Книга: Жатва
Назад: 18
Дальше: 20

19

Шу-Шу давно нуждалась в стирке. Большие мальчишки говорили об этом Алешке чуть ли не с первого дня плавания. Они даже грозились выбросить плюшевую собачонку за борт, если Алешка как следует не выстирает свое сокровище.
— Она у тебя воняет, — морщили они носы. — Ничего удивительного: все твои сопли собрала.
Алешка не считал, что его верная подруга воняет. Ему нравился ее запах. Он вообще ни разу не стирал Шу-Шу, и на ее плюшевой шерсти собралась целая коллекция запахов. С каждым было связано свое воспоминание. Например, запах подливки был совсем недавним. Сегодня за ужином Алешка пролил подливку ей на хвост. А ужин? Просто сказка. Надия не скупилась и дала ему двойную порцию каждого блюда. Еще и улыбнулась! Сигаретный дух напоминал о дяде Мише. О его запахе, грубоватом, но теплом. А вот еще запах — кислый запах борща. Это воспоминание о последней Пасхе, когда мальчишки ели крутые яйца, смеялись, пихались, отчего он пролил борщ прямо на голову Шу-Шу.
Если закрыть глаза и вдохнуть глубоко-глубоко, можно, хотя и не всегда, уловить совсем другой запах. Слабый, но не исчезнувший за годы. Этот запах не назовешь ни сладким, ни кислым. Алешка узнавал его не столько обонянием, сколько чувством, пробуждавшимся внутри, в глубине сердца. Это был запах раннего детства, когда его носили на руках, пели песенки. Когда его любили.
Алешка обнял Шу-Шу и плотнее накрылся одеялом.
«Никогда я тебя не стирал и не буду», — подумал он.
Впрочем, мальчишек, грозивших выбросить Шу-Шу в океан, осталось не так уж много. Пять дней назад прямо из тумана появился другой корабль. Оба корабля остановились, покачиваясь на волнах. Мальчишки высыпали на палубу. Надия и Грегор ходили по палубе, выкликая имя за именем. «Николай Алексеенко!»… «Павел Преображенский!» После каждого нового имени слышались восторженные крики. В воздух вздымались кулаки счастливцев: «Да! Меня выбрали!»
А потом те, кого не выбрали, стояли у перил палубы и молча смотрели, как катер увозит счастливцев на другой корабль.
— Куда они поедут? — спросил Алешка.
— В западные семьи, — ответила Надия. — А теперь всем вернуться в каюту. Холодно. Простудитесь еще.
Мальчишки не двигались. Странно, но Надия словно забыла об их существовании и ушла вниз.
— Глупые они, эти западные семьи, — сказал Яков.
Алешка повернулся к нему. Яков сердито смотрел на океанские волны. Подбородок у него был выпячен, будто ему хотелось с кем-нибудь подраться.
— Тебя послушать, так все глупые, — сказал ему Алешка.
— Представь себе. Умных на этом корабле нет.
— Значит, и ты тоже дурак.
Яков не ответил. Вцепившись единственной рукой в перила, он следил за уходящим кораблем, пока тот не исчез в тумане. Потом ушел с палубы.
Все эти дни Алешка его почти не видел.
Вот и сегодня Яков исчез сразу после ужина. Наверное, отправился в свою дурацкую Страну Чудес. И нравится же ему сидеть в ящике со стружками и мышиным дерьмом.
Алешка натянул одеяло на голову. Он всегда так спал: свернувшись калачиком и прижимая к лицу замызганную Шу-Шу.

 

Его осторожно тронули за плечо. В темноте послышался негромкий голос:
— Алексей. Алексей, вставай.
— Мамочка, — сонно пробормотал он.
— Алексей, просыпайся. У меня для тебя сюрприз.
Алешка медленно продирался сквозь многослойный сон в темноту реальности. Рука продолжала его трясти. Он узнал запах Надии.
— Пора идти, — прошептала она.
— Куда идти?
— Нужно подготовиться к встрече с твоей новой мамой.
— Она здесь?
— Да. Сейчас я тебя к ней отведу. Тебе очень повезло, Алексей. Из всех мальчиков она выбрала тебя. А теперь идем. И не шуми.
Алешка сел на койке. Он еще не до конца проснулся. Может, это все-таки ему снится?
Надия вытащила его из-под одеяла.
— Шу-Шу, — спохватился Алешка.
Надия даже не спорила. Она сама подала ему его неразлучную спутницу:
— Бери свою Шу-Шу.
Потом Надия взяла Алешку за руку. Первый раз за все плавание. На Алешку накатила волна счастья, и он окончательно проснулся. Надия поведет его за руку, и они пойдут к его новой маме.
В каюте было темно. Обычно Алешка боялся темноты, но сейчас он с Надией, и ему нечего бояться. Он вспомнил давнишнее, очень давнишнее ощущение. Когда-то он вот так же шел, держась за материнскую руку.
Из каюты они вышли в тускло освещенный коридор. У Алешки от радости кружилась голова. Он то и дело спотыкался, но упасть не боялся. Надия рядом. Она защитит его от всех бед.
Они свернули в незнакомый коридор. Прошли через дверь и попали…
В Страну Чудес.
Они шли по гулким металлическим плитам. Прямо к синей двери.
Алешка остановился.
— В чем дело? — спросила Надия.
— Я туда не хочу.
— Ты должен туда пойти.
— Там живут плохие люди.
— Алексей, прекрати капризничать. — Надия еще крепче сжала его руку. — Идем туда, куда я говорю.
— Зачем?
Она вдруг поняла, что нужно менять тактику. Надия присела на корточки, чтобы их глаза были вровень. Она крепко обхватила Алешкины плечи.
— Ты хочешь все испортить? Хочешь меня рассердить? Этой женщине нужен послушный мальчик, а не дикарь, который на каждом шагу возражает.
У Алешки тряслись губы. Он изо всех сил пытался не зареветь. Он знал: взрослые терпеть не могут детских слез. Но слезы полились сами собой. Наверное, он все испортил. Случилось то, о чем ему говорила Надия. Он всегда все портил.
— Эта женщина еще не приняла окончательного решения, — сказала Надия. — Она может выбрать и другого мальчика. Ты этого хочешь?
— Нет, — шумно всхлипывая, ответил Алешка.
— Тогда почему ты упрямишься?
— Я боюсь людей, которые едят перепелок.
— Что? Какая глупость. Не удивлюсь, если с таким поведением тебя вообще никто не захочет взять. — Надия выпрямилась и снова взяла его за руку. — Идем.
Алешка посмотрел на синюю дверь, потом шепотом попросил:
— Возьмите меня на руки.
— Ты слишком большой. У меня спина заболит.
— Ну пожалуйста, возьмите меня на руки.
— Алексей, до сих пор ты прекрасно ходил на своих ногах. Давай поторопимся, иначе мы опоздаем. — Она обняла Алешку за плечи.
И Алешка пошел, пошел только потому, что рядом была Надия и она обнимала его за плечи. Вот так же он обнимал Шу-Шу. Пока все трое крепко держатся друг за друга, с ними не случится ничего плохого.
Надия постучалась в синюю дверь.
Дверь быстро распахнулась.

 

Яков слышал их шаги по проходу. Слышал Алешкин скулеж и торопливые слова Надии, пытавшейся его успокоить. Яков осторожно вылез из ящика и наблюдал за ними. Оба вошли в синюю дверь, которая сразу же закрылась.
«Почему туда повели Алешку, а не меня?»
Яков бесшумно выскользнул из ящика, поднялся на площадку, подошел к синей двери. Он попытался ее открыть, но синяя дверь, как всегда, была заперта изнутри.
Он угрюмо вернулся в свой ящик. Что ни говори, а укрытие он себе оборудовал неплохо. За последнюю неделю он притащил сюда украденное одеяло, фонарик и несколько журналов с голыми женщинами. У Кубичева он разжился начатой пачкой сигарет и зажигалкой. Иногда Яков выкуривал одну, но сигарет было мало, и он решил их беречь. Как-то он случайно поджег опилки. Хорошо, сумел быстро потушить. Ему просто нравилось вертеть пачку в руках, нюхать табак, разглядывать при свете фонарика надписи на ней.
Этим он как раз и занимался, когда услышал над головой шаги Надии и Алешки.
Теперь Яков ждал, когда они выйдут обратно. Ожидание затягивалось. Что они там делают?
Яков досадливо бросил сигаретную пачку. Нечестно так. Совсем нечестно.
Включив фонарик, он полистал журналы. Потом пощелкал зажигалкой. Его потянуло в сон. Он свернулся калачиком, накрылся одеялом и заснул.
Его разбудил сильный грохот. Яков было решил, что у корабля испортились дизеля. Звук нарастал и доносился не из машинного отделения, а сверху, со стороны палубы.
Это был вертолет.

 

Грегор узлом завязал пластиковый мешок и положил в контейнер.
— Возьми, — сказал он, протягивая его Надии.
Казалось, Надия его не слышит. Потом она подняла голову. Лицо у нее было совсем бледное.
«Слабонервная сука», — раздраженно подумал он.
— Нужен лед. Иди набери льда.
Он пихнул контейнер к Надии. Та в ужасе отпрянула. Потом, дыша ртом, взяла контейнер, отнесла в другой конец каюты и поставила на стол. Открыв холодильник, Надия наполняла контейнер льдом. Грегор видел, что у нее дрожат ноги. Первый раз всегда так бывает. Хорошо, что еще не вырвало. Даже Грегору по первости бывало тошновато. Ничего, привыкнет.
Он повернулся к операционному столу. Анестезиолог уже застегнул молнию на прочном пластиковом мешке и теперь собирал окровавленные салфетки. Хирург даже не пытался помогать. Он стоял, прислонившись к столу, и шумно дышал, как после быстрого бега. Грегор смотрел на него и презрительно морщился. Врач, а позволил себе так безобразно разжиреть. Он сегодня весь вечер был не в форме. Сопел, будто у него нос заложило, да и руки тряслись сильнее обычного.
— Голова болит, — стонал хирург.
— Пить надо меньше. Смотрю, у вас сегодня весь день похмелье не проходит.
Грегор подошел к столу и взялся за край пластикового мешка. Вместе с анестезиологом они уложили мешок на каталку. Потом Грегор собрал кучку грязной одежды и бросил поверх мешка. Только сейчас он заметил валявшуюся на полу плюшевую собачку. Вытершийся плюш густо пропитался кровью. Грегор швырнул игрушку на каталку. Потом они с анестезиологом подвезли каталку к мусорной шахте. Лязгнула задвижка, и мешок, одежонка и собачка понеслись вниз. В океанские воды.
— У меня никогда так дико не болела голова… — стонал хирург.
Грегор игнорировал эти стоны. Сбросив перчатки, он подошел к раковине и принялся мыть руки. От этого грязного тряпья можно подцепить что угодно. Например, вшей. Грегор мыл руки с тщательностью хирурга, готовящегося к операции.
За спиной что-то громко шмякнулось на пол. Следом застучали металлические инструменты. Грегор обернулся.
Хирург лежал на полу. Его лицо густо покраснело. Руки и ноги дергались, как у взбесившейся марионетки.
Надия с анестезиологом застыли в ужасе.
— Что с ним? — сердито спросил Грегор.
— Не знаю! — выкрикнул анестезиолог.
— Так помогите ему чем-нибудь!
Анестезиолог опустился на корточки возле бьющегося в судорогах хирурга, безуспешно пытаясь помочь. Он расстегнул халат и приложил к пунцовому лицу кислородную маску. Судороги усилились. Руки хирурга, как гусиные крылья, молотили воздух.
— Подержите маску вместо меня! — сказал Грегору анестезиолог. — Я ему сейчас сделаю укол!
Грегор опустился на корточки и прижал маску. Ему было противно находиться вблизи этого рыхлого маслянистого лица. Из полураскрытых губ хирурга сочилась слюна, маска скользила. Кожа толстяка начинала синеть. Синюшный оттенок был наглядным доказательством бесполезности всех их усилий.
Спустя несколько секунд хирург умер.
Все трое долго стояли и смотрели на труп. Им казалось, что мертвое тело распирает изнутри и оно становится еще толще. Живот покойного действительно раздулся, а лицо со складками жира стало похоже на медузу.
— Подарочек! — сплюнул анестезиолог. — Что нам теперь делать?
— Искать другого хирурга, — ответил Грегор.
— Мы же не можем выкинуть его на корм рыбам. Придется идти в порт раньше, чем планировалось.
— Или переместить живой груз…
Грегор вдруг задрал голову. Следом за ним головы подняли Надия и анестезиолог. К кораблю приближался вертолет.
— Готово? — спросил Грегор, кивая в сторону контейнера.
— Я наполнила его льдом.
— Тогда бери и неси им. — Грегор взглянул на труп хирурга и брезгливо пнул его ногой. — А мы разберемся с этой тушей.

 

На палубе сиял голубой глаз прожектора.
Яков снова спрятался под лестницей, ведущей в капитанскую рубку. В этот раз голубой луч вспыхнул первым, и только потом вокруг зажглись белые прожектора. Теперь все они светили с такой ослепительной яркостью, что Яков жмурился и отводил глаза. Он посмотрел вверх, на снижающийся вертолет. Тот возник прямо из темноты. Яков все-таки закрыл глаза. Винты вертолета гнали по палубе волны холодного воздуха. Открыв глаза снова, Яков увидел, что вертолет сел.
Дверца кабины распахнулась, но оттуда никто не вышел. Похоже, там ждали пассажиров с корабля.
Яков подполз ближе. Он смотрел в щель между ступеньками, прямо на вертолет.
«Повезло Алешке, — думал он. — Сейчас улетит».
Хлопнула дверь. На краю освещенного круга появилась фигура. Надия. Пригибаясь, она двинулась к вертолету, смешно выставляя задницу. Понятное дело: боялась, как бы винтами не срезало ее глупую голову. Заглянув в кабину, Надия переговорила с пилотом (ее зад по-прежнему торчал кверху) и снова отошла к краю.
Еще через мгновение вертолет стал подниматься.
Прожектора погасли. На палубе вновь стало темно.
Яков оставался возле лестницы, наблюдая за вертолетом. Хвост машины раскачивался, как громадный маятник. Потом вертолет стал отходить в сторону. Он летел низко и вскоре растаял в ночи.
Якова схватили за руку, дернули и резко повернули. Он успел лишь вскрикнуть.
— Какого дьявола ты ошиваешься на палубе? — спросил Грегор. — Что ты тут делал?
— Ничего!
— Что ты видел?
— Вертолет.
— Я спрашиваю: что ты видел?
Испуганный Яков смотрел на Грегора и молчал.
На звук голосов подошла Надия:
— В чем дело?
— Опять этот щенок разгуливает по палубе. Я думал, ты заперла каюту.
— Я заперла. Должно быть, он улизнул раньше. — Она хмуро посмотрела на Якова. — Опять он. Я не могу каждую секунду за ним следить.
— Он меня достал! — Грегор больно дернул Якова за руку и потащил к лестничному люку. — В каюту он не вернется.
Грегор повернулся, чтобы открыть люк.
Яков ударил его по коленному сухожилию.
Грегор вскрикнул и разжал пальцы.
Яков бросился бежать. Он слышал крики Надии и топот ног, гнавшихся за ним. Потом другой топот, по ступенькам капитанской рубки. Яков метнулся вперед. Он слишком поздно сообразил, что бежит прямо в середину посадочной площадки.
Послышался громкий щелчок. На палубе вспыхнули прожектора.
Яков оказался в ловушке их нестерпимого сияния. Прикрывая глаза, он едва не ощупью старался уйти от погони. Но теперь на него надвигались со всех сторон. Его схватили за рубашку. Яков отбивался единственной рукой.
Кто-то наотмашь ударил его по лицу. Яков распластался на палубе. Он попытался отползти, но чей-то ботинок лягнул его по ногам.
— Хватит! — крикнула Надия. — Ты же его убить можешь!
— Мразь малолетняя, — сквозь зубы выругался Грегор.
Дернув Якова за волосы, он поставил мальчишку на ноги. Толкнул к лестничному люку. Яков спотыкался, но Грегор всякий раз поднимал его за волосы и тащил дальше. Яков не видел, куда они идут. Не переставая ругаться, Грегор волок его по коридору. Взрослый немного прихрамывал. Пустяк, но Якову стало легче.
Потом открылась дверь. Грегор толкнул его через порог.
— Гноись тут, — бросил он Якову и захлопнул дверь.
Лязгнула задвижка. Шаги стихли. Яков остался один в полной темноте.
Он лег, подтянул колени к груди и обхватил себя единственной рукой. Его била странная дрожь. Яков пытался ее унять, но дрожь не проходила. У него и зубы стучали. Не от холода. Что-то дрожало и тряслось у него внутри, в глубине души. Яков закрыл глаза, и на него сразу же нахлынули картины увиденного. Согнутая фигура Надии, идущей к вертолету. Открытая дверь кабины. Открытая в ожидании неизвестно чего… И вдруг память показала ему то, на что он тогда не обратил внимания. Надия не просто разговаривала с пилотом. Она что-то протянула пилоту.
Какую-то коробку.
Яков еще теснее прижал ноги к груди, однако дрожь не проходила.
И тогда он, хныча, как маленький, засунул в рот большой палец и принялся сосать.
Назад: 18
Дальше: 20