Глава одиннадцатая
Теперь мне были нужны ответы. И немедленно. Приехав на Набережную, я помчался в кабинет Делэ. Этого инспектора я попросил проанализировать список учеников подвергшейся нападению преподавательницы. По всей очевидности, он тоже ночью не сомкнул глаз. По моему запросу Реми Фулон, глава Центрального управления поиска пропавших без вести, предоставил ему свободный доступ к базе телефонных абонентов.
— Комиссар, я закончил около получаса назад. Четыреста семьдесят учащихся, четыреста семьдесят просмотров базы…
— Ну и каков результат?
— Из четырехсот семидесяти учащихся двести семьдесят два имеют классический Интернет и сто пять — высокоскоростную линию. Это следовало предполагать, поскольку учебное заведение обеспечивает своих студентов новыми технологиями.
— Вот черт! А если считать только мальчиков, что получается?
— В Высшей школе электроники всего-то пятьдесят четыре девочки… Я не делал различия, но оно не дало бы чего-нибудь особенного… Мы не слишком продвинулись, да?
— Ты учел географическое положение? Есть те, кто живет поблизости от Жюли Виолен?
— Не успел…
— Тогда продолжай! Надо выделить наиболее вероятных, иначе мы никогда не разберемся… Потом заглянешь в бассейн в Вильнёв-Сен-Жорж. Опроси персонал, узнай, есть ли у них в какой-нибудь компьютерной базе список клиентов. Напавший, безусловно, является частью ежедневного окружения Виолен… Да, вот еще что! Сделай ксерокопию списка учащихся и отправь Жюмону, Пикару и Фламану. Раздобудь список библиотек, расположенных поблизости от школы электроники, и пошли туда инспекторов. Пусть проверят, есть ли у этих учащихся абонементы, а если да, пусть поинтересуются кругом их чтения… Как говорит Вильямс, нападавший где-то черпает свое вдохновение… Ты меня понял?
— ОК, комиссар. Только для такой работы лучше бы иметь электронный список, а не бумажный. У меня есть программа сопоставления картотек. Поскольку библиотеки оснащены компьютерами, можно будет почти мгновенно провести его и узнать, кто что читает…
— Отлично, сейчас позвоню в школу и попрошу, чтобы тебе прислали список по электронной почте…
— Скажите, можно мне сходить домой, чтобы хотя бы переодеться? Я воняю тухлой треской…
— Сначала сделай, что я сказал, а потом у тебя будет время сходить домой…
* * *
Когда я вошел, менеджер агентства по аренде автомобилей набивал себе брюхо чипсами. Он неловко, как мальчишка, спрятал пачку под стол. Я выложил удостоверение прямо ему под нос, не дав ему возможности схватить его жирными пальцами.
— У меня к вам пара вопросиков. Кто-то арендовал у вас автомобиль с номерным знаком 2186AYG92. Мне бы хотелось, чтобы вы сказали, кто именно.
— Минуточку. — Щелчок мыши, шуршание жесткого диска, результат. — Некто Жан Мулен.
— Ага, так… Выдавая машину, вы спрашиваете какие-нибудь документы?
— А как же! Водительское удостоверение. Как без этого водить машину, верно? Я всегда делаю ксерокопию…
— Покажите.
Он порылся в корзиночке:
— Возвращая автомобиль, клиент пожелал забрать ее. Я привык к подобным просьбам, поэтому обычно делаю две копии. Мне нравится хранить следы своих клиентов. Всегда может пригодиться…
Он протянул мне цветную ксерокопию и кончиками пальцев собрал налипшие на свитер крошки.
— Когда он вернул вам машину?
— Сегодня утром.
— Погодите… Мне надо позвонить…
Разъединившись, я бросил ксерокопию на стол:
— Он показал вам фальшивое водительское удостоверение.
— Как это?
— Но́мера из двенадцати цифр, указанных внизу документа, не существует.
— Черт!
— Вот именно…
— Удостоверение, может, и фальшивое, но фотография-то точно его, да к тому же недавняя. Это единственное, на что я смотрю, когда мне предъявляют удостоверение, а я наблюдательный.
— Да. Вы чертовски наблюдательны… Как он платил?
— Наличными…
— Разумеется. Можно посмотреть машину?
— Это будет сложно, ее час назад арендовал другой клиент… Возврат в конце недели.
Похоже, силы невезения сговорились против меня. Как говорится, постный день… Не совсем… У меня была его фотография, мое оружие в кобуре, и я знал, кому нанести следующий визит…
Я действовал интуитивно, направляемый приступами ярости, которые заставляли меня отодвигать размышления на второй план. Если Сюзанна еще цепляется за жизнь, дни ее сочтены, и я должен действовать быстро, хотя бы ценой крови.
Едва створка в двери «Pleasure&Pain» скрипнула, я просунул руку в окошко и ухватил затылок Кожаной Морды, а другой рукой уткнул ему в правую ноздрю свой «глок». Теперь, без маски, это было ничем не примечательное лицо из толпы, с удивленным взглядом.
— Схитришь, урод, — и я разнесу тебе мозги! Открываешь и даже не моргаешь!
Он повиновался. И когда щелкнула задвижка, я резко пнул ногой дверь, которая сначала ударила его по носу, а потом в лоб.
Кошка, расставляющая бутылки на стеллажах за барной стойкой, подняла руки. Она промяукала:
— Что тебе от нас надо, цыпленочек? Знаешь, мы еще не открылись.
— Заткнись!
Я схватил Кожаную Морду за горловину свитера и прижал его физиономию к столешнице:
— Кто послал этих типов?
— Пошел ты!
Я за волосы приподнял его голову и дважды ударил ею об оцинкованную стойку. Надбровные дуги лопнули, как перезрелые фрукты.
— Мне повторить?
Кошка попыталась разбить о мой череп бутылку, но она еще не успела занести руку, как от моего выстрела литровая бутылка разлетелась вдребезги. Когда я направил дуло ей в лоб, она затряслась. Я швырнул ксерокопию фотографии на стойку, чтобы она оказалась перед растерянными и уже совершенно не такими хитрыми глазами Кожаной Морды.
— Даю тебе десять секунд на то, чтобы вспомнить, кто это. Потом застрелю твою шлюху!
— Ты этого не сделаешь! Ты этого не сделаешь!
Удар рукояткой пистолета выбил ему два зуба.
— Черт, да ты псих! — взвыла девица.
— Пять секунд!
— Оставь его в покое! Оставь моего мужика, козел!
— Три секунды…
— Ну ладно, — сдалась она. В ее голосе слышалась ярость.
— Заткнись! Говорю тебе, он этого не сделает! — промычала груда мяса, сплевывая сгустки крови.
Она прокудахтала:
— Я не знаю, как этого типа зовут, но он таскается сюда почти каждый вечер. А теперь ты уйдешь, ОК?
— Во сколько?
— Да не знаю я, черт! Около одиннадцати!
Я сильнее сжал горло Кожаной Морды. Он дышал шумно, как бык. Держа его под прицелом моего ключа иммобилизации, я приказал:
— А теперь рассказывай о BDSM4Y…
Его рожа цвета прокисшего молока стала мертвенно-бледной. Надев на него наручники, я оттащил жирную тушу в угол. Падая, он стукнулся головой о стену.
— Сукин сын! — рявкнул он.
— Говори! — набросился я на Мисс Латекс.
— Не знаю…
Я двинулся к Кожаной Морде:
— Продолжим игру?
— Это правда! Их никто не знает! Они не существуют!
— Однако те типы, что напали на моего друга, были вполне реальны!
— Мы тут ни при чем! — промямлил он. — Нам проблемы не нужны. С этими психами, как говорится, меньше знаешь, лучше спишь…
— Он не врет, — поддакнула Кошка. — Не стоит соваться в их дела. Они могущественны, одновременно нигде и везде… О них никто совершенно ничего не знает… У нас тут бизнес. Так что не впутывай нас в это дерьмо!
— Раздевайся! И ты тоже! — приказал я, сопровождая свои слова быстрыми движениями «глока».
— Как, ты полагаешь, мне удастся это сделать в наручниках, умник?
Я освободил ему руки. Они повиновались, получив к тому же удовольствие от процесса. Кошка испытала массу трудностей, пытаясь вылезти из своей второй шкуры. Хуже, чем меняющая кожу змея. Два обнаженных тела представляли на обозрение самые разные татуировки, но никаких следов BDSM4Y.
— Ладно. Одевайтесь!
Я обратился к Кожаной Морде:
— Скажи-ка, это ты тогда ночью гнался за мной и Фрипетом?
— Точно! Но не стоило так паниковать! Мы просто хотели тебя напугать! Мы здесь чужаков не любим, особенно тех, кто сует нос не в свои дела.
— Верни документы.
— Какие документы?
Я пригрозил ему пистолетом. Он взвыл, закрыв лицо обеими руками:
— Клянусь! У меня нет твоих бумаг! — Он клубком свернулся на полу. — Ну нет их у меня!
— Вставай… Ладно…
Мне показалось, что он говорит искренне. В конце концов, эти двое всего лишь продавцы сексуальных услуг. Из чистого любопытства я спросил:
— К чему вам все это? Этот бар? Эти гнусные задние комнаты?
Девушка положила влажное полотенце на лоб своего партнера.
— Да ради бабок, парень! Ты не можешь себе представить, какую капусту мы тут стрижем со всех этих психов! У нас своя игра, вот и все, но дело только в бабках. Они просто с катушек слетают, когда приходят сюда, все — и господа и рабы. Так в чем проблема?
— Похоже, мне придется заглянуть сюда нынче вечером. Главное, никакой шумихи. Надеюсь, наш общий друг будет здесь, потому что в противном случае, боюсь, я рассержусь!
— Лучше бы ты решал свои дела на улице! — заметила женщина. — Нечего сюда входить, нам проблемы не нужны. Прячься поблизости, делай, что тебе надо, но сюда не входи. ОК, мы будем молчать. Этот тип придет сегодня вечером. У тебя есть его фотка, валишь его у входа, но чтобы у нас никакого бардака. Такая сделка тебе подходит?
— Похоже, все по-честному… Не вставляйте мне палки в колеса… Или я вернусь, и дело может кончиться очень плохо для вас… — И я исчез, хлопнув дверью.
* * *
Я воспользовался обеденным временем, чтобы, усевшись в старое кожаное кресло, томящееся в углу кабинета, проглотить многоэтажный сандвич. Это кресло я купил у старьевщика, и его ветхое состояние вызвало в мой адрес град упреков Сюзанны, воспротивившейся тому, чтобы я украсил гостиную этим продавленным чужими задами уродом. Так оно оказалось здесь, у меня, в таком же старом здании, как минувший век. Я уже подготовился воспарить в голубые выси сна, но тут приковылял Кромбе на костылях.
— Ну что, приноравливаешься? — поинтересовался я, кивком указав на них.
— Приходится. Когда я передвигаюсь, то чувствую себя парнем, которому смертельно хочется помочиться, а он не может. — Он вымученно улыбнулся. И тут же посерьезнел. — Я насчет…
— Садись на мое место.
— Если я сюда сяду, мне будет не встать, — справедливо отметил он. — Похоже на кожаную мышеловку. Не важно, я постою. Ваше состояние, видать, хуже моего. Мешки у вас под глазами напоминают велосипедные сумки моей матери… — Он оперся задом о мой стол. — Там, в Компьене, все сгорело. Осталась груда пепла. Обнаружили только обуглившиеся кости вашей соседки… А вот подвал со всеми этими нафаршированными соломой зверями сохранился… Зато у SEFTI наконец есть след!
— Рассказывай!
— Веб-камеры были подсоединены к телефонной линии. Их специалисты добрались до провайдера Мариваль. Там она разместила свой сайт. По телефонной линии изображения с веб-камер выкладывались в Интернет.
— Тебе удалось выйти на этот сайт?
— И вы еще сомневаетесь! Это персональная стра…
Я перебил его и придвинул ему свой компьютер:
— Покажи!
Он набрал: http://10.56.52.14/ private
На экране отобразилась страница со ссылками, текстовыми вкладками, небольшими мультиками…
Кромбе продолжал:
— Каждая ссылка представляет одну из комнат ее дома. Разумеется, больше это не функционирует, потому что электричество было отключено. Следовательно, поток изображений из ее дома к поставщику услуг был прерван. Кроме того, на сайте существует форум в режиме чата, в котором посетители могут беседовать напрямую, и разнообразные персональные странички, где Мариваль излагала свои идеи и размещала свои сообщения.
Я кликал в тех местах, на которые он указывал.
Он продолжал:
— Мариваль не страдала булимией, как утверждает Живой Труп, но питалась крайне плохо. Только жирным и сладким, отчего постоянно толстела. Вот ее фотография, сделанная меньше года назад… — Он перехватил у меня мышку и кликнул по иконке. Открылось другое окно. Глаза у меня стали квадратными.
— Святая Мария! Должно быть, она весила…
— Ровно девяносто три килограмма… Сама написала под фотографией… Не сравнить со скелетом, найденным на бойне, весом не больше пакета картошки… Можете себе представить, сколько энергии потребовалось убийце, чтобы поддерживать в ней жизнь больше пятидесяти дней? Чтобы истощить ее до такой степени, да еще постоянно мыть и минимально увлажнять…
— И не забывай, что это не мешало ему одновременно заниматься Приёр…
— Последний файл передан на сервер как раз пятьдесят четыре дня назад, точно в день предполагаемого похищения. — Он закрыл окно, впечатал другой адрес, ввел пароль и продолжал: — А вот почтовый ящик!
— Похоже, ты сечешь в этом не хуже Сиберски! Я что, отстал от времени или как?
— Мой брат всегда был помешан на компьютерах. Раньше, в молодости, когда мы оба жили дома, он многому меня научил… Ну, скажем, я разбираюсь и подписан на несколько журналов… Вот… Здесь все письма, которые она не удалила… Я прочел целую кучу… И угадайте, кто у нее оказался в адресной книге?
— Приёр!
— О чем они говорили?
— А как вы думаете?
— О садомазохизме?
— В яблочко! Сексуальные пытки, связывание, фетишизм — короче, весь арсенал истинной госпожи. Судя по тому, что я смог прочесть, обе поддерживали исключительно виртуальные отношения со многими партнерами. Новые времена, эра Интернета… — Он направил стрелку мыши на папку «Личное», а потом «Контакты». Открылся бесконечный список ников. — Вот все прекрасное общество, в котором она вращалась. Совершенно фантасмагорические отношения. При помощи своих веб-камер она, похоже, доводила этих типов до безумия. Несмотря на ее вес, они должны были толпами дрочить перед своими компьютерами каждый раз, как она раздевалась. В переписке они несут такую похабщину!.. Она, кроме того, довольно пространно рассказывает о том, как мучит животных, которых мы видели в подвале. Вы точно угадали, комиссар…
— Ты о чем?
— Что Мариваль не святая…
Я передвинул курсор:
— Ты думаешь, убийца может быть из их числа?
— Возможно. В любом случае этот сайт мог отлично помочь ему подготовить свой удар. Как лучше узнать привычки женщины, если не наблюдая за ней изо дня в день?
Он заманивал своих жертв в ловушку, пользуясь Паутиной. Он знал тайны их жизни, их знакомства, их распорядок дня…
Возможно, он поддерживал чисто виртуальные отношения с Гад, Приёр, Мариваль? Он добился от них признаний, интимных исповедей, а потом покарал их, потому что они жили в пороке, в разложении, в мире, замаранном посторонним взглядом…
Человек без лица не терпел порока, поэтому сам применял его, чтобы, подобно поборнику справедливости, наказать ближнего. Он их пытал, убивал, потом стирал данные их компьютеров, чтобы уничтожить улики. Я отвлекся от своих горьких мыслей и продиктовал Кромбе:
— Мне надо, чтобы ты тщательно исследовал эти сообщения. Я тоже попытаюсь вычитать в них максимум информации, но сначала мне надо уладить кое-какие дела. Посади за переписку двух-трех человек.
— Отлично. Но сотрудники SEFTI уже очень активизировались. Они собираются забрать у провайдера жесткий диск, чтобы проанализировать всю содержащуюся на нем информацию…
— ОК, значит, мы наконец продвинемся. Там, где был спрятан автомобиль, нашли что-нибудь?
— Да. Сделали слепки отпечатков протекторов. Их отправили в лабораторию. Рисунок и ширина классические. Никаких следов краски поблизости не обнаружено. Там, кстати, есть тропка, ведущая прямо к дому… А мы подошли с другой стороны, худшей. Очень жалко вашу обувь…
— Родных или друзей Мариваль опросили?
Кромбе замахал затекшей рукой и стал крутить головой, чтобы размять шейные мышцы.
— У нее немного родни. Мать с самого рождения не захотела ею заниматься, а отец сбежал… Так что на смену пришли бабушка и дедушка. Но старики нечасто ее видели. Мариваль была женщина очень скрытная, одинокая. В детстве, по рассказам деда, она частенько запиралась в своей комнате и расчленяла насекомых. Она всегда хотела заниматься медициной…
— Почему же она не дошла до цели?
— Из-за оценок… Она была не способна к учебе… Протянула три года, потому что получала хорошие отметки за практические занятия, возможно при помощи Приёр. Когда Приёр покинула факультет, ее оценки стали чудовищными… Тогда ее дед досрочно вышел на пенсию, чтобы передать ей место в этом про́клятом углу…
Теперь история вписывалась в логичную схему. Элизабет была права. Благодаря Интернету убийца находил женщин, распространяющих боль, и от имени Всевышнего приговаривал их к такой же участи. Я задумался об учительнице Жюли Виолен, совершенно некстати оказавшейся в этом дерьме… Какую же роль могла она играть во всей этой истории? С виду простушка, не имеющая даже выхода в Интернет, столь далекая от Приёр и Гад?
Мой мобильник завибрировал.
— Думаешь обо мне, дружок?
Я ринулся к столу, вытащил из ящика и сразу включил диктофон. Кромбе придвинулся поближе и стал прислушиваться. Я знаком попросил его убраться и закрыл дверь.
— Что ты сделал с моей женой?
В трубке замедленно прокручивается голос старика:
— Вижу, ты понял мое небольшое послание на паркинге! Ишь ты, какой проницательный!..
— Скажи мне, она жива?
— Приказы отдаю я, сукин сын. Нечего диктовать мне, что я должен делать!
— Скажи правду…
Он разъединился.
Черт! У меня было желание швырнуть телефон в стену, но в последний момент я сдержался. Лишиться шанса, что он снова позвонит мне? Я молча принялся ходить туда-сюда. От моего кровяного давления, я уверен, взорвался бы любой тонометр.
Мне следовало бы применить другой подход. Он хотел поговорить, но только о том, что выбрал сам. Надо было дать ему это ощущение власти, которую он так хотел почувствовать. Каждое слово, каждая фраза, каждая его интонация, даже пропущенные через фальсификатор голоса представляли важные улики. Прошло время… целая вечность… И звонок вновь ударил в мои барабанные перепонки.
— Считай, тебе повезло, что я перезвонил! Еще одна такая выходка, и будешь слышать обо мне только от найденных трупов. Понял?
— Понял.
— Еще раз наши судьбы, наши пути пересеклись. Впрочем, с небольшим опережением в мою пользу. Почему так получается, что ты всегда приходишь позже?
— Я… я не знаю… Но наступит день, когда мы встретимся…
— Но я-то с тобой уже встречался! Или ты позабыл о бойне?
— Нет, конечно нет. Я просто хотел увидеть тебя собственной персоной. Рассмотреть твое лицо, понять, кто ты есть на самом деле, что скрывается за твоими омерзительными деяниями.
Хриплое кряканье.
— Омерзительными? И это меня ты считаешь палачом? Кто ты такой, чтобы говорить это мне? Что ты о себе возомнил?
— Я тот, кто преследует тебя, тот, кто до скончания дней будет являться тебе по ночам. Я тебя никогда не оставлю!
— Уж не знаю, кто к кому является ночью, но должен признаться, в последнее время я не слишком думал о тебе. Я был занят, если ты понимаешь, о чем я.
— Нет, не понимаю. Объясни.
— Перестань хитрить! Как тебе история с черной старухой? Неплохо, а?
— Я догадался, почему эта женщина наводила на тебя такой страх. Но на сей раз это ты опоздал.
Провалы тишины. Полосы колебания. Изменение голоса, теперь еще более грубого. Камнепад.
— Почему? Скажи — почему?
— Ты вскрыл ей черепную коробку, потому что не понимаешь природы ее знания. Что ты надеялся найти у нее в голове? Объяснение?
— Вопросы задаю я! Так чего же я, по-твоему, не знаю?
— Многого. Расскажи о моей жене, и я скажу то, чего ты ждешь.
Молчание. Потом…
— Ты блефуешь, — произнес голос. — Ты веришь в Бога?
— Не совсем. Нельзя сказать, чтобы Бог сильно мне помог.
— А в дьявола? Скажи, веришь ли ты в дьявола?
— Не более чем в Бога…
— А должен был бы… Ты правда ждешь, чтобы я рассказал о твоей жене? Если это может тебя утешить, она жива, но я думаю, если бы ты услышал, что я с ней сделал, то предпочел бы, чтобы она умерла…
Я не мог сказать, что испытывал: боль или облегчение. Но знал, я всегда знал, что Сюзанна жива. Но то, что он сообщил мне, имело эффект кинжала, давно погруженного в плоть, а потом повернутого, чтобы расширить рану. Октавой ниже голос продолжал:
— Ты вдруг что-то умолк? Не хочешь узнать про жену?
— Я… я не уверен…
— Ладно, кое-что расскажу. Я каждый день насилую ее. Сначала она была какой-то скованной, но теперь гораздо лучше. Ты даже представить себе не можешь, как сговорчивы люди, стоит причинить им боль…
— Дерьмо! Я убью тебя!
Долгий, очень долгий смех.
— Но смерть — это ничто! Неужели ты думаешь, что моя смерть вернет к жизни всех женщин, прошедших через мои руки? Ты хоть на секунду можешь представить себе, что они претерпели? И ты полагаешь, что моя смерть может все это исправить? Ты бессилен, вы все бессильны! Ты беспомощен против меня, совершенно беспомощен! А теперь пойду наслаждаться твоей сучкой! Потом решу… Возможно, в конце концов я от нее избавлюсь… Она отнимает, пожалуй, слишком много времени… Но не беспокойся, прежде чем она умрет, я прощу ее…
И все… Я вжался в старое кресло и все перематывал пленку в диктофоне, снова и снова слушал запись… Сюзанна жива… выжила… Я сделал все, чтобы думать о другом, чтобы не представлять себе чудовищных пыток, которым он ежедневно подвергал ее… «Я каждый день насилую ее…» И снова подступали запахи стоячей воды, зеленых болот, взбаламученных взмахами крыльев насекомых… «Эта сучка твоя жена…» У меня было ощущение, будто моя голова пухнет изнутри, что мозг давит на кости черепа, так что он вот-вот лопнет. Я был насквозь пропитан словами, которые он произнес… «…Я думаю, если бы ты услышал, что я с ней сделал, то предпочел бы, чтобы она умерла…»
Я вытащил «глок» из кобуры и впервые направил на себя, чтобы ощутить дуло у своего виска, потом опустил его вниз. Теперь я повторил то же самое, положив палец на курок и сняв с предохранителя. Я был готов нажать. Чего-то не хватало. Нервного импульса, приказа от мозга? Я ждал этого приказа, чувствовал, что он застрял где-то внутри меня, но не мог определить, где именно. В подреберье, в горле, в сердце? Где? Я увидел, как мой палец слегка шевельнулся, но ему не хватало необходимого флюида. Я медленно положил оружие на пол, к своим ногам, и стал ждать момента, когда все мое тело настроится против меня, чтобы я смог совершить этот роковой поступок. Но этот момент не пришел, и жизнь снова открылась передо мной, победоносная и страшная…
Я ненавидел себя, ненавидел весь мир…
Через несколько минут ко мне в кабинет ворвался Леклерк и вырвал диктофон у меня из рук…
* * *
Я видел, как он в 22.35 явился на улицу Гренета, этот тип с фальшивым водительским удостоверением. Тот, что следил за мной, пока избивали Сиберски… Он был одет в свитер с высоким воротом, фланелевые брюки и лакированные ботинки. На спине рюкзак. В свете фонарей его помятое лицо было почти неразличимо, но я узнал его по стрижке или, скорее, по ее отсутствию, потому что он собрал свои длинные волосы резинкой на затылке, как на фотографии с удостоверения.
В тот момент никто не помешал бы мне напасть на него, ударить рукояткой пистолета по черепу и запихать в свой багажник. Что я и сделал, а потом рванул вихрем, так что взвизгнули шины, и привез его в подземный паркинг своего дома. Когда я за хвост вытащил его из багажника, он взвыл от боли и тут же получил кулаком в нос. Я швырнул его в стену, от соприкосновения позвоночника с бетоном он рухнул на землю. В свете моего фонаря поблескивала льющаяся у него из ноздрей по губам кровь.
— Но… кто… кто вы?
— Зачем ты вчера следил за мной?
Он стер обильную струю крови рукавом свитера:
— Вы… вы сумасшедший… Я… вас не знаю…
Я наотмашь ударил его ладонью, и эхо разнесло по гаражу звук пощечины.
— Прекратите… Предупреждаю… Я адвокат… У вас будут… большие проблемы…
— Адвокат?! Ты адвокат, сукин сын?
Я прижал дуло «глока» к его виску, одновременно стиснув ему горло, чтобы он не мог дышать. У него вырвался беззвучный хрип.
— Говори! Или я разнесу тебе башку! Говори! Говори!
— Я… я ничего не знаю… Это правда! Прекратите, прошу вас! Меня просто попросили следить за вами!
— Кто?
Он закудахтал, захлебываясь кровью, которая теперь текла непрерывно. Настоящая река…
— Я ничего не знаю! Клянусь вам! Они каждый раз сами выходят со мной на связь! Я их никогда не видел!
— Кто это «они»! Ну же, рожай!
— Руководители группы… Те, кто приказывает, кто организует…
— Я жду!
— Я всего лишь новичок. Меня приняли в их общество потому, что я долгие годы посещаю круги садо-мазо…
— С определенной склонностью к боли, так ведь, дерьмо? — Сильный луч света заставил его отвернуться. — Пытать проституток или клошаров и совать им бабки, чтобы молчали? Ты это как называешь?
— Я… я не в курсе…
Заметив, с какой злобой я замахнулся, он сдал позиции:
— Я только раз присутствовал на подобном сборище… Месяц назад… Это было в закрытом лагере отдыха… В лесу Олэн на севере Франции, в двухстах километрах отсюда. Они… они привели бродягу… Это был какой-то бедолага, жалкий человек, готовый на все, лишь бы заработать… Встреча была назначена в лесу ночью… Мы… Никто из нас практически не был знаком… Все были в масках, говорили только некоторые… Я… я только присутствовал… Ужас!.. Отпустите меня…
— Что вы с ним сделали?
Он застонал.
— Отвечай!
— Они дали ему болеутоляющее, чтобы не дергался. Потом привязали к столу. Ввели местный анестетик в область горла, чтобы он не мог кричать или издавать звуки. А потом принялись кромсать его тело… Они… Должно быть, в группе были медики, хирурги, медсестры… Иначе это невозможно… У них было все, что нужно, медикаменты, чтобы остановить кровотечение… Они кромсали и сразу зашивали, по живому… Клошар… корчился от боли, но из его рта не вылетало ни звука…
— И ты испытал оргазм, мразь! Эй, ну-ка рассказывай! Ты дрочил, пока пытали этого типа!
— Н-н-нет…
Я отвесил ему ногой в грудь. У него надолго перехватило дыхание — можно было бы успеть отстоять пасхальную службу, — и вдруг странно посинел. Приподняв с полу, я стал хлопать его ладонью по спине. Неожиданно его грудь раздулась. Он задышал, потом закашлялся так сильно, что едва не выхаркнул кусок гортани, и вновь приобрел уместный живому оттенок кожи.
— Вы… вы… полоумный, — хрипел он.
— Зачем? Зачем ты это делаешь? Мне необходимо понять! Объясни!
— Вы снова ударите меня, если я скажу правду…
— Если солжешь, будет хуже… Говори искренне, и я подумаю…
Он развел перед собой руки, словно хотел бежать стометровку и выиграть ее.
— Хотите правду? Человек… нуждается в теневых зонах… для… проявления своей внутренней жизни. Так он устроен… Все общества во все времена создавали внутри себя братства, ордены, ассоциации… Мы… — он задохнулся, — мы все ищем дьявола… мы все… испытываем притягательность тайны, сверхъестественного, всего выходящего за пределы нашего понимания… или материи… Вы думаете, меня могла удовлетворить жалкая мантия ничтожного адвоката? Метро — работа — сон? Нет… Конечно нет… Мы живем в мире ложных подобий, все лишь иллюзия… Да, мне доставляет наслаждение причинять боль себе подобным… Да, я живу лишь внутри своего братства… Да, мне нравится порок, зло, все, что может ранить, оскорбить простого смертного… И никто и ничто не сможет изменить порядок вещей…
Силы, которые руководили мной, поддерживали мою жажду мести, мою ненависть, мое желание спасти то, чем я дорожил, иссякли… Сколько же их, скрывавшихся под видом обычного человека, тех, кто распространяет зло, поощряет разложение?
— Как они с тобой связываются?
— Я получаю по электронной почте адреса сайтов и выхожу на них при помощи имени пользователя и пароля, которые они присылают. Там они говорят мне, что и когда я должен сделать. Они назначают встречи, руководят всем, они недосягаемы. На вечеринках мы всегда в ограниченном составе, человек пятнадцать максимум… По электронной почте они и приказали мне наблюдать за вами… Я отправлял им информацию через Интернет, на почтовый адрес, который меняется почти каждый день… Моя роль касательно вас на этом заканчивалась… Я должен был за вами следить… только за вами следить…
— А те двое, что напали на моего коллегу?
Его глаза расширились.
— На вашего коллегу никто не нападал!
— Ты издеваешься!
— Я… я вам клянусь… Я был не в курсе…
Я нагнулся и рванул ворот его свитера:
— А теперь слушай меня, адвокат хренов! Я тебя сейчас отпущу с миром. Но попадешься мне еще раз, убью!
Я порылся в заднем кармане его брюк и вытащил удостоверение личности:
— У меня есть твой адрес. Если они попытаются связаться с тобой, в твоих интересах сообщить мне об этом. Полагаю, ты знаешь, где я живу… Если в течение десяти дней я не получу от тебя вестей, нанесу тебе короткий визит, которого, боюсь, ты никогда не забудешь. Продолжай делать то, что они приказывают, но держи меня в курсе. Если сблефуешь, попробуешь меня кинуть, ты труп… Я уже столько потерял в жизни, что лишний мертвец меня не пугает… Ты хорошо понял, что я сказал, или повторить?
— Нет… Я все вам расскажу… Все… Все, что захотите…
— Вали отсюда…
Он исчез быстрее падающей звезды. Я мысленно отметил для себя, что с завтрашнего дня надо приставить к нему группу наблюдения…
* * *
Я поднимался по лестнице, как на эшафот. Перед запертой дверью Дуду Камелиа уже не пахло котлетами из трески, и на меня с новой силой накатила волна пустоты и одиночества.
В глубине ротангового бара я откопал бутылку виски, пятнадцатилетнего «Chivas», и влил в себя первый стакан очень крепкого напитка, даже не оценив по-настоящему древнего привкуса напитанного солнцем зерна. Я неоднократно повторял процедуру до тех пор, пока мысли не пустились в полет вокруг меня, подобно спорящим с ветром чайкам.
В моем сознании возникали странные формы, загадочные, демонические тени сворачивались клубком в уголке моего мозга. Я пытался думать о прекрасном, но у меня не получалось. Красота словно надела на себя личину смерти. Я видел девушек, которые призывали к пороку, выставляя себя напоказ в Интернете. Я вспомнил кассету Торпинелли у Фрипета, «Изнасилование вчетвером», и все эти бесконечные списки педофильских сайтов, выплюнутые принтером Серпетти. Я знал, что Зло гигантской черной волной накрывает землю.
Капризница Куколка отказалась от вечерней прогулки. В этот вечер мне, как никогда, требовалось ее утешение, ее нежное жизнерадостное пение, тайная алхимия ее запаха. Но тщетно я жал на рычаг, оси даже не шевельнулись.
Новые глотки алкоголя, более щедрые. Нет, сегодня ночью я откажу одиночеству. Я позвонил Элизабет, наткнулся на автоответчик и позвонил Тома. Снова автоответчик. Конечно, он занят своей Йенней…
В конце концов я уснул, пьяный и столь далекий от того человека, каким я когда-то был: от уважаемого комиссара полиции, любящего свою работу…
