозная закавыка. В глубине джунглей давно живет множество племен, наследников древних инков. После того, как испанцы вторглись в империю инков и начали грабить их города, население столицы Мачу Пикчу почти в полном составе ушло в джунгли. Они забрали с собой древнюю культуру, верования предков, их устои жизни и традиции. Правда, с хорошими богами в новый мир перекочевали и боги плохие. Одним из таких богов был мапингуари. Уже больше четырех сотен лет лютый бог ярости бродит по сельве и наводит ужас на поселения инков. Он вытаптывает угодья, крушит деревни, убивает живность и людей. Только верные жрецы могут остановить его, принеся в дар щедрые жертвоприношения.

Алтарь должен быть полон – так говорил верховный жрец.

Проще говоря, пленников собирались пустить на корм богу ярости.

Их проводили в две клетки, стоящие прямо на земле под сваями одного из домов. Клетки были крепкие, металлические, с замками. Аню и Дика усадили в одну, а Глеба с Леопольдом в другую. Клетки стояли бок о бок, поэтому дотянуться при желании друг до друга не составляло труда.

Самое интересное, что жрецы, закрыв пленников, до поры до времени перестали обращать на них внимание. Им было все равно, что происходит внутри клеток. Аня, например, сделала несколько фотографий на телефон. Леопольд выудил из рюкзака старомодный бумажный блокнот и, усевшись в углу, принялся что-то в него записывать карандашом. А Глеб, подойдя к краю клетки, осторожно позвал Дика и сообщил, что у него в рюкзаке есть складной швейцарский нож. Нападать с ножом на жрецов было, конечно, глупо, но лучше, чтобы он был, верно?

В какой-то момент Глеб полез в рюкзак, достал воду и свернутые бутерброды. Долго шелестел газетой, крошил хлеб, а затем передал один бутерброд с колбасой Дику через клетку. В бутерброде лежал нож. Все это походило на какой-то приключенческий боевик. Конспирация, все дела. Ножи в хлебе… Впрочем, нож этот Дику потом ой как пригодился.

Прошло, быть может, часа два или три. К пленникам за это время подходили один раз – принесли воды в ковше и тарелки с какой-то вязкой жижей бурого цвета, в которой плавала фасоль. На вкус жижа больше всего напоминала жидкое и очень острое пюре. Столовых приборов никому не дали, поэтому приходилось есть руками, а с замотанными запястьями это дело оказалось весьма сложным.

Затем к клеткам снова подошел верховный жрец в сопровождении двух людей в темных одеждах. Он начал говорить с Леопольдом. Говорили они долго, около получаса. Как позже рассказал Леопольд, жрец был удивлен тем, что белый человек так хорошо знает местный язык и диалекты, а потому решил выяснить откуда. Кажется, во всем этом действе Леопольду оказалась уготована особая роль. Его вывели из клетки и отвели к дальним домам. Те дома выглядели богаче и ухоженней. Некоторые были двухэтажными с приставными лестницами. С тех пор Дик Леопольда не видел.

А еще через час подошли жрецы, открыли клетку и жестами приказали Дику выходить. Подогнали два квадроцикла. На один забрался жрец, на второй усадили Дика, а спереди сел еще один человек в темном. Тот, который ехал один, все время с кем-то переговаривался по рации. Голос, доносившийся сквозь помехи, был тревожный.

(«Вполне возможно, – вмешался я, – это был тот момент, когда мы с Настей угодили в ловушку, и темные люди решали между собой, что с нами делать».)

Дик решил, что он должен был стать первой жертвой бога ярости – как самый могучий и большой человек среди пойманных белокожих людей. Жрецы рассчитывали, что, полакомившись вдоволь, мапингуари успокоится и вернется обратно в сельву. А когда нашли еще и нас, то приняли решение накормить ленивца сразу тремя. Благо, монстр кружился где-то возле своей воронки-кормушки, а три куска мяса все равно лучше, чем один.

В общем, Дика усадили за спину одного из жрецов, квадроциклы выехали из деревни и отправились в сельву.

Путешествие по сельве на квадроцикле, как я уже говорил, занятие однообразное. Кругом мелькают зеленые пятна, порхают птицы, в лицо бьются мошки. Трясет на кочках и ухабах. Ветер бьет в лицо и хлестко швыряет листья и ветки.

Вот только между ладоней у Дика было зажато холодное лезвие раскрытого перочинного ножа. Пользуясь тряской, он старательно резал веревки на запястьях. Жрецы, может быть, хорошо знали свое ремесло – поклоняться богу и приносить жертвы – но совершенно не разбирались в остальных вещах. Подбирать нормальные веревки они уж точно не умели. На то, чтобы разрезать два плотных витка, у Дика ушло минут двадцать пять. После этого он взял темного человека под мышки, встряхнул и швырнул прочь из квадроцикла. Четырехколесную махину на полном ходу занесло, она сделала крен, подпрыгнула и влетела в ствол дерева. Дика выбросило вперед, он сгруппировался, проломил какие-то кусты и покатился по сырой траве. Вскочил, увидел, что впереди притормаживает второй квадроцикл. Бросился к нему, с ножом в руке.

Драться жрецы тоже не умели. Пока водитель в темном возился с пистолетом в кобуре, Дик оказался рядом, в два прихлопа под солнечное сплетение вышиб из жреца дух и аккуратно уложил рядом с квадроциклом. Затем вернулся за первым жрецом – тот лежал на пропаханной махиной тропе и был безоговорочно мертв. Неудачно приземлился, угодил головой в ствол дерева и сломал шею.

Итог поездки вышел такой: один мертвый, один без сознания, из двух квадроциклов на одном можно спокойно уехать. Второй искорежен, дымит и вообще вряд ли когда выберется из сельвы на нормальную дорогу… В общем, выбор был очевиден.

– А дальше вы знаете. Я всю ночь мотался по окрестностям, в надежде наткнуться на деревню или какой-нибудь цивилизованный городок. А наткнулся на вас, – Дик хохотнул, полуобернулся спиной, показывая большой лиловый синяк, похожий на кляксу, растекшийся от левой лопатки к пояснице. – Вот влетел, когда падал. Только вечером почувствовал, что болит. Круто, да?

– И ты уже почти сутки ничего не ел и не пил? – подивилась Настя. – Быстро хватай мясо!

– Я фрукты нашел какие-то. И еще, это, змею поймал, – буркнул Дик.

– Змею?

– Маленькая такая змейка, на пару укусов. Разделал, прожарил. А что? На вкус как курица. Разве что без специй. У меня же спички всегда с собой. Кладу в любую одежду. Мало ли что.

Настя всплеснула руками, мол, вот они – мужчины!

– Итого, – продолжал Дик. – У нас есть три варианта, куда отправиться. Можно в деревню и просить местных провести нас в какой-нибудь город. Можно к жрецам и постараться вытащить из плена остальных. Анечка там моя, бедная, совсем перепуганная. Надо бы ее героически спасти.

– А третий вариант какой? – спросил я.

– Найти воронку-кормушку и поймать мапингуари, – улыбнулся Дик.

Я дотронулся до его лба:

– Ты в своем уме, дорогой? Голову не расшиб? Нормально соображаешь? Поймать гигантского ленивца?

– Ага. У меня план созрел, пока я тут ночью гулял. Не поймать, конечно, а направить его ярость в нужное русло. Он же бог ярости по местным поверьям. Ему поклоняются, жертвы приносят, все дела. Ну вот пусть сами с ним и разбираются! – Дик, видя, что я не совсем понимаю, взял заряжающийся телефон и потряс им у меня перед носом. – У тебя тут есть маршрут, правильно? Мы знаем, где котлован. И еще ты приблизительно знаешь, где в плену сидит Глеб. То есть мы делаем вот что: приезжаем к кормушке, находим ленивца и ведем его к жрецам. На мой вкус, отличный план!

Вот об этом я и говорил. Дик генерирует идеи со скоростью автоматной очереди.

– Находим ленивца, ага. Направляем его, ага. Ты представляешь себе, что это вообще за зверь такой? Я, например, представляю, потому что видел. Огромное разъяренное чудовище. Такая громадина, что солнца не видно. Шерсть клочьями. Пасть, как у акулы. Да ты двух шагов не успеешь сделать, а он на тебя уже набросится и башку сорвет. Этого хочешь?

Дик задумался и ответил:

– Ну, да. Мне, понимаешь, надоело по джунглям шататься, спать в палатках и делать «селфи» на фоне очередного водопада. Я адреналину хочу. Хорошего такого адреналину. И потом, ты только представь. Анечка моя в плену, томится там в клетке, ждет, и тут я с монстром под мышкой влетаю, как принц на белом коне, спасаю ее и друзей, герой и все дела. Кольцо подарю, понимаешь?

– Кольцо?

Дик похлопал себя по карманам и выудил на свет ни много ни мало прозрачный пластиковый конвертик, внутри которого лежало золотое колечко с ценником.

– Обалдеть! – завопила Настя. – Ты собрался сделать Ане предложение? Прямо тут?

– Я планировал в несколько другой обстановке. Но раз уж, камрады, ситуация шепчет, не хочу терять времени.

Колечко среди джунглей смотрелось странно. Я взял конвертик, повертел в руке:

– Ты бы хоть ценник сорвал, что ли. И подушечку бы купил.

– Ох уж эта романтика, – смутился Дик. – Так подарю. Она поймет. У нас, ребята, склад характера одинаковый. Все хорошо будет.

– Ну, брат, ты даешь, – я потрепал Дика по плечу. – А когда собирался-то предложение делать?

– Среди друзей, в уютной обстановке. Нашли бы обезьяну, расквитались бы с моими преследователями, ну и…

Среди друзей.

В прошлом году Дик уже приглашал нас на свадьбу с Аней. Тогда не сложилось, да и венчание было всего лишь поводом для охоты на диковинного криптида. А сейчас все вышло наоборот. Мы приехали в погоне за редким животным, а угодили почти что на свадьбу.

– Раньше бы сказал, не впутались бы в это дело, – сказал я. – А теперь не отвертишься.

– Стало быть, дружище, мчимся за мапингуари и вперед, как принц на белом коне, да?

Я пожал плечами. А что еще оставалось делать?