30

Ребус включил в машине полицейскую рацию. Саперы уже проделали половину работы по удалению пяти небольших пакетов из багажника Саутара. Пакеты имели детонаторы, а семтекс был старый и, возможно, нестабильный. В машине обнаружились пистолеты, автоматическое оружие, однозарядные винтовки. Одному Богу известно, как он собирался все это использовать.

Фейерверк закончился, здания больше не переливались разными цветами. Вернулись к своему обычному серому состоянию. По улицам двигались толпы людей, направляясь домой или в паб — пропустить перед сном стаканчик, закусить. Люди улыбались, обнимали себя руками, чтобы согреться. Они хорошо провели вечер. Ребусу и думать не хотелось о том, как близок был город к катастрофе.

Он включил сирену и проблесковый маячок, разгоняя людей с дороги, потом обогнал одну машину, другую. Несколько минут прошло, прежде чем он понял, что его трясет. Он стянул с себя влажную рубашку и включил обогреватель. Правда, в тепле трясти его меньше не стало. Он дрожал не от холода. Он направлялся на Толлкросс, в «Быстрый шланг». Спешил закончить это дело.

Но приехав с выключенной сиреной и маячком, он увидел, что через входную дверь просачивается дым. Он с наката заехал на тротуар и побежал к двери, ударом ноги распахнул ее. Вряд ли в правилах противопожарной безопасности такое поведение стояло под первым номером, но выбора у него не было. Горело в танцевальном зале. В фойе и дальше огонь пока не проник, только дым. Никого внутри он не увидел. Короткая записка на входных дверях сообщала, что клуб закрыт «ввиду непредвиденных обстоятельств».

«Это я, — подумал Ребус, — я и есть непредвиденные обстоятельства».

Он направился в кабинет Фрэнки Ботуэлла. А что еще ему оставалось делать? Ботуэлл сидел на своем стуле, обездвиженный внезапной смертью. Его голова свесилась на сторону так, как не должна свешиваться голова. Ребус и раньше видел сломанные шеи. На горле синюшная полоса. Удушение. Умер недавно — голова все еще теплая. Правда, в кабинете становилось жарковато. Жарковато становилось всюду.

Новая пожарная станция располагалась в конце улицы. Где, интересно, базируется пожарная команда, подумал Ребус.

Он вернулся в фойе и увидел, что дым из танцзала пошел гуще. Дверь была открыта. В фойе вползал Клайд Монкур. Он был жив и имел намерение остаться в этом состоянии. Ребус проверил, нет ли у Монкура оружия, а потом за шиворот пиджака потащил его по полу. Монкур изо всех сил старался дышать. С этим у него наблюдались некоторые трудности. Ребус тащил его без усилий — тот был легок. Распахнув дверь, он уложил Монкура на ступеньки.

Потом Ребус опять вошел внутрь.

Да, пожар начался здесь, в танцевальном зале. Пламя лизало стены и потолок. Все безделушки и мебель Ботуэлла горели, превращались в пепел. Бутылки с алкоголем еще не начали рваться, но за этим дело не станет. Дым был слишком густой, обильный. Он приложил платок к лицу, но кашель все равно душил его. Откуда-то до него доносился ритмичный стук. Откуда-то из глубины.

Стук доносился из маленькой закрытой кабинки за сценой, где обычно сидел диджей. Кто-то там был. Ребус попытался открыть дверь. Она была заперта, а ключа нет как нет. Он отступил на несколько шагов, чтобы ударить по двери с разбега.

Когда дверь распахнулась, Ребус узнал ольстерца — Алена Фаулера. Руки его были надежно привязаны к спинке стула, и он пытался выбить дверь головой. Так со связанными руками он и вывалился из кабинки. Фаулер с ходу боднул Ребуса в живот, и тот упал на пол, но тут же перекатился через себя и встал на колени. Но Фаулер тоже стоял и был в бешенстве. Насколько он понимал, именно Ребус пытался его зажарить. Он боднул Ребуса еще раз, теперь в лицо. Удар был чувствительный, но у Ребуса уже был опыт, и потому на сей раз голова ткнула его в щеку.

От силы удара Ребуса отбросило назад, он чуть не свалился с ног. Фаулер напоминал быка, ножки стула торчали из его спины, словно мечи. Теперь, стоя более или менее прямо, он принялся обрабатывать Ребуса ногами. Один тычок попал ему в раненое ухо, разорвал его, белая вспышка боли ослепила Ребуса. Это дало Фаулеру возможность нанести еще один удар, который должен был раздробить Ребусу колено… Но тут от удара пустой бутылкой в лицо Фаулер отлетел в сторону. Ребус кинул взгляд на своего спасителя, желая знать, кто же он, этот рыцарь в сверкающих доспехах. На Большом Джере Кафферти все еще была его траурная рубашка. Он был занят — молотил Фаулера, надежно его нейтрализовывал. Потом он посмотрел на Ребуса и мимолетно улыбнулся ему — всем своим видом он напоминал мясника, который вдруг обнаружил, что туша, которую он разделывает, все еще жива.

Несколько драгоценных секунд — секунд, цена которым жизнь и смерть, — он взвешивал варианты. Потом набросил руку Ребуса себе на плечо и вывел его из танцзала в фойе, а оттуда на чистый ночной воздух. Ребус вздохнул несколько раз полной грудью, сел — скорее, упал — на тротуар, ногами упираясь в мостовую. Кафферти сел с ним рядом. Он, казалось, разглядывал собственные руки. И Ребус знал почему.

Уже подъезжали пожарные машины, из них выпрыгивали пожарные, разматывали шланги. Один из них сказал, что им мешает полицейская машина. Ключи оставались в замке зажигания, и пожарный сам сдал машину назад.

Наконец Ребус обрел дар речи.

— Это ты тут поработал? — спросил он. Вопрос был глупый. Не сам ли он предоставил Кафферти всю необходимую информацию.

— Я видел, как ты вошел, — сказал Кафферти хриплым голосом. — И надолго там застрял.

— Ты мог бы оставить меня умирать.

Кафферти посмотрел на него:

— Я пришел не за тобой. Я пришел, чтобы не дать тебе вынести этого ублюдка Фаулера. А Монкур тем временем сделал ноги.

— Далеко он не уйдет.

— Лучше бы ему попытаться. Он знает, что я не сдаюсь.

— Ты ведь его знал раньше? Я про Монкура. Он старый дружок Алена Фаулера. Когда Фаулер был в ОДС, ОДС отмывали деньги, используя твою рыбоводческую ферму. Монкур покупал лососину на свои чистые американские доллары.

— Ты никогда не останавливаешься?

— Это мое дело.

— Что ж, — сказал Кафферти, оглядываясь на клуб, — там тоже было дело. Но иногда и тебе приходится срезать углы. Я знаю, что приходится.

Ребус отер лицо.

— Разница в том, Кафферти, что, когда ты срезаешь угол, всегда проливается кровь.

Кафферти посмотрел на него. На ухе у Ребуса была кровь, волосы слиплись от пота. На рубашке засохла кровь Дейви Саутара, а теперь к ней добавилась сажа. Никуда не делся и отпечаток окровавленной руки Килпатрика. Кафферти встал.

— Собрался куда-то? — спросил Ребус.

— Хочешь меня остановить?

— Ты знаешь, что я попытаюсь.

Подъехала машина с людьми Кафферти — двое с кладбища и Хорек. Кафферти направился к машине. Ребус по-прежнему сидел на тротуаре. Но теперь он медленно поднялся и пошел к полицейской машине. Он услышал, как хлопнула дверца машины Кафферти, повернул голову в ее сторону, запомнил номер. Машина проехала мимо — Кафферти смотрел на дорогу перед собой. Ребус открыл полицейскую машину и по рации передал номер машины Кафферти. Он хотел было завести двигатель и броситься в погоню, но остался сидеть, наблюдая за пожарными, которые делали свое дело.

Я сыграл по правилам, подумал он. Я его предупредил, а потом сообщил номер в розыск. Нигде в правилах не сказано, что ты должен один идти против четверых.

Да, он сыграл по правилам. Только душевное спокойствие, которое он было обрел, через несколько минут стало покидать его. И уж если говорить откровенно, то этих минут было дьявольски мало.

Клайда Монкура задержали в порту у паромной переправы. С ним работал Особый отдел в Лондоне. С ним работал Абернети. Перед отъездом Абернети Ребус задал ему простой вопрос:

— Это случится?

— Что — это?

— Гражданская война.

— А вы как думаете?

Вот и весь разговор. История была простая. Монкур приехал в Эдинбург посмотреть, как тратятся деньги, собранные американским «Щитом». Фаулер был поблизости, обеспечивая безопасность Монкура. Фестиваль казался идеальным прикрытием для приезда американца. Может быть, Билли наказали, чтобы продемонстрировать американцам, каким неумолимым может быть «Щит и меч» — «SaS»…

В больнице выздоравливавший после ранения старший инспектор Килпатрик был удавлен подушкой. Два ребра у него оказались сломаны под массой того, кто его прикончил.

— Убийца был, наверно, размером с гризли, — сообщил доктор Курт.

— Я в последнее время что-то не замечал здесь гризли, — сказал Ребус.

Он позвонил в офис прокурора узнать про Каро Рэттрей. Ведь Кафферти говорил про нее. Ребусу хотелось узнать, все ли с ней в порядке. Может быть, Кафферти решил подобрать хвосты. Но оказалось, что Каро уехала.

— Куда?

— Какая-то частная практика в Глазго предложила ей партнерство. Это большой шаг вперед, и она не отказалась. Никто бы не отказался.

— И что это за практика?

Забавно, но это оказалась адвокатская контора, обслуживающая Кафферти. Может, это произошло случайно, а может, и нет. Ведь Ребус в конечном счете назвал Кафферти некоторые имена.

Мейри Хендерсон уехала в Лондон, чтобы попытаться собрать материал к истории Монкура.

Как-то вечером Абернети позвонил Ребусу сказать, что она просто чудо.

— Да, — ответил Ребус, — из вас получилась бы неплохая пара.

— Только ее не устраивает мой характер. — Абернети помолчал. — Но вас она, может, и послушает.

— Ну, выкладывайте, что от меня требуется.

— Не рассказывайте ей слишком много, ладно? Помните, что в любом случае все пенки снимет Джамп Кантона, а Мейри уже получила свою небольшую плату вперед. Не нужно ей из кожи вон лезть. Большинство из того, что она напишет, все равно завернут юристы — одно подпадает под закон о клевете, другое — под закон о государственной тайне…

Ребус перестал слушать:

— Откуда вы знаете про Джампа Кантону?

Он почти что слышал, как Абернети водрузил ноги на стол, откинулся на спинку стула.

— ФБР и раньше использовало Кантону для слива материалов.

— А вы сотрудничаете с ФБР?

— Я пошлю им отчет.

— Только не покрывайте себя слишком пахучими лаврами славы, Абернети.

— Ваше имя будет упомянуто, инспектор.

— Только не в том порядке, как это делается в киноафише. Значит, вот каким образом вы узнали о Мейри? Кантона передал материал ФБР? И так вам в руки попала информация про Клайда Монкура?

— Это имеет какое-то значение?

Может, и не имеет. Но Ребус все равно повесил трубку.

Он зашел в магазин купить еду для дома, толкал тележку по супермаркету рядом с управлением на Феттс. Он не собирался возвращаться на Феттс. Он позвонил попрощаться с Ормистоном и сказал ему посоветовать Блэквуду: пусть подстрижет остатки волос и успокоится.

— Если я ему это скажу, у него случится приступ, — ответил Ормистон. — Да, так что там про шефа? Вы не думаете?..

Но Ребус уже отключился. Он не хотел говорит о Кене Смайли, не хотел думать об этом. Он знал все, что ему было нужно. Килпатрик служил и вашим и нашим — так он был полезнее «Щиту». Ботуэлл — палач. Он убил Билли Каннингема и приказал убить Милли Докерти и Кэлума Смайли. Саутар в обоих случаях исполнил приказы своего хозяина, вот только с Милли возникли трудности, и Саутар оставил ее на месте убийства. Ботуэлл, вероятно, пришел из-за этого в ярость, но у Дейви Саутара, конечно, были на уме другие мысли, другие планы. Дела покрупнее.

Ребус купил к еде приправы, положил в тележку бутылку розового шампанского, односолодового виски и джина. В полутора милях к северу магазины Гар-Би, наверное, уже закрываются, хозяева опускают тяжелые металлические жалюзи, вешают навесные замки, проверяют системы безопасности. Он расплатился кредиткой и поехал вверх по холму на Оксфорд-террас. Забавно, но движок ржавого ведра звучал в последние дни здоровее. Может быть, фургон Хея, врезавшись в него, вправил какой-то вывих. Стекло Ребус заменил, но пока еще только договаривался насчет боковины.

Пейшенс ждала его — вернулась из Перта раньше, чем он предполагал.

— Это что? — спросила она.

— Хотел сделать тебе сюрприз.

Он поставил пакеты и поцеловал ее, потом она медленно от него отстранилась:

— Вид у тебя — хуже не бывает.

Он пожал плечами. Она была права: он видал боксеров после пятнадцати раундов — те выглядели получше. И боксерские груши тоже.

— Значит, все закончилось?

— Заканчивается сегодня.

— Я не о фестивале говорю.

— Я знаю. — Он притянул ее к себе. — Все закончилось.

— Мне вроде послышалось звяканье из этих пакетов?

Ребус улыбнулся:

— Джин или шампанское?

— Джин и апельсиновый сок.

Они отнесли пакеты на кухню. Пейшенс достала лед и апельсиновый сок из холодильника, а Ребус тем временем вымыл два стакана.

— Я скучала по тебе, — сказала она.

— И я скучал по тебе.

— Кто еще, кроме тебя, рассказывает жуткие анекдоты?

— Я, кажется, давно никаких не рассказывал. И не слышал.

— Так вот, мне сестра рассказала. Тебе понравится. — Она закинула назад голову, вспоминая. — Черт, как же там?..

Ребус свернул крышечку с бутылки джина и налил щедрые порции.

— Ого! — сказала Пейшенс. — Ты хочешь, чтобы мы напились вусмерть?

Он добавил сока:

— Может, и хочу.

Она еще раз поцеловала его, потом отстранилась и хлопнула в ладоши:

— Вот, вспомнила. В ресторане в аквариуме плавает осьминог, и его…

— Я это где-то уже слышал, — сказал Ребус, роняя кубик льда в ее стакан.