5
«Я держу в руках жизнь Джоша О’Дея», — думала Эбби, сжимая лежащий на коленях трансплантационный контейнер.
Бостонские дороги в это время дня были густо запружены транспортом, но мигалки «скорой помощи» творили чудеса. Как по волшебству, водители расступались, освобождая путь. Эбби впервые ехала на «скорой». В другое время и при иных обстоятельствах она бы наслаждалась поездкой. Она бы веселилась, наблюдая, как бостонские водители, считающиеся самыми грубыми в мире, пусть и нехотя, но уступают дорогу. Но сейчас все внимание Эбби было приковано к драгоценному грузу. Каждая новая секунда уменьшала шансы Джоша О’Дея на жизнь.
— Что, док, везете живую запчасть? — спросил водитель, которого, судя по беджу, звали Г. Фурильо.
— Сердце, — ответила Эбби. — Прекрасное сердце.
— И для кого?
— Для семнадцатилетнего парня.
Фурильо маневрировал среди притормаживающих машин. Его руки двигались без малейшего напряжения. Он управлял «скорой» с каким-то непринужденным изяществом.
— Мне случалось ездить в аэропорт за почками. Но должен вам сказать: сердце везу впервые.
— Я тоже.
— Сколько оно остается живым? Часов пять?
— Что-то около этого.
— Да вы расслабьтесь, — посоветовал Фурильо. — Когда приедем на место, у вас в запасе останется четыре с половиной часа.
— Я волнуюсь вовсе не из-за сердца. Из-за мальчишки. Он в тяжелом состоянии, потому меня и просили поторопиться.
Фурильо еще внимательнее следил за дорогой.
— Почти приехали. Самое большее — пять минут, и мы на месте.
В это время ожила его рация.
— Машина двадцать три, ответьте Бейсайду. Машина двадцать три, ответьте Бейсайду.
Фурильо потянулся к микрофону:
— Двадцать третья слушает. Фурильо.
— Двадцать третья, просим вернуться в Бейсайд, отделение скорой помощи.
— Это невозможно. Я везу донорский орган в Массачусетскую клиническую. Вы поняли? Я еду в МКБ.
— Двадцать третья, требуем вашего возвращения в Бейсайд. Немедленно.
— Бейсайд, поищите другую машину. Мы везем живой орган.
— Двадцать третья, вам приказано немедленно возвращаться в Бейсайд.
— Чье это распоряжение?
— Доктора Аарона Леви. Вы не имеете права ехать в МКБ. Вы поняли?
Фурильо вопросительно посмотрел на Эбби:
— Чего они там шумиху подняли?
«Хватились, — подумала Эбби. — Они все поняли и теперь пытаются нас остановить…»
Контейнер, лежавший у нее на коленях, заключал в себе месяцы и годы жизни для семнадцатилетнего мальчишки.
— Не возвращайтесь, — попросила водителя Эбби. — Довезите меня до МКБ.
— Что?
— Я сказала — довезите меня до МКБ.
— Но мне приказывают вернуться.
— Машина двадцать три, ответьте Бейсайду, — надрывалась рация. — Где вы?
— Довезите меня до Массачусетской клинической! — почти требовательным тоном произнесла Эбби.
Фурильо покосился на рацию:
— Ну и закавыка. Кого же мне слушать?
— Тогда высадите меня прямо здесь! Дальше я пойду пешком.
— Машина двадцать три, ответьте Бейсайду. Немедленно ответьте Бейсайду.
— Да пошли вы! — пробормотал Фурильо и прибавил газу.
У подъездного пандуса их уже ждала медсестра в хирургическом костюме.
— Из Бейсайда? — спросила она, едва Эбби вылезла из «скорой».
— Я привезла сердце.
— Идемте со мной.
Эбби едва успела поблагодарить Фурильо и поспешила вслед за медсестрой. Она почти бежала. Словно видеопленка на перемотке, перед ней мелькали людные коридоры и холлы. Они вошли в лифт. Медсестра вставила в прорезь специальный ключ, чтобы лифт не остановили на промежуточных этажах.
— Как парень? — спросила Эбби.
— Подключили к искусственному сердцу. Мы больше не могли ждать.
— Его сердце снова останавливалось?
— Оно уже практически не работало.
Медсестра выразительно посмотрела на трансплантационный контейнер.
— Вы привезли ему последний шанс.
Они вышли из лифта. Снова бегом по коридорам, через автоматические двери. Туда, в хирургическое крыло.
— Мы на месте. Давайте контейнер.
Через широкое окно Эбби увидела множество лиц в хирургических масках. Контейнер несколько раз передавали из рук в руки, после чего открыли. Сердце, предназначенное Джошу, покинуло ледяные недра.
— Если хотите присутствовать при пересадке, переоденьтесь, — сказала Эбби медсестра. — Женская раздевалка вон там.
— Спасибо. Я очень хочу.
К тому времени, когда Эбби надела чистый хирургический костюм, шапочку и бахилы, хирурги удалили из груди Джоша О’Дея его собственное больное сердце. Эбби было не протолкнуться к операционному столу. Зато она слышала разговоры врачей. Знакомая обстановка несколько успокоила Эбби. Все операционные выглядели одинаково: те же инструменты из нержавеющей стали, те же голубовато-зеленые шторы и яркий свет. Но в каждой операционной была своя атмосфера, и она напрямую зависела от личности главного хирурга.
Судя по непринужденным разговорам, с Иваном Тарасовым врачам работалось легко.
Эбби обошла вокруг стола и остановилась рядом с анестезиологом. Кардиомонитор над головой показывал безупречную прямую. Сердца в груди Джоша не было. Мальчишка жил за счет аппарата, гонявшего кровь по его телу. Веки Джоша заклеили лентой, уберегая роговицу от высыхания. На голову ему надели бумажную шапочку, из-под которой выбивался один темный завиток.
«Все еще живой, — подумала Эбби. — Ничего, парень. Ты будешь жить».
— Вы из Бейсайда? — шепотом спросил анестезиолог.
— Всего лишь курьер. Как было до операции?
— Одно время парнишка просто висел на волоске. Но теперь худшее позади. Тарасов у нас быстрый. Уже до аорты добрался.
Иван Тарасов с его седыми кустистыми бровями и добродушным взглядом был олицетворением дедушки, о каком мечтает ребятня. Все распоряжения, будь то новая хирургическая игла или увеличение мощности аспирационного насоса, он отдавал мягко и вежливо, словно просил налить ему еще чашечку чая. Никакой игры на публику, никакого зашкаливающего эго. Просто специалист, тихо и сосредоточенно делающий свою работу.
Эбби снова подняла глаза к монитору. Все та же прямая линия.
По-прежнему — никаких признаков живого сердца.
Родители Джоша О’Дея то плакали, то смеялись. В комнате ожидания было людно. Все, кто там находился, радостно улыбались. Часы показывали шесть вечера. Все страхи, с которых начался этот день, остались позади.
— Новое сердце работает просто замечательно, — сказал доктор Тарасов. — Оно начало биться даже раньше, чем мы ожидали. Это хорошее, здоровое сердце. Оно прослужит Джошу всю жизнь.
— Мы этого просто не ожидали, — признался мистер О’Дей. — Нам позвонили и сказали, что сына везут сюда. «Возникла необходимость» — и больше никаких объяснений. Мы уж подумали… подумали…
Он отвернулся и обнял жену. Они стояли, прижавшись друг к другу, не в силах вымолвить ни слова.
К ним подошла медсестра:
— Мистер и миссис О’Дей, если хотите, можете пройти к сыну. Он просыпается.
Тарасов с улыбкой смотрел, как родителей Джоша уводят в реанимационную палату. Затем повернулся к Эбби. Его голубые глаза возбужденно блестели за стеклами очков в тонкой оправе.
— Потому мы этим и занимаемся, — тихо сказал он. — Ради таких мгновений.
— А ведь его жизнь висела на волоске, — кивнула Эбби.
— На тонюсеньком волоске. — Тарасов покачал головой. — Видно, я старею, раз смерть каждого пациента бьет меня все больнее.
Тарасов повел Эбби в комнату отдыха, где налил ей и себе кофе. С чашкой в руках и с седой гривой всклокоченных волос он сейчас больше напоминал рассеянного университетского профессора, нежели прославленного торакального хирурга.
Он подал Эбби чашку.
— Скажите Вивьен, пусть в следующий раз даст мне хоть немного времени на подготовку. А то не успела позвонить, как нам уже привезли этого мальчишку. У меня самого чуть сердце не остановилось.
— Вивьен знала, что делает. Она не напрасно отправила Джоша к вам.
— Вивьен Чао всегда знает, что делает, — засмеялся Тарасов. — Это у нее еще со студенческих лет.
— Теперь она у нас старший ординатор.
— Вы ведь тоже бейсайдский хирург?
— Ординатор второго года, — ответила Эбби, потягивая горячий кофе.
— Хорошо. В хирургии все еще мало женщин. И слишком много мачо. А им бы только резать.
— Странно слышать такое от мужчины-хирурга.
Тарасов взглянул на других врачей, стоявших возле кофеварки.
— Кощунство в малых дозах полезно для здоровья, — шепнул он.
Эбби залпом допила кофе, потом взглянула на часы.
— Я должна возвращаться в Бейсайд. Мне может влететь за задержку. Но я рада, что видела операцию. — Она улыбнулась хирургу. — Спасибо вам, доктор Тарасов. Вы спасли этому парню жизнь.
Он покачал головой:
— Что вы, доктор Ди Маттео. Я кто-то вроде… водопроводчика. Подсоединил трубы, заизолировал в нужных местах. Главное — сердце, которое вы вовремя привезли.
В Бейсайд Эбби вернулась на такси уже в восьмом часу вечера. Первым, что она увидела, было ее имя, светившееся на информационном табло. Ее просили срочно позвонить дежурному оператору.
— Ди Маттео на линии, — сказала она, сняв трубку ближайшего внутреннего телефона.
— Доктор, мы уже несколько часов отправляем сообщения на ваш пейджер, — сказал оператор.
— Меня должна была подменить Вивьен Чао. Я оставила ей свой бипер.
— Ваш бипер у нас. Вас разыскивал мистер Парр.
— Джереми Парр? — удивилась Эбби.
— Позвоните в администрацию. Его добавочный пять-шесть-шесть.
— Но уже восьмой час. Неужели мистер Парр еще на работе?
— Пять минут назад был.
Эбби повесила трубку. В животе противно заурчало от ощущения тревоги. Джереми Парр, президент клиники, был администратором, а не врачом. С ним она говорила всего один раз, на пикнике, устроенном в честь новых ординаторов. Обычное рукопожатие, обычный набор вежливых фраз, и Парр отошел, чтобы поприветствовать других гостей. По той короткой встрече он показался Эбби человеком спокойным и невозмутимым. И еще — любителем дорогих костюмов.
Естественно, они встречались и потом: то в лифте, то в коридорах. Вежливые улыбки, вежливые кивки. Вряд ли Парр помнил ее имя. И вот теперь, в восьмом часу вечера, президент клиники повсюду ее разыскивал.
«Это не к добру, — подумала Эбби. — Ох, не к добру».
Она подошла к городскому телефону и набрала домашний номер Вивьен. Прежде чем идти к Парру, нужно разведать обстановку. Вивьен наверняка знает, что к чему.
Телефон не отвечал.
Эбби повесила трубку. Ей становилось все тревожнее.
«Время пожинать плоды содеянного. Мы приняли решение. Мы спасли мальчишке жизнь. Как можно нас в этом винить?»
Ее сердце гулко билось. Эбби вызвала лифт и поднялась на второй этаж.
Административное крыло освещалось одиночными люминесцентными трубками на потолке. Эбби шла под этой полоской света. Ковровая дорожка гасила звук ее шагов. Кабинеты по обе стороны коридора пустовали. Рабочий день сотрудников администрации закончился более часа назад. Но в дальнем конце коридора из-под дверей выбивалась полоска яркого света. Это был конференц-зал.
Эбби подошла к двери. Постучалась.
Дверь открыл сам Парр. Его лицо, освещенное сзади, было непроницаемым. За столом сидело человек пять или шесть. Люди из команды трансплантологов. Здесь были Билл Арчер, Марк и Мохандас.
— А вот и доктор Ди Маттео, — сказал Парр.
— Прошу меня извинить. Я не знала, что вы пытались со мной связаться, — торопливо проговорила Эбби. — Меня не было в клинике.
— Мы знаем, где вы были.
Парр вышел из конференц-зала. Вслед за ним вышел Марк. Эбби поняла, что тоже должна выйти. Дверь оставалась полуоткрытой. Эбби видела, как Арчер поднялся с места и плотно закрыл дверь.
— Идемте в мой кабинет, — бросил Парр.
Едва они там оказались, Парр шумно захлопнул дверь.
— Вы понимаете, какой вред причинили нашей клинике? У вас есть хоть малейшее представление об этом?
Эбби взглянула на Марка. Никаких подсказок. Маска на лице любимого человека. Это испугало ее сильнее, чем гнев Парра.
— Джош О’Дей жив, — сказала Эбби. — Донорское сердце спасло ему жизнь. Я не усматриваю в этом никакой ошибки.
— Ошибка в том, каким образом все было сделано, — ответил ей Парр.
— Мы стояли у его койки. Видели, как он умирает. Совсем еще мальчишка, которому…
— Эбби, мы обсуждаем не твои инстинктивные побуждения, — перебил ее Марк. — Они были самыми благими. В этом никто не сомневается.
— Какие, к черту, побуждения, Ходелл? — взорвался Парр. — Они украли это проклятое сердце! Они прекрасно понимали, как это называется. Им было наплевать на тех, кого они втянули в свою авантюру! На медсестер. На водителей «скорой помощи». Они даже доктора Лима впутали!
— В данном случае правила предписывали Эбби подчиняться распоряжениям старшего ординатора. Это она и делала. Выполняла распоряжения.
— Такое нельзя оставлять безнаказанным. Увольнением старшего ординатора тут не обойтись.
Вивьен? Ее уволят? Эбби вопросительно посмотрела на Марка.
— Вивьен во всем призналась, — сказал Марк. — Она признаёт, что заставила тебя и медсестер действовать с нею заодно.
— Я сильно сомневаюсь, что доктора Ди Маттео можно так легко заставить, — сказал Парр.
— А как насчет Лима? — спросил Марк. — Он ведь тоже был в операционной. Вы собираетесь и его выгнать из клиники?
— Лим понятия не имел об этой авантюре. Он всего лишь изымал почки. Ему сообщили, что в Массачусетской клинике на столе лежит пациент, ждущий донорское сердце. Так было написано в заявлении о целенаправленной передаче. Заявлении, подписанном, между прочим, в вашем присутствии, — добавил Парр, выразительно глядя на Эбби.
— Джо Террио добровольно подписал заявление, — сказала Эбби. — Он согласился на то, чтобы сердце передали Джошу.
— А это значит, что никого нельзя обвинить в краже донорского органа, — подчеркнул Марк. — Вы сами знаете, Парр, все было оформлено строго по закону. Вивьен знала, за какие ниточки дергать, и дернула. И одна из ниточек вела к Эбби.
Эбби приготовилась защищать Вивьен, но увидела предостерегающий взгляд Марка: «Осторожно! Не рой себе могилу».
— У нас есть пациентка, которую привезли в клинику, пообещав пересадку сердца. А теперь… теперь у нас нет донорских сердец. Что я скажу ее мужу? «Извините, мистер Восс, неувязочка вышла. Сердце уехало по другому адресу». Это я ему скажу?
Лицо Парра, повернутое к Эбби, от гнева совсем окаменело.
— Вы, доктор Ди Маттео, всего-навсего ординатор. Вы осмелились решать вопросы, которые значительно превосходят ваше положение в клинике и вашу компетенцию. Восс уже знает о вашем геройстве. И теперь Бейсайду придется за это платить. И дорого платить.
— Не усугубляйте, Парр, — осадил его Марк. — Случившееся пока не достигло такого уровня.
— Думаете, Виктор Восс не обратится к своим адвокатам?
— А причина? Закон разрешает целенаправленную передачу донорских органов. Согласно заявлению Джо Террио, сердце должны были пересадить именно этому парню.
— Заявление появилось только потому, что она заставила этого несчастного поставить свою подпись!
Парр разве что не тыкал в Эбби пальцем.
— Я всего лишь рассказала ему про Джоша О’Дея, — возразила она. — Попросила представить умирающего парня, которому всего семнадцать…
— Одного этого достаточно, чтобы вас уволить, — заявил Парр. Он взглянул на часы. — С половины восьмого вечера вы более не являетесь ординатором нашей клиники.
Эбби в ужасе смотрела на президента Бейсайда. Она хотела возразить, но у нее сдавило горло.
— Вы не сможете этого сделать, — сказал Марк.
— Почему?
— По одной причине. Такие решения принимает руководитель ординатуры. Зная Генерала, сомневаюсь, что он позволит кому бы то ни было захватывать его полномочия. Это первое. Второе: у нас заметная нехватка хирургов младшего звена. Если мы потеряем Эбби, дежурства в отделении торакальной хирургии участятся. Врачи начнут уставать. А утомленные врачи делают ошибки. И вы, Парр, знаете цену этих ошибок. Если вам скучно без адвокатов и судебных разбирательств — это самый надежный способ навлечь и то и другое.
Марк повернулся к Эбби:
— Ты вроде дежуришь завтра вечером?
Она кивнула.
— Что будем делать, Парр? Вы не подскажете, кто из ординаторов второго года может заменить Эбби?
Джереми Парр сердито блеснул глазами на Марка:
— Все это временно. Затишье перед бурей. — Он повернулся к Эбби. — Завтра вы услышите первые громовые раскаты. А теперь сгиньте с глаз моих.
На негнущихся ногах Эбби покинула кабинет Парра. В оцепеневшем мозгу не было ни одной мысли. Пройдя половину коридора, она остановилась. Оцепенение сменилось желанием сесть на пол и зареветь. Она бы так и сделала, не будь рядом Марка. Он шел следом за ней.
— Эбби, ты даже не представляешь, какая война шла здесь весь день. Как тебя угораздило встрять во все это? Ты хоть понимала, что делаешь?
— Я спасала жизнь одного мальчишки. И хорошо понимала, что делаю.
У нее дрожал голос, прерываемый всхлипываниями.
— И мы спасли его. Марк, он будет жить. По-моему, этим и должны заниматься врачи. Я не выполняла чужих приказов. Я руководствовалась собственными побуждениями. Собственными!
Она сердито смахнула набежавшие слезы.
— Если Парр собирается меня уволить, пусть попробует. Я готова выступить перед любой комиссией по этике и представить факты. Семнадцатилетний парень и жена какого-то богача. Я сумею показать, из-за чего вспыхнула вся эта шумиха. Возможно, меня все равно уволят. Но им это так просто не сойдет.
Эбби повернулась и пошла дальше.
— Есть другой способ. Еще легче, — сказал ей Марк.
— Ничего другого мне не придумать.
— Послушай меня. — Марк снова взял ее за руку. — Пусть все шишки валятся на Вивьен. Ей так и так больше у нас не работать.
— Я не только выполняла ее указания. Я тоже хотела, чтобы сердце досталось этому парню.
— Эбби, не упускай того, что само плывет тебе в руки! Вивьен уже взяла всю вину на себя. Она сделала это, чтобы оградить тебя и медсестер. Не надо играть в благородство.
— А что будет с Вивьен?
— Ее уже уволили. Обязанности старшего ординатора переходят к Питеру Дейну.
— Куда же она теперь пойдет?
— Это уже ее головная боль, а не Бейсайда.
— Но Вивьен сделала то, что предписано врачебной этикой. Спасла жизнь своему пациенту. За такое не увольняют!
— Она нарушила нашу главную заповедь: играть только в команде. Клиника не может рисковать своей репутацией из-за непредсказуемых личностей вроде Вивьен Чао. В клинике любой врач либо с нами, либо против нас.
Он помолчал.
— Какую позицию займешь ты?
— Не знаю, — покачала головой Эбби, чувствуя, что по щекам снова льются слезы. — Я уже ничего не знаю.
— Эбби, я предлагаю тебе трезво оценить свои возможности. Или отсутствие таковых. За плечами Вивьен пять лет ординатуры. Она состоявшийся хирург. Она может устроиться в другую клинику. Может открыть частную хирургическую практику. А за твоими плечами всего-навсего интернатура. Если тебя сейчас уволят, ты никогда не станешь хирургом. И что дальше? Будешь всю оставшуюся жизнь торчать в какой-нибудь заштатной клинике, осматривать тех, кому оформляют медицинскую страховку? Ты этого хочешь?
— Нет. — Эбби захлестнула волна отчаяния. — Нет.
— Тогда скажи, чего ты хочешь?
— Теперь я точно знаю, чего хочу.
Эбби быстро вытерла слезы. Глубоко вдохнула. Потом еще раз.
— Я поняла это сегодня днем, когда смотрела, как Тарасов оперирует. Он у меня на глазах взял в руки донорское сердце. Вялое, словно кусок мертвого мяса. А на столе — тот самый парень, подключенный к аппарату искусственного кровообращения. Но потом Тарасов подсоединяет донорское сердце к артериям Джоша, и оно начинает биться. Оно живое, и Джош живой…
Она замолчала, борясь с новой волной слез.
— Вот тогда я поняла, чего хочу. Я хочу делать то же, что делает Тарасов. — Эбби посмотрела на Марка. — Дарить кусочек жизни таким мальчишкам, как Джош О’Дей.
Марк кивнул:
— Осталось только осуществить свое желание. Эбби, оно еще вполне осуществимо. Твоя работа. Принятие в штат клиники. Все остальное.
— Я не знаю, каким образом.
— Это ведь я предложил команде твою кандидатуру. Ты по-прежнему мой выбор номер один. Я могу поговорить с Арчером и другими. Если мы все горой встанем за тебя, Парр будет вынужден пойти на попятную.
— Очень большое «если».
— Это зависит от тебя. Прежде всего согласись с линией Вивьен. Она признала свою вину, и не надо подставлять ей плечо. Она была старшим ординатором. Она неправильно оценила ситуацию и приняла неправильное решение.
— Но ведь это неправда!
— Ты видела только часть картины. А тебе было бы полезно увидеть и другую часть. Увидеть ее.
— Кого — ее?
— Нину Восс. Ее привезли к нам в полдень. Думаю, тебе стоило бы на нее взглянуть. Убедиться, что ваш с Вивьен выбор был не так уж безупречен. Может, тогда ты поймешь, что совершила ошибку.
Эбби сглотнула:
— Где она лежит?
— На четвертом этаже. Отделение интенсивной терапии.
Еще на подходе к отделению Эбби поразила непривычная суета: гул голосов, попискивание портативной рентгеновской установки, перезвон двух телефонов. Но стоило ей войти, как почти сразу же наступила тишина. Даже телефоны вдруг замолчали. Медсестры, едва взглянув на нее, тут же отворачивались.
— А-а, это вы, доктор Ди Маттео, — произнес Аарон Леви.
Он только что вышел из пятого отсека. Чувствовалось, хирург едва сдерживает гнев.
— Думаю, вам не помешает взглянуть самой.
Толпа врачей и медсестер расступилась, освобождая ей проход к пятому отсеку. Эбби подошла к окну. Внутри на койке лежала женщина: хрупкая блондинка. Ее лицо было практически одного цвета с простыней. Из ее горла торчала дыхательная трубка, подсоединенная к аппарату искусственного дыхания. Женщина с ним сражалась, отчаянно стараясь дышать самостоятельно. Аппарат отвечал тревожными сигналами и игнорировал ее усилия, пытаясь вогнать в заданный ритм дыхания. Обе руки женщины были закреплены зажимами. Ординатор прокалывал ей руку, чтобы вставить в лучевую артерию пластмассовый катетер. Вторая рука пациентки была утыкана иглами капельниц. Вздутия свидетельствовали о нескольких сделанных ей уколах. Там же находилась и медсестра, пытавшаяся успокоить женщину. Пациентка была в полном сознании. Ее лицо выражало неописуемый ужас. Она походила на подопытное животное.
— Это Нина Восс, — сказал Аарон.
Эбби молчала. Ее ошеломил ужас в глазах женщины.
— Ее привезли восемь часов назад, и почти сразу же ее состояние начало ухудшаться. В пять часов у нее останавливалось сердце. Желудочковая тахикардия. Двадцать минут назад снова остановилось сердце. Пришлось делать интубацию. Сегодня вечером ее должны были оперировать. Команда была готова. Операционная — тоже. Я уже не говорю о пациентке. И вдруг мы узнаём, что донора отправляют на жатву намного раньше, чем установлено графиком. А потом оказывается, что сердце, которое должны были пересадить этой женщине, украли. Слышите, доктор Ди Маттео? Украли!
Эбби молчала. В оцепенении она могла только смотреть на все, что происходило внутри пятого отсека. В это мгновение Нина Восс подняла глаза, и их взгляды встретились. Глаза, полные боли, взывали о милосердии. Это было как удар.
— Мы не знали, — прошептала Эбби. — Мы и предположить не могли, что она в критическом состоянии…
— Вы понимаете, что будет дальше? У вас есть хоть отдаленное представление?
— Но тот парень… — пробормотала Эбби. — Его спасли.
— А что будет с этой женщиной?
Эбби не находила слов для ответа. Что бы она сейчас ни сказала, какие бы аргументы ни привела в свою защиту, это не могло ни облегчить, ни оправдать страданий пациентки по другую сторону стекла.
Эбби едва заметила мужчину, вышедшего из сестринской. Мужчина направился в ее сторону. Только услышав: «Она и есть доктор Ди Маттео?», Эбби вгляделась в его лицо. Этому человеку было за шестьдесят. Высокий, хорошо одетый, он принадлежал к тому типу мужчин, само присутствие которых требовало внимания.
— Да, я Эбби Ди Маттео, — тихо сказала Эбби.
Стоило ей представиться, как глаза мужчины вспыхнули нескрываемой яростью. Эбби невольно попятилась. Мужчина надвигался на нее. Его лицо потемнело от гнева.
— Значит, вы — вторая, — бросил он. — Вы и та паршивая китаеза!
— Мистер Восс, прошу вас, — осторожно проговорил Аарон.
— Думаете, меня можно водить за нос? — заорал на Эбби Восс. — Можно издеваться над моей женой? Вам это так просто не сойдет… доктор. Будьте вы прокляты! Я позабочусь, чтобы вы ответили сполна!
Сжав кулаки, он шагнул к Эбби.
— Мистер Восс, уверяю вас, мы поступим с доктором Ди Маттео по законам медицинской этики, — лепетал Аарон.
— Я требую, чтобы ее вышвырнули из вашей больницы! Я больше не желаю видеть ее физиономию!
— Мистер Восс, я вам очень сочувствую, — начала Эбби. — Вы не представляете, как я вам сочувствую.
— Уберите ее прочь от меня! — заорал Восс.
Аарон поспешил встать между ними. Крепко взяв Эбби за руку, он потащил ее к выходу из отделения.
— Вам лучше уйти.
— Если поговорить с ним, объяснить…
— Настоятельно прошу вас немедленно покинуть отделение.
Эбби оглянулась на Восса. Тот замер у стекла пятого отсека, будто страж. Можно было подумать, что его жене отовсюду грозит опасность и он — ее единственная защита. Эбби впервые видела столько ненависти во взгляде. Какой тут разговор, какие объяснения?!
— Я ухожу, — сказала она Аарону и быстро пошла к выходу из отделения интенсивной терапии.
Через три часа на Таннер-авеню остановилась машина. Стюарт Сассман выключил мотор и некоторое время сидел в салоне, разглядывая дом под номером 1451. Дом был весьма скромного вида, с темными ставнями и крытым парадным крыльцом. Участок окружал забор из белого штакетника. Было темно, и двора Сассман почти не видел, однако интуиция подсказывала, что здесь любят порядок. Наверняка и трава подстрижена, и сорняки на клумбах выполоты. В воздухе слабо пахло розами.
Сассман вышел из машины, прошел через калитку и поднялся на крыльцо. В доме горел свет, а сквозь зашторенные окна были видны движущиеся силуэты его обитателей.
Он нажал кнопку звонка.
Дверь открыла пожилая женщина. Усталое лицо, усталые глаза, ссутулившиеся плечи. Чувствовалось, на эти плечи свалилось большое горе.
— Что вам угодно? — спросила женщина.
— Простите, что побеспокоил вас в столь позднее время. Меня зовут Стюарт Сассман. Я мог бы переговорить с Джозефом Террио?
— Он сейчас не будет говорить ни с кем. Думаю, вы поняли, что у нас… у нас в семье трагедия.
— Я понимаю, миссис…
— Террио. Я мать Джо.
— Миссис Террио, я знаю о печальной участи вашей невестки. Приношу вам свои глубочайшие соболезнования. Но мне крайне необходимо поговорить с вашим сыном. Это касается смерти Карен.
— Обождите здесь, — сказала женщина и закрыла дверь.
Сассман слышал, как она зовет сына.
Вскоре дверь снова открылась. На пороге стоял мужчина с воспаленными глазами. В каждом его движении ощущалось горе.
— Я — Джо Террио.
Сассман протянул ему руку:
— Мистер Террио, меня послал некто, весьма встревоженный обстоятельствами смерти вашей жены.
— Обстоятельствами?
— Она была пациенткой клиники Бейсайд. Это так?
— Послушайте, я не понимаю, что вам от меня надо.
— Мистер Террио, речь идет о медицинской помощи, оказывавшейся вашей жене, и о возможных ошибках. Эти ошибки могли оказаться фатальными.
— Кто вы такой?
— Адвокат из юридической фирмы «Хокс, Крейг и Сассман». Я специализируюсь на врачебных ошибках и халатности.
— Мне не нужны никакие адвокаты. Особенно сегодня. Гоняйтесь за врачами, а меня оставьте в покое!
— Мистер Террио…
— Проваливайте отсюда!
Джо уже хотел закрыть дверь, но Сассман взялся за внешнюю ручку.
— Мистер Террио, — спокойно и уверенно произнес он. — У меня есть основания полагать, что один из врачей Карен допустил ошибку. Чудовищную ошибку. Весьма вероятно, ваша жена могла бы жить дальше. Но говорить об этом с уверенностью я не могу. С вашего разрешения я хотел бы взглянуть на бумаги, которые вам выдали в клинике. Я могу вскрыть факты. Все факты.
Джо медленно распахнул дверь.
— Кто вас послал? Вы говорили, вас кто-то послал. Кто?
— Друг, — ответил Сассман, с искренним сочувствием глядя на вдовца.
