89
— Вот ведь чертовщина!
Хадиджа посмотрела на светящиеся часы. Два часа ночи. Она только что погасила свет. После своего открытия она опять позвонила капитану Мишелю, и тот сразу же вернулся. Она показала ему надпись, он со своими людьми забрал компьютер Марка. Все это заняло не более тридцати минут. И вот он уже перезванивает ей.
— Полная чертовщина, — повторил он.
Она сделала привычный жест, чтобы отбросить локоны со лба, но вспомнила, что никаких локонов больше нет. Она уставилась в темный пол:
— Что происходит?
— Мы определили, какой компьютер и какую телефонную линию использовали для отправки этого сообщения.
Она почувствовала, как у нее заныла поясница.
— Откуда его отправили? Где Реверди?
Полицейский молчал.
— Рожайте уже: откуда он писал?
— От вас. Из вашей квартиры.
Ледяная рука, сжавшая сердце. Полицейский продолжал:
— Он воспользовался той телефонной линией, которую вы недавно открыли. Той, к которой подключен ваш модем. Наши специалисты в этом совершенно уверены. Автор послания воспользовался вашим компьютером. И вашим собственным почтовым ящиком. Чтобы войти в него, пароль нужен?
— Нет.
— Вас ведь не было дома в пятнадцать десять?
Хадиджа стала объяснять ему, что была на съемках, но собственный голос доходил до нее откуда-то издалека. Она чувствовала, как все ее тело наливается тяжестью, в животе возникла какая-то пустота.
— Сомнений быть не может: это Реверди, — продолжал Мишель. — Это в его стиле. Эдакий вызов. Он хочет показать вам, что может легко проникнуть в вашу квартиру. Я отправил людей следить за вашей дверью. Они вот-вот прибудут. И с ними техники: надо поставить телефон на прослушку. Немедленно.
Не кладя трубку, она на ощупь нашла выключатель лампы возле изголовья постели. Когда вспыхнул свет, она с удивлением увидела, что в комнате все в порядке, все на своих местах. Ее окружала действительность, привычная, надежная.
— Хотите, чтобы я тоже приехал?
Его голос звучал серьезно и в то же время нежно, это напомнило ей о маленьком смятом букетике. Из чистой жестокости она заставила его повторить этот вопрос:
— Что?
— Хотите, чтобы я приехал? Я хочу сказать… я сам?
— Нет.
Она поклялась себе, что не будет бояться.
Очень старая клятва. Ее личная.
Она встала, натянула джинсы и отошла от спартанского ложа, служившего ей постелью, — простого матраса на полу, возле кухонной стойки. Она занялась делом, начала убирать. Стоило ей остановиться, как из всех углов до нее начинали доноситься разные тихие звуки, полные страшного смысла.
Жак Реверди приходил сюда.
Внезапно она остановилась: а вдруг он еще здесь? Ей показалось, что сердце полетело вниз, цепляясь за ребра. Она снова принялась раскладывать все по местам, стараясь производить как можно больше шума, как в детстве, когда оставалась одна дома и хлопала дверьми, включала на полную мощность телевизор, чтобы отогнать тени…
Конечно, никого здесь нет.
Ей показалось, что тишина снова пытается напугать ее. Треск. Стон. Шорох. Она остановилась перед окнами, затянутыми белой тканью. А вдруг он во дворе? Вдруг он подсматривает за ней через щель между шторами?
Хадиджа схватила свою связку ключей, нашла в шкафчике возле счетчика электрический фонарь и, не раздумывая, вышла во двор босиком, в джинсах и футболке.
Луч света дрожал перед ней. Удары сердца сотрясали грудную клетку. Она пошла по двору. Она думала о Марке. Теперь она не может его бросить. Теперь точно не может. Она хотела оставить его на милость его собственного безумия, но если Реверди жив, значит, Марк не безумен: он просто прозорлив.
В здании напротив не светилось ни одно окно. Она посветила фонариком влево, в сторону двери. Никого. До нее доносился только далекий шум уличного движения, но в Париже он никогда не затихает. И запах города, кисловатый, нечистый, но более мягкий, более легкий в это время — запах сонного дыхания.
Хадиджа опустила фонарь. Она победила свой страх. Это все от головы. Все… Она закричала, услышав шум шагов.
Фонарик выпал у нее из рук и покатился по земле.
И остановился возле тяжелых башмаков с железными набойками.
— Мадемуазель Касем? — спросила тень. — Нас прислал капитан Мишель.
Пять часов утра.
Самая долгая ночь в ее жизни.
Техники подключили свою аппаратуру к городским и к мобильным телефонам, к компьютерам и модемам. Она предложила им еще кофе — она уже неплохо управлялась с кофеваркой, — а потом выставила. Перед дверью теперь дежурили двое легавых.
Новый телефонный звонок вырвал ее из небытия. Она сразу же пришла в себя. Схватила трубку:
— А… Алло?
Полоска между шторами посветлела. Настало утро. Взгляд на часы: половина десятого утра. Она повторила «Алло?» испуганным голосом.
— Мадам Касем? Моя фамилия Солен. Лейтенант Солен. Мы с вами встречались в Управлении криминальной полиции, вы, может быть, помните…
— Ваши люди уже здесь.
— Да, я знаю, мне очень неловко. Я вам звоню… У меня новости… Я… Ну, в общем, лучше, чтобы вы узнали сразу: капитан Мишель умер.
— У-у-умер?
Она больше не могла говорить. Скрепки снова сжимали ей губы. Она больше не могла разлепить их.
— Ч-ч-что…ч-ч-что случилось?
— Я должен был заехать за ним в восемь часов. Я и нашел его. Он… Ну, в общем… Его убили.
— У него дома?
— Я звоню от него. На него, судя по всему, напали, когда он возвращался от вас.
Швы. Грызущая, жгучая боль. Она заставила себя открыть рот:
— Его убил Реверди?
Молчание. Потом полицейский выдохнул:
— Пока еще слишком рано…
— Скажите мне адрес.
Он сделал вид, что не расслышал, и продолжил начатую фразу:
— …но действительно есть серьезные основания полагать…
— ДА СКАЖИТЕ ЖЕ МНЕ ЭТОТ ЧЕРТОВ АДРЕС!
