18
Мы шли следом за темными людьми около получаса. Вернее, самих людей не видели – следовали по своеобразной тропе среди зарослей сельвы.
Солнце перевалило за зенит и медленно катилось за наши спины. Тени удлинились, и воздух стал серым. Где-то над нашими головами еще мелькал яркий солнечный свет, но его становилось все меньше. Конечно, стемнеет еще не раньше чем через четыре часа, но в густоте джунглей солнечным лучам было все труднее пробиваться к земле.
Сразу же стало ощутимо прохладнее, откуда-то возник колючий дерзкий ветерок, который будто только и ждал наступления сумерек. Туман в некоторых местах поднимался до щиколотки, холодил кожу.
С каждый новым шагом рюкзак мой казался все тяжелее. Духота вперемешку с прохладой сковывала мышцы. Мы словно угодили в баню, где время от времени поддавали со всех сторон холодным воздухом. Усугублялось положение тем, что под ногами была мягкая глина, вперемешку с пучками травы и корнями. Корни эти все время цеплялись за обувь и мешали быстро идти. По моим ощущениям, за полчаса мы едва прошли километр. Надежды на то, что телефон выдержит поход туда и обратно, таяли с каждым шагом.
Настя выбилась из сил минут через двадцать.
– Давай передохнем! – взмолилась она. – Посидим немного, выпьем воды…
И тут же свалилась у ствола дерева, под выпирающий огромный корень. Я присел рядом, разгоняя руками туман. На коже остались мелкие холодные капли.
Настя стащила рюкзак, выудила бутылку и принялась жадно пить.
– Авантюра все это, Фил. Надо было уходить из деревни в ближайший город и направить полицию по маяку Глеба.
– Если у него сядет телефон, а я не сохраню маршрут, хрен нам что покажет, – устало повторил я. – И потом я предлагал тебе остаться.
– Я не ною, если что. Я просто конкретизирую ситуацию. Авантюра, и ни слова больше.
– И почему я не додумался взять накопитель из дома?.. – Я совершенно четко помнил, где у меня лежало три китайских накопителя на 5000 ампер. Каждый мог по два раза зарядить телефон на сто процентов батареи. А я забыл их на компьютерном столике, слева от клавиатуры.
Кусай теперь локти, Фил.
В этот момент вдруг раздался отчетливый шум мотора. Зашумели птицы, взмыли в небо и закружились, испуганные, под облаками.
– Автомобиль? – я вскочил, задрав голову.
Птицы вились в километре или в двух от нас. Как раз там, куда мы направлялись.
– У них тут транспорт, Настя! Представь! Цивилизованные люди, блин!
– Ага. И они только что уехали от нас.
– Автомобиль оставляет более четкие следы, между прочим. Так что оставить пессимизм, пошли!
Мотор вдалеке взревел и начал удаляться. Вскоре он затих. Мы заторопились сквозь сельву. Я то и дело смотрел на небо, ориентируясь по взволнованным птицам. Джунгли вокруг становились все гуще. Иногда они обступали так плотно, что я подумывал о мачете. Нас спасало только то, что темные люди прекрасно позаботились о тропе – я видел вырубленные кустарники и тщательно обрубленные ветки деревьев. Время от времени попадались горки пожелтевших листьев и скрученных гниющих лиан.
Новоявленный Настин зверек, к слову, сидел тихонько на ее плече, вертел головой, перебирал в лапках кончик собственного хвоста и даже не думал никуда убегать. Или испугался, или еще что.
– Хотя бы есть запасной вариант, когда закончится еда, – мрачно шутил я.
Игрунок, будто понимая, скалил зубы и что-то щебетал на своем, на обезьяньем.
Наконец мы оказались на том месте, откуда некоторое время назад уехал шумный транспорт. Об этом несложно было догадаться – небольшой глиняный настил был испещрен следами от шин. Глубокие рисунки колес выдавали место стоянки, а длинная извилистая колея уходила в туман, в сельву.
Судя по размерам шин, это были не автомобили. Скорее вездеходы, вроде квадроциклов. Популярное средство передвижения по лесам.
– Ну, теперь легче, – заключил я.
Наверняка для передвижения транспорта был расчищен путь. Идти по нему быстрее и удобнее. Главное, чтобы никто не выскочил навстречу.
За следующие полчаса мы приблизились к маячку Глеба еще на полтора километра. Оставалось совсем немного. Впрочем, в батарейке заряда оставалось всего пятнадцать процентов… Я старательно записывал маршрут, решив для себя, что надо добраться как можно ближе, до последнего процента зарядки, и только потом поворачивать обратно.
– Фил? – шепотом спросила Настя. – Слушай, а если допустить, что все эти легенды – правда?
– Ты про бога ярости? – Мы шли параллельно друг другу – каждый по рыхловатой колее от колес.
– Может быть, никакой это не демон, а, например, криптид, вроде обезьяны де Луа. Древний монстр. Эти люди в деревне живут вдали от цивилизации. Они, наверное, до сих пор верят, что земля плоская, а небо твердое с приколоченными к нему звездами. Так почему бы им не поверить в бога ярости с огненной кожей, хотя на самом деле это может быть, ну, скажем, огромный медведь.
– Медведь в сельве Перу?
– Я же говорю, например.
– А мне кажется, что это все выдумки. Темные люди придумали легенду для боязливых аборигенов кечуа, чтобы те не совались в джунгли без спросу.
– Но они же рассказывали о чудовище, которое сожрало вождя.
– Насть, это же как в фильмах. Несколько перуанцев нарядились во что-нибудь, напали на деревню ночью, убили вождя. Классика. Заставили всех бояться бога ярости. Видела, сколько они статуэток натыкали по периметру? Теперь в джунглях можно хоть поле марихуаны посадить, никто не заметит, потому что не придет. Деревенские отговорят любого. Вон, даже тебя напугали.
– Не очень-то они нас отваживали, – с сомнением заметила Настя. – Я не понимаю причин пугать кого-то демонами в двадцать первом веке. Это же, наоборот, притягивает любопытных. Тут бы уже были толпы корреспондентов, всякие журналисты, кино бы начали снимать.
Я не нашелся, что ответить. Добавил только:
– Мне кажется, если бы здесь правда притаился какой-нибудь криптид, то журналистов бы было не меньше.
– А если эти люди… жрецы… занимаются тем, что отлавливают любопытных? Не дают информации распространиться? Дик начал говорить всем о том, что он отправляется на поиски древнего существа в сельву, темные люди услышали и решили от него избавиться. Выследили его, дождались удобного момента, и…
Что-то с шумом и треском взвилось рядом со мной в воздух, ломая ветки. В следующее мгновение ноги обвила тугая веревка, впилась в щиколотки. Меня с силой дернуло сначала вбок, потом вверх. Я упал, больно ударившись головой. Что-то протащило меня по земле и подбросило вверх. По спине будто молотком ударили. Острая боль разлилась по позвоночнику, перекинулась на затылок. Перед глазами вспыхнули звезды. Где-то завопила Настя.
Я взмахнул руками, потом сообразил, что касаюсь кончиками пальцев травы. Перевернутый мир вокруг потемнел, пошел пятнами и обрел четкость только тогда, когда я часто-часто заморгал.
Ноги чуть выше ступней пекло и саднило. Я раскачивался вправо и влево. Повернулся, чувствуя упругость тугой веревки чуть выше ступней. Увидел Настю – она тоже болталась вверх ногами, подвешенная за ноги к ветке дерева. Аккурат между нами валялся ее рюкзак. Мой же наполовину слез с плеча и левой лямкой сдавил шею.
– Угодили! – прохрипел я. Разговаривать со сдавленной шеей, да еще вверх ногами, было не слишком удобно.
Настя вертела головой. Рыжие кудри касались земли. Я вдруг представил, что мы так и будем висеть здесь несколько дней, потому что по тропе никто не ездит и не ходит, а людям в темном нет смысла снова возвращаться в деревню в ближайшее время.
Когда я умру от кровоизлияния в мозг?
Или еще раньше придут животные, которые любят лакомиться беззащитными жертвами?
Или у меня онемеют ноги, а затем я впаду в кому от жажды и голода.
Хуже всего, если я буду наблюдать, как это все происходит с Настей.
К горлу подкатил едкий комок. Я выпалил:
– Настя, спокойно! Не паникуй, Настюха. Выкарабкаемся!
Она продолжала панически вертеться, натягивая поскрипывающую под весом веревку.
– Лодыжки себе до крови сдерешь, балбесина! Успокойся и замри!
Настя вроде бы услышала. Застыла, выпучив на меня испуганные глаза. Рот приоткрыт, носик вздернут.
– У меня мачете в рюкзаке! – сбивчиво начал я. – Сейчас вытащу, попробую дотянуться до своей веревки. Это нормально, раз плюнуть, я на тренировках сто раз такое делал.
Действительно. Главный враг происходящего – паника. Я глубоко вздохнул. Перед глазами растаяла картинка Насти, болтающейся на веревке не первый день.
Выдохнул.
Животные тоже не придут. Мы все успеем.
Вдох.
Одной рукой высвободил лямку рюкзака. Тот тяжело рухнул около головы. Отлично. Расстегнул молнию, запустил внутрь руку. Сосредоточившись на последовательности действий, я не сразу сообразил, что мир вокруг стал темнее. А потом увидел носок черного кожаного ботинка. Поднял взгляд. Встретился взглядом с темным человеком.
Вот же твою душу мать!
Человек присел передо мной на корточки. Был это перуанец, с загоревшей до шоколадного оттенка кожей, короткой стрижкой, морщинками вокруг глаз. На вид – лет сорок. Одет в темную рубашку и брюки. Через плечо на лямке болтался «АКМ». Очень похож на того, которого я видел в деревне. Все на одно лицо, блин.
Он протянул руку, взял мой рюкзак и оттащил в сторону. Я не шевелился.
Человек что-то сказал. Перевел взгляд на Настю, потом снова посмотрел на меня. Повторил что-то внятно и по слогам.
– Не понимаю, – пробормотал я.
– Не понимаю, – замотала головой Настя, а затем совершила странную вещь. Продолжая мотать головой, она ровно с той же интонацией сказала: – Фил, и не думай даже выдавать, что я понимаю, о чем он говорит.
Хитрая!
Впрочем, если нам сейчас всадят пули в лоб, то пользы от этой ее идеи никакой.
Из кустов вышел еще один перуанец в темном. Они поговорили о чем-то между собой. Сидящий на корточках то и дело указывал на меня ладонью. Второй пожимал плечами. Потом он достал из кармана брюк небольшую рацию, формой походившую на яйцо, и принялся с кем-то переговариваться. Я покосился на Настю. На лице ее блуждала растерянная улыбка. Она вроде бы прислушивалась, а вроде бы действительно ничего не понимала. В общем, притворялась отменно.
Наверное, впервые в жизни я пожалел, что не занимался в свое время углубленным изучением языков.
Перуанец с рацией закончил говорить. Указал сначала на меня, потом на Настю. Сделал несколько неоднозначных жестов в нашу сторону: мол, не шевелитесь, а то хуже будет. Кто бы спорил.
Второй перуанец закинул автомат за спину, отстегнул от пояса нож с широким зазубренным лезвием, подошел ко мне. Я видел только его черные ботинки, на носках которых скопились капли влаги. Веревка задрожала, впиваясь в кожу, когда перуанец начал ее перерезать. Короткая резкая боль, я почувствовал, что падаю, и едва успел выставить вперед руки. Мягкая трава смягчила падение. Я кое-как сгруппировался, тут же вскочил на корточки, готовый прыгнуть на ближайшего, но увидел направленный на меня ствол автомата. Перуанец с рацией улыбался, обнажая неровные гниловатые зубы, и жестом показывал, что не надо геройствовать.
Через полминуты ко мне присоединилась Настя, потирающая ноги.
– Они переговаривались на наш счет, – буркнула она, не глядя на меня. – Спрашивали у кого-то, можно ли начать с нас, раз уж такой подарок богов.
– Начать с нас?
Настя пожала плечами.
Перуанец кивнул на рюкзаки: поднимите. Я сжал свой в руках, надеясь, что незнакомцам не придет в голову осматривать скарб случайных туристов.
Следующий кивок: следуйте за нами.
Один перуанец встал за нашими спинами. Второй пошел вперед, в сельву, мимо брошенных отрезанных ловушек. Мы прошагали гуськом метров двадцать, затем кусты и деревья расступились, обнажая поляну с густой порослью красивых белых цветов. У края поляны стояли квадроциклы.
Темные люди либо специально нас ждали, либо так получилось, что мы угодили в их ловушку в тот момент, когда они находились рядом.
Тот, что шел впереди, отправился к квадроциклам и вернулся с мотком веревки. Разрезал ее надвое. Подошел к Насте, показал: выстави вперед руки. Настя вытянула. Игрунок, сидевший на ее плече, тревожно теребил лапками хвост. Перуанец, разглядывая зверька, на мгновение улыбнулся и подмигнул. Затем он обмотал Насте запястья и закрепил узелком. То же самое повторил со мной.
Не сказать, чтобы я в тот момент сильно испугался. Человеческая натура такова, что, когда проходит первый внезапный страх, волна паники отступает, следом приходит любопытство. В тот момент, когда я увидел квадроциклы, стало любопытно: куда мы поедем? Куда нас привезут? К друзьям? Или куда-то в совершенно другое место?
Сейчас, по крайней мере, нас не убьют. И то хорошо.
Я пытливо вглядывался в лица перуанцев, пытаясь их запомнить. Все они для меня были на одно лицо. Но если вдруг придется их потом узнавать?
У одного был темно-красный шрам под глазом. Второй щурился и скалил зубы. Во рту блестело как минимум пять золотых зубов.
Туго завязанная веревка терла запястья. Я поморщился, показывая, чтобы ослабили. Перуанец покачал головой, ткнул мне под ребра прикладом автомата и указал на квадроцикл. Что-то сказал.
У второго в кармане зашипела рация. Он отвлекся, отошел и принялся о чем-то долго и возбужденно говорить.
– Нас везут к богу, – сказала Настя едва слышно. – Мы будем первыми.
– Первыми – кем?
– Я не знаю. Он говорит на какой-то дикой смеси местных диалектов и постоянно упоминает мифических богов. Понятно только, что остальные белые пленники тоже скоро отправятся к богам.
Что-то мне совсем не нравились такие речи.
– Слушай, я тут подумал… а каннибалы в Перу не водятся?
– Не знаю. Дикие племена есть, а какие у них там нравы – неизвестно.
Я посмотрел на перуанца с золотыми зубами. Он хмурился и все сильнее сжимал в руках автомат. Тот, который говорил по рации, перешел на понятную даже мне ругань, затем резко успокоился, рассмеялся и отключил камеру.
– Договорились, что вознаграждение получат оба, – перевела Настя безучастным голосом. Будто разговаривала сама с собой. – Они братья, служат богу ярости и делят добычу между собой. Вроде бы вознаграждение за первую жертву им хотели дать одно на двоих.
Первую жертву.
В голове прочно засела картинка из старого учебника по географии. На ней туземцы поджаривали незадачливого Кука. Потом они его, стало быть, съели. А мы как раз в непроходимых джунглях, среди туземцев.
Меня толкнули в спину. Перуанец прикрикнул, снова показывая на квадроцикл. Сложно было не сообразить, чего он хочет. Я подошел, сел на заднее сиденье. На второй квадроцикл села Настя.
Сидеть было неудобно. Кожаное сиденье было теплым и влажным. Связанные руки мешали держать равновесие. Да и свалиться с квадроцикла на полном ходу – тоже удовольствие сомнительное.
Перуанец с золотыми зубами сел впереди, повесив автомат перед собой, провернул ключ. Мотор глухо затарахтел. А ведь мы с Настей могли и не слышать шум мотора, даже если бы квадроцикл ехал практически вплотную к нам. Вполне возможно, что эти братья в темном давно за нами наблюдали и просто заманивали в ловушку.
Квадроцикл мягко тронулся, приминая траву могучими колесами. Заскрипели и затрещали ветки. Мы поехали сквозь сельву, набирая скорость. Я вцепился пальцами, насколько мог, в теплое кожаное сиденье. Вскоре уже мчались среди мелькающей зелени и бликов света, среди рваных клочьев тумана и опускающейся на джунгли серостью. Трясло на ухабах, подбрасывало, швыряло из стороны в сторону. Мне стоило больших усилий не свалиться с сиденья. Рюкзак тяжело бил в спину, будто подталкивал к каким-нибудь необдуманным поступкам. Веревки на запястьях больно раздирали кожу, проступила кровь. Глаза мгновенно наполнились слезами, а жгучий ветер хлестал в лицо.
Прошло минут двадцать или даже больше, прежде чем перуанец затормозил. Вроде бы пейзаж вокруг не изменился – как густились вокруг кустарники и деревья, так и густились. Но разница все же была вот в чем: я уловил тонкий неприятный запах. Будто где-то протухли яйца. Сероводород с примесью чего-то еще. Едкое и неприятное зловоние проникло в ноздри и вызвало легкие спазмы.
А еще вдруг стало прохладно. Не холодно, а именно прохладно, будто за столь короткий промежуток времени температура опустилась на пяток градусов.
На коже высыпали мурашки. Я спустился с квадроцикла, попрыгал с ноги на ногу. Закружилась голова.
– Нас в Анды привезли, что ли?
Настя тоже слезла и подошла ко мне. Выглядела она испуганной. На побледневших щеках пылал румянец. Игрунок перекочевал с ее плеча на веревки и ковырялся в узелке, запуская в кольца крохотные лапки.
– Как ты думаешь, что они с нами сделают?
Я пожал плечами, стараясь выглядеть оптимистом. Даже выдавил из себя улыбку. Неуютно было здесь. Неуютно, любопытно и страшно одновременно. Невероятный букет чувств.
Перуанец с золотыми зубами подошел к нам, достал нож и перерезал веревки. Запястья мгновенно свело судорогой от внезапного притока крови. Я растирал руки, ожидая, что будет дальше. Настя взяла игрунка в ладони, осмотрелась.
– Чувствуешь запах?
– Гнилое что-то.
Перуанец тем временем похлопал меня по плечу (мол, ничего личного) и толкнул в спину. Сам отошел к своему брату, и оба они, не раздумывая долго, направили на нас автоматы, жестами показали, куда надо идти. Сами при этом остались стоять возле квадроциклов.
– Прямо туда? – я ткнул пальцем в изумрудные кусты, кончики которых венчали бурые мохнатые ягоды, похожие на шиповник.
Перуанцы закивали, замахали руками.
Я посмотрел на кусты. В паре метров в глубине сельвы стояла непроницаемая зеленая стена из стволов деревьев. Что же там скрывается такое?
– Пойду первым. Если что – беги куда-нибудь, прячься. Они начнут стрелять, но местность не просматривается.
Настя кивнула. Я сделал шаг вперед, раздвинул кусты руками. Оглянулся через плечо. Перуанцы выглядели напряженными. Будто ждали чего-то.
Внезапно впереди раздался человеческий крик. Тонкий и пронзительный. Вспорхнули испуганные птицы. Запах гнили сделался сильнее.
Перуанцы снова что-то наперебой заговорили.
– Торопят, – выдохнула Настя.
Ну, что ж. Делать нечего. Я сделал еще один шаг. Следующий. Раздвигал кусты. Обогнул ствол дерева, на котором налип комок густого желтого мха. Затем, уверенней, зашагал прямо, отмахнул несколько низких веток с широкими листьями, поскользнулся на рыхлом черном пепле и кубарем полетел в разверзнувшуюся внезапно в серости яму.
